Путь Майа

      Глава 2       Первый год в Изенгарде.       Первые месяцы в Изенгарде пролетели быстро. Меня вызвали для знакомства к сотнику Эолу и после недолгой беседы зачислили в десяток Грестлинга с испытательным сроком на три месяца.       На той беседе присутствовала еще пара человек. Они сидели в сторонке, в разных углах кабинета, и никакого активного участия в разговоре не принимали. Как я подозреваю, это были представители различных служб, которые решили на меня посмотреть. Уверен, подозрений у этих серьезных людей я вызвал немало, но допекать вопросами они не стали, по всей видимости, решив понаблюдать за развитием ситуации.              Самой крепостью и всем гарнизоном командовал очень серьезный мужчина по имени Тродинг Славный. Ему на тот момент стукнуло около шестидесяти лет, и за свою долгую воинскую карьеру он успел повоевать во многих местах. От Ородруина и Минас-Анора, до разрушенного северного Королевства. И от истоков Андуина до самого моря.       По рассказам местных, служил он везде честно и исправно, за спинами не прятался, с подчиненными был строг, но справедлив. К тому же он вёл свой род от нуменорцев, и поэтому пользовался всеобщим уважением и непоколебимым авторитетом. В общем, нормальный такой командир. Слуга царю, отец солдатам.       Располагающийся в крепости гарнизон назывался Изенгардский отряд и имел численность под триста воинов. Командир отряда — капитан Гростлин (почти тезка Грестлинга). Гростлин представлял старинный данаданский род и был потомственным воякой. Среднего роста, коренастый, немногословный и мрачноватый, он также являлся серьезным профессионалом и заслуживающим уважение воином.       Отряд располагал двумя полными сотнями. Первая из них называлась «Память Нуменора», и в неё входили по большей части представители воинских родов, что могли проследить свою кровь до самого Нуменора. Это элитная сотня, в задачу которой входила охрана самой башни Ортханк (посторонние туда не допускались), а также ворот Изенгарда. И платили им больше, и экипировка у них лучше, и воинская выучка у них явно выделялась на фоне остальных. По большей части эти ребята спесивы и считают себя лучше остальных, а на прочих смотрели с пренебрежением и усмешкой. Себя они называют «высокими людьми».       Вторая сотня носила название «Степная доблесть», и ее личный состав занимался более приниженными занятиями. Несли службу на других, менее значимых участках Изенгардской крепости. Патрулировали окрестности, посещали многочисленные близлежащие деревни и поселения, собирали ежегодную дань, охраняли и сопровождали при необходимости ремесленников. В эту сотню, в десяток Грестлинга меня и определили. Чему я был очень рад.       Кроме полных сотен, в гарнизоне была служба гонцов (их называли вестниками), состоявшая из нескольких человек, пара отрядных кузнецов, служба фуражиров, писарь, с десяток поваров и кашеваров, а также небольшой отдел разведки. Часть из них принадлежала к списочному составу отряда, часть вольнонаемному.       Подозреваю, что в гарнизоне находился местный аналог контрразведки, но его деятельность особо не афишировалась, а представители, судя по всему, могли вообще числиться на других должностях.       В этом аспекте местные не так уж и наивны. Жаль, что Толкиен ничего подобного не упоминал.       В крепости имелись женщины и дети. Немного, но они присутствовали. С женой и внуками здесь жил Воевода, а капитан Гростлин с женой и младшим сыном. Почти все старшие офицеры и несколько ветеранов из рядового состава также проживали совместно с женами. Кроме этого, крепость и гарнизон обслуживали несколько прачек, посудомоек и других, исполняющих похожую работу, женщин. Они разбавляли чисто мужской коллектив.       Все незамужние женщины были заняты младшими офицерами или простыми солдатами. Счастливчики, если и не состояли в супружестве, то находились в весьма близких отношениях.       Еще в крепости проживало около десятка ученых. Часть составляла карты, описание земель, обычаев местных, часть обслуживала библиотеку (потом я выяснил, что она достаточно неплохая). Также два-три ученых занимались астрономией. На вершине Ортханка располагалась замечательная наблюдательная площадка, воздух здесь чистый, без бензиновых выхлопов и смога, а мешающее освещение отсутствует. Так почему бы и не понаблюдать за звездами?       Это, кстати, не было чем-то выдающимся и необычным. Гондор развивал не только армию, но и науку. Так что всё по делу.       Вот такой структурой и обслуживающим персоналом располагал Изенгардский отряд. Таким образом, в крепости располагалось чуть более трехсот человек, и почти столько же лошадей. Крепость построили просторной, с размахом, и места всем хватало. При желании, здесь спокойно могло разместиться еще несколько тысяч человек.       Кормили нас неплохо. Три раза в день, в двух столовых — одна офицерская, одна солдатская. Еда может и без изыска, зато вкусно и достаточно обильно. Не разжиреешь, но голодных здесь не видели. Мясной день чередовали с рыбным. Хлеба вдосталь. Из гарниров картошка, фасоль, горох, капуста. Много свежих и сушеных яблок, груш, слив. Угощали огурцами, луком, маслом, сметаной, молоком, яйцами и орехами, раз в неделю давали мёд. Утром подавали различные каши, в обед почти всегда был суп или уха. Вечером частенько пекли пироги. Из питья — травяные взвары, настои, чистая вода и чай. Алкоголиков здесь, в отличие от нашего времени, не наблюдалось. Во всяком случае, в крепости.       