Разговор.

— Ну, и как ты догадался? Голос Рюноске какой-то уставший и не такой раздражённый, как обычно. Он ставит возле тигра чашку с дымящимся чаем и садится напротив, откидываясь на спинку стула. — Увидел их в парке, когда домой шёл… С трудом выдавливает из себя Ацуши и пустым взглядом упирается в содержимое чашки. — Вот свезло так свезло, ничего не скажешь, даже мне такое не довелось увидеть за всё то время, пока он был ещё в мафии. — Цинично хмыкает Акутагава и отпивает из своей чашки, задумчиво добавляя: — Зрелище, наверное, было знатное, я б не отказался посмотреть. — Да что ты мелешь?! — взрывается негодованием Накаджима, вспыхивая до корней волос и уже вполне себе осмысленным взглядом впивается в собеседника. Мысль прийти сюда казалась ему безумной с самого начала, а уж сейчас он был практически в одной секунде от того, чтоб схватить свою сумку и выбежать за дверь, напоследок хлопнув ею так, чтоб хозяин квартиры осознал всю глубину его негодования. Правда, Рюноске, по всей видимости, этого в упор не замечал или же намеренно бил по самым болезненным точкам напарника. — А что тут такого? Не каждый раз выпадает возможность увидеть, как Дазай–сану кто-то по морде даёт, а он обратно, за добавкой лезет. — Искорки мстительного злорадства загорелись алыми точками на дне зрачков Акутагавы. — Никто ему по морде не давал! — возмутился Ацуши — Накахара–сан очень быстро сдался. — Значит, это ты под самый конец пришёл, обычно он ему приличных люлей отвешивает перед тем, как уступить. Акутагава прикрывает глаза и хмыкает. Но его оппонент в этом споре сдаваться был не намерен, поэтому в следующую минуту прилетает реплика с явным оттенком самодовольства от Ацуши. — А тебе откуда знать, если ты ни разу этого не видел? — Оттуда, что иногда, даже когда у нас заданий не было, твой ненаглядный Дазай-сан ходил с такими синяками на морде, что становилось очевидным, откуда они могли взяться, к тому же, Чуя мог ещё и озвучить что-то типа: «В следующий раз ещё и не так отделаю за домогания» или « Это я ещё тебя пожалел, скумбрия»… — Скумбрия? — Ацуши удивлённо моргнул. — Да, это они так друг друга называли раньше, Накахара-сан звал Дазая — Скумбрия, а он того … — Слизняк. — Накаджима выдыхает поражённо и очень расстроено, вдруг вспомнив надпись на всех дурацких валентинках, которые Дазай отправлял пачками по почте неизвестному адресату, отшучиваясь тем, что это его страстное увлечение живой природой и он переписывается с зоопарком. Также в памяти всплыл момент, когда Осаму потратив всю свою зарплату на дорогущую бутылку вина, прикрепил на горлышко искусственных улиток и, прихватив с собой, исчез на все выходные, отключив телефон. Так вот что имел ввиду Акутагава, говоря: «когда знаешь, куда смотреть». Теперь многое становилось понятным и весьма объяснимым. Но от этого не менее болезненным. — Чего раскис, чаю хлебни, а то мне кажется, ты сейчас разревёшься, как девчонка. Ну да, именно так он его и называл, только ты смотри это при нём не повтори, а то я тебя и по частям не соберу. Хозяин квартиры пододвинул к оторопевшему гостю кружку чуть ближе, и Ацуши безучастно сделал довольно большой глоток. Горло и внутренности тотчас обожгло чем-то невероятно крепким, а из глаз чуть звёзды не посыпались. — Кхх… кхх. Что… это? — Виски я тебе туда долил, одним чаем тебе сейчас не поможешь, так что пей и не возмущайся. Не привыкший к алкоголю организм подростка как-то сразу ощутил растекающееся по венам тепло, и отказываться от такой терапии расхотелось. Сделав аккуратный и небольшой следующий глоток, тигр нерешительно спросил: — Они давно вместе? — Всю жизнь. — Рюноске посмотрел на столешницу словно ища там подсказки, или напутствия для того, чтоб получше донести до собеседника свою мысль. — Сколько я себя помню в мафии, они всегда были вместе, легендарный «Двойной Чёрный», невероятный симбиоз. Я до дрожи в коленях хотел быть на них похожим, наверное, и до сих пор хочу. Жаль, я не видел, как они снова объединились для сражения с