Бён, который украл мою гитару

Когда утром эти двое появились на репетиции вместе, Кёнсу одарил их распинающим взглядом. Чанёль тоже зыркнул на своего протеже так, что он неловко отвёл взгляд, лишь изредка поглядывая на улыбающегося ему Бэкхёна. Бён не хотел, чтобы они думали что-то неправильное, потому что ничего не было, а вот Паку, похоже, было абсолютно поровну, и это Бэкхёна, если честно, радовало: Чанёль не считает его отбросом, Чанёль не стыдится ходить рядом, и, конечно… Вообще-то… Бэкхён всё обдумал. Не то чтобы он вообще считал, что у него есть какой-то выбор между идти в группу Чанёля и не идти. Бён Бэкхён не знал таких людей, которые бы имели хоть какие-то причины отказать Паку. В прямом смысле, с ним хотели работать все от мала до велика, потому что он — восходящая звезда, его успехи растут с экспоненциальной зависимостью. Ещё несколько лет, и любой, кого заметят рядом с Паком, будет успешен в своей карьере. Был ли смысл Бэкхёну отказываться? Однозначно нет. Бён Бэкхён мог и был обязан просто взять микрофон и сыграть хотя бы один концерт вместе с группой. И в этом Чанёль был абсолютно прав: Бэкхён знал их, он знал, что делать с этой музыкой, умел с ней жить, и он бы взорвал сцену. Это не тот случай, который бы вызвал у него трудности, к тому же это гарантировало бы ему успешное будущее даже при том, что своё собственное он упустил. Не было ни одной объективной причины сказать Чанёлю нет, и по всем законам сегодня он должен был репетировать за стойкой микрофона, потому что это правильно. Но Бэкхён этого не хотел. И да, у него самого пролетал в голове вопрос: какого чёрта? Чанёль назвал его «ебланом» утром, но это справедливо. Бэкхён сам это понимал. И понимал, почему Чанёль не может вникнуть в причины этого отказа. Никто не сможет. Все будут говорить ему, что он выдумал какую-то ересь, чтобы усложнить себе жизнь или просто привлечь к себе внимание, потому что нужно быть полным идиотом, чтобы отказаться от этой возможности. Бэкхён идиотом не был, но что-то заставляло его сидеть ровно и не дёргаться со своей унизительной позиции в группе. Словив утром грубое слово и очень неприязненный взгляд, Бэкхён просто поставил тарелку с завтраком мужчине, которого он любил, и ушёл. Он не хотел выглядеть обиженным, но и чувствовать себя плохо от чужих колючих слов не хотел. Тогда, чуть позже утром того же дня Чанёль делал кое-что такое, из-за чего ни тени обиды не осталось на лице Бэкхёна, а лицо самого лидера вновь было озарено улыбкой. Бён ощущал всей душой и соглашался с мыслью о том, что, возможно, Пак действительно становился счастливее именно из-за него. Была ли это любовь на самом деле? Нет, это вряд ли, просто слабость, о которой никто не знал. Но чертовски нежный момент состоял в том, что Чанёль нашёл Бэкхёна в большом доме и кормил его с собственной тарелки, видя, что Бэкхён не покушал. И это лишь стало решающим аргументом за отказ от позиции вокалиста: Пак принял его вот таким талантливым и убогим, Бэкхён не хотел сознательно ломать то, что работает. Он словил Чондэ за рукав рядом с новым местом его работы. Ким устроился сюда ещё до того, как покинул группу, но его первый рабочий день пришёлся на следующие же сутки после этого. Обернувшись к тому, кто его побеспокоил, Чондэ улыбнулся, приветствуя старого знакомого: — Здрасьте, Бён, — сказал он, — как жених? — Он… — Бэкхён поджал губы. — Он пригласил меня в группу. Чондэ хлопнул его по плечу: — Ну так и поздравляю! — парень ухмыльнулся. — Давно пора было заметить, как его крошка прекрасно поёт. — Почему? — Бэкхён поднял взгляд, полный надежды. — Почему ты сказал ему, что я что-то умею? — Ой, да ладно тебе, — махнул рукой Чондэ, уводя Бэкхёна за плечо подальше от двери в заведение. — Я давно в курсе, как ты поёшь, мы таки учимся в одном месте. Учились. И хуй знает зачем ты вообще это скрывал, но за тобой всё равно остаётся право ему отказать. Но ты же умный мальчик, Бэк? Ты же не отказал? — Отказал, — признался