Для поднятия воинского духа в обед всем наливали по большой кружке пива — это простым воинам. Десятники, сотники и воевода обычно угощались вином. Гондор на самом деле южная страна, и культура виноделья, особенно вдоль морского побережья, развита очень сильно.       В настоящее время в Изенгарде служба спокойная и размеренная. Местные дундландцы особых проблем не доставляли. Ну а чем им быть недовольными? Гондорцы вели себя тихо, вежливо, на их земли не лезли, и на чужую собственность не посягали. Раз в год собирали десятину и на большее не претендовали.       Это через пятьсот лет сюда прискачут эорлинги и, не говоря лишнего слова, прогонят всех местных с обжитых земель, где еще их деды и прадеды многие века жили тихо и спокойно.       В этом и был корень тех проблем и обид, на которых впоследствии сыграет Саруман. И я вот так, однозначно не мог встать на сторону будущих роханцев и оправдать захват чужих земель с унижением или даже убийством части местных. Всё сложно. Доброе и хорошее для одного народа часто оборачивается своей противоположностью в глазах других. Но разрешить будущую ситуацию более разумным и правильным образом, я уверен, возможно. Пусть это будет сложно и долговременно, но зато положительный итог перекроет все трудности. Союз двух народов, связанных общими интересами, лично мне представляется более перспективным, чем две враждующие стороны, постоянно провоцирующие и ослабляющие друг друга.       Ну, это я так, размышляю вслух. Кстати, служба предоставляла свободное время, и я купил себе небольшую книжку-дневник с чистыми страницами, и начал записывать туда свои планы, идеи и интересные мысли. Естественно на русском языке. Нечего местных шокировать! А то, что язык непонятен и загадочен (я уверен, мою тумбочку осматривали, пока я находился на службе), добавит мне определенный авторитет.              Каждые сутки были поделены на три части. Восемь часов я должен был служить там, куда пошлют, а в остальное время ты предоставлен самому себе в пределах крепости. Естественно были и общие собрания (для укрепления духа и дисциплины), и общие тренировки, и совместные посещения кухни или еженедельной бани. Служба не напрягала, и такие разнообразия воспринимались как интересные развлечения.       В целом, солдаты здесь откровенно скучали. Да, тем, у кого семьи, приходилось полегче, но для всех остальных скука смертная. Небольшой гарнизон на окраине государства со своей спецификой. Особенно грустно приходилось тем, кто знал и видел жизнь в Минас-Аноре или столице Осгилиате (этот город пока ещё не разрушен).       Поэтому часть местных вела откровенно однообразный и неинтересный образ жизни. Ни на что не претендовала, ничем не интересовалась. Отстоять свою смену, набить брюхо, поспать, посмеяться от души над незатейливой шуткой, послушать новости или последние слухи…. Быстрее бы время прошло до положенного отпуска, а там уж вырвемся в столицу и оторвемся. И попьём, и баб потискаем! Впрочем, я их не осуждал. На Земле у нас так две трети населения живёт.       Кроме такого вот людского балласта, плывшего по течению, в гарнизоне служили и нормальные люди. Они добровольно занимались тренировками, изучали карты, читали книги. Многие слагали песни или стихи, играли на различных музыкальных инструментах.       Раз в неделю офицеры и их жены проводили вечера, на которых танцевали, пели баллады и песни, и даже устраивали концерты и ставили театральные номера.       К моему удовольствию, Грестлинг относился к такой категории. И пусть он не хватал звёзд с неба, и чувствовал себя не в своей тарелке в «высоком обществе», но зато любил узнать что-то новое и вообще украсить и разнообразить свой досуг. Самое же главное для меня заключалась в том, что он являлся ответственным солдатом и постоянно занимался различными видами воинских тренировок.       Именно на этой почве мы с ним и сошлись. Грестлинг учил меня основательно и сурово. Похоже, ему и самому это нравилось, и он был рад, что нашёл ответственного товарища для занятий.       Конечно, в начале, когда он учил меня основам, ему было не так уж и интересно. Слишком уж слабым и неопытным я был. Но отсутствие умений я компенсировал старанием. Говорить о том, что я себя не жалел, это значит, ничего не сказать. Серьезно, я не хвалюсь. Буквально каждую свободную минутку я использовал на тренировку. Бег, борьба, сражения на всевозможных видах оружия (затупленном естественно), стрельба из лука и пращи, езда на лошади, плаванье в ледяном Изене.       Поначалу, особенно в первый месяц, мне пришлось очень туго. Мышцы с непривычки болели и протестовали против таких нагрузок, всё тело ныло. Многочисленные синяки и ссадины дополняли картину. Один раз, на тренировке по борьбе, мне даже вывихнули руку, раз чуть не выбили глаз копьём. Чаще всего приходил с занятий до такой степени вымотанным, что просто падал на кровать и мгновенно засыпал.       