***
Учеба последнее время не давалась Эвите легко. Она искренне не понимала, зачем нужно запоминать все эти исторические даты, если они все написаны в книжках, и в любой момент можно просто посмотреть. Зачем нужно решать все эти примеры по алгебре, если существует калькулятор, который все посчитает, а еще есть программы, которые решат любое уравнение. — Ньют, посмотри, — Пэм показала какое-то уравнение в тетрадке. — Что думаешь над выводом? — Я бы сказал, что колебательная волна приведет к деструктивной интерференции и взорвется, — Ньют ткнул ручкой в один из знаков. Эвита с Минхо обменялись понимающими взглядами. — Я понял только слово «взорвется», — пожал плечами Минхо. Пэм с Ньютом улыбнулись и отложили тетради. — Зачем человечество придумывало все эти вещи, вроде компьютеров и калькуляторов, если этим все равно не пользуемся? — проворчала Эви. Она была расстроена, что не успела сделать все задания на очередном тесте по математике. — Можно просто вбить данные туда и все! — Программа по счету сама себя не напишет, — улыбнувшись, ответил Ньют, повернувшись к Эвите. Они с Минхо всегда сидели за парной партой перед Эвитой и Пэм. — И чтобы ее написать, нужно изучать алгоритмы решения, — продолжал мальчик. — И еще для этого нужно знать языки программирования, — поддакнула Памэлла. — Как ни крути, а чтобы помочь человечеству, все равно нужно все изучить с самого начала. Эвита сердито посмотрела на Памэллу, а затем на Ньюта. И со злостью поняла, что они посмотрели друг на друга с огромным пониманием. — Значит, пусть все с нуля изучают такие умные, как вы, а такие тупые, как я, будут просто пользоваться вашими изобретениями, — бросила она и вылетела из класса, больно стукнувшись при этом коленкой об угол парты. Для всех, кроме троих друзей, это осталось незамеченным — большая перемена только началась, и ребята были заняты своими делами, предвкушая получасовой отдых. — Что это с ней? — протянул Ньют, расстроенно обернувшись на дверь. Минхо громко цокнул. — Вот ты, светлая голова, типа самый умный у нас в классе, — обратился азиат к Ньюту. — А ты, — он обернулся на Пэм, — типа тоже, почти как он. — Это не так, — улыбнулась польщенная Памэлла. — Это так, — возразил Минхо. — Иначе зачем мы с Эви сидим с вами? — не обошелся он без иронии. — Но при этом, вы тупые до безобразия. — Эй! — Памэлла стукнула азиата по плечу. — Иди-ка ты отсюда, — Минхо пнул ногой Ньюта. — Сам поинтересуйся, «че это с ней?»! Дождавшись, пока Ньют выйдет из класса, азиат обернулся на явно расстроенную девушку. — Ладно, не обижайся, — протянул он. — Я тоже тупой. Пэм сердито посмотрела на него исподлобья. — Я не умею извиняться, ты же знаешь, — пожал плечами азиат. — Хватит щеки дуть, улетишь! — заметив тень улыбки в краешках губ девушки, Минхо быстро продолжил. — Я просто хотел сказать, что она ревнует, вот и все. — Кого? — недоверчиво спросила Пэм, забыв о своей обиде. Минхо иронично посмотрел на девушку: — Меня. К Галли, — кивнул он в сторону дальней парты. Улыбнувшись, Пэм все же уточнила: — Ньюта? К кому? Ко мне что ли? Пф, ну и глупость! — слишком эмоционально закончила она. — Я передам Ньюту, как ты его не любишь, — хихикнул Минхо, уворачиваясь от очередного пинка от девушки. Ньют, тем временем, обнаружил Эвиту около большой картины, изображающей окно. Если судить по ней, то за пределами базы было райское место с садом из фруктовых деревьев, чистым голубым небом и ярким солнцем. От этой картины даже шел небольшой ветерок. Все это должно было служить напоминанием о том, зачем они здесь — для создания лекарства, ведущему к избавлению от заразы и превращению планеты в