Бён, который украл мою гитару

Утром его разбудили, тряся за плечо. Бэкхён почувствовал себя разбитым и поломанным от ночи на диване, хотя, конечно, останься он за столом, вероятнее всего, сегодня он не встал бы вообще. — Мы любезно дали тебе поспать лишних пару часов, но кто, по-твоему, будет разливать нам воду? Давай, поднимайся. Это был Чанёль, и от упоминания «пары часов» Бэкхён подскочил, обнаруживая, что уже почти одиннадцать утра, а он всё ещё не в форме. Точно, ему, конечно, не пришло в голову вчера поставить будильник, да и по закону жанра шумные ребята должны были растолкать его, как только оказались здесь. Но, судя по всему, они решили дать маленькому Бёну выспаться сегодня. Бэкхён поднял взгляд на Чанёля, видя, что он сегодня в непривычно хорошем расположении духа. — Ну, доброе утро, — произнёс он, ожидая какой-то реакции от уборщика, но тот еле-еле двигался, потирая глаза. — Ладно, — махнул рукой Пак, — собери полотенца и, если всё ещё будешь дохлым, спи дальше. Мы справимся. Если тебе, конечно, неинтересно посмотреть, как мы отшиваем очередную толпу новобранцев. — Интересно, — проговорил Бэкхён. — В смысле… Чанёль расхохотался, а Бэкхён покраснел, стараясь исправиться: — В смысле, интересно, как они поют, а не как вы их выгоняете. — Неужто ты научился разговаривать? — поднял брови Пак, всё ещё посмеиваясь над чужой оговоркой. — Давай, птенец, — он растрепал волосы на голове Бэкхёна, и у того пробежали мурашки по коже, — приводи себя в порядок и выходи. Бён проводил Чанёля взглядом до выхода из гримёрки, перебирая ушко своего плюшевого товарища, до тех пор, пока лидер не остановился, оборачиваясь к нему вновь. — Бэкхён, ты ведь тоже с вокального отделения, да? — хмуро спросил он. — Почему ты не пробуешься сам? Тот пожал плечами, чувствуя отчего-то интерес Пака к своей персоне. Это радовало его, с одной стороны, и немного настораживало, с другой. Потому что, с чего бы Пак Чанёлю вообще думать о Бёне? — Тогда некому будет наполнять бутылки с водой, — тихо сказал он, заставляя Чанёля усмехнуться. Оставшись наедине с собой, Бэкхён перевёл дыхание. Чанёль редко был в хорошем настроении, но, когда был, вёл себя незабываемо. Бэкхён на самом деле давно с ними, уже больше года, и пару раз ему перепадали эти телячьи нежности от лидера. Очень ласково в такие дни из его уст звучало имя Бэкхёна, и тот хранил каждый такой момент в своём сердце многие недели до следующего погожего денька. Уже одетый и хорошо приведённый в порядок Бэкхён, всё ещё наполовину спящий, вышел через двадцать минут в зал, присаживаясь на второй ряд в самый краешек и наблюдая за очередным мальчишкой, пробующимся в качестве заменителя Чондэ. Он был очень смазлив — пожалуй, не менее смазлив, чем их предыдущий вокалист, а его голос лился как-то необыкновенно. Бэкхёну понравилось. Он улыбался, слушая его, как улыбался и Кёнсу. Чанёль не выказывал никаких эмоций. — Как тебя зовут? — спросил Кёнсу. — Я Чон Чонгук, — ответил парнишка и счастливо улыбнулся. — Чанёль, что думаешь? — Я думаю, не стоит, — честно ответил тот, не отвлекаясь от своей гитары. Парень нахмурился, глядя на него: — Я что-то не так спел? — Нет, ты спел хорошо, — ответил Пак, поднимая взгляд. — Айдол из тебя получится отличный, но не рок-исполнитель. — Чанёль, ты обещал не мешать мне, — тихо сказал Кёнсу. — Ты доверил дело поиска вокалиста мне, ты забыл? — Ты хотел моего мнения, улитка. Я его сказал. Чон Чонгук ушёл в несколько озлобленных, но не агрессивных чувствах. Бэкхён проводил его сочувствующим выдохом и затем повернулся к