Рядом

Левой рукой Санджи выхватил застрявшее в плече жало и отбросил его в сторону. Мир перед его глазами уже начал расплываться — если это конец, то самый глупый из всех возможных. Умереть в подземной ловушке на безвестном острове рядом с маримо — ужасная кончина, такую врагу не пожелаешь. — Смотри по сторонам! — явно из последних сил выкрикнул Зоро. — Не дай этой твари подойти! После первой дозы ещё сможешь ходить, а вот после второй уже не встанешь. Поверь, я знаю, о чём говорю. — Санджи показалось, что он расслышал в голосе Зоро злую иронию. Хорошо, если она была признаком оставшегося боевого духа. Впрочем, Зоро не мог сражаться — не смог бы, даже не будь связан по рукам и ногам, но проклятые паутинные нити не давали ему даже пошевелиться. Нити настораживали Санджи ещё больше яда. Если верить Зоро, одно случайное прикосновение — и всё кончено, ты не сможешь выпутаться, как ни старайся. — Это существо обездвижит тебя, только если не будешь сопротивляться, — предупредил Зоро, словно читая мысли; в каком-то смысле, так оно и было — они слишком часто сражались вместе, это не могло не наложить на них отпечаток. — Главное, не подпускай его вплотную к себе! Не дай ему попасть ядом второй раз, иначе отключишься!.. В этот же миг что-то маленькое и продолговатое полетело в сторону Санджи, и тот отбил это носком ботинка. Только сейчас он заметил, что в сгустившихся тенях дальнего угла притаилось чёрное пятно подземного лаза, и в нём что-то ворочалось, пробираясь наружу. Одна за другой отвратительного вида конечности появились в неровных лучах света, за ними следовало волосатое туловище гигантского паука. Это было нечестно. Пауки не должны стрелять, они должны ждать, пока жертва сама не угодит в паутину. — Я тоже так думал, — сказал Зоро. Санджи был уверен, что ни слова не проронил вслух. Опять это наглое чтение мыслей. — Санджи… Только не дай ему приблизиться к тебе. У Санджи не было времени выбирать, что поразило его больше: то, что Зоро назвал его по имени, или то, как странно звучало его предупреждение. Не дай ему приблизиться к тебе. Любой, оказавшийся бы на его месте, беспомощный, связанный, целиком полагающийся на чужую помощь, попросил бы совсем другого: «Не дай ему приблизиться ко мне». Но Зоро не говорил о себе, и вовсе не от мнимого унижения, рождённого этой спасательной операцией. И вовсе даже не потому, что именно от благополучия Санджи в конечном счёте зависело его собственное спасение. Зоро не был способен на такие мыслительные комбинации, и его случайно вырвавшийся крик был слишком искренен, как любое признание, сделанное на грани смертельной опасности. От этого признания, которое и признанием-то нельзя было назвать, у Санджи почему-то перехватило дыхание, и он едва успел уклониться от новой атаки. Паук двигался к ним почти лениво, неспешно переваливаясь огромным телом. — Оно хочет сожрать меня, — голос Зоро теперь звучал очень тихо, весь ушедший в недавний всплеск. — Ты просто мешаешь ему. — Да, — мрачно отозвался Санджи. Ему некогда было задумываться над подтекстом сказанных слов. — Именно этим я и занимаюсь. И собираюсь продолжать в том же духе как можно дольше. Зоро ничего не ответил, и это было так подозрительно, что Санджи обернулся, рискуя быть подстреленным. Зоро смотрел на него взглядом такого рода, который призван заменять слова, если слова так больно режут, что их опасно произносить вслух. — На что ты пытаешься намекнуть? — прошипел Санджи. — Что я всего лишь помеха, и поэтому могу уйти, да? Что я могу бежать к Санни, пока эта тварь будет тебя переваривать? Тварь тем временем подобралась совсем близко, и Санджи от души пнул её, целясь в россыпь крошечных глазок. В