Куда приводят мечты

Цели достигло все: и недоумение, и растерянность, и недоверие, и обреченность, и еще куча всего, что было намешано в ее коротком, но таком проникновенном «что?». Это «что?» было произнесено сдавленным шепотом, но, повинуясь какому-то странному эффекту воронки, накапливало децибелы, приближаясь к стенам, а ударившись о них, будто бы удлинилось и заострилось и вонзилось в его тело уже вполне сформировавшейся стрелой укора. - Не понимаю, - продолжила она выпускать свои стрелы, - ты хочешь сказать, что отдаешь решение моего и будущего Софии в руки Дженни Хамфри? – Блэр поднялась с низкого дивана и прошла к окну, скрывшись из его вида, и он уже не мог сказать точно, что было легче, смотреть на нее или же не видеть вовсе, - Той Дженни Хамфри, которую ты чуть не изнасиловал, той Дженни Хамфри, над которой я издевалась, Дженни Хамфри, которую ты все-таки избавил от девственности и которую я за это выставила из города, практически лишив права видеться с семьей? Ты идиот? Блэр Уолдорф вновь вплыла в зону его обзора и была похожа одновременно на фурию и на отчаявшуюся и очень уставшую женщину. Чак окинул ее взглядом с ног до головы, в очередной раз практически обреченно убеждаясь, что как ни сопротивляйся, эта девушка прописалась в его сердце, голове и душе основательно. Он посмотрел на Нейта, поймал его глаза своими и мысленно попросил ничего не понимающего друга набраться терпения. Наверное, Арчибальд его понял, потому что выдохнули они одновременно. - Пожалуйста, присядь, - спокойно, размеренно, практически по слогам проговорил он. - Я не хочу присаживаться и я не хочу принимать участия в том, что превратит остатки моей жизни в руины! – Блэр всплеснула было руками, но затем опустила их, словно чужие. Чак Басс не был мастером любовного слога, такую простую и заезженную фразу, как «я люблю тебя», он не мог выдавить из себя полтора года, сначала отрицая, а потом и просто оттягивая момент объяснения. Но сейчас, когда Блэр так опрокинула руки, будто разрезая невидимую ленточку между прошлым, в котором еще теплилась наивная и призрачная надежда, и абсолютно пустым будущим, он для себя что-то решил. Что-то очень важное и основообразующее, что заставило уверенно встать, подойти к ней, игнорируя скрываемый, но прицельный взгляд Арчибальда, и, взяв ее под локоть руки – плети, отвести в сторону. - Просто выслушай мое предложение, а потом сама решишь, стоит ли игра свеч, - он смотрел ей прямо в глаза, говоря очень четко, очень страстно, очень проникновенно. - Игра, Чак? – решительно выдернула она локоть, - Для меня это НЕ игра! Если я лишусь дочери, моя жизнь закончится, а ты… «игра»… Она опустила глаза, ресницы разочарованно дрогнули, губы скривились в саркастическом «я так и знала», а морщинки, собравшиеся на лбу, гармошкой наигрывали «ты не меняешься». - Если ты лишишься дочери, - через силу, тяжело начал он клещами вытягивать из себя слова, - Я лишусь тебя. Если я потеряю тебя… опять…, - Блэр исподлобья смотрела, как сложно ему давалась эта реплика, наблюдая за ним самим - нерешительным, но открытым и честным, - Моя жизнь закончится тоже. Просто выслушай… Она кивнула, он торжественно улыбнулся уголками губ, Натаниэль заерзал по кожаной обивке, привлекая к себе внимание. - Ребята, у нас все еще есть план? – Нейт потер лоб, стараясь хоть так притупить головную боль, которая дятлом из рекламы какого-то популярного анальгетика стучала в висках уже минуты три. - Пока есть только предложение, - уклончиво отозвался Чак, за руку подводя Блэр к дивану и помогая ей присесть. - Мы слушаем, - подала она голос. - Начну с того, что любой другой вариант просто не будет настолько удачно обставлен для нас. Твой кузен, - он ткнул пальцем в Арчибальда так, что палец остановился буквально в паре миллиметров от переносицы парня, - уж не знаю по каким причинам, устраивает конкурс «мы ищем таланты». Чак сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. Натаниэль смотрел на него во все глаза, явно не в силах поверить, что расслышал правильно. Весь его вид говорил о том, что он явно считает себя попавшим в какую-то странную реальность, где все медленно сходят с ума, а основная задача его, Нейта, не поддаться всеобщему помешательству. - Ты