Чанёлю, неожиданно сталкиваясь с ним взглядом. Пак быстро отвёл свой, делая вид, что ничего не случилось, но Бэкхёна заставило это нахмуриться. В чём дело и почему он отшил такого вокалиста — неизвестно, но Кёнсу был разозлён таким отношением. — Чего тебе вообще нужно? — спросил он тоном, который он уже не мог контролировать. — Ты до Чондэ кучу парней отверг, потому что они не были красивыми. Чонгук красив, прекрасно поёт и готов пахать на тебя — чего тебе ещё нужно? — Ты мог не спрашивать меня, — ответил на это Пак. — Я дал тебе полную свободу на этот концерт. Если хочешь знать, что конкретно в нём меня не устроило, — натура звезды. Он не будет слушать тебя, Кёнсу. — Чондэ тоже никого не слушал. — Чондэ и пел на другом уровне. Кёнсу едко усмехнулся. — Странно, ещё два дня назад ты говорил, что вокалист из него так себе. — Слушай, — Чанёль вновь поднял на него взгляд. — Ты спросил моего мнения, потому что понимаешь, что я редко ошибаюсь насчёт состава группы. Я не обязываю тебя слушать меня. Хочешь — беги и верни его, на один концерт я не против. А потом посмотрим. Но Кёнсу не сдвинулся. Ему удалось выбить ещё двоих парней, он выдал им песни и сказал приходить на следующий день с выученными текстами, чтобы они могли вместе всё отработать. — Почему тебе всё равно? — сказал Кёнсу. — Как будто на время после концерта у тебя уже есть кандидатура, с которой мы сможем работать. И Чанёль вдруг улыбнулся, заставляя Бэкхёна уставиться на него, запоминая каждую черту лица вот такого, счастливого Пака. — Да, я думаю, есть кое-кто. Чондэ посоветовал. Я обещал тебе дать выбрать вокалиста, не вмешиваясь, и, если он облажается, мы попробуем мой вариант. Исин и Кёнсу переглянулись, хмурясь. В то, что Чондэ сам подыскал для Пака себе замену, верилось действительно с трудом даже Бэкхёну. Он не то чтобы хорошо знал Чондэ, но даже для него было очевидно, что Ким был слишком высокого мнения о себе, чтобы советовать кого-то, кто справится с его амплуа не хуже него. Это интриговало их. И интриговало Бэкхёна, вызывая у него искреннее волнение: ему нужно непременно понравиться новому вокалисту, а это не представлялось простой задачей для такого ничтожества, как Бён. К вечеру Бэкхён случайно застал Сехуна с бонгом в руках. — Будешь? — барабанщик на полном серьёзе протянул Бёну, действительно предлагая ему. Тот испуганно отступил, качая головой. — Ты многое упускаешь, — он поджёг зажигалкой шишку и затянулся, ногой захлопывая свой шкафчик. — Блять, а можно не дымить этой хуйнёй хотя бы здесь? — зашедший в комнату Чанёль указал Сехуну пальцем на нерабочую уборную. — Иди в комнату для нариков и проёбывай себе мозг там. Сехуну было абсолютно всё равно. Если бы Бэкхён матерился хотя бы в своих мыслях, он бы, скорее, сказал, что Сехуну «похуй»: похуй на группу, на Чанёля, на правила, на законы, на страну, на политику, на мир, на всю Вселенную вокруг него. Хотя, наверное, его Вселенная состояла из музыки и травы, и больше в ней не было ничего. Он ни с кем не общался, ни к чему не привязывался, и у него не было проблем, пока были барабаны и этот бонг. Хотя нет, даже без барабанов он бы нашёл, по чему стучать, а не было бы бонга — курил бы из чего угодно другого, хоть из пластиковой тары. Отчасти каждый в этом коллективе немного завидовал Сехуну, потому что тому не было необходимо для жизни ничего. Бэкхён вообще ни разу не видел его за едой или во сне, из-за чего и сомневался, что на этого человека распространяется физиология. — Надеюсь, ты достаточно умён, чтобы не курить с ним, — сказал Чанёль, подходя к