Избранная

      Аизава вел покорно следующую за ним девушку в свой кабинет. Открыв запертую на ключ дверь, он пропустил ее вперед. Стела подошла к полке, где располагались статуэтки кошек различных форм и цветов.       — Я тоже люблю кошек, — непринужденно заметила она, взяв в руки маленькую красную кошечку, которая будто бы готовилась к прыжку.       — Оставь. — Мужчина аккуратно изъял из ее рук статуэтку и поставил на место.       — Извини, Шота. — Он машинально вздрогнул при упоминании своего имени. Дело было не в том, что только близкие называют его по имени, а скорее в том, что младшая как по возрасту, так и по положению девушка осмелилась допустить такую вольность. Стела заметила его удивление с примесью раздражения.       — Извините… учитель Аизава. — Она вопросительно взглянула на него, будто бы спрашивая, удовлетворит ли его такое обращение. — Мой брат почти одного с тоб… вами возраста, поэтому мне трудно привыкнуть, что вы мой учитель, а не очередной его друг, — пожала плечами она и продолжила свое путешествие по кабинету Аизавы.       Он наблюдал за ней, обдумывая, с чего начать разговор. Она не воспримет его, как старшего, потому что считает равным. Он был обескуражен подобным поведением и не знал, как дальше вести себя с ней.       — Ты должна быть сдержаннее.       Она оглянулась на него, в ее глазах блестела насмешка:       — Кеиичи говорит в точности наоборот.       Он раздражался: неужели она смеет играться с ним?       — Рядом со мной твоя причуда бесполезна.       — Я и не хочу использовать ее рядом с вами.       Разговор становился все более неловким. Аизава пытался держать себя в руках. С таким он еще не сталкивался. Нужно попробовать другую тактику.       Использовав свою ленту, он мгновенно обвил тело девушки и толкнул на диван, на который она упала. Та вопросительно посмотрела на него, но, на удивление, не сделала ни единой попытки вырваться. Черт! Что с ней не так?       — Я говорю о твоей силе, а не о характере. — Она смирно сидела, обмотанная лентой, и слушала его слова. Он ослабил хватку, не встречая ожидаемого сопротивления. Она же не простила Бакугоу именно это, тогда почему сейчас ничего не предпринимает?       — Иногда я не хочу сдерживаться. — Ответ бесил своей простотой.       — Но ты живешь среди людей, ты должна считаться с их интересами. — Он искал весомые аргументы.       — Почему? Они придумали эти правила, а я не хочу их соблюдать. — Она говорила спокойно и небрежно.       — Черт! Какой из тебя герой тогда? — Айзава выходил из себя.       — Ты прав, никакой. — Она снова была слишком фамильярной.       Он смотрел на нее, не скрывая свое недовольство. Как до нее достучаться?       — Тогда я должен исключить тебя.       — Хорошо.       — Так просто?       Молчание.       — Ты боишься, что я стану злодеем. Хочешь наставить меня на путь истинный, — издевательски усмехнулась она, в глазах промелькнуло безумие.       Он вернул к себе ленту и прошел прямо к девушке.       — Встань.       Она поднялась, глядя на него, не моргая. В кабинете раздался громкий шлепок. Пощечина.       — Шота, ты же учитель. — Она потерла место удара.       — Ты же позволяешь себе вольности, я тоже хочу. — Она была высокой, ее голова почти касалась его носа. Она подняла на него глаза. И он понял, что назад пути нет. Сумасшедший взгляд, взгляд больного, одержимого человека.       — Шота, я не сумасшедшая.       Именно так.       — Я и не говорил этого.       — Я знаю этот взгляд.       — Откуда? — Его тело напряглось.       Стела опять смотрела на него своим непроницаемым взглядом. Она улыбнулась. Эта улыбка — улыбка маньяка, настигшего свою жертву.       — Мне так кажется. — Она продолжала улыбаться.

POV

      Я в деталях помню свой первый шедевр. Пришлось, правда, пожертвовать своей девственностью. Он хотел иметь меня первым. Он был слишком приземленным. Так вульгарно. Нисколько не эстетично. Я хотела научить его красоте. Он был другом брата, поэтому не составило труда сблизиться с ним.       Притащил меня в вонючую, замызганную однушку. Он был рад трахать мое еще не тронутое никем тело. Напичкала его снотворным. Жаль, что действовать оно начинает только спустя время, приходилось терпеть подобные издержки. Но красота, которую я собиралась показать ему, не стояла рядом с моей невинностью. Когда он наконец уснул — влила в него несколько шприцов морфина, связала его, как нужно — для удобства. Пришлось ждать, пока он проснется. Ведь он должен воочию увидеть, чтобы понять, что такое настоящая возвышенная эстетика. Он открыл глаза, они были затянуты пеленой опиумной дури. Я воспроизвела на телефоне мой любимый скрипичный Концерт №3 в фа мажоре. Идеально. Воодушевление и восторг переполняли меня. Сейчас я открою ему великую тайну.       Я взяла тонкое блестящее лезвие. И начала создавать шедевр. Первые алые струйки потекли по его животу — оттуда я начала. Я на миг остановилась, залюбовавшись. Прекрасно. С трепетом я продолжила приближать его к совершенству. Его глазные яблоки крутились, почти выкатываясь из орбит. Да, я уверена, он тоже проникся этой красотой. Разрезая мягкую плоть, я погружала его в мир истинного блаженства.       Когда я почти закончила, он уже не смотрел. Как жаль, а ведь в конце самое главное! Немного расстроившись, я все же решила закончить во имя нас обоих. Спустя несколько надрезов — был готов. О-о… как красиво! Этот насыщенный цвет, непередаваемо. Я села немного поодаль и продолжала любоваться прекрасным. Цветок из плоти и крови. Разве это не искусство? Да! Самое возвышенное и недосягаемое, которого достойны только избранные. Мне повезло, я оказалась одной из них. Моя цель в жизни — нести эту красоту в мир.       Разве может быть предназначение благороднее?