Сладкий

      Минсок с трудом вспоминает, каким образом он выбрался из квартиры Ву, ему кажется, что это было гребанное чудо. Потому что он и не надеялся.       Маленьким осколком памяти зияет сирена скорой помощи, и лицо Лухана так близко. Он помнит, его держали за руку, крепко, тепло, все растворялось в тумане.       Когда он проснулся, он не сразу сообразил где находится. Стены с голубыми полосочками и белый натяжной потолок перед глазами. К руке идет катетер капельницы и все тело болит: от кончиков пальцев ног до головы.       Минсок бы не сказал, что ему плохо. Минсок бы сказал, что ему никак. Он сказал бы, что изнутри мёртв и пуст. Он поворачивается на бок и чуть шипит от ноющих рёбер. В углу на кушетке, прикрыв глаза ненадолго, сидит Лу. Зная своего парня, Минсок готов поспорить, что он и врачей вряд ли пускает в палату.       — Хань? — голос непривычно осипший, будто чужой, тихий тихий. Из-за того, что Лу не спал сутки, а то и более, как только он оказался на кушетке, около Минсока, то тут же заснул. Естественно, нормальным сном это было тяжело назвать. Он знал, что Криса уже ищут, ибо доказательств было вагон и целая тележка.       Услышав голос любимого, сквозь сон, Лу тут же подрывается, вскакивая и оказываясь рядом с Мином.       — Сладкий, очнулся? Подожди, я врачей позову.       Стоит Ханю подскочить с насиженного места, Минсок хватает его за руку, легонько.       — Стой, нет… не нужно. Не уходи, прошу… — лопочет Минсок, и в стеклянных глазах отражается скрытое беспокойство.       Рука всё такая же тёплая, как вечером. Хочется домой, подальше от чужих стен и чужих людей. Хочется в душ, в ванну, чтобы смыть с себя всю грязь чернь, но кажется, что не поможет.       — Давно ты тут?       — Вторые сутки, — отвечает Хань, присаживаясь на кровать около Мина и прижимая его руку к своей щеке.       — Как ты себя чувствуешь, Сладкий? Мне нужно позвать врача, чтобы он осмотрел тебя.       Он переплетает пальцы Мина со своими, а после целует его руку, смотря на того с беспокойством.       — Бывало и лучше… — на бледном, фарфоровом лице Минсока появляется вымученное подобие улыбки. Он нежно поглаживает большим пальцем чужую ладонь. — Ну… тогда позови.       У Мина сердце кровью обливается. «Он все это время глаз не сомкнул?»       — Я очень волновался, Минни. И еще… Прости меня, пожалуйста, за то, что оставил тебя… За то, что вышло с Сухо. За то, что не забрал тебя. Прости меня, любовь моя.       — Тебе не за что извиняться, милый…       Голос будто металлическим звоном отдаёт и, несмотря на тёплые слова, холодом. Минсок внимательно рассматривает капельницу, больничную пижаму, постель. Все пахнет стерильностью, и сам он, на фоне этого, уж слишком нестерильный и нечистый. Молодой человек свободной рукой любопытно касается ссадины в уголке губ и шипит, одергивая руку — не зажила ещё.       — Не трогай, — коротко произносит Хань, убирая руку старшего, чтобы тот больше не трогал поврежденную губу. — Я сейчас вернусь, Сладкий, подожди две минуты.       На этих словах, Лу быстро выходит из палаты, направляясь к врачу, с которым и возвращается к Минсоку. Он покорно смотрит, пока парня осмотрят, а сам пишет несколько смс друзьям, а после осмотра и сам беседует с врачом, узнавая все подробности. По меньшей мере, неделю Сюмину придется провести в больнице. Не беда, справятся.       Уже после ухода врача, Лухан снова присаживается на кровать, осматривая Кима. Зрелище не из лучших: на красивом лице были синяки, а сам Минсок выглядел очень измученно.       — Сладкий, мне нужно будет уехать, максимум часа на два. Может, тебе что-то нужно из дома? Мне сказать Бэкхену чтобы привез?       — Не оставляй меня одного… — Минсок смотрит умоляюще. — Пожалуйста.       Минсок никогда не любил больницы. С самого детства он провёл слишком много времени. Почему-то сейчас от одной мысли о том, что он вновь останется один, хватала паника.       — Ты будешь не один, Сладкий. С тобой будет Бэкхен. Мне нужно заехать домой, принять душ и взять сменную одежду, ибо я ночевать с тобой буду. Плюс, мне нужно заехать в академию и решить там все. Это займет не более двух часов. Ты ведь потерпишь? Правда? Хочешь чего-то вкусного? Я скажу Бэку. Ну? — Хань сжимает руку старшего, а после наклоняется и оставляет легкий поцелуй на разбитых губах Минсока.       — Мистер Ким, — врач внезапно вернулся, поправляя очки.       — Да?       — Вас ранее беспокоили боли в сердце? — мужчина серьезно смотрит в папку с бумагами, похожую на выписки из мед. карты.       — Нет.       — И у кардиолога не наблюдались?       — Нет, а что? — Минсок прищуривается, пытаясь прикинуть, что к чему.       — У вас наблюдается аритмия в состоянии покоя. Стоит провести дополнительные обследования, я думаю…       Вошедший врач совсем не радует. Лу хмурится, смотрит на Кима.       — Сладкий, у тебя точно не было проблем с сердцем?       Он строго смотрит на парня, прикидывая, врет ли тот или нет.       — Т-точно не было… — задумчиво выдает Минсок.       Он никогда не испытывал ни болей в сердце, ни отдышаться в зале и, в принципе, жил хорошо.       Но сейчас все как-то не складывается.       — Мне нужно будет уйти, сейчас придет наш друг, он будет с Минсоком. Проведите обследование. Аритмия уже не хорошо.       — Я… Я хотел бы… Чтобы мне привезли мою одежду. — Мин смущённо отводит взгляд. — И, может… Я не знаю… Книгу какую-нибудь… Нет, понятия не имею. Ничего не хотелось, поэтому и в голову ничего не лезло. — Хорошо, Сладкий.       Хань кланяется врачу и выходит из палаты, чтобы набрать друга и попросить привезти вещи. Разговор выходит коротким, где Лу просит помимо вещей Минсока привезти и его документы, так как ему нужно было посетить полицейский участок, о чем, естественно, Мину знать не следовало, и именно об этом он предупреждает своего друга. Также просит привезти мп3-плеер и что-то вкусное.       Он возвращается в палату лишь после того, как доктор покидает ее, наскоро распрощавшись с Бэком и падая обратно на кровать к Минсоку, чуть ли как у себя дома.       — Бэкхен привезет плеер, а я уже захвачу ноутбук, по пути к тебе. Хочу, чтобы в академии мне скинули некоторые материалы на него, ты и правда себя нормально чувствуешь?       Бэк собирается в темпе вальса, при этом Чанель его постоянно торопит, на что и слышит едкие ответы.       — Ты мог и на улице остаться!       — Еще чего. Он и мой друг тоже.       — Нет. Мой! — Бэк надувает губы, шагая по коридору больницы.       — Ой, да ладно тебе. Я уже извинился за то, что разбил твою любимую чашку. Я куплю тебе новую. Перестань дуться.       — И вовсе не дуюсь!.       — Вас на пол больницы слышно. И что на этот раз не поделили? — весело улыбнувшись, интересуется Хань, смотря на вошедших в палату друзей.       — Такие громкие, — полушепотом шипит Минсок чуть ухмыляясь, совсем не похоже на лучезарную улыбку, что была прежде, это скорее специально для друзей.       — Бэкхенни, ну что ты опять ворчишь? — Минсоку только сменили вчерашние пластыри и он уже успел осмотреться в больнице. Он сидел на кровати, чуть потягивал повязки на запястьях, надеясь, что от наручников не останется следов, хотя бы поверх татуировки. Он то и дело снимал с пальца кольцо и крутил его в руках. На его лице было непоколебимое смятение. Ему удалось отнекаться от завтрака, ведь больничная еда особым разнообразием не пестрила, да и не хотелось. Будто что-то пропало изнутри, исчезло и испарилось. Минсок чувствовал себя пустым.       — Эта шпала разбила мою любимую чашку, — бурчит Бэкхен, чмокая Мина в щеку и оттесняя Лухана, садясь на кровать.       — Я же уже извинился, — басит Чанель, хмурясь.       Хань тихонько обходит кровать, опираясь одним коленом на нее, и обнимая любимого за талию, стараясь не причинить тому лишний раз боли.       — Я постараюсь справиться как можно скорее. Может, тебе еще что-то привезти? — совсем тихо спрашивает он, чтобы не слышали друзья, прикусив мочку уха старшего.       — Не надо, Лу, — Минсок чуть холодно устраняется, от касания чужих губ.— Все в норме.       Увидев обеспокоенность в глазах молодого человека, старший взял его за руку, нежно поглаживая.       — Прости, — тихо произносит Лу, отстраняясь от парня. — Я скоро вернусь. Ёль, я одолжу байк? Мой же возле дома остался.       — Да, конечно, — отвечает парень, протягивая другу ключи.       Где-то через полчаса игры в карты, в палату, в которой был Минсок, привезли какую-то штуковину из кардиологии.       — Мистер Ким, не могли бы вы поднять футболку? — Минсок шипит на друзей, чтобы они убрали карты с постели и отползли.       Он рад, что в палате нет зеркала. Потому что до собственного тела даже прикоснуться мерзко.       На рёбрах гематома неприятная, чернеющая, и где-то рядом врач устанавливает пару присосок и водит холодным стилусом.       — Я думаю, что артерии работают не в полную силу. Ваш организм не испытывал длительную перегрузку, в следствии который была бы долгая асфиксия? Приступ астмы, может, отек гортани или избыток воды в лёгких?       — Б-было. — тихо выдает Минсок.       — Рано еще что-то решать, но определенно хорошо, что мы выявили это сейчас.       — Только пробуйте сказать Лу об этом. — угрожающе хрипит Мин.

