Освободи свой страх

      Джек будто бы снова оказался на выжженной земле, залитой кровью и едва прикрытой легким снежком. Он будто бы снова слышал пальбу в отдалении, видел всполохи взрыва и слышал надрывный детский плач, молящий о помощи.       В груди сделалось мучительно больно, скрутило в каком-то диком спазме, и когда свет еще горящих фонарей вновь наполнил его мир, а черная стена песка, прошедшая сквозь него, понеслась дальше, Джек рухнул на колени, хватаясь рукой за горло. Он дрожал от пережитых эмоций, лавиной обрушившихся на него. Нет, не страшно — это был не страх, в конце концов, чего ему было бояться, никому невидимому духу, нет, это было… волнительно, неприятно. Вспоминать о своем разочарование в человечестве, в ценностях и идеалах всегда больно. Блэк знала, как старательно Джек пытался не думать о том, что люди жестоки, что весь свет истончается в них с каждым прожитым годом, что чернота их сердец действительно способна погубить мир и все то, за что Джек так любил человечество.       Зачем она напомнила ему? Откуда в ней взялась эта жестокость?       Чуть отдышавшись, когда он снова смог почувствовать, что внутри ничего не отзывается болью, он взмыл в небо, взглядом пытаясь найти Хранителей.       Основное сражение шло высоко в небе, где свет встретился с тьмой. Песочник, стоя на самодельной платформе, напоминающей тонкий диск, отбивался длинными плетьми от Кошмаров Блэк.       Она восседала на Кошмаре, мелькая тенью то там, то здесь. С какой легкостью, будто бы играючи она отбивала удары своего главного противника, как теснила его все сильнее, а ее тени окружали Песочника все больше.       А тот вертел головой, пытаясь угадать откуда будет новый удар, кто из этих тварей атакует его вначале. Он старался не обращать внимания, как его платформа становилась все меньше, когда тени налетали, отщипывали кусочек за кусочком от платформы, а Песочник едва ли успевал восстанавливать ее.       Джек увидел, как Блэк взмыла выше, как вытянула вперед руку, а вторую согнула в локте, отводя назад, будто бы держала лук и сейчас натягивала тетиву. — Нет! — закричал Джек, когда понял, что Блэк собиралась сделать. Он взмыл в небо так быстро, как только умел. Призывая на помощь ветер, он надеялся, что успеет помочь, успеет остановить непоправимое.       Не успел. Стрела попала точно в Песочника и того поглотила тьма, пожирая каждую золотую песчинку, каждый хороший сон. Он только и успел, что бросить взгляд на Блэк, на ее лицо, искаженное торжеством. И он покорно опустил руки, золотые плети исчезли, а сам он прикрыл глаза, смиряясь с судьбой.       «Что ты натворила…» — пронеслось в голове Джека за мгновение до того, как исчез Песочник. Он только и успел, что поймать золотую песчинку, но та лишь уколола его кожу, не оставив никакой теплоты в душе, как бывало это обычно. Больше не было хороших снов, больше не было Песочника. И разочарование, непонимание, что пришло после, заняло место благодарности и любви в душе Джека. — Как ты могла… как посмела?! — закричал он, и посох в его руках вспыхнул. Он сам весь засветился, глаза наполнились искрящимся голубоватым свечением, так переполняла его сила, так проявлялась его истинная природа, которую он столько лет успешно подавлял в себе.       Его магия вырвалась, подобно урагану, понеслась к пораженной таким поворотом Блэк. Она не сразу смогла справиться с собственными эмоциями, но успела уйти из-под прямой атаки, но ее все равно задела ударная волна. Она бросилась вниз, в противоположную сторону потока ледяной магии, замерла в десяти метрах от Джека, который, заметил, что его противник смог спастись и уже повернулся к ней. — Прости меня, — донес до него ветер. — Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть.       Она исчезла раньше, чем получила ответ, просто ушла, скрылась в тенях, спасаясь от его гнева, убегая от его разочарования.       А Джек закричал, больше не в силах сдерживать ту раздирающую внутренности боль, тот дикий поток ужасных мыслей. Луч магии ударил прямо в небо, разгоняя черные тучи, в которых прятались кошмары. На землю медленно посыпал легкий снежок и солнце, наконец, показалось из-за горизонта.