своему шкафчику-сейфу с гитарой в руках. Всё так же напуганно глядя на Чанёля, Бэкхён осторожно кивнул и вдруг вновь лицезрел улыбку Пака, обращённую к нему. — Ты Сехуна испугался? Он не причинит тебе вреда, птенец, — и вновь, как утром, растрепал волосы Бэкхёна. Он захлопнул дверь сейфа, и Бэкхён обратил внимание, что она не щёлкнула. Чанёль ничего не заметил и, взяв куртку, быстро ушёл. Посмотрев на порог в течение нескольких секунд на случай, если Чанёль что-то забудет и вернётся, Бэкхён, удостоверившись, что он один, подошёл к сейфу, приоткрывая дверь. Она была не заперта, а драгоценная гитара Чанёля смотрела оттуда прямо на Бэкхёна. В любое время, когда Чанёль не сам давал ему гитару для настройки, Бэкхёну запрещалось даже дышать в её сторону, как и всем остальным. Поэтому такую халатность от Пака, которая позволит взять его сокровище любому в этой комнате, Бён увидел впервые. Он провёл тонкими пальчиками по грифу, наслаждаясь прикосновением к чему-то, что так ценно человеку, которого он любит. Прикрыв дверцу аккуратно, чтобы не захлопнуть, Бэкхён отошёл от шкафчика, доставая доску и решая сейчас погладить полотенца. Принесённый из гримёрки плюшевый друг смотрел на него добрыми глазами, и Бэкхён чувствовал себя Золушкой, которая на много часов остаётся после всех готовить почву для их комфортной репетиции. Вскоре вышел Сехун из уборной, видимо, оставив бонг там. Бэкхён запомнил это, потому что знал, что О будет искать его завтра. Сам он не решался трогать вещи Сехуна, боясь неизвестно чего, как будто его наркозависимость могла передаваться через личные вещи. Теперь Бэкхён остался совсем один. Наскоро погладив гору полотенец, он сложил их аккуратной стопочкой, и его взгляд упал на приоткрытый шкафчик. Хороший Бэкхён должен был подойти и закрыть, но сейчас он сидел и смотрел на драгоценную гитару через маленькую щёлочку, понимая, что даже если он возьмёт её, то никто не узнает о его маленьком преступлении. Это было заманчиво. И это взяло над ним верх. Приоткрыв шкафчик, он протянул руку и взял гитару, запоминая в точности её расположение и аккуратно, чтобы не ударить, вытаскивая на свет. Она очень красивая, и Бэкхён улыбнулся, разглядывая инструмент в упор. Если у него когда-то будет гитара, он тоже будет оберегать её так же, как Чанёль, правда доброе сердце Бэкхёна, конечно, не сможет запретить кому-либо трогать её. Исин не запрещал, и Бэкхён не будет. Полночь, и во всём дворцовом комплексе из живых только Бэкхён, спящий сторож внизу и Мальвина, голубоглазая кошка, живущая под самой крышей. Они вдвоём с Бэкхёном этой ночью были в зале, она была его единственным и главным слушателем, спокойно в такт подмахивая хвостом. Бэкхён сидел на сцене, перебирая аккорды песен, постучавшихся в его память из далёких времён, давно забытых и покрытых пылью. Бэкхён плакал, пока пел. Вообще, он практически никогда не плакал, но иногда, очень редко, становилось тяжело. И сейчас было тяжело. Он изо всех сил старался не пускать мысли о том, какого все о нём мнения и чего ему стоит услуживать Чанёлю, и обычно много стараний уходило на «не загоняться». И в те редкие моменты, когда он таки задумывался об этом, становилось так плохо. И сейчас он вспоминал обо всём и плакал. — Песня больше не нужных звучит, не перестаёт, — тихо проговорил он вместо того, чтобы петь. Бэкхён любил петь, просто в последнее время он постоянно находился рядом с теми, перед кем у него не было права на это. И он молчал, вообще всегда молчал. И сейчас душа рвалась из него вместе со всхлипами, и когда оные удалось