рай. — Эва? — Ньют подошел к девушке и слегка тронул ее за плечо. Девушка поморгала, пытаясь высушить глаза. — Эв, я… — Ньют заглянул ей в лицо. — Не понимаю. Она отвела взгляд. Первым порывом было съязвить в ответ, что-то вроде: «ты же у нас самый умный, чего не понятно-то?». Но девушка уже какое-то время находилась наедине со своими мыслями, и пар слегка вышел из нее. Конечно, он не понимает. Понимают все, кроме него. Понимает Минхо, который ежедневно наблюдает за ними. Понимает Каролина, которая постоянно выводит темы разговоров на отношения. Понимают все четырнадцатилетние дети, находящиеся тут. Назовите это гормонами, половым созреванием, дурью в голове — ответ все равно один. И Эвите это не нравилось. Ей не нравилось влюбляться в друга. Не нравилось, что он смотрит на других девушек, улыбается им. Не нравилось каждую ночь представлять, что они не на базе ПОРОКа в роли лабораторных крысок, а просто подростки, просто… влюбленные. Не нравилось, что он не держит ее за руку, когда они вместе идут на урок. Не нравилось, что любая другая девушка здесь может заинтересовать его. Она была в тупике. Она сходила с ума от его темно-карего взгляда под хмурыми бровями. Она цеплялась за каждую возможность провести с ним время. У нее было много Ньюта: они вместе учились, ходили в столовую, проводили время в комнате отдыха, ночами собирались в убежище. Она боялась, что его станет меньше. Боги, даже если его всего на секунду станет меньше, она сойдет с ума. В какой-то момент, лежа ночью в кровати и представляя в голове картинки, от которых сжималось внизу живота, Эвита вдруг решила, что признается Ньюту в своих чувствах. Расскажет все. Он же ответит ей взаимностью и все будет, как в ее мечтах. А если не ответит? А что, если она не сидит в его голове каждую миллисекунду? Что, если она для него — просто хорошая подруга? Тогда Эвита своим признанием все испортит. Он не сможет ответить на ее чувства и просто забыть о том, что Эви призналась, тоже не сможет. Между ними навсегда останется неловкость, которая с каждым днем будет расти. И, в конце концов, она вырастит настолько, что они не смогут нормально общаться. Вот и весь хэппи энд. Что ей делать? Она теряла его в любом случае. — Эва? Эвита вздрогнула. Она подняла глаза и снова утонула в его взгляде. Снова почувствовала, как сбегают мурашки по ногам, когда он нервно облизнул нижнюю губу. Снова в голову начал заползать непрошенный туман. Будь проклят тот день, когда она пошла за ним ночью. — Я… я просто устала, что у меня не хватает мозгов, — она постаралась улыбнуться, но вышло не очень. Неожиданно, Ньют притянул девушку к себе и крепко обнял. Она уткнулась в его шею, отвечая объятиям. — Ты умница, Эв, — тихо сказал он. — Ты прекрасно рисуешь, ты утонченная, нежная и… просто точные науки не твое. В этом нет ничего страшного. Хочешь, я помогу тебе? — спросил он. — Посидим в убежище подольше, я подтяну твои знания. Вернее, твои не знания, — от слегка отстранился, чтобы увидеть ее лицо. Подольше в убежище. Еще больше Ньюта. — Хочу. Спасибо. Они вернулись в класс за несколько минут до звонка. — А вот и они! — прокомментировал неуемный Минхо. — Эви, ты выпустила своего внутреннего Халка? Могла бы кстати добежать до верхов ПОРОКа и дать им там взбучку. — Ньют умеет успокоить Халка, — Памэлла выпрямилась, давая Эвите пройти на свое место. — Всегда ты все портишь, — пошутил Минхо, обращаясь к Ньюту. — Ну что, все готовы в очередной раз взрывать себе мозги стебанутой хренью критического мышления? Интересно, какую сегодня застебистую задачу нам даст Хенклод? Спорим, Пэм, ты не успеешь записать все условия? — Успею, — ответила