В то время я физически не успевал выделить свободное время на развитие магических способностей и этим направлением не занимался.       Постепенно всё стало входить в свою колею. Азре подарил мне прекрасное тело, гибкое, очень подвижное, с замечательной реакцией и скоростью восстановления.       Не было навыков, но именно их я и стал нарабатывать. Три месяца пролетели в очень напряженном графике. Местные стали смотреть на меня со смесью удивления и уважения. Еще бы, воины, конечно, содержали себя в приличной физической форме, но вот так «ушатывать» собственное тело до потери сознания явно не горели желанием.       Освоившись, я через Грестлинга попросил местного кузнеца сделать турник и брусья для общественного пользования. Эти вещи местные увидели впервые, но на моё удивление, они им понравились. А после того, как я показал парням «подъем-переворот», «выход с силой», «стульчик» и другие интересные упражнения, желающих научиться новому (и полезному) хватало. Теперь стало не новостью, когда утром, или под вечер у этих снарядов собиралось несколько человек и занимались спортом.              Ровно через девяносто дней меня наконец-то допустили к присяге. К тому времени я неплохо освоился в крепости, сошелся поближе с несколькими людьми. Я относился к людям ровно и дружелюбно, старался не конфликтовать и приобрел немало нормальных товарищей.       Утром второго августа, под открытым небом недалеко от башни Ортханх, в присутствии более ста человек, я произнес такие слова: "Присягаю служить Государю Гондора, клянусь по его слову молвить и молчать, исполнять и пресекать, являться и уходить — в годину изобилия или нужды, мира или войны, в радостный или же смертный час, отныне и на три следующих года, ежели государь мой не отрешит меня от клятвы или смерть меня от неё не избавит. Так говорю я, Мэлгорн, свободный человек".       — Слушаю и принимаю клятву я, Тродинг, сын Троминга, Воевода Короля Гондора Эарниля II, и не забуду клятвы твоей: да будет ей в награждение любовь за верность, почести за доблесть и расплата за клятвопреступление.       На самом деле, для вступающих в войско Гондора предусматривалось два вида клятв: бессрочная, и кратковременная. Бессрочную клятву описал Толкиен, когда Перегрин Тук приносил ее Наместнику Денэтору. Но эта клятва подходила не всем. Как клясться различным наёмникам, людям, которые любят путешествовать и не собираются слишком долго находиться на одном месте? Какую присягу приносить воинам, которые не собираются служить всю жизнь в гондорском войске? Поэтому для них существовала клятва на три года или пять лет. Поклялся, отслужил своё, и свободен, как назгул в поле.       После ответных слов Воеводы, окружающие воины застучали мечами по щитам и закричали:       — Слышали, слышали, слышали!       Ну, а дальше всё просто — надо проставиться. Как мне кажется, такой обычай есть в любом войске или отряде абсолютно любого мира.       После клятвы мне заплатили жалованье сразу за три месяца, и я повёл десяток Грестлинга в деревенский трактир. Денег дали не так уж и много, но чтобы напоить и накормить десятерых человек, хватило.       Мы с Грестлингом хорошо посидели и о многом поговорили. И я, в благодарность, предложил поучить его грамоте. Десятник согласился и с того момента мы окончательно стали друзьями.       Возвращаясь в крепость и таща на руках допившегося до беспамятства Дрего и Ронта (ещё одного воина из моего десятка), я поймал себя на мысли, что пока всё идет хорошо и по плану.              Утро третьего августа началось с того, что я заступил на службу на один из участков стены, находящейся в глубине крепости. Место спокойное, и по-настоящему тихое. Эти восемь часов тянулись особенно долго.       После развода и смены я возвращался в общую комнату (здесь десятки жили вместе в отдельных «кубриках»), когда неожиданно дорогу перегородил один из воинов.       Это был Креуг, десятник сотни «Память Нуменора». Раньше конфликтов у нас не случалось, но пересекаясь с ним в столовой или где-то еще, я хорошо чувствовал его настрой, замешанный на уверенности в своём превосходстве, надменности и пренебрежении. Вот такими качествами могли похвастаться многие знатные гондорцы. Ещё бы, ведь они потомки нуменорцев, а все остальные так, букашки под ногами. Сказать по совести, такие люди мне встречались и раньше, на Земле, и всегда вызывали удивление, помноженное на отвращение. Самовлюбленные хлыщи, которые себя воспринимают как центр Вселенной, вокруг которой всё крутится. И большая часть людей им что-то или должна, или обязана высказать почтение или даже восхищение. Таких людей сложно переделать. И самое разумное в данной ситуации — просто принять факт того, что в мире одновременно проживает великое множество живых существ, и они вовсе не обязаны тебе нравиться.       — Ну что, принял присягу, и никто не сказал, как надо приветствовать офицеров? — Креуг сразу взял «быка за рога».       — Я только что собирался это сделать, но ты меня опередил, — миролюбиво ответил я, всё еще надеясь успокоить ситуацию.       — А, ну тогда молодец. Ну, приветствуй офицера, не буду тебе мешать, — наглая, самоуверенная улыбочка скользнула по губам гондорца.       — Офицер, приветствую тебя, — я прижал правую ладонь к сердцу. На самом деле его подначки не сильно меня задевали. Тем более, что эта форма приветствия официально утверждена в уставе, другое дело, что она не часто соблюдается.       — Так-то лучше, — Креуг удовлетворенно вздохнул. — Пошли, проведем учебный поединок, — сказано это было весьма непреклонным тоном.       Фактически, хоть я и находился в другой сотне, он мог мне приказывать. Так что подчинимся. Размышляя, чем всё это закончится, я проследовал на учебную площадку…              Нас разделяло около восьми футов, и первые мгновения мы оценивали друг друга. Вернее я оценивал, а гондорцу это и не нужно, он просто не торопился начинать показательную порку новичка.       Рослый, ниже меня всего на пару дюймов, сильный, и очень ловкий соперник этот Креуг. Правильные черты лица, волевой подбородок, черные волосы — он смотрелся основательно и уверенно. Вот только тоненькая полоска усиков и самодовольная ухмылка портили общее впечатление.       По виду ему можно было дать лет тридцать, но потомки нуменорцев живут долго. Так что этому воину вполне могло бы быть и пятьдесят лет. Как и все знатные гондорцы, он начинал заниматься воинскими искусствами с пяти-семи лет, и за столь долгий срок научился очень многому. Истинные гондорцы, несмотря на те качества, что я перечислял выше, были по настоящему храбры, упорны в бою, и не привыкли отступать.       Креуг являлся серьезным соперником, особенно если учитывать, что я впервые взял меч в руки три месяца назад.       Гондорец подготовился серьезно — кольчуга до середины бёдер, панцирь с наплечниками, наручи и поножи. На голове шлем с маской до середины лица. В руках щит и затупленный меч. Все по-настоящему, кроме оружия, которым теоретически нелегко убить или покалечить противника.       Впрочем, я экипирован не хуже. Просто все вещи у меня не такие надежные или красивые.       Гондорец, красуясь, резко крутанул мечом. Шум рассекаемого воздуха звучал солидно.       Креуг сделал быстрый шаг вперед, ещё шагнул и вот он уже около меня. Стремительный удар его меча я принял на щит и постарался ударить сам. Противник легко ушел в сторону, оказавшись сбоку и чувствительно, колющим ударом пробил мне в плечо.       Меч затупленный, кольчуга смягчила удар, но боль от резкого выпада все равно немалая. Ладно, потерпим.       Я попытался провести атаку, сделав несколько выпадов. Противник отступил назад, выманивая. И я попался.       Креуг провел стремительную атаку, ударив ощутимо по правой руке. Мой меч выпал на землю. Противник, шагнул «вразножку», меняя ритм и скорость движения. Один удар я успел отбить щитом, ушел от второго, блокировал третий…       Его щит очень резко и увесисто ударил меня по голове, а следом последовала подсечка, и вот я уже на земле.       Более десятка зрителей зааплодировали крутому десятнику. Что ж, я тоже находился под впечатлением от его силы и скорости. Креуг по-настоящему хорош в бою.       Ставя точку, он уперся клинком мне в горло. Я поднял руки, подтверждая поражение.       — Сдаюсь….       — Слухи о твоих последних успехах сильно преувеличены, — развернувшись, он покинул площадку.       Н-да… Почему каждый человек в любом мире любит под конец сказать что-то героически-банальное?       Покряхтывая, я начал вставать. Меня подхватили под руки, и я с радостью увидел своего десятника.       — Привет, Грес, как тебе зрелище?       — Порадовало, — он постучал по спине, отряхивая пыль. — Живой, ничего не сломал?       — Нормально всё, — хотя и плечо, и голова после удара болели и правая рука основательно «отсохла», ответил я. — Как ребенка….       — Не бери в голову, Мэл, — десятник попытался меня приободрить. — Креуг лучший меч в Изенгарде. Он известный боец, серьезно воевал, да и на турнирах брал призы.       — Теперь я усну спокойно, с чистой душой.       — Ха-ха, — Грестлинг засмеялся. — Ну а если серьезно, на хрена ты затеял эту схватку?       — Я? Да он мне сам ее предложил в приказном порядке. Он же офицер. Да и трусом не хочется прослыть, отказавшись.       — Хм, странно, — десятник на минуту остановился. — Не знаю, серьезно это или нет, но помни, Креуг человек основательный, и просто так ничего не делает. В общем повнимательней будь… А я за тобой присмотрю.       — Спасибо, благодетель.       Возвращаясь в казарму, я всё думал: это был самостоятельный поступок Креуга, вызванный желанием поставить новичка на место, или кто-то попросил его устроить мне проверку?       Десятого августа десяток Грестлинга отправили проверить несколько окрестных деревень. Воевода Тродинг Славный своё дело знал туго и к службе относился более чем серьезно. Поэтому каждый месяц, два-три десятка отправлялись из крепости с задачей пройтись по деревням, проверить настроение, узнать, чем живут люди, поговорить с местными, выясняя их проблемы и, не дай Манве, обиды.       В этот раз очередь выпала на десяток Греса. Меня, как полноценного члена коллектива, также привлекли к этой задаче. Признаюсь, я был весьма рад внести некое разнообразие в обычные будни. Служба и тренировки вещь, конечно, нужная и полезная, но и развеяться не помешает.       