Лавкрафтом, это должно было быть невероятно, раз Накахара–сан использовал Порчу. — Кого? — Ацуши удивлённо моргает слегка расфокусированными глазами, делая новый глоток из почти опустевшей чашки. — Порча — это истинная форма дара Чуи, страшная вещь и завораживающая. Правда, он не способен её контролировать, поэтому без Дазай-сана никогда не использует. А жаль, если бы он получил над ней контроль, мы бы с вашим агентством за день расправились. Голос Акутагавы приобретает мечтательный оттенок. — Ага, как же, так вам мы и позволили, Дазай–сан бы его остановил! Понятно?! — по детски искренне утверждает Накаджима и, допивая последние капли живительного напитка, добавляет: — Не понимаю, как сэмпай может любить такого, как Накахара–сан… — Это какого — такого? — настороженно уточняет собеседник тигра и, сузив свои серые глаза, прожигает Ацуши на сквозь. — Нууууу… злого, агрессивного… — не замечая опасно сгустившейся атмосферы, тянет изрядно заторможенным голосом Накаджима. — Злого?! — Рюноске одним быстрым движением сдёргивает оппонента со стула и, прижав к ближайшей стенке, пару раз прикладывает затылком об бетон. — Что ты вообще о нём знаешь? Ты даже о своём ненаглядном сэмпае ни черта не знаешь, не то, что про кого-то из мафии! Накахара-сан никогда бы не послал своих людей на верную смерть, как это делал Дазай, никогда бы не издевался над своим кохаем, как это происходило, пока я был в подчинении у Осаму, он никогда не предал бы тех, кто его окружает, и не бросил бы тех, кто в него верил, как в бога. Ты думаешь, если человек состоит в Портовой мафии, он сразу же последний подонок?! — Выплёвывая все эти обвинения, Акутагава не перестаёт встряхивать опешившего и изрядно подвыпившего тигра, сопровождая каждое слово болезненным толчком о твёрдую поверхность. — На самом деле, это Чуя больше бы подошёл для вашей конторы добрых дел, чем Дазай-сан… Неожиданно тихо говорит Рюноске и, отводя взгляд, отпускает ошарашенного противника. Ацуши, дезориентированного и поражённого, подводят собственные ноги, и он, слабо охнув, сползает по стенке. Перед глазами всё как-то странно вертится, и переполнившие голову мысли стремятся вырваться наружу, разломав при этом многострадальный череп. Тигр пытается подняться, но окружающая действительность резко едет вправо, а затем по диагонали вниз, и он, пытаясь ухватиться за что-то более статичное, взмахивает бледными руками. Ему даже ответить на только что заявленную тираду нечего, поскольку в голове всё смешалось в радужный винегрет. Душевных потрясений и эмоциональных встрясок на сегодня было слишком много, а доза крепкого алкоголя на голодный желудок и вовсе была критичной для организма Накаджимы, поэтому, ощутив опору, в виде тёплой и весьма надёжной хватки Акутагавы, он мгновенно отключился. Сны ему в эту ночь снились занимательные: сэмпай, стреляющий в повелителя Расёмона, и Накахара–сан в агентстве, сидящий за столом Куникиды, и почему-то в его очках. Иногда на заднем фоне всего этого безобразия ему виделись большие слизняки и безумно улыбающиеся скумбрии, а под конец этой всей кунсткамеры мозг шокировал своего владельца сценой, в которой, вечерняя тьма городского парка укрыла в своей уютной тени жарко целующуюся пару. И всё бы было ничего, если бы в этой паре Ацуши не узнал себя и Рюноске. В голове почему-то всплыла фраза брюнета, брошенная в пылу спора, о том, что не все, кто числятся в мафии, подонки и сволочи, прозвучавшая для тигра своеобразным оправданием и объяснением к происходящему. Его даже не удивлял тот факт, что он смотрит на себя со стороны, скорее уж ощущалась непонятная радость и предвкушение, замешанное на любопытстве к неизведанному. Накаджима видел, как его двойник с упоением прижимается к худощавой фигуре брюнета, как тонкие руки совершенно бесстыдно лезут под широкий подол странной рубашки Рюноске, и как с тихим стоном его целует в ответ любовник. В сердце подростка разгоралось что-то совершенно новое, горячее и неудержимое, заставляющее желать большего. Неизвестно, каким