Бэкхён. Чондэ опешил от такого поворота, резко отдаляясь и заглядывая в лицо парню. — Чего-чего?! — воскликнул он. — Слушай, Бён, я подозревал, что у тебя не все дома, но ты же блять никто сейчас, и у тебя есть возможность стать одной из самых известных персон страны, и что ты делаешь, я не понял? Чтобы на моё место пришла какая-то кашолка, или что?! — Слушай, — Бэкхён резко поднял на него взгляд. И Ким вновь отшатнулся. На него смотрел совсем другой человек, не тот мальчишка, который больше года задавленно смотрел на него, подметая полы в гримёрках. — Вы считаете меня ничтожным лишь потому, что я позволяю вам себя таким считать, — отчеканил Бэкхён. — На данный момент «никто» здесь только ты, потому что ты проебал всё, что было у тебя, и теперь сидишь в этом клоповнике для нун сильно старше сорока. Чондэ приоткрыл рот, но ничего не смог ответить, пока агрессия в глазах Бэкхёна сменилась на снисхождение. — Я прекрасно знаком с этим местом, моя тётка ходила туда, как и все её одинокие подруги. И я знаю, почему. Думаешь, тебя за голос взяли туда, Ким? — Бэкхён не усмехался: он смотрел в глаза Чондэ и намеренно бил по самому больному. — Ты ошибаешься. На тебя смотрят хищными взглядами, лапают твою задницу и шепчут на ухо сумму, сам знаешь за что. С каждым разом она всё больше, и однажды настанет день, когда ты согласишься. Парень потупил взгляд, а Бэкхён смягчился, подходя к нему и стараясь вновь установить контакт: — Ты самый талантливый вокалист из всех мне знакомых, — сказал он, всё же привлекая внимание собеседника. — Ты не жиголо, Чондэ. Тебе здесь не место. Возвращайся домой, тебя там всё ещё ждут. На этих словах Бэкхён развернулся, чувствуя, что слишком поторопился с этим выступлением для одного зрителя. Теперь уже Исин и Чондэ в курсе о его тёмной стороне, и это всё опаснее приближалось к Чанёлю. Это не должно было достигнуть ушей Пака, потому что тот, кажется… По-творчески влюблён в беззащитного птенца Бёна, уборщика и бесконечно недооценённого мальчика. Если он узнает, что этот человек способен позаботиться о себе сам, волшебство рассеется. А Бэкхён только-только стал греться в ласковых лучиках зажжённого Чанёлем солнца. — Это Ким Чунмён, — Кёнсу так сильно улыбался, что казалось, будто у него сейчас треснет лицо. Бэкхён почувствовал, что не может не улыбаться, глядя на такую чудесную реакцию клавишника и в очередной раз удивляясь: Чанёль набрал группу совершенных вижуалов. Каждый из них выглядел, как айдол, даже поддатый Сехун с кругами под глазами. Это неважно, он всё равно был просто невероятно красив. — Когда-нибудь у моего вокалиста будет другая фамилия, но это уже совсем другая история, — Чанёль меланхолично настраивал гитару, делая вид, будто бы она и так недостаточно чисто звучала. — А что, были ещё Кимы? — улыбнулся Чунмён. — Я бы сказал, что, кроме Кимов, не было никого. Ким Минсок, Ким Чонин, Ким Чондэ, и теперь ты, здрасти, — едко усмехнулся Чанёль. — Я тебя не ценю, и ты мне совершенно не нравишься, так что если ты будешь дёргаться на каждый мат в свою сторону, то лучше сразу иди. — Тебя заботят мои чувства, Пак Чанёль? Тот поднял голову и ухмыльнулся. — Ладно, недурно. Ну, давай, Ким Четвёртый, — и Чанёль взял аккорд первой концертной песни. И Чунмён был хорош. Конечно, не так профессионален, как Чондэ, и голос у него не такой сильный, но он знал свои преимущества и знал, как их использовать. Он держал микрофон, даже пока тот висел на стойке, и рука так крепко цеплялась за него, словно певцу с большим трудом давалось петь. Мало бы кто заметил такое, но Бэкхён был очень внимателен. Чунмён выдернул микрофон, и стойка с грохотом улетела со сцены, заставляя мальчишку подскочить и быстро вернуть всё на место как раз в тот момент, когда песня, вроде как, закончилась. И Чунмён посмотрел на парня, которого не заметил за то время, пока находился здесь. — Ты кто? Суфлёр? — Это Бэкхён, мальчик на побегушках, — ответил за него Чанёль так