Такие дозоры в среднем занимают около недели. Чтобы охватить побольше деревень, все воины едут на лошадях.              Мой конь носил имя Яблоко, и он мне очень понравился. Высокий, мощный (его подобрали под мой вес и рост), черный в белых яблоках, он смотрелся замечательно красиво.       С Яблоком мы познакомились в конюшне, и он решил считать меня хорошим человеком, когда я угостил его куском хлеба, густо посыпанным солью.       К тому времени я, конечно, не стал нормальным наездником, но на коне держался более-менее уверенно. Мое тело привыкло, я уже не вываливался из седла при внезапных остановках, не натирал задницу или ноги.       В общем, передвигаться на лошади здорово. А если тебе не нужно делать это целый день и не обязательно скакать сто лиг, то это занятие становится радостным и интересным. Я еще на Земле мечтал этому научиться.       Мы выехали рано, когда в Изенгардской долине лежали тени, а утренний туман стелился над землей. Первые птицы только начинали распеваться. Воздух бодрил и отчётливо отдавал сыростью.       Шагов на сто впереди двигался парный разъезд, а остальные восемь человек двигались более-менее компактной группой. Я ехал стремя в стремя с десятником. Изредка мы перекидывались общими фразами. С десятником у нас сложились «правильные» отношения. Он был моим начальником, но властью своей не давил, а я, несмотря на нашу дружбу, не наглел, охотно выполняя все приказы и распоряжения, и не подрывал его авторитет. В общем, получилось как надо.       Грестлинг уже неоднократно совершал подобные поездки, хорошо знал местность и рассчитывал в этот раз вернуться в крепость через семь-восемь дней.       Мы находились на полном самообеспечении, и позади каждого из нас, к седлу, был приторочен мешок с провизией. Так что не пропадем. Может, и дичь в лесу подстрелим, или местные чем-либо угостят (хотя гостеприимством не советовали злоупотреблять).       На Изенском броде мы повернули направо. Наша задача состояла в движении по деревням, лежащим вдоль западных отрогов Мглистых гор. Три дня строго на север, потом день на запад, и три дня назад, до крепости.       В тот раз я впервые и так близко познакомился с дунланцами. Обычные люди — крестьяне, рыбаки и охотники. Все среднего роста, шесть футов для этого народа уже много, и таких людей можно по пальцам пересчитать. У большинства светлые или русые волосы и карие глаза.       Живут в деревнях, стоявших, как правило, около многочисленных речушек. Если речки не было, то присутствовал родничок или колодец. Выращивают хлеб, разводят скот, работают на огороде. Много охотников и бортников.       Жизнь у этих людей тяжела и уныла. Вот, например, что собой представляет их изба? Небольшое строение, где в тесноте живут семь-десять человек. Полы по большей части земляные, а это значит, что там полно всяких неприятных насекомых. Крыша из соломы или камыша, в лучшем случае из коры и дранки (это тонкие узкие дощечки). Небольшие оконца, затянутые бычьим пузырем. Печка, сени и пристройки — коровник, курятник и овчарня.       И с утра до вечера однообразный крестьянский труд. Одно поколение сменяет другое, и так век за веком.       В каждой деревне нас неизменно встречал староста. Он приглашал десятника себе в дом и незатейливо угощал. И пока десятник расспрашивал его о последних новостях, интересовался, есть ли в чем нужда, не творит ли кто-то несправедливость и зло, мы или просто его ждали около избы, или совершали небольшую прогулку по деревне.       Сам я никогда не тратил времени попусту и не ждал десятника. Обычно я вместе со Скрульфом и Ронтом обходил деревню и окрестности. Мне всё было в диковинку и очень интересно, а мои спутники также не любили сидеть на одном месте.       Мне, к тому же, следовало повнимательней осмотреться в этом мире, познакомиться не только с правителями, воинами и магами, но и знать, и хоть немного понимать жизнь и интересы простого люда. Ничего зазорного или неприятного я в этом не видел. Вероятней всего, рано или поздно, я начну создавать свой поселок-город-государство. Где оно будет, и кто туда войдет, это пока другой вопрос, а учиться понимать людей из различных социальных прослоек надо уже сейчас.       Местные, конечно, не бросались нас обнимать с радостными криками, но были, в общем-то, настроены миролюбиво и спокойно. Всё это являлось следствием того, что Гондор проводил достаточно грамотную и правильную политику на подчиненных землях. А отсутствие альтернативы в лице притязаний на собственное государство или переход под другую руку, позволяло ситуации продолжать оставаться в неизменном виде.       Мы проезжали деревню за деревней. Иногда ночевали на чьем-то сеновале, иной раз в лесу. Раз нас застал основательный ливень, с грозами и молниями. И я почему-то совсем не удивился, обнаружив, что несколько человек явно побаиваются непонятного природного явления.       А уж лес в этих местах был и красив, и богат. Очень часто лесную дорожку прямо перед нами перебегали заяц, олень или даже лось. Пару раз мы замечали диких кабанов, разминулись с волчьей стаей. Волки выглядели упитанными, и значит нападать на такую опасную добычу, как человек, им незачем. Так что разошлись мирно.       