та. — Я быстро пишу. И сокращаю слова. Прозвенел звонок, и под его грустные трели в класс вошел высокий мужчина в круглых очках. — Так, садимся. Начнем. Не теряя ни минуты, учитель сразу же начал диктовать условия задачи. Как и всегда, в начале урока это были легкие задачи, которые усложнялись. И вот, на десерт, мистер Хенклод начал диктовать условие самой сложной на сегодня задачи: — В коробке лежат три синих фигуры. Туда же положили еще тринадцать белых или тридцать красных. Потом достали пять фигур. Добавили еще пятнадцать синих или три желтых… И еще тысяча и одно слово условия. Ньют внимательно слушал, пытаясь на слух решить задачу, но все же делая кое-какие пометки в тетрадке. Пэм строчила условие полностью, чтобы потом, спокойно прочитав несколько раз, назвать верный ответ. Эвита, тоже начав записывать условие, через какое-то время бросила эту затею, совершенно не успевая за диктовкой. Минхо даже не слушал, прикрыв глаза и тихонько начав посапывать. — Итак, — через минуту после окончания диктовки произнес учитель. — Ответ? Тишину, воцарившуюся в классе, тихонько нарушил мелодичный храп. — Минхо! — воскликнул учитель, разбудив парня. — Да? — азиат сел, словно и не спал. — Я думал. Я когда думаю, всегда такие звуки издаю. — Ну-ну, — цокнул учитель. — И какой ответ? — Можно еще раз условие? — попросил Минхо. — Я отвечу сразу. Пока учитель еще раз монотонно зачитывал условие, Ньют аккуратно подсказал правильный ответ. — Двадцать синих, — ответил Минхо. — Пф, это же очевидно, — не мог не разыграть он комедию. Звонок с урока заставил учителя поджать губы и принять ответ Минхо без пояснений. Класс, радостно зашумев, начал собирать вещи, чтобы отправиться в столовую и пообедать. — Когда-нибудь я сам решу супер крутую задачу, — Минхо болтал всю дорогу. — Такой, бац! И назвал правильный ответ. Без Ньютовских шепков! Шепотаний. Шепотки… — Шепота, — поправила Пэм. — Это случиться, только если ты отгадаешь ответ. — Везение тоже талант, — подняв к верху указательный палец, заметил азиат. — Чертовы тапочки тети Сандры, сегодня нам оно не светит. В столовой был аншлаг. Обычно, часть учеников перед обедом идут в бараки или туалеты, а сегодня, кажется, все до единого решили прийти сразу обедать. Причем друзья не спешили, поэтому свободных мест осталось мало, а уж четырех рядом не осталось вовсе. — Надо попросить пересесть, — предложил Ньют. — Ага, так все и согласились, переодевая шнурки, — хмыкнул Минхо. — И думаю первым побежит уступать нам местечко вот тот парень с таким лицом, будто у него пластырь с самого волосатого места оторвали, — он указал на Галли, сидящего рядом с полным парнишкой. — Ты это про кого? — тут же отреагировал Галли. — Явно не про Леона, он то у нас красавчик, — ответил Минхо, добродушно улыбнувшись толстяку, который, на самом деле, был очень славным и не обижался на иронию Минхо. — Я те сейчас нос подправлю, — рыкнул Галли. — У меня нос и так красЫвый, — хмыкнул Минхо, прекрасно знавший, что драки в ПОРОКе были строго запрещены, и все перепалки обычно несли за собой только тени угроз. — Ребят, мы поели, садитесь, — трое ребят за соседним столиком с краю встали с подносами в руках. Отобедав, а сегодня трапеза была вполне себе сносной, Минхо встал в очередь, чтобы отнести поднос. Пэм стояла впереди него — она решила оставить Эви и Ньюта вдвоем, чтобы у девушки ушла ревность. Болтая с Минхо, она вдруг поняла, что забыла банку из-под содовой на столе. Чтобы не кричать, девушка сунула свой поднос азиату, и быстренько сбегала за пустой банкой. Когда она вбегала назад в очередь, случайно оступилась и налетела на мощную спину