шутишь? - Стыдно не знать последние семейные новости, - ухмыльнулся Чак, и в этой ухмылке было больше дружеской поддержки, чем издевки, - вдвойне стыдно для главного редактора крупного медийного издания не знать последние политические новости, - а это уже было издевательство в чистом виде. - Писали в газете пару недель назад, - в знак подтверждения Блэр повела вниз подбородком, когда ярко-голубые глаза отыскали ее в этой комнате. - Не видел…, - то ли разочарованно, то ли смирившись с неожиданной новостью проговорил Нейт и, махнув рукой, словно отгоняя свои, только ему понятные мысли, или же перелистывая страницу, вновь приготовился слушать. - Конкурсная программа состоит из десяти категорий, - вновь продолжил Басс, слегка помогая себе рукой, будто отбивая такт речи в три четверти, - мода – одна из них. Победители отправятся в Париж. А теперь слушаем и думаем вместе со мной: кто, безусловно, талантлив настолько, что может выиграть конкурс молодых дизайнеров? – Дженни Хамфри. Кто проходил стажировку у Элеонор Уолдорф и, в случае внезапного появления в Париже, кстати, в составе еще девяти таких же счастливчиков, может спокойно посещать Уолдорфов на правах бывшей ученицы? Дженни Хамфри. Кого в жизни не заподозрят в помощи Блэр? – Дженни Хамфри. И кто сейчас, к нашей несомненной удаче, находится в Нью-Йорке, где она весьма редкий гость? Правильно, - Чак Басс щелкнул пальцами и вскинул вверх указательный палец, словно однорукий Джо только что выдал ему комбинацию из трех семерок, и автомат начал разрываться селекторными возгласами «бинго!», - Дженни Хамфри! Натаниэль Арчибальд глубоко задумался. В последнее время такое с ним бывало редко, то ли потому, что он действительно нашел себя и обладал недюжинной хваткой по части журналистики, то ли потому, что все важные решение лежали буквально на поверхности. С одной стороны, в размышлениях Чака было рациональное зерно. Но с другой… Он говорил о Дженни. Они не виделись очень давно, и расстались на минорной ноте. Вернее, он ее выгнал из своей жизни, просто стер, как стирает ластиком малыш неудачный штрих с рисунка о лете. Даже не вспоминал… В те недолгие приезды, когда она гостила у Лили и Руфуса, он как-то и не задумывался зайти, а случайно они не сталкивались. Натаниэль запомнил Дженни Хамфри как хитрую маленькую девочку, готовую идти по головам, лишь бы получить желаемое. Кто знает, чего можно ожидать от нее сейчас, к тому же когда на кону судьба ребенка? В голове Блэр Уолдорф вмиг после услышанной речи заработал какой-то особый оценочный механизм, составляющий однотипные алгоритмы. А что, если ван дер Билт изменит условия конкурса, и не будет никакого Парижа? А что, если мама сочтет предупреждение какой-то злой шуткой и никто, даже Сайрус не сможет ее переубедить? А что, если в самый ответственный момент самолета не будет на оговоренном месте? Тысячи, миллионы «а если» кружились в голове, вытесняя друг друга, соревнуясь за лидерство и заставляя мозг работать на пределе возможностей, просчитывая очередной провальных вариант. Наконец, выцепив пару наиболее страшных противоречий, Блэр для верности укрепила их заведомо прогнозируемыми фиаско, и повернулась к Чаку, пытливо смотрящему на нее в ожидании какой-то реакции, готовая разнести его предложение в пух и прах. - Что, если Дженни не выиграет? - Она выиграет! – уверенно сказал Басс, - Она знает толк в моде, к тому же, Натаниэль обеспечит подстраховку. - Я? – парень был растерян. Борьба с тотальным сумасшествием, кажется, закончилась не в пользу Арчибальба, и он уже всерьез задумывался о том, чтобы начать щипать себя, в тщетных попытках убедиться, что все это не плод чьей-то извращенной фантазии. - Это твоя семья…, - густые брови взмыли вверх, усилив эффект от глубинного смысла фразы. Блэр слегка кивнула, принимая аргумент, но тут же вновь сузила глаза, готовая выкинуть на стол своего козырного туза. - А если Дженни не согласится? - А Дженни согласится, - одной интонацией Чак Басс разбил все так старательно выстроенные преграды Блэр, на корню стерев все зачатки новых контраргументов, заставляя поверить одной единственной истине – он тот, кто он есть, и все будет так, как он захочет, - От таких предложений не отказываются…