Как-то раз, уже возвращаясь в крепость и двигаясь по лесостепи, мы повстречали стадо туров. Мощные, сильные животные настороженно сбились в плотную группу, выставив вперёд нескольких здоровых быков. Как жаль, что таких животных осталось на Земле совсем мало.       В небе мелькали цапли, аисты, а уж различной пернатой мелочи было не счесть. Еще выше, под облаками, часто можно было заметить парящих хищных птиц — ястребов, орлов, соколов. А это говорило о том, что добычи здесь хватает.       По вечерам мы устраивали привалы, варили кашу или поджаривали подстреленную лучником Пэгом дичь. Запах костра, свежий ветерок, звуки леса и радость от самого первого путешествия запомнились мне на всю жизнь. Средиземье дарило замечательные эмоции и с каждым днем радовало все больше и больше. Я неоднократно мысленно благодарил Азре за прекрасную возможность, что он мне подарил.       Я не терял время даром. На привалах я всегда просил кого-нибудь поучаствовать со мной в учебном бою. Несколько раз я занимался стрельбой с Пэгом.       Так же я сообразил, что передвигаясь на лошади, можно использовать это время с пользой. Я тренировался в магии. Учился чувствовать окружающих, в том числе и Яблоко. Конь, кстати, практически всегда излучал сильный позитивный, иногда даже весёлый настрой. Это натолкнуло на ряд интересных мыслей. Вот, например Радагаст Карий — за счет чего он управлял птицами и прочими животными? Почему они его любили и охотно слушались?       Понятно дело, по моей градации, это магия Жизни смешанная с магией Разума. Могу ли и я продвинуться в этом направлении?       Кстати, очень интересная деталь — Радагаста слушались огромные орлы. Но мало кто знает о версии, согласно которой гигантские орлы это те же Майар, выбравшие для своего воплощения другую форму. Так ради чего одни Майар помогали другому? Ради дружбы, общей цели или чего то еще?       Но это теория. А пока же я самостоятельно изучал практику. Учился чувствовать эмоциональный и энергетический фон людей, животных и окружающего мира, делал попытки отдавать мысленные команды Яблоку, старался уловить мысли других воинов и «гонял» энергию по своему телу...       Днём, когда было особенно жарко, я часто холодил себе ладонь и хлопал коня по шее или крупу. Яблоку, судя по всему, такая прохлада очень нравилась и он радостно ржал.              В Изенгард, как наш десятник и рассчитывал, мы вернулись под вечер восьмого дня. Следующий день нам дали на отдых и помывку в бане. А затем началась ежедневная рутина.              Двадцатого сентября, разбившись на десять отрядов, наша сотня «Степная доблесть», оснащенная многочисленными телегами и специально набранными из деревни возничими, отправилась на сбор дани по окрестностям. Такое мероприятие происходило ежегодно. По правилам местные жители отдавали десятую часть всего, что удалось взять за год с поля, леса и реки.       Официально дань взымалась «за защиту». А практически, говоря современным языком, всё это можно было назвать «платой за крышу», потому что в данной местности иногда десятилетиями не случалось ничего страшного. Можно сказать, что Изенгард получал своё за охрану от себя же!       Наш десяток опять проехал через ряд деревень. В этот раз местные смотрели на нас менее дружелюбно. Еще бы, кому нравится отдавать своё кровное, которое в ином случае можно или продать, или вложить в собственное благополучие?       Через девять-десять дней все маленькие отряды возвратились с честно отобранным добром в крепость.              Тридцатого сентября в Изенгарде проводился праздник. Он назывался «День Изобилия» и был посвящён собранному урожаю, плодородию и семейному благополучию. К этому времени в деревнях завершались все полевые работы: вывоз хлеба в овины, жатва, сборка льна. Люди сделали запасы на зиму и теперь имели полное право отдохнуть и развлечься.       По традиции, в этот день в Изенгарде устраивались ярмарка, небольшое гуляние и различные соревнования, на которых мог поучаствовать любой желающий и даже заслужить приз.       Для этой цели, снаружи, на холме недалеко от Изенгардских стен сколотили небольшую трибуну для зрителей — тех, что богаче и знатней. Простой люд стоял, где ему вздумается. Некоторые залезали на деревья для лучшего вида.       Ристалище продолжалось весь день. Сначала соревновались между собой лучники. Немало местных, степных и лесных умельцев, по крови дундландцев, пришло поучаствовать. Призом служил прекрасный лук гондорской работы с красивыми накладками из серебра. Комплектом к нему шёл удобный и дорогой колчан с двадцатью стрелами. Победителем в этом соревновании, к огромной радости многочисленных местных жителей, вышел дундланец по имени Осго. Он с достоинством принял от Воеводы лук и потряс им в воздухе. Толпа ответила радостным криком.       Осго наверняка заприметили и как пить дать пригласят в изенгардский отряд. Это соревнование преследовало и такую цель — поиск перспективных и опытных воинов.       Потом проходило соревнование по борьбе без оружия. Парни и мужики боролись неплохо, но если бы здесь был наш русский богатырь Александр Карелин, он бы им показал, что такое настоящая борьба!       