обычное время он наверняка контузил бы это существо, и на этом их злоключения закончились бы, но после первой порции яда он чувствовал непреодолимую слабость в мышцах, и удар вышел совсем не таким внушительным, как он рассчитывал. Но чёрта с два здесь сегодня состоится пир. Он отразил ещё две атаки, внутренне содрогаясь от того, какими жалкими, какими слабыми казались его попытки защититься. Его начинало мутить, контуры предметов раздваивались, и больше всего он надеялся, что жала с ядом, подобные выпущенным стрелам, подошли к концу. Или же это была очередная ловушка. Санджи бросило в жар, когда он понял, что именно от него зависели сейчас их жизни. Конечно, всё это они уже проходили, каждый из их команды не раз спасал жизнь кому-то другому; но сейчас стоит Санджи допустить один малюсенький промах, и они с Зоро окажутся похоронены под землёй, и их не найдут, а если найдут, то, разумеется, поздно. — Пожалуй, я оставлю тебя, — запыхавшись, он повернул к Зоро своё разгорячённое лицо. — Моих сил должно хватить, чтобы оттолкнуться и выпрыгнуть наружу из этой дыры. Я попытаюсь позвать подмогу, если у меня будет хорошее настроение. У Зоро дёрнулась бровь, а это значило, что тот раздражался иронии. — Ты разве не это хотел от меня услышать? — Санджи ударил каблуком подползшую к нему волосатую конечность, и та переломилась пополам. — Где-то на языке Санджи крутились фразы одна язвительнее другой, что-то вроде «лучше бы ты умолял меня остаться, и я бы сбежал назло», но его разочарование было так велико, что не измерялось в этих глупых подколах. — Ты знаешь, что этого не случится, ты знаешь, что это невыносимо меня разозлит, но всё равно начинаешь столь идиотский разговор. Да что с тобой не так?.. Он снова отвлёкся, раздавая пинки. Зоро всё молчал, и, покосившись, в его сторону, Санджи увидел, как его подбородок снова коснулся груди. Нелепо было бы думать, что Зоро хранил тишину, будучи пристыженным. Ему нечего было стыдиться. Его неуместная, глупая, никому не нужная жертвенность была его частью. Никому не нужная, нет, такая нужная — всем и всегда, пусть даже не как свершившийся факт, но как благородное побуждение; оно придавало сил, чтобы его не пришлось принимать. — Эй! — выдохнул Санджи, разрываясь между необходимостью отбиваться и желанием как можно скорее, немедленно убедиться, что этот идиот ещё жил и дышал. — Эй! Эй!.. Приди в себя! Зоро издал какой-то тихий сдавленный звук. Санджи нанёс ещё один удар; его лодыжки начинали неметь, а бёдра, наоборот, горели огнём; он не чувствовал ничего подобного со времён своих первых неуклюжих тренировок. Существо, с которым он сражался, было в замешательстве — оно не ожидало такого отпора, но этот отпор делал его лишь упорнее в своём стремлении добраться до жертвы. Размахнувшись, Санджи вложил все силы в новый пинок — такой отвратительно неточный по сравнению с тем, на что он был способен, но оглушённое чудище всё же отползло назад. Это был приз ценой в несколько минут времени. Если бы он только мог распутать Зоро и вытащить его на поверхность… Но если Зоро не смог выбраться сам, с его огромной физической силой, пусть даже пошатнувшейся в последние дни… — Зоро, — ну вот, он тоже назвал его по имени; почему же тот не встрепенулся от столь вопиющего нарушения их негласных правил? — Только не отключайся, ладно? — он уже говорил все эти слова раньше, совсем недавно, почему ему приходилось снова повторять одно и то же, почему они застряли в этой немыслимой петле? — Не отключайся, не… Как и в прошлый раз, было уже поздно. Боковым зрением продолжая вглядываться в темноту, Санджи протянул руку и кончиками пальцев прикоснулся к щеке Зоро, стараясь сделать это