***
«Мне снился сегодня очень странный сон: будто я была словом, но никто меня не произносил. Я, подобно невесомой мысли, билась в головах людей, застревала в глотках, пытаясь вырваться, пытаясь быть сказанной, но все было напрасно. Люди пробовали меня, катали на языке, но так и не решались придать мне форму. Не решались дать мне свой голос. Я чувствовала себя такой ненужной, такой одинокой, что даже пустота Вселенной не смогла бы со мной потягаться в этом ощущении. Мне было так обидно, что даже во сне я чувствовала, как слезы сжимают мое горло. Меня просто разрывало от несправедливости, ведь я — всего лишь слово, и никто, ни один человек на всем белом свете не хочет меня произнести. Но вдруг в звенящей тишине моего отчаяния прозвучал твой голос, как самая чистая, самая звонкая нота, которую я когда-либо слышала. Он звал меня по имени, и я шла на его перелив, переполняемая таким счастьем, что даже трудно вложить в слова весь его масштаб. Я была так рада, что меня произнес именно ты, что даже радикальное пробуждение не омрачило моего счастья, и я улыбалась всему, что происходило вокруг.» «Может быть, я действительно звал тебя по имени? Я ведь часто мысленно к тебе обращаюсь. Иногда даже я, перед тем, как что-нибудь сделать, мысленно с тобой советуюсь. Знала бы ты, сколько моих шалостей были воплощены в жизнь благодаря тебе!» «Что? Если бы ты действительно советовался со мной, то большинство твоих шалостей так и не увидели бы свет!» «И вообще, я ушла завтракать! Хорошего дня тебе!»***
Все обитатели особняка на площади Гриммо, против обыкновения, лениво и неторопливо собирались на завтрак. Столовая постепенно заполнялась волшебниками, сонно щурившимися, заходя внутрь помещения из темного коридора. Все степенно доедали остатки рождественского ужина, и никто решительным образом не обращал внимания на бросавшую злобные взгляды на близнецов Джинни. Кроме самих близнецов, естественно. — Слушай, может, ты был прав, Дред. Ну, насчет того, что такое пробуждение — плохая идея, — прошептал Джордж после особенно убийственного взгляда Джинни. — Ты только сейчас это понял? — возмутился Фред, бросив все попытки позавтракать. От взглядов сестры у него просто кусок в горло не лез. — Я прям вижу, как в ее голове зреет план мести. И не знаю, как тебе, но мне абсолютно не хочется испытывать ее гнев на себе. — Хорошо хоть Грейнджер не будет в этом участвовать, — поморщился Джордж. Но Фред был с ним не согласен. Улыбающаяся Гермиона на контрасте с разъяренной Джинни выглядела пугающе. Что-то, скорее всего, интуиция, подсказывало парню, что, как только план в голове сестры приобретет окончательные очертания, Грейнджер придаст ему форму. И от того, что может из этого получиться, у Фреда бежали мурашки по спине. Но отнюдь не от страха, скорее от радостного предвкушения чего-то грандиозного. В том, что это будет обязательно грандиозно, парень не сомневался, ведь к этому приложит свою изящную ручку Бет.***
— Слушай, я пойду переоденусь. Скоро ужин, — вздохнул Фред, поднимаясь со своего места. Они с братом уже битый час пытались разгадать сложную формулу трансфигурации, но пока не смогли осилить и половины, постоянно отвлекаясь на интересные зелья, помеченные рукой хозяина библиотеки в старинных книгах. — Угу, — ответил Джордж, не отрываясь от книги и постоянно делая заметки в своем блокноте. — Только не трансгрессируй. Мало ли что нас может ожидать в комнате. — Следуя твоей логике, — расхохотался парень, — нам и пешком ходить нельзя. Джинни слишком коварна и изобретательна. — Иди уже, — отмахнулся Джордж. Хоть Фред и посмеялся над братом, но все же внял его предостережению и медленно побрел в свою комнату этажом выше. Войдя внутрь, предварительно наложив парочку проявляющих заклинаний, он не заметил ничего, что представляло бы угрозу, и расслабился. Стянув с себя свитер, который небрежно кинул на кровать брата, он принялся за