пренебрежительно, как получилось. И Бэкхён словил взгляд Пака, который тот изо всех сил постарался скрыть, и его неширокую улыбку. Чанёль препарировал его чувства, как лягушку. — О, понятно… — растерянно произнёс Чунмён и затем решил, что лучше всего будет отвести взгляд и постараться не пересекаться больше с этим парнем. — Ну что, ты доволен, Чанёль? — спросил Кёнсу. — Вполне, — тот кивнул, что-то отмечая карандашом в партитуре. — Я бы даже сказал, что ты не Ким Четвёртый, а… ну, Второй. Ким Второй. Подойдёт? Кёнсу закатил глаза, качая головой и приговаривая что-то, вроде «боже, ну и придурок». — Концерт через два дня, давай по существу. — Так я и говорю по существу. Мне нравится. Или я должен громче выделить: Кёнсу — мо-ло-дец! — он особо выделил последние слова и улыбнулся, но не едко. — Я не шучу. — Ну, спасибо, — саркастично плюнул Кёнсу, но Бэкхён знал, что До доволен. — Давайте всю программу от начала до конца, пока не стошнит или пока Сехун не упадёт в обморок. Это тоже было повседневностью. Исину часто приходилось доставать рухнувшего Сехуна с его стула и относить в тихое место. Всему виной его образ жизни, но поначалу это было действительно страшно. Чанёль не ругался на него, но всегда говорил: «Подсядешь на кокаин или героин — вылетишь из группы нахуй». Он регулярно проверял руки парня на наличие проколов, но пока, слава богу, ничего крепче «шишек» или «колёс» Сехун не принимал. Но и это при почти полном отсутствии еды и сна и с неслабым алкоголизмом доводило его организм до ручки, поэтому да, бывало, что он падал на ровном месте. — Чего ты снова сидишь, бестолочь?! — закричал Чанёль, пугая этим новобранца. Чунмён повернулся к нему, теряя слова в песне, но быстро исправился, видя Бэкхёна, который подбежал поднять что-то. — Быстрее соображай уже, тупорылый обсосок. Бэкхён заметил, как сжалась рука Чунмёна на микрофоне. Вновь так странно, как будто он переживает за что-то. Бэкхён сам изо всех сил постарался пропустить слова Пака мимо себя — в конце концов, за всё это время он привык к красочным эпитетам в свою честь. Чанёль как только не оскорблял его. — Бён, блядская сука, ты сюда свою задницу греть пришёл или будешь работать уже? — Сам ты блядская сука, — негромко, но вполне слышно рыкнул на него Кёнсу. — Оставь его, он не раб тебе. Чанёль многозначительно взглянул на До, и тот неожиданно замолк и уставился в свой ноутбук. Бэкхён спокойно убрал разлитую воду тряпкой, а затем присел прямо на сцене, чтобы успевать к возникшим проблемам до того, как Пак вновь осыплет его проклятиями. Обычный день Бэкхёна на работе, ничего особенного. Уже сильно уставший вечером он сидел на улице рядом с крылечком дворцового комплекса и задумчиво глядел за горизонт. Ему было холодно, и настроение совсем пробило дно. Честно сказать, сегодня Чанёль отыгрался на нём по-полной, да ещё и перед новым главным вокалистом, которому Бэкхён очень хотел понравиться, но, похоже, это ещё одна возможность, которую он упустил. Что дальше? Может, Пак ещё и бить его начнёт прилюдно? — Э-э, Бэкхён? Бён поднял голову, сталкиваясь взглядом с нашедшим его в его тёмном уголке Чунмёном. Увидев кивок, он подошёл, садясь на корточки рядом. — Он жесток с тобой, ты провинился чем-то? — Нет, на самом деле нет, — пожал плечами Бэкхён. — Он просто такой. Ким качнул головой, и Бэкхён заметил его неприязнь. — Он сильно обзывался. — Не обращай внимания, — быстро ответил Бэкхён. — Всем достаётся, когда он в плохом настроении, надо с этим смириться. — А он бывает в хорошем? — улыбнулся Чунмён, вглядываясь в своего худощавого собеседника. — Бывает, — Бён пожал плечами. — Хоть и нечасто. Ким погладил его по плечу в качестве поддержки, встал и, попрощавшись, ушёл. Ладно, раз подошёл, значит, не всё так плохо, как Бэкхёну казалось. Он не брезгует, уже хорошо. Но подниматься Бэкхён не хотел, потому что знал, что сейчас будут выходить Пак и О, которые задерживались чуть дольше, чем другие участники группы. Пусть