***

      Покинув палату, Хань первым делом направляется в полицейский участок. Он сам пишет заявление на пойманного уже Ву. Ему даже разрешают ненадолго удивиться с ним. Ханю хватает пару секунд увидеть его самодовольную улыбку и сказать: «Вот и все, больной ублюдок».       Акира сделал все, что мог, чтобы парня упекли надолго, а предоставленных доказательств было с головой.       Он старается решить все быстро, чтобы поскорее вернуться в больницу. Он больше не хотел оставлять Минсока одного.       Следующим пунктом был дом. 15 минут на душ, переодеться, взять некоторые конспекты и ноутбук, чтобы направиться в Академию, где он решает все вопросы с деканом, беря недельный «отпуск», объясняя всю ситуацию. Он берет все возможные задания, чтобы за это недельку выполнить нормы и не оказаться в отстающих.       Перед больницей Хань заезжает в магазинчик, по традиции покупая старшему плюшевую игрушку, с которой и заваливается в палату. Это, конечно, был не огромный олень, как в прошлый раз, всего лишь милая маленькая игрушечка. Но ему просто хотелось порадовать Кима.       — Как вы тут без меня? Я ведь справился за два часа? Или больше прошло?       — Три часа, Олень. Долго ты, — произносит Бэкхен, слегка ухмыляясь.       — Нужно было решить некоторые дела. Врач приходил? Обследование делали? Что сказали?       — Ты успел покушать? — Минсок притягивает к себе пушистого плюшевого котенка с грустными глазами и сжимает в объятьях. Приятно.       — Все хорошо, — Минсок улыбается и чувствует неприятное покалывание внутри.       «Совесть проснулась?»       Он крутил в руках плюшевую игрушку и тыкал ей в носик.       — Да, — тут же врет Хань. Если честно, то он просто забыл про еду. Ну и пофиг, потом перекусит.       — Точно все хорошо? Ну ладно, не важно, я все равно потом буду говорить с врачом, мне нужно знать что происходит с моим парнем.       Он в наглую двигает Бэка, ложась рядом с Мином.       — Тебе нравится? — он указывает на котенка. — Чан с Бэком тебя не обижали? Как ты себя чувствуешь, Сладкий?       — Терпимо, — кивает Минсок как-то официально двигаясь. — Врешь же и не краснеешь.       Все-таки полуторка маловата для двоих.       — Где ты был?       Минсок откидывается назад, прикрывая глаза.       — Мистер Лу, вы слишком нестерильные для этого помещения, — шутит Сюмин, не открывая глаз.       — Сейчас я переоденусь и будет все стерильно, — отшучивается Хань, вставая, чтобы достать с рюкзака сменные штаны и футболку, тут же переодеваясь в них. — В Академии застрял. Сказал, что на неделю беру так называемый отпуск. Заявление писал, да задания взял. Бэк, не говори никому из группы где я. Им это знать не нужно, — пригрозил друга Лу, кидая ключи от байка Чанелю.       Он снова возвращается к Мину, на этот раз не ложась, а присаживаясь рядом.       — Я ноутбук взял. Посмотрим сегодня фильм.       — Так, весело тут с вами, но мы пожалуй пойдем. Все таки Чанелю еще покупать мне новую кружку.       — Бэк, Чан, покормите завтра котов? Я то насыпал им еды, но завтра утром я не поеду домой. Сделаете?       — Да-да, — отшучивается Бён, беря за руку своего парня и выводя из палаты.       — Сладкий, с тобой точно все в порядке? — тихо спрашивает Хань, уже после ухода друзей.       — Ты собрался тут ночевать? Палата пустая… Может займешь соседнюю койку? Ты можешь подвинуть ее, если невмоготу, но они не приспособлены для этого, — цедит старший, пялясь в книгу.       Ему только очков не хватает на носу.       — В порядке? Насколько, по-твоему, по шкале от 1 до 10 я должен быть, Хань? «Нормально» вообще относительная штука, — сухо хрипит Ким, голос отдает железом.       — Не волнуйся, я буду спать на кушетке, — коротко отвечает Лухан, внимательно смотря на парня. — Минсок, я понимаю, что тебе плохо, и что ты