успокоить, Бэкхён пел припев во весь голос. Так, как его научили, и так, как он всегда то умел. — Посмотри мне в глаза, Господи, и скажи, что это воля твоя, — пропел он. Он уже не помнил, какую песню играет: седьмую или восьмую, они все заставляли его, несмотря на слёзы, наслаждаться моментом. Пусть он не мог делать это не втайне, но сейчас, пока его никто не видел, он имел всё, о чём мечтал. Положив гитару на свои колени, он уткнулся в свои руки и перестал сдерживаться. А в зале раздались хлопки, заставившие его заплаканное лицо обратиться туда. Мир пошатнулся в его глазах, когда он понял, что видит перед собой Чанёля, чью гитару втайне вытащил из шкафа. У Бэкхёна перехватило дыхание, и он застыл, не двигаясь, только слёзы продолжали течь из его глаз, пока Чанёль приближался к нему. Так предсказуемо. Бэкхён взял гитару, к которой ему было запрещено приближаться под страхом смерти, и его мгновенно застукали. Он не совсем плохой шпион, но именно с ним по-другому произойти просто не могло. Во всех моментах его жизни, где была хоть какая-то возможность облажаться, Бэкхён делал это и оставался ни с чем, вот как сейчас, когда заинтересованное лицо Чанёля было уже совсем рядом. Гитарист запрыгнул на сцену, и Бэкхён лишь протянул ему гитару, ожидая, что Пак заберёт её. Чанёль коснулся грифа и забрал инструмент, садясь на сцену напротив парня и беря первый аккорд одной из собственных песен. И Бэкхён, конечно, справился. Он ведь действительно не был «бесполезной бестолочью», как регулярно в злости обращался к нему Чанёль, он тоже учился на вокальном отделении, пока его не отчислили, однако сам факт того, что его приняли туда и он два года учился на отлично, говорит о его таланте. Он у Бэкхёна был. И талант, и старательность, и желание. А сейчас были только море возможностей, которые он упустил. И он не переставал так позорно плакать, вспоминая всё, что оставил позади. — Охота тебе с такими умениями стулья поднимать и полотенца стирать? Бэкхён молчал, всё ещё храня образ умственно отсталого человека, и, казалось, ему было страшно идти на какой-либо контакт сейчас. Чанёль мог уволить его в любой момент из-за гитары и… Это враньё. Нет, Бэкхёна вовсе не увольнение беспокоило, просто он сам изо всех сил старается избегать мыслей о реальных причинах. — Не бойся, я не буду ругать тебя за гитару. Я специально оставил шкаф открытым, чтобы ты её взял, — негромко сказал Чанёль. Бэкхён нахмурился, поднимая голову к нему: — Зачем?.. — А зачем ты скрывался? У меня была возможность услышать тебя не обманным путём? Бён пристально смотрел на Чанёля. Ему не верилось в то, что он слышит. — Что если мне этого не хотелось? — Ты поэтому плачешь? — усмехнулся Чанёль, поднимаясь на ноги и протягивая парню руку: — Пойдём, я отвезу тебя домой, чтобы тебе больше не надо было спать за столом. Значит, это Чанёль вчера перенёс его на диван. С чего такое внимание к персоне Бэкхёна? Он взглянул на Пака, но руку всё-таки подал, поднимаясь на ноги и вытирая ладонью слёзы со своих щёк. Если честно, он, решив быть откровенным в своих наблюдениях, заметил, что Чанёль вновь в хорошем расположении духа, чего Бэкхён, полапавший его гитару, никак не ожидал. Запрятав гитару и на этот раз плотно закрыв шкаф, Чанёль отвёл его к своей машине, кивая на переднее сиденье. — Скажи мне, где живёшь. Бэкхён ткнул пальцем в навигаторе, пристегнув ремень и косо посмотрев на Чанёля. Тот словил его взгляд и ухмыльнулся. — Пугливый птенец, не похищаю я тебя, успокойся. Просто довезу до дома. — Да, просто… — Бэкхён дёрнул уголком губ, словно