высокого Галли, который от удара врезался подносом в проходящего мимо Эрни, и на футболке Галли осталось внушительного цвета яркое вишневое пятно от недоеденного парнем варенья. — Ой, Галли… — Пэм прижала ладонь ко рту, — прости, пожалуйста, я не хотела, я случайно… Ноздри Галли медленно надулись, ярость поднималась из недр мальчика, настроение которого сегодня было и так довольно скверным. — Дебилка стебанутая! — рявкнул он на девушку. — Эй, слышь, — Минхо подошел и встал между Пэм и Галли. — Девушка извинилась. Со всяким бывает. — Долбанная коза! — продолжал реветь Галли. — Курица слепая! Очки пусть купит себе, отродье ПОРОКа. Минхо резко обернулся и сунул подносы в руки Пэм: — Держи, — он на мгновение увидел, что ее глаза были влажными от обиды, и этот факт заставил его забыть обо всем — где он, кто и что собирается делать. Удар азиата вышел кротким и точным. Челюсть Галли хрустнула, а не ожидавший нападения парень потерял равновесие и еле устоял на ногах. Когда он посмотрел на обидчика, тот уже стоял рядом, приняв боевую позу. — Ой-ей, — Ньют, завидев потасовку, сорвался со скамьи и поспешил разнять дерущихся. С другого конца зала к Минхо подбежал Томас, который пришел в столовую еще позже друзей, Алби и Эрни оттаскивали Галли. Парень тяжело дышал, едва его оттащили от азиата, он выдернул свои руки и поднял ладони в жесте «все нормально». — Что тут происходит?! — в столовую быстрым шагом вошла доктор Пейдж. Минхо, все еще сверля Галли ненавистным взглядом, вытер рукавом рубашки кровь с уголка губ. — Наказание, Минхо! — повысила голос Пейдж. — Галли, тоже. — Почему, я? Не я начал! — возмутился тот. — Но ты не остановился, — заметила доктор. — Идем. Оба. Пэм, ты тоже. Когда троих подростков увели, столовая вернулась к своему обычному гаму, как будто ничего не произошло. — А Пэм-то зачем забрали? — удивилась Эви. — Может, потому что она причина? — предположила Каролина. — И что? — бухтела Эвита. — Если бы Ньют подрался со мной… в смысле, из-за меня. С тобой. Или с Галли, — девочка вдруг поняла, что волнуется. — Н-да, Эв, — хмыкнула Кэр. — У каждой крыши свой стиль езды, не так ли? Глубоко вздохнув, Эвита махнула рукой.***
Доктор Пейдж шла молча, ведя извилистыми коридорами трех молодых людей. Через несколько поворотов к ним навстречу вышел мужчина в форме, который, по велению Пейдж, забрал с собой Галли. Двоих оставшихся Пейдж провела в лабораторию, куда оба подростка уже не раз ходили. — Марк! — крикнула Пейдж. — Усади Минхо. Марк, коренастый лысый мужчина в белом халате, подошел к парню и, крепко взяв его под локоть, увел в соседнюю комнату. В центре комнаты стояло кресло с датчиками. Минхо уже видел его, сидел в нем. Это было десять лет назад, когда его заставляли забыть свое имя. — Что, Минхо, не до шуток теперь? — с сочувствием в голосе спросил Марк, привязывая парня ремнями. — Когда едешь на операцию, трудно шутить про докторов, забывших внутри скальпель, — ответил азиат. — Давненько меня тут не было… Памэлла, которую доктор Пейдж посадила за пульт управления, удивленно обратилась к женщине: — Почему я тоже наказана? Я же не дралась… — Ты здесь не в качестве наказуемой. Ты работник. И твое задание — провести наказание над Минхо. Доведи до тысячи. Дважды. Это совсем жестоко. Это немыслимо. Неправильно. «Давайте-ка сами», — хотела выкрикнуть Пэм. Но промолчала. А когда дверь за доктором Пейдж закрылась, и девушка осталась одна, ее голову вдруг посетила совершенно изумительная мысль: она не будет этого делать. Минхо повезло. Не реши Пейдж поиздеваться над ними, место Пэм за пультом управления сейчас бы занимал кто-то другой, кто