Следом выступали воины в пешем поединке. Из оружия можно было выбирать любое, главное затупленное. Этот поединок занял больше всего времени и под конец остался лишь один победитель. Лично я, да и почти все воины не удивились, узнав, что им стал Креуг. Победителю достался замечательный шлем, с выдвижной стрелкой на нос и боковыми накладками, защищающими уши и щёки. К шлему Креуг получил и дополнительное вознаграждение — бочонок приличного гондорского вина «Кровь Дол-Амрота».       Пока пешие воины отдыхали, своё умение показывали конники. У них проходило два вида соревнований — попасть копьём на всём скаку в довольно маленькое колечко, затянутое тканью и висящее на веревке, а затем поединки один на один до победного конца.       В этих двух соревнованиях оба приза получили два разных гондорца из «Памяти Нуменора».              Ближе к вечеру прошла общая потешная схватка отряд на отряд. «Степная доблесть» против «Память Нуменора». Двадцать на двадцать, самые лучшие из каждой сотни. Среди «наших» находился Грестлинг, и я очень переживал за друга. Но не судьба. Потомки нуменорцев показали, что умеют по-настоящему сражаться, и никому не отдадут первенство в этом деле.       Впрочем, итог общей схватки практически никого не удивил. Все уже привыкли, что в гарнизоне есть элитная сотня, и есть другая, попроще и рангом пониже.       Ни в одном из соревнований участия я не принимал. Прежде всего, я не был столь самоуверен, чтобы после четырех неполных месяцев думать, что я стал серьезным противником для тех ребят, что мерились своими силами. Ну, а главная причина заключалась в том, что меня, как новичка, в тот день поставили на пост, на охрану ответственнейшего участка крепостной стены у самого дальнего леса. Армия, она, знаете ли, и в Гондоре армия. Старослужащие по праву отдыхают и наслаждаются красивым зрелищем, а «первогодки» служат. В принципе это даже справедливо и именно так и должно всё проходить. А все события, о которых здесь рассказал, я узнал впоследствии, с массой интересных и красочных деталей, от своего друга, десятника Грестлинга.       Последних победителей награждали уже в сумерках, при зажжённых факелах. Воевода выкатил несколько бочек с вином и пивом, слуги поставили столы, и остаток вечера, плавно перешедшего в ночь, все гуляли под светом многочисленных факелов.       Толпа шумела, как море, то затихая, то вновь расходясь. Здесь и там слышались шутки и смех, а временами, под одобрительные крики, кто-то пел песни.       Зрители и участники расходились уставшие, но довольные. Хотя больше половины участвующих напилась до беспамятства и осталась ночевать под столами и ближайшими деревьями, завернувшись в шкуры.       Праздник прошел как надо. Темы для разговоров на ближайшие два-три месяца найдены.              Снова потянулись служебные будни. Каждый день, особенно когда он проходил на посту, казался длинным и утомительным. Но как-то незаметно дни складывались одни к одному. Вот уже неделя прошла, вот и осень закончилась. Пожелтела, а затем и облетела листва. Всё чаще небо стало темное, свинцовых оттенков. Зачастили дожди.       Затем пришли первые заморозки. На юг Мглистых гор опустилась зима. В восточных степях, подальше от гор, она была мягкой и тихой. Там температура редко опускалась ниже нуля по Цельсию.       В Изенгарде, благодаря близкому соседству гор, зимние месяцы выдавались более морозными. До серьезных заморозков дело, конечно, не доходило, но иной раз подмораживало неплохо, особенно по ночам.       Кроме всего, мы жили в районе Врат Гондора, между Белыми и Мглистыми горами. Из-за географических особенностей здесь гуляли зимние ветра, накидывая немало снега, который постоянно приходилось расчищать. И температура вроде и не сильно падала, но постоянный ветер и сквозняки создавали какое-то не проходящее ощущение мерзлой и неприятной стылости.       За это время Креуг еще три раза вызывал меня на тренировочный поединок. Несмотря на понимание, что без конфликтов прожить не удастся, и эти маленькие унижения весьма небольшая плата за возможность спокойно жить и учиться в Средиземье, мне всё это начинало надоедать.       К тому же я начал чувствовать исходящее от бравого десятника настроение не просто поставить слишком умного новичка на место, но и усиливающуюся неприязнь. Чем она вызвана, я не понимал… Неужели моим желанием учиться, частыми тренировками и знанием грамоты? Конечно, я осознавал, что выделяюсь из общей толпы, но испытывать ненависть? С чего?       Хотя, с другой стороны, это незначительные трудности. Я вспоминал наш мир, где всяких уродов, мстительных и недалеких людей, которые любят находить себе объект для травли, насмешек или собственного самоутверждения, было на порядок больше, и радовался, что в Средиземье всё по-другому.       Естественно все три поединка я проиграл. Но в последней нашей схватке, которая произошла в апреле, я уже не был простым мальчиком для битья. Креугу пришлось попотеть, чтобы добиться победы. Это почувствовали и он, и я, и многочисленные зрители.       