стараясь улыбнуться. — Спасибо? Прозвучало ужасно неловко, и Бэкхён пожалел о том, что вообще начал говорить. — Слушай, — Чанёль выглядел очень сосредоточенным за рулём, а оттого абсолютно спокойным. — Я признаю, я действительно непростой человек. Требовательный, вспыльчивый. Временами я был с тобой груб, кричал на тебя, и этот пюпитр… Да, мне действительно жаль. Но это я, и я не изменюсь. Я не причиню вреда ни тебе, ни Кёнсу, ни Исину, ни Сехуну — я дорожу вами, хоть вы, может, и не чувствуете этого. Ты можешь не бояться меня, Бэкхён. Ты не застал таких времён, когда у кого-то были проблемы, но другие знают, что я встану на их защиту в случае чего, и ты в нашей команде не лишний. Чанёлю, похоже, было на руку то, что ему приходилось смотреть на дорогу. Он явно не желал глядеть Бэкхёну в глаза и чувствовать неловкость из-за признания, которое непросто ему далось. — Ты хорошо знаешь нашу музыку, знаешь нас, много раз видел репетиции, концерты — ты справишься с этим. Я считаю, что у тебя получится. Достаточно только твоего желания, и спроси у себя: хочешь ли ты быть с нами уже как исполнитель, а не как просто уборщик? И на светофоре Чанёль всё же повернул голову, сталкиваясь с растерянным взглядом Бэкхёна. Бён пребывал в оцепенении. Он не знал, что реакция Чанёля была серьёзной, он не ожидал приглашения в группу. Он, Бён Бэкхён? Вокалистом для гения Пак Чанёля? — Я не знаю, что сказать, — тихо ответил он. Чанёль ухмыльнулся и вновь повернулся к дороге, когда загорелся зелёный. — Я не требую ответа сейчас, всё равно Кёнсу хочет поиграться со своими вариантами — грех его обламывать. — Но ты говорил, что Чондэ уже посоветовал тебе кого-то. — М-м, да, он посоветовал тебя. Бэкхён вздёрнул бровь, вновь ощущая, что не может поверить в то, что слышит. — Понятия не имею, разбирайтесь сами, — сразу ответил Чанёль на вопрос, который даже не успел прозвучать. Но несмотря на резкий ответ, Бэкхён почувствовал, что Чанёлю интересно. Вообще интересно то, что происходит, и зародилась крохотная надежда на то, что его улыбку сейчас вызывает он, человек, который годами считал себя никем ни для гения Пака, ни для кого-либо вообще. Как так вышло, что он так долго скрывался ради того, чтобы оставаться рядом с Чанёлем, хоть и в холодном отчуждении от него, а, случайно раскрывшись, ощутил такой тёплый приём? Он не знал, что так будет, не думал, что сможет заинтересовать искушённого до вокала Пака своим голосом. Он думал, что у него нет шансов, а потому шёл по лёгкому пути, приближаясь к Чанёлю и из-за своей молчаливости заслуживая его доверие. Ненадолго у Бэкхёна в голове воцарился покой. Возможно, всё наладится, и ему больше не будет так плохо. — Ты тут живёшь? — спросил Чанёль, оглядывая дом. — Серьёзно? Его удивило, что человек, которого он день назад застал спящим среди постиранных полотенец в комнате для распева, живёт в большом доме и, видимо, сам по себе, не беден. — Ты живёшь с родителями? — У меня нет родителей, — напомнил Бэкхён. Чанёль знал это и раньше, но Бэкхён не обижался на то, что он забыл. — Точно. Извини. Бэкхён явил свою улыбку, и в этот момент Чанёль отвлёкся от созерцания дома и обратил взгляд на него, ловя её последние отголоски на чужих губах. — Чанёль… — несмело обратился к нему Бэкхён. — Уже третий час ночи. У меня много свободных комнат и есть еда, так что, если ты устал… — Приглашаешь меня к себе? — ухмыльнулся Чанёль. — В общем… да, — кивнул Бён. На секунду задумавшись, Чанёль хмыкнул и заглушил двигатель, поставив на ручной тормоз. — Что ж, у меня слипаются глаза уже.