бездумно бы исполнил приказ. Тысяча. Дважды. Так можно и рассудка лишиться. — Минхо, — Пэм говорила в микрофон, — это я, Пэм. — Ооо, здрасти приехали, — отозвался Минхо. — Ты мой палач? Пэм отключила связь. Она вошла в комнату, где находился парень. — Один датчик отошел, я поправлю, — сказала она Марку, только что сварившему себе кофе. Тот кивнул и махнул рукой, чтобы девушка сама все сделала. Делая вид, что она поправляет шнур, Пэм прошептала Минхо на ухо: — Меня заставляют сделать тебе невероятно больно. Я не буду этого делать. Но чтобы нас не спалили, ты должен притворяться, что тебе адски больно. Минхо молчал, чтобы не вызывать подозрений. Пэм ставила маленькую дозу боли, по датчикам она видела, что для Минхо это было как укус пчелы, но парень извивался так, словно его резали без анестезии, а потом вырывали пальцы на ноге. Он кричал, выл и даже смог пустить слезу. — Довольно, — Пейдж заглянула к Пэм. — Отключи своего приятеля, уведи в палату и проговори с ним, что драться больше не стоит. Девушка выключила панель и пошла к Минхо. — Хорошая игра, — прошептала она, отключая датчики. — Я гений, — одними губами произнес парень. Делая вид, что азиат без сил, они перешли в палату, где уселись на кровать. — Спасибо, — проговорил Минхо, глядя в синие глаза. — Спасла мою задницу. Не думал, что пойдешь против своей покровительницы. — Она не моя покровительница, — в голосе девушки появились сердитые нотки. — Всему есть предел все же. Я верю в лекарство, но твое наказные фурор в матрице не произведет. — Почему ты сделала это? А если бы тебя поймали? Пэм на мгновение задумалась. Она всю жизнь очень боялась боли. Когда у нее брали кровь, всегда покрывалась мурашками от страха, хотя кололи достаточно мягко. Но она даже не подумала о том, что, уличи ее в обмане, Пейдж могла бы отправить девушку на стул вслед за Минхо. — Даже если бы я точно знала, что меня отправят на стул, я бы все равно так сделала, — произнесла Памелла. — Ты ведь заступился за меня. Не думал о последствиях. — Галли урод, он заслужил это, — пожал плечами Минхо. Он повернул голову и пронзил взглядом Пэм. — Еще хоть раз увижу, что глаза на мокром месте из-за этого урода, втащу снова. И плевать, пусть опять на стул сажают. Пэм благодарно улыбнулась. Наплевав на камеры, она положила голову на плечо Минхо, а тот прижался щекой к ее голове. Какое-то время они сидели молча. — Интересно, после этого стула хоть кто-то реально забыл свое имя? — тихим голосом спросил Минхо. — Не думаю, — ответила Пэм, подав мальчику воды. — Ты свое помнишь? — сделав глоток и наигранно поморщившись для камер в палате, которые работали только на видео, снова поинтересовался Минхо. Памэлла пожала плечами: — Мое не меняли. — Ясный пень, — пробурчал азиат. — А ты? — спустя какое-то время, проведенное в тишине, спросила Пэм. — Нет, — соврал Минхо.***
— Рик Ли Хан! — звонкий женский голос рассек своей резкостью знойный воздух вокруг. — Где ты был? Если мама назвала полным именем, значит она дико рассержена. Это правило маленький Рик усвоил давно. Пятилетний мальчик понуро опустил голову и прошел из коридора в гостиную. Мама сидела в кресле, напоминавшем ветерана войны своей ветхостью, и вязала. С тех пор, как отца унесла из дома болезнь, она все время вязала. И всегда, почему-то, шарфы. Это немного раздражало Рика — зачем шарфы, когда вокруг стоит неимоверная жарень! — Где тебя носило? — снова резко спросила женщина. — Да не так уж и далеко, — тихо ответил мальчик. — С Деном на болоте были… — Чертово болото, чего тебя туда так тянет, — сердито проворчала мама. — Понимаешь ли ты, что нельзя сейчас бродить где захочется?! Нельзя