уж лучше они думают, что Бён уже ушёл, он не хотел сталкиваться ни с кем больше сегодня. На его плечи опустилось что-то тёплое, и Бэкхён резко поднял голову. Это была куртка Чанёля. Достаточно интересно, Бён только-только думал о том, что не желает показываться ему на глаза, и вот он тут. О Бэкхёне и его невероятной везучести можно слагать легенды. — Заметил что-нибудь, птенец? — спросил Пак, садясь рядом и понимая, насколько холодно вот так сидеть на земле, как сидит прячущийся от него Бэкхён. — М? — не понял тот. — В новеньком. Ты глаз с него не спускал. Что ты увидел в нём? Бэкхён выдохнул, глядя перед собой. — Боль. Чанёль смотрел ему прямо в лицо, но тот не поворачивал головы, потому что не хотел сталкиваться с ним взглядом. — Понятно, — спустя какое-то время ответил Пак, поднимаясь. — Пойдём, я отвезу тебя домой. И может быть, злоебучий хуесос Пак Чанёль удостоится повторного приглашения на твой прекрасный ужин и прекрасный завтрак. Бэкхён всё же посмотрел на него снизу. Он должен был просто согласиться и пойти к машине, но сердце никак не смогло преодолеть обиду. — Я… лучше один. Чанёль усмехнулся, вновь поворачиваясь к Бэкхёну и садясь напротив него на корточки. — Ты что, хочешь лишить себя зрелища того, как эта поганая мудотень, которая оскорбила тебя, будет искать твоего прощения, несмотря на гордость и всё прочее? Не знаю, Бён Бэкхён, я бы не ограничивал себя в такой мести и наслаждался бы его унижением до последнего. Бэкхён не сдвинулся с места, и, поняв, что это не то, что стоило бы сказать, Чанёль просто мягко улыбнулся: — Первая репетиция всегда должна быть самой тяжёлой, я показываю человеку всё, с чем ему придётся столкнуться. Прости, что сегодня ты стал моей жертвой. Я не мог унижать Кёнсу, так как он для Чунмёна пока авторитет в группе. На Исина я орал, когда принимал Чондэ, а Сехуну срать. Но я, гордый чмошник, пытаюсь загладить свою вину, так что не мешай мне. Давай мне руку, вставай и поехали. И Бэкхён ему поверил. Он поднялся на ноги, отряхиваясь и случайно роняя куртку Чанёля со своих плеч. Пак сам нагнулся за ней и, убедившись, что она не испачкалась, вновь накинул на чужие плечи. Бэкхён позволил себе улыбнуться с опущенной головой. Приятно. Чанёль редко так о ком-то заботился, тем более, о Бэкхёне. Поэтому сердце ускорило свой ритм. И ещё сильнее оно стало биться, когда Чанёль взял его за руку, уводя к машине. Так незначительно, но так важно. Не успели они дойти до машины, как небеса окатили их неожиданно тёплой водой. Бэкхён поднял голову, закрывая глаза и наслаждаясь этой благосклонностью погоды, позволяя каплям проникнуть под одежду, словно чьи-то пальцы. На нём была толстовка и белая футболка, а сверху куртка Чанёля, но капли проникали сквозь ткань и доставали везде, а Бэкхён наслаждался этим. Повернув голову, он заметил пристальный взгляд Чанёля, и его глаза были пустыми. Любой бы подумал, что эта сухость во взгляде — безразличие или пренебрежение, но только не Бэкхён. Бэкхён этот взгляд знал, и в его душе плеснулось маленькое счастье. Это было вдохновение. С того момента Чанёлю было всё равно. Он не довёз Бэкхёна до дома, еле-еле доведя машину до своего собственного и глуша мотор. Бён не знал, можно ему просто пойти за ним или лучше вызвать такси и поехать домой. И, честно, интерес переборол, поэтому Бён Бэкхён зашёл в чужой дом без приглашения, оглядываясь кругом. Чанёль жил один и не запирался в комнате, когда писал, и сейчас, скинув с себя неудобную одежду и одевшись в домашнее, он сел за клавиши и улетел в другой мир. И Бэкхён был счастлив. В том числе и просто находиться здесь. Он не знал, как выглядит Чанёль, когда пишет, насколько он находится не в этом мире, но, так или иначе, Бэкхён поможет ему, чем сможет. Ведь он стафф. Это его работа. — Тао, здравствуй, — проговорил он в трубку, открывая холодильник. В принципе, жить можно. Пусть и пива было больше, чем всего остального, вместе взятого, но Бэкхён решил, что