футболку, как вдруг кто-то взялся за ручку двери и явно прислушивался к тому, что происходит в комнате. Ничего более умного не придумав, Фред сиганул под свою кровать. Только он расположился под ней удобно настолько, насколько позволяла ситуация, в комнату осторожно вошла Джинни. — Гермиона, ты здесь? — шепот сестры разнесся по спальне. — Эти оболтусы в библиотеке, у нас есть пару минут. Ты где? Гермиона? Ты куда пропала? — чуть громче позвала Джинни. Эта самая пропажа тяжело вздохнула за спиной Фреда, и парень понял, что то, что он принял за старые тряпки, вовсе не тряпки, а девушка, близкого контакта с которой он избегал весь день. Отчаянно надеясь, что ему показалось, парень кое-как развернулся лицом к предполагаемому вороху тряпок и нащупал у него лицо, обрамленное большим количеством кудряшек. — А что это ты тут делаешь? — словно раскат грома прозвучал голос брата, и все трое — Фред, Гермиона и Джинни — вздрогнули от неожиданности. — Да, Грейнджер, что это ты тут делаешь? — прошептал парень, когда Джинни начала что-то громко объяснять Джорджу. Ее ноги, видневшиеся из-под кровати, медленно, но уверенно пытались отступить к двери, но ноги ее оппонента пресекали всякие попытки, преграждая путь и жаждая ответов на свои вопросы. — То же самое хочу спросить у тебя! — ответила девушка, пытаясь еще сильнее прижаться к стене, чтобы не прикасаться к обнаженной коже Фреда. Последнего такая реакция позабавила, и он впервые за все то время, когда узнал правду, почувствовал себя хозяином положения. — Это вообще-то моя кровать, хочу — лежу на ней, хочу — под, — парень придвинулся еще ближе, подмигнув, хотя спустя секунду до него дошло, что под кроватью темно и девушка этого не увидит. — Я тут… отдыхаю. Люблю, знаешь, пару минут отдохнуть. И я уже достаточно… достаточно отдохнула. Фред, отодвинься, пожалуйста! — протараторила Гермиона, в то время как за пределами их убежища разгорался нешуточный скандал, и оппоненты уже достали свои палочки, на что указывали ноги, вставшие в боевую позицию. — Отдыхаешь, значит, — парень придвинулся вплотную, губами коснувшись уголка ее губ. — Фред, — прошептала Гермиона, полностью капитулируя. Парень почувствовал ее прохладную ладошку на своей груди, вовсе не отталкивающую его. Холод ее рук остудил парня, и он моментально отодвинулся, давая девушке пространство, на что она то ли всхлипнула, то ли облегченно выдохнула. На секунду вспышка первого заклинания озарила ее лицо, и Фред с ужасом для себя увидел на нем боль. — Гермиона, я должен тебе кое-что сказать… — Ничего не говори, а вытаскивай свою задницу и иди спасать своего непутевого братца! — рявкнула она, скрывая свои чувства за злостью и раздражением. Фред и хотел бы возразить, объяснить ей, что не хочет целовать ее не потому, что она ему не нравится, а потому, что считает, что должен сначала ей признаться в том, что знает, кто она. И он бы обязательно ей рассказал об этом, если бы не брат, вскрикнувший от боли. У Фреда ушли секунды на то, чтобы выскочить из-под кровати и кинуться на помощь брату, над которым нависла обеспокоенная Джинни. У Джорджа шла носом кровь, а сам он хохотал как безумный. Когда Фред помог брату, Гермионы уже не было в комнате, а вечером его ждал короткий диалог с Бет, чуть не разорвавший ему сердце от осознания, что он повинен в этих ее мыслях. Несостоявшийся поцелуй даже в переписке висел над ними, как гильотина, готовая сорваться в любой момент. В своем желании подождать Фред зашел слишком далеко. «Знаешь, порой от бессилия мне хочется кричать, но я всегда вспоминаю, что меня никто не услышит. А если и услышит, то не поймет. Посмотрит как на идиотку, покрутит пальцем у виска и скажет что-нибудь в этом духе: «И что ты кричишь? Что произошло? Конец света? Нет? Тогда подними свою задницу, закрой рот, вытри слезы и делай то, что положено.» И знаешь, что самое страшное?» «Что ты говоришь это себе сама?» «Да…»