бы было продолжение этого эротического приключения, если бы из сладкой пелены грёз Ацуши не вывел ощутимый тычок под рёбра. Парень распахнул в удивлении глаза и спросонья уставился на лежащего под ним человека. — Да ты охренел! Человек-тварь! Пока ты лез ко мне под футболку своими загребущими ручонками — я терпел, пока ты вжимался в меня и лез с поцелуями — я терпел, но, блять, когда ты выпустил когти и выперся сверху — уж прости! Сонный и помятый Акутагава выглядел абсолютно невероятно, волосы были всклокочены, обычная чёрная футболка закатана вверх и в некоторых местах порвана, домашние штаны еле прикрывали тёмную, уходящую под резинку дорожку волос, а большие серые глаза влажно блестели. — Ну, чего завис?! У тебя, что, март настал? Слезь с меня, недоразумение природы! Ацуши моргнул ещё пару раз, и тут его сознание, наконец-то, соизволило сложить в похмельной головушке всё в одну картинку. От ужаса и стыда он буквально обратился в камень, затем, судорожно подыскивая слова, пулей слетел на пол и принялся лепетать извинения. — Я… прости… не понимал, что делаю… я… просто… это всё виски… прости… я не хотел… а, я вот… прости… Акутагава сел на кровати, поправил на себе одежду и, поморщившись, повёл плечом. Было видно, что тигр его порядочно помял, к тому же, помимо тонких царапин, проступивших яркими полосками на ключицах, блондин разглядел наливающийся тёмным цветом засос. Неизвестно, заметил ли его сам помеченный, но спрашивать об этом Накаджима точно не собирался, ему отчаянно хотелось унести отсюда побыстрее ноги и при первой же возможности воплотить с Дазаем его мечту о двойном суициде. Видимо, какие-то из этих терзаний отразились на покрасневшем лице подростка, поскольку, градус раздражения в следующей реплике Рюноске был значительно ниже. — Ладно, расслабься, с кем не бывает. Ты вчера отрубился, как после транквилизатора, я тебя еле до кровати дотащил, не то чтоб в такси сгрузить и в вашу общагу отправить. Но если ты уже пришёл в себя, тогда собирайся и выматывайся, у меня ещё дела на сегодня есть. Ацуши пристыжено опускает глаза, поднимается с пола и бредёт в ванную. Ему стыдно за то, что произошло, и за то, как он вчера себя повёл. На трезвую голову он понимает, насколько детским и глупым был их спор и его заявления о Накахаре. А больше всего ему стыдно за своё поведение во время сна, за то, что он приставал к Акутагаве, поцарапал его и не давал спать, хотя он и понимал, что за бессознательное не отвечает, легче не становилось. Особенно горьким было то, как отреагировал его напарник на всё это. Ясно же, что хозяин Рассёмона его едва терпит, что ему не могли быть приятны такие действия со стороны Накаджимы, и всё же тигра это осознание ранило до глубины души. Сначала он не мог понять, почему, а потом, когда уже освежившийся стоял на пороге и прощался с хмурым Рюноске, вдруг осознал — всё было так, потому что он видел во сне другого Акутагаву. Он видел его влюблённым и отвечающим взаимностью, и эта картина настолько пришлась по душе тигру, что отрезвляющая реальность напрочь выбила из колеи. Что делать с этим открытием он не знал, нужно было всё обдумать и разложить по полочкам, а на это потребуется время. Возможно, много времени. А пока нужно хоть как-то сгладить ситуацию после произошедшего, поэтому Ацуши уже сидя в такси, везущем его к общежитию агентства, торопливо набирает коротенькую смс: «Прости за то, как я себя вёл ночью, мне просто снился эротический сон, я не хотел тебя обидеть. Мне, правда, очень неудобно за доставленные неприятности». Парень сжимает в ладони телефон, но ответ так и не приходит, ни на второй день, ни на третий, оставляя простор для самых нерадостных догадок. А правда, на самом деле, была весьма банальна — Рюноске пару раз набирал и стирал ответ, пока, окончательно разозлившись на себя, не закинул гаджет за диван. Где в пыли и полумраке, ещё пару секунд светилось на экране так и не отправленное сообщение: «Знаю я, кто тебе снился, придурок! Спасибо, хоть Дазаем не называл!».