справится. Привычные мысли человека, до безумия влюблённого в парня, которому сейчас нужна помощь, — готовка. Первое, что пришло в голову Бэкхёну. — Сэр, — ответил тот в приветствие. — Ты нужен мне, ищейка, — сказал Бэкхён, улыбаясь в трубку. И Бэкхён потихоньку готовил, разговаривая со старым другом. Это не напрягало его, честно сказать, такую домохозяйническую черту он заметил за собой на первом курсе, когда и пришлось жить одному. Особенно, когда требовалось готовиться к сессии: тогда любые дела по дому казались прекрасными, по крайней мере, всяко лучше, чем учёба. Сейчас учёбы нет, но пристрастие осталось. — Я понял, сэр, — сказал Тао. — Я всё сделаю до утра. — Не надо, Тао-ши, — улыбнулся Бэкхён, — поспи хорошо, я не тороплю. — Берегите себя, сэр, — ответил Тао. — До свидания. — Я приглашал тебя? — неожиданно раздался голос с порога, когда Бэкхён положил трубку. Бён быстро повернулся к недоумевающему Чанёлю, а затем отступил, показывая нарезанные овощи для удона. Он был в процессе готовки. — Ну, это дела не проясняет. — Ты сам привёз меня сюда… — растерялся Бэкхён. Лицо Пака расправилось. — Да, я помню, — наконец-то кивнул он. — Я же сам привёз. Ладно, э-э, — он обвёл глазами комнату, скрещивая руки на груди. — Ты у меня дома. — Я понял это, Чанёль, — улыбнулся Бэкхён. — Бэкхён. Он замолк, просто позвав парня по имени и заострив на нём свой взгляд. Бэкхёну стало неловко так, что захотелось скукожиться, и он постарался избежать этого взгляда, продолжая резать овощи для лапши. — Бэкхён, — вновь повторил Чанёль, на этот раз явно намереваясь продолжить. — Я слушаю. — Я хочу, чтобы ты разделся и принял душ. При мне. Из руки Бёна едва не вывалился нож. Безумно сильно хотелось сказать «я не Бэкхён» или просто отказать, но тот не мог, и он не знал, почему. Просто почему-то. Потому что он не умеет говорить «нет». Потому что не умеет говорить «нет» Пак Чанёлю, тому самому, который испытующе глядел на парня и старался буквально вырвать ответ из того самого момента, когда их взгляды случайно столкнутся. А этот момент произойдёт вот-вот. — Я не хочу делать этого, — тихо сказал он. Сразу вспомнился парень, который преследовал Бэкхёна, шедшего с полотенцами в прачечную. Ему тогда едва-едва удалось начать ту фразу про «хорошо открываешь…». Бэкхён знал, что будет сказано после такого начала предложения. Это было очевидно, потому что на самом деле таких «мальчиков» и «девочек» у людей, вроде Чанёля, было много. Это было распространённым явлением, просто сам Чанёль был не похож на других. И Бэкхён не витал в облаках, считая так, нет, он прекрасно знал, каков Пак, когда шёл к нему. Правда сейчас он начинал в этом сомневаться. — Блять, Бэкхён, — выдохнул Чанёль. — Я не собираюсь насиловать тебя и вообще обещаю не смотреть, на что не надо. Мне не секс от тебя нужен, а… — он вдруг усмехнулся, отводя взгляд. — Ладно, давай ты будешь одетым, мне просто нужно, чтобы ты был под душем или любой водой. Теперь Бэкхён удивлённо посмотрел на Чанёля, уже не боясь сталкиваться с ним взглядом. — О… — произнёс он. — Тебе необходимо это? — Да, мне необходимо. Ты можешь быть одетым, я дам тебе потом что-нибудь сухое, правда оно, конечно, будет тебе большевато. — Да, я думаю…. Думаю, я справлюсь, — кивнул Бэкхён, откладывая овощи. Чанёль был возбуждён. Не в том извращённом смысле, а в несколько возвышенном. В его крови бурлил адреналин, и это было видно по его резким бесконтрольным движениям. Возможно, сделай бы Бэкхён что-то не так, и Чанёль бы убил его. Поэтому Бэкхён старался не косячить. Чанёлю, конечно, не понравилась душевая кабина. Ему не понравилась и просто ванна, потому что было светло. Он выключил свет и зажёг лампу, но нужных ощущений всё равно не было. Он толкнул Бэкхёна к двери, заставляя выйти сначала из ванны, а затем и вовсе из дома. И Бёну было очень холодно. Он продрог до нитки, пока Чанёль всё более забавлялся с ним, заставляя Бэкхёна раз за разом воспроизводить свою реакцию