по улицам шастать! Поймают. Поймают. Заберут. Будут опыты ставить. Тысячу раз уже слышал Рик об этом. Не понимал, почему мама решила, что ее сын особенный, с какой-то супер кровью, и почему-то нужен каким-то людям из правительства. Вряд ли об их семье знают, ведь они незаконно проживали в Штатах вот уже несколько лет. В доме у маминой подруги, которая потеряла всю свою семью в тот самый день, когда взорвалось солнце. Вернее, вспыхнуло. И умертвило половину всего живого на Земле. Хотя сейчас ничего не было законно или незаконно, мир повернулся на 145 градусов. Но Рик не понимал этого, ведь ничего не помнил. Он как будто всю жизнь жил в этом доме, на этой улице. Как будто всю жизнь выживал, питаясь тем, что сможет достать тетя Ната — гречка, иногда картошка, много рыбных консервов, а иногда удавалось полакомиться жженым на ложке сахаром. — Иди мой руки, скоро за стол. Рик прошел на кухню к умывальнику. Не смотря на старую мебель, сломанные бытовые приборы и ковры с дырками в этом доме всегда было очень чисто и вкусно пахло. Если мама не вязала, она убиралась. Стирала, готовила из того небольшого набора продуктов, что они имели. Так она платила добром Нате за то, что приютила. За то, что, рискуя жизнью, добывала еду, лекарства и одежду. Куда она ходила, мальчик не знал. Может, она воровала, а может, делала какую-то работу, за которую ей платили провизией. Хотя иногда ей даже удавалось принести мыло или зубной порошок, а однажды в ванне месяц гордо стоял шампунь для волос. — А тетя Ната? — спросил Рик, когда они с мамой сели за стол. — Наверное, задерживается, — ответила женщина, стараясь передать спокойствие, но мальчик все равно уловил нотки беспокойства. Пока они ужинали, Ната так и не появилась. Она не пришла домой и после ужина, пока Рик с мамой смотрели по старому телевизору фильм, играющий с заверченного чуть ли не до дыр диска. Ее не было до утра. — Ма, я схожу на угол, вдруг там тележка приехала, — крикнул Рик матери с утра. — Только быстро. Тележка приезжала не по расписанию, как придется. Иногда там можно было урвать продукты, даже более-менее свежие овощи. Иногда одежду, иногда бытовые средства. Тележку катали волонтеры, откуда они находили эти вещи, Рик не задумывался. Мальчик, бредя за кустами и представляя себя шпионом, дошел до угла. Тележка сегодня не приехала. Разочарованно выдохнув, Рик повернулся, чтобы пойти домой и нос к носу столкнулся с Натой. — А! — вскрикнул мальчик от неожиданности. Женщина плохо выглядела: сальные волосы свисали на плечи, под глазами залегли огромные синяки. Она, казалось, с трудом стоит на ногах. Но, тем ни менее, она приветливо улыбнулась Рику. — Сходишь со мной в соседний дом, заберем оттуда мешок с едой. Поможешь донести? Рик кивнул, хотя ему не понравилась эта идея. Ната была уставшей и какой-то напряженной. Обычно женщина вела себя более дружелюбно и свободно. Едва они зашли в дом, где должен был лежать мешок, как Рика схватили за руки двое мужчин. — Эй, ты че?! Пусти! Пусти! Ната! — мальчик кричал, но был схвачен крепко. — Прости, Рик, — прохрипела Ната. — Я должна… — Не отдавай меня им! — мальчик понял, что попал в руки именно тем людям, которых так боялась мама. — Зачем ты это делаешь?! Мама тебя убьет! — Нам нужно это лекарство, — ответила Ната. — И еще нам нужна еда, — она покосилась на большой мешок с буквами П.О.Р.О.К. Рик пытался вырваться, кусаться, кричать. Но мужчины крепко его держали, и вскоре мальчик оказался в фургоне, где его посадили в кузов, закрытый решеткой. Мальчик, глотая слезы, молча смотрел на удаляющуюся улицу, где он вырос. Его только что продали за мешок еды.