как можно более небрежно, хотя ему не перед кем было стараться и делать вид. У него не было свидетелей, и даже Зоро больше не подавал признаков жизни. Санджи переместил руку на его шею и немедленно почувствовал лихорадочно быстрый пульс. От кожи тянуло жаром. На открывшуюся рану Санджи и вовсе старался не смотреть, хотя не смотреть всё равно не получалось; её багровые загноившиеся от жары края не вызывали отвращения, только остро ноющее сочувствие. Санджи снял промокший от пота пиджак и отшвырнул его в сторону. Он собирался стоять до последнего, пусть даже спасение казалось сейчас очень зыбким. Их товарищи были слишком далеко, чтобы их можно было позвать на помощь, освободить Зоро оставалось невозможным и, ко всему прочему, тот был уже на полдороге в иные миры, а Санджи не мог даже перевязать его как следует, потому что был слишком занят борьбой. Если бы он увернулся от первого выстрела, то наверняка смог бы убить тварь парой-тройкой ударов. Теперь их дуэль затянулась на неопределённое время. Санджи казалось, что он провёл в этом логове уже много часов, и, судя по тому, как внутри стремительно темнело, снаружи садилось солнце. Если света не останется совсем, он растеряет все свои преимущества, и они будут обречены. — Я никуда не уйду, — сказал он вслух, и, пожалуй, впервые пожалел, что Зоро не слышал этих слов. Когда ещё у него хватит сил на подобную откровенность? С такими упрямцами, как они, судьбе придётся ждать ещё очень долго. Следующий удар отозвался в его ноге такой болью, что он был почти уверен, что сломал кость. Пускай. Если понадобится, он пустит в ход руки, даже позволит их сломать, да, пусть ему переломают его драгоценные руки, главное оружие кока, если будет такая необходимость. Духота и утомление постоянного напряжение рождали странные галлюцинации. С каждым новым ударом Санджи казалось, что с него, как с луковицы, сходят слои шелухи. Он рядом, чтобы досадить Зоро, просто из чувства противоречия — нет. Он рядом для того, чтобы вернуть долг — нет. Он рядом потому, что сделал бы это для каждого из своих накама — нет. Вернее — да, да и да, но дело не только в этом. Ещё что-то, самая верхушка айсберга никак не могла прийти к нему в голову, не могла обличиться в слова, для этого было слишком рано. Но как бы, отбиваясь, подумал Санджи, как бы не стало слишком поздно. Он готов был продолжать драку на ощупь, на слух, но избитая тварь медленно отползала прочь — Санджи не знал, навсегда или только на пару минут, знал только, что в их схватке наконец-то наметился перелом. Его противник начинал уставать и — хотелось верить — подумывал о поиске нового, не столь яростно сопротивляющегося, ужина. И хорошо, потому что подобная смерть была бы слишком позорна для членов команды будущего короля пиратов. На мгновение у Санджи сбилось дыхание, когда он понял, что было ещё слишком рано рассуждать о жизни и смерти. — Эй, ты ещё не скончался? — Больше не сдерживаясь, он как следует тряхнул Зоро за плечо, и это сработало: тот медленно поднял голову; его взгляд почти не был осмысленным, как будто он уже не помнил, где и как оказался. — Ты здесь? — пробормотал он, глядя в сторону Санджи, но словно бы сквозь него. — Не… уходи. Санджи усмехнулся и впервые за последние часы захотел выкурить сигарету больше, чем выпить глоток воды. Какая трогательная своевременность. — Так уж и быть, — он продолжал улыбаться, не мог перестать — в конце концов, этот короткий разговор мог быть последней сколько-нибудь приятной деталью их безвыходной ситуации. — Но неужели ты не мог сказать это чуть раньше? — Его улыбка определённо была слишком широкой по всем возможным меркам. — Стольких проблем можно было бы избежать.