на тёплую воду. Сейчас было не так, он уже не чувствовал пробирающихся по коже пальцев дождя, на данный момент ему было просто холодно и он хотел домой, поэтому у него не получалось натурально наслаждаться моментом. — Ну что не так?! — воскликнул Чанёль, скорее, самому себе, а не Бэкхёну. Бэкхён дрожал, обращая взгляд на Пака. — Чанёль, мне очень холодно… — всё же тихо сказал он. — Ладно, давай домой, — разочарованно махнул рукой тот. — Похоже, акция была одноразовой. Бэкхён забежал в тёплое помещение, и Чанёль, наконец, обратил на него своё внимание, замечая, что парень действительно дрожит. — Я сейчас принесу тебе сухую одежду, а ты возьми из ванны полотенце. Любое. Бэкхён присел на краешек ванной, дожидаясь Чанёля и держа в руках белое махровое полотенце. Он ещё не снял намокшую и прилипшую футболку, потому что… стеснялся Пак Чанёля. Не хотел, чтобы тот видел его раздетым. Глупо? Возможно. Чанёль окинул его взглядом и почему-то остановился, не подавая свою одежду. Стоя в дверях ванны, он глядел и глядел на Бэкхёна, заставляя его хотеть спрятаться от этого взгляда. Стоило бояться Чанёля? Бэкхён не знал ответа на этот вопрос, но верил, что мужчина не сделает ничего плохого. Да и с чего? Ведь он обещал. — Сними футболку, — прозвучало от Пака в приказном тоне. И смотрел он так, что у Бэкхёна не было шанса оспорить. Не было шанса сказать хоть что-то или попросить оставить его. Хотя он в любом случае бы не смог сказать Паку ничего подобного. Бён Бэкхёну оставалось слепо подчиняться. Поэтому, стараясь забыть о смущении, Бэкхён спокойно стянул с себя футболку, обнажая худощавый торс. Плечи, грудь и живот были покрыты каплями, стекающими вниз, под джинсы, и вдруг ощущение касания вновь проникло ему под самую кожу. Так, что Бэкхён вздрогнул. И вместе с ним вздрогнул Чанёль, вопреки всем своим обещаниям смотрящий туда, куда не следовало. Но Бэкхён уже ни о чём не думал. Он просто сидел, чувствуя уже вполне реальные прикосновения человека, стоящего рядом. Чанёль сжал его талию в руках, завороженно замечая, насколько он гигант, насколько смотрятся большими его руки на тельце такого маленького человека, как Бэкхён. А сам Бён закрыл глаза, позволяя Чанёлю касаться его. В конце концов, почему он должен слушать кого-то и пытаться подстраиваться под общественное мнение? Почему то, как его тело реагирует на Чанёля, должно характеризовать его, как его шлюху? Нет, Бэкхён любит Чанёля, и в этой любви нет ничего грязного и постыдного. И как прекрасно было ощущать, что сейчас, проводя ладонями от талии до шеи, Чанёль, наконец, чувствовал, насколько сильно стучит сердце Бэкхёна от его близости. И, конечно, ничего уже было не нужно в доказательство того, что уже и так все знали, но того, что так и не прозвучало ни от кого вслух. Прямо сейчас здесь маленький птенец Пак Чанёля признавался ему в любви, и было здорово, что это были не слова. Это то, что не могло обмануть. То, что не выдало бы тягу к богатству и известности за настоящую любовь, каким на деле было чувство Бэкхёна к этому большому человеку рядом. Губы Чанёля коснулись вены на его шее, и Бэкхён зажмурился, а его сердце мгновенно сообщило им двоим о буре у него внутри. Второй поцелуй остался ровно за ухом Бэкхёна, и затем горячее дыхание Чанёля опалило ушную раковину: — Я не буду стелить тебе постель. Будешь спать на полу рядом с моей, Бён Бэкхён. И будь уже там, когда я закончу, — он отстранился и, оставив одежду на стиральной машинке, пошёл к выходу из ванны, бросая напоследок: — Это приказ. У Бэкхёна закипела кровь. Он несколько минут не мог пошевелиться, глядя на закрытую дверь и стараясь привести мысли в порядок. Чанёль навёл в его голове хаос, и теперь он не знал: идти ему на кухню, чтобы доделать лапшу, или же сразу идти в комнату и ложиться уже как-нибудь и куда-нибудь, чтобы этот день только закончился. Бэкхён и не настаивал спать на удобном месте, но ему, если честно, было немного жалко свою спину, которая не