***

— Ты ничего не хочешь рассказать нам? — спросил Кролик, с подозрением сверля Джека недовольным взглядом. Они только простились с Песочником, воздав ему должные почести, а этот ушастый уже полез к Джеку с расспросами. — Кролик! — покачала головой Туоф, намекая, что сейчас не время. Но у Кролика всегда было свое мнение, и никого он не слушал. А Джек никогда ему не нравился, особенно после той Пасхи сорок лет назад, и сейчас — когда заставил Кромешницу бежать. — Что ты хочешь услышать? — устало отозвался Джек, поворачивая к Хранителям голову. Он сидел у окна, накинув на голову капюшон. Неуклюжая попытка закрыться, спрятаться ото всех, подобие уединенности среди шума. Он привык к этому, быть невидимкой среди толпы. И пока на него успешно не обращали внимания, но наивно было полагать, что это так и продолжиться.       Взгляд упал на Северянина. Тот хмурился, о чем-то размышляя, но поймав взгляд Джека, подошел к нему и присел рядом. — Что бы не происходило между вами в прошлом, — медленно подбирая слова, сказал Северянин, — сейчас ты видишь, какой она стала. Это необходимо остановить любой ценой, иначе весь мир погрузиться в хаос. — Нет, — вырвалось у Джека раньше, чем он вообще осознал, что говорит вслух. — Она не хочет хаоса, она только хочет, чтобы ее признали. — Тебе не кажется, что это явно не тот способ, чтобы заявить о себе? — ехидно поинтересовался Кролик, складывая лапы на груди и недовольно постукивая ногой.       Джек не ответил. Он все еще не чувствовал в себе решимости говорить с кем-то о Блэк, признаваться, что в действительности их связывало гораздо больше, чем обычное знакомство. Хранители просто не поймут его чувств, не разделят его мнение о Блэк, ведь они не знают и сотой доли того, что знает Джек. Для них Страх и его Повелительница уже весомый повод не любить ее и не желать принимать. Джек видел, что на самом деле делает Блэк, для чего создал ее Луноликий. Наверное, Блэк сама не до конца понимала значимости своей работы или просто не хотела думать об этом. Но… так много случилось, произошло с ними, что, если бы Джека сейчас спросили, любит ли он ее, Джек бы сказал, что не знает. Сама того не подозревая, сегодня Питч ранила и его тоже.       Джек вздохнул и покачал головой. Мыслей было так много, но облечь их в слова казалось ему сейчас невыполнимой задачей. Он еще и сам не знал, как относиться ко всему этому, что думать о поступках Блэк и как найти всему этому оправдание. — Мы еще можем победить… — слышал он, впрочем, не вслушиваясь в слова. — … Пасха на носу…       Нет, он должен доказать, что Блэк ошибается, что, уничтожив Хранителей, она ничего не добьется, но навсегда погрузится во Мрак, станет тем, что всей душой ненавидела. Слова не помогли, слова — слишком мало для такого духа, какой была Кромешница. Значит, нужно продемонстрировать ее неправоту, заставить ее усомниться в собственном убеждении.       И, да, Пасха, действительно хороший праздник, чтобы вернуть людям немного веры.

***

      Девочка Софи — милая проказница, с очаровательными конопушками на курносом носу. Золотой футляр в кармане Джека теплеет, когда он смотрит на нее. Эта девочка — будто вышла из его сна, такого далекого, странного и… такого чужого. Джек смотрит на нее, пытаясь вспомнить, понять, но ему так больно, так невыносимо смотреть в зеленые глаза Софи, на непослушные русые волосы, а слышать ее смех — как приговор, как самая страшная пытка.       Джек пятится от нее, когда Софи пробегает мимо, не замечая его; едва удерживает посох в ослабевших пальцах, и отходит дальше, дальше — к теням.       Он всегда спешил к ним, когда был растерян или напуган, он привык искать защиты во мраке. Но сейчас тень была враждебна, она отталкивала Джека, не желая давать свое покровительство. И Джеку не оставалось ничего другого, как взмывать ввысь, ища возвышенности, на которые он мог бы опуститься и наблюдать за суматохой оттуда.       Но взглядом он всегда искал Софи, смотрел на нее, впитывая в себя ее живые, такие знакомые эмоции. — Полли! — в панике крикнул Джек, когда малышка Беннет подошла слишком близко к краю реки, он метнулся к ней раньше, чем успел подумать. Тогда перед глазами встал другой образ, совершенно ему незнакомый. Наверное, так бы выглядела малышка Софи, если бы была взрослой. Девушка из его видения обернулась на его зов, и, увидев Джека, радостно улыбнулась, протягивая к нему руку, будто приглашая закружиться вместе в танце прямо босиком по мягкой траве, а потом упасть на нее и так и лежать, наблюдая как по небу медленно плывут облака.       Но Кролик успевает раньше. Он подхватывает Софи, усаживает себе на плечо, а потом долгим взглядом смотрит на Джека, будто тоже мог увидеть его ускользающее видение. — Это Софи, если ты забыл, — напомнил Джеку Хранитель.       Джек удивленно моргнул, раз, другой. Ну, конечно, это Софи. Софи Беннет, сестра того мальчика Джейми, за которым Джек так часто наблюдал. Но тогда… кто же такая Полли? И почему это имя отзывается внутри такой дикой, невыносимой тоской, будто Джек потерял что-то очень важное. Или забыл о ком-то очень значимом.