А я в тот день понял простую вещь — Креуг, на самом-то деле, оказывал мне большую услугу. Сражаться с соперником, который тебя превосходит, всегда полезно. Особенно если ты не дурак и можешь учиться на своих ошибках. Вот я и учился, а Креуг выступал строгим экзаменатором, по действиям которого я мог реально оценить свой прогресс.              После апреля поединков больше не было. В «Памяти Нуменора» одного из двух полусотников перевели на другое место службы. На его место назначили Креуга. Похоже, новый статус делал несолидным для него поединки с рядовым солдатом из простой сотни.       Не знаю, можно ли за год стать хорошим бойцом, но мои старания явно приносили результат. В своём десятке, на любом из видов оружия, я уже побеждал всех, кроме Грестлинга. А в стрельбе из лука я уступал лишь Пэгу, у которого научился многим вещам.       Не стояли на месте и мои занятия магией. Сила росла, но я столкнулся с одной проблемой — отсутствие теоретических знаний, а времени на самостоятельное осмысление вещей и процессов не хватало. Для качественного рывка вперёд мне требовался учитель, ну или тот, кто хотя бы мог дать два-три дельных совета или намека.       Здесь я задумался о Гэндальфе, о других Магах и о Сауроне. А где учились магии эти ребята? Самостоятельно, по книгам или кто-то им помогал? Если самостоятельно, то как, и где эти книги? Если им помогали, то кто? Эльфы, Бомбадил, кто-то ещё? В Валиноре, понятное дело, их неплохо натаскали, ну а в Средиземье что?       Да и вообще, странное дело, Гэндальф и его товарищи, приплывшие из Валинора, прожили в Средиземье не одну тысячу лет. И что за такое продолжительное время они освоили? Научились зажигать посохом хворост, понимать птиц и животных, разгонять тучи? Как-то мелковато, на мой взгляд, всё это для Майар.       В чем здесь причина? Магический потолок этого мира? Или банальное нежелание учиться и расти? Если я и так круче всех, то зачем ещё напрягаться?       Очень интересно, почему Маги, прибывшие с конкретной задачей нейтрализовать Саурона, не развивались, не увеличивали свою силу и возможности? Носить титул Мудрого это здорово, но что дальше? Разве нельзя было за это время придумать интересный ход против Саурона? Почему всё противодействие, по сути, сводится к защите, а не нападению?       В общем, в этих многочисленных вопросах стоило основательно покопаться. Тем более я должен выяснить, почему магия уходит из Средиземья — ведь это одна из задач, которые поставил передо мной Азре. Найти ответ на такой вопрос непросто, и наверняка, это займет кучу времени. Ну, так и я никуда не тороплюсь и обладаю огромным запасом лет.       Кроме всего прочего за это время я свёл знакомство с учеными и, так сказать, «записался» в местную библиотеку, где почерпнул немало интересных сведений по истории и географии Арды, о народах её населяющих, их обычаях, местах проживания и о многом другом. Знания не бывают лишними, и это всё в нужное время мне пригодится.       Поначалу местные звездочёты и архивариусы относились ко мне настороженно. Ну, ещё бы, ещё один солдафон, парень «от сохи», который решил стать новым гением. У меня-то были примеры из истории родной Земли — как Ломоносов уже не мальчиком пошел учиться. И морально мне не сложно всё это преодолеть.       Местные ученые мужи поначалу воспринимали все это с изрядным скепсисом и снисходительной усмешкой.       Постепенно их отношение поменялось, и весьма кардинально. Естественно, я не выдавал конкретных идей, не двигал науку, но туманные замечания, которые я дозированно выдавал по тем или иным вопросам, временами заставляли седых мужей впадать в ступор, из которого неплохо выводил основательный глоток доброго глинтвейна. Самое то, в холодную погоду, в полутёмной библиотеке.       Земное образование, на самом деле, учит очень многому. А если человек имеет неплохую память и интересуется в жизни чем-то большим, чем компьютерные игры и пивко, то он и знает немало.       А уж такие науки, как физика, химия, алгебра, геометрия, механика, та же астрономия, биология и зоология, философия, психология и политология, известны в Средиземье весьма поверхностно, особенно если сравнивать с Землей двадцать первого века.       Так что, не хвастаясь, я мог очень сильно удивлять местных. Что периодически и проделывал. С определенного момента я стал желанным гостем в высоких научных кабинетах. Особенно близко я сошёлся с уважаемым (это титул) Теосольдом, местным патриархом от науки, авторитетом среди ученых и просто интересным стариканом. Несмотря на возраст, переваливший за восьмидесятилетнюю отметку, старик выглядел лет на двадцать моложе. А его активности мог позавидовать и средних лет человек. В те вечера, когда я позволял себе расслабиться и отдохнуть, он с огромным удовольствием приглашал меня к себе в гости, и мы с большим интересом обсуждали очень разные темы. От видов магии до мест истоков Андуина, от периодичности извержения Ородруина до причин, вовлекших жителей Нуменора встать на столь трагичный путь.       Единственное, что омрачало мои интеллектуальные беседы и ежедневные тренировки, это твердое ощущение того, что за всеми моими действиями очень внимательно следят чьи-то глаза и уши.