разогнётся с утра. Медленно встав, он постарался переодеться, понимая, что всё валится из рук. Это правильный настрой, чтобы продолжать готовить с ножом в руках? Бэкхён полагал, что не очень. И, наверное, было бы правильнее поступить так, как ему «приказали». И неожиданно Бэкхён поймал себя с улыбкой на лице. Похоже, его внутреннего Бэкхёна, человека, который лет до девятнадцати искал себе приключений на все места и все дырки, забавляло всё это. Игры с Чанёлем, намёки на секс, приказы, этот дом и вообще всё: вся ситуация с его отчислением, этой группой, костюмами, которые он менял для разных ситуаций. Этого внутреннего Бэкхёна ничего не напрягало, ему было весело. Хотя, наверное, ему бы и было весело, даже если бы Чанёль сделал сейчас что-то непозволительное. Он спрятал продукты в холодильник и, дойдя до освещённой спальни Чанёля, чья кровать была не заправлена ещё, видимо, с прошлого утра, он рухнул на пол, подкладывая под голову собственные сложенные руки и больше не жалея ни себя, ни свою спину. Ебанутый Бэкхён здесь. Он уже проснулся и хочет хлеба и зрелищ. Серьёзный Бэкхён просто закатил глаза и заснул, оставляя ребёнка руководить всем. А птенец Бэкхён улыбался от сносящей крышу влюблённости. Кто из них был адекватнее и реальнее? Бэкхён чертовски глупо улыбался, прокручивая сцену в ванне снова и снова в своей голове. Это тот самый Бэкхён, который готов вновь встать и идти готовить для Чанёля еду, а потом опустить плечи и понурить голову, когда Пак будет отчитывать его за невыполнение приказа. Но на подступе был и тот, который просто трахнет Чанёля, если он прямо сейчас зайдёт в эту комнату, и он ведь добьётся своего! Он заставит Пака захотеть его, даже если тот сразу не будет готов к такому повороту событий. Губы Бэкхёна нашёптывали себе колыбельную, чтобы заставить сердце стучать хоть немного спокойнее. Чанёль так ласково называл его Бэкхёном или вот этим вот «птенец», когда смотрел на него, не как на уборщика, а как на обычного Бён Бэкхёна, талантливого и скромного мальчика. Глаза стали закрываться, и вскоре сон затянул его. Ребёнок Бэкхён уснул не зря. Честно сказать, ему было не место в этой жизни, только не сейчас. И, наверное, ему больше не стоит вырываться никогда. И уже во второй раз, засыпая, Бэкхён почувствовал, как заботливо чьи-то руки поднимают его и укладывают на мягкую постель. Он улыбнулся сквозь сон и схватил Чанёля за руку, не давая тому уйти. И на этот раз сам Пак послушался его, укладываясь рядом и, судя по всему, мгновенно засыпая. Вновь они появились на репетиции вместе. Кёнсу больше не одаривал их убийственным взглядом, но теперь глядел на них с сомнением. А Чунмён, который вчера углядел сплошное непереваривание Чанёлем маленького уборщика, был несколько озадачен их, судя по всему, тесной связью. То, что вчерашнее было фарсом, он понял довольно скоро, и на его лице играло недовольство: зачем нужен был этот спектакль? Но Чунмён молчал, просто потому что он в этой группе всего второй день, но многим до боли напоминал предыдущего вокалиста, о чём ему неоднократно напоминали. Разница лишь в том, что Чунмён вёл себя тише, а его голос чуть менее привлекателен, чем голос Чондэ. Об этом ему не говорили, хотя Кёнсу и Бэкхён переживали, что Чанёль может такое ляпнуть вполне. Но Бэкхён знал, что Чунмён с ними лишь на один концерт. Вновь утром между Бэкхёном и Чанёлем произошёл важный разговор, и теперь Пак смотрел на нового вокалиста с особой внимательностью, что тот уже не раз подмечал. Чунмён уже усёк, что этот человек странный, а потому не принимал на свой счёт такое отношение. — Голос на верхушках у тебя дрожит, — сказал Чанёль в конце второго прогона их программы. — Провод от джека оставь в покое, пожалуйста, ты не нравишься ему так же, как и мне. Чунмён улыбнулся и бросил провод на сцену, вызывая этим возмущение со стороны мужчины. — Ну и нахуя ты его кинул, мудотень, он тебя кидал?? — А почему мне надо нежно обращаться с проводом, которому я не нравлюсь?? — ровно тем же тоном воскликнул Чунмён. — А давай я тебя вот так кину, и посмотрим, как я тебе понравлюсь! — Блять, сука, — заметил Кёнсу, и все обратили внимание на него. — Теперь этих пидорасов двое, боже. Бэкхён заливисто смеялся, удостаиваясь странных взглядов от всех участников эмоционального диалога. — Бён, не понял, мне и тебя кинуть? — рявкнул на него Чанёль. Как же здорово, что Бэкхёну удалось заткнуть в себе проснувшийся голос ребёнка. Он просто улыбнулся Чанёлю, замечая, что его взгляд, вероятнее всего, наполнен тошнотворной для Пака любовью. — Так, Чунмён, — обратился Чанёль уже серьёзно. — Рабочий диапазон у тебя какой? — Ми второй октавы, думаю, спокойно вытяну, — кивнул тот, и Чанёль нахмурился. Он следил несколько секунд за лицом подопечного, заставляя Чунмёна нервно бегать глазами. Босс у него — человек непредсказуемый. — У тебя всегда уголок губы дёргается, когда ты врёшь, или это тик? Никто не понял странного вопроса и не обратил на него внимания, кроме Чунмёна. Ким не спускал взгляда с Чанёля, пока тот так же поддерживал зрительный контакт. — Я не врал, — и он действительно без проблем взял верхнюю ноту. Бэкхён смотрел на Чанёля, будто бы пытающегося подвести разговор под нужную тему. — Ты не особо рад тому, что оказался здесь, в чём проблема? — Пак глядел на вокалиста, пока его пальцы будто бы без его участия вновь брали аккорды первой песни из концерта. — Как раз очень рад, но вчера ты показательно окунал в грязь своего парня, чтобы чему-то меня научить, и это, прямо скажем, было не очень приятно. Парня? — Микрофон в стойку и покажи руки. Чунмён выдохнул и спокойно выполнил очередной приказ лидера группы. — Я не наркоман, — сказал он, и Чанёль усмехнулся. — Ты действительно не наркоман, — ответил он. — Ты мертвец, Чунмён, я прав? Повисло молчание, и Чунмён, совсем плохо скрывающий разочарование, словно попытался сделать вид, что он удивлён слышать это. Но он не был. И его «нет…» прозвучало лживо, будто он и не пытался даже. И все вокруг это поняли. — Сколько тебе осталось? Внимательный взгляд Чанёля проникал новому вокалисту в самую душу, и тот, казалось, вот-вот заплачет. — Может, лет пять. Может, двадцать. Может, меньше. Может, вся жизнь, разве я могу знать это? — проговорил он, и в голосе Бэкхён услышал рухнувшую надежду. — Зачем ты пришёл сюда? И Чунмён таки поднял взгляд на гитариста, грустно улыбаясь. — А что я должен был делать? Просто умирать в своей квартире? Я не хочу. Это проще, конечно, но я не хочу. — Чунмён, мы постоянно работаем. Двадцать четыре на семь, мы всё время куда-то едем, летим, много времени проводим в дороге, иногда мы выжимаем из себя всё. Ты уверен, что ты справишься с этим? Потому что это тяжело даже для нас, хотя мы здоровы, как кони, какого будет тебе? Думаешь, я в восторге буду от этой ответственности? Чунмён усмехнулся. — Нет. Кёнсу предложил мне лишь один концерт. И его я потяну. Я обещаю тебе, Пак Чанёль, я не разочарую. Тот опустил взгляд и уставился на свою гитару. Он делал так часто, когда приходилось сильно что-то обдумывать. Просто играл музыку, импровизировал — она была его собеседником. Прошло минуты полторы, и Чанёль положил руку на струны, вновь поднимая взгляд на Кима: — Хорошо. Отдыхаешь через каждый час по десять минут. Кушаешь по расписанию, ложишься в одиннадцать вечера, встаёшь в семь. Всё понятно? — Чанёль повернулся в зал. — Бэкхён, проследи. Извини, птенец, но тебе придётся побыть нянькой. Бэкхён лишь кивнул и заметил улыбку Чунмёна. Ему захотелось плакать, потому что сейчас уличённый в сокрытии фактов Ким был счастлив от возможности всего три дня провести в этой команде. Для него это, вероятно, был драйв, и было печально думать, что вот-вот, и этой поддержки у него не будет. Правда, ещё одна кукушка в голове отсчитывала количество раз, когда Бэкхён прокручивал и другую мысль: Чанёль так и не оспорил слово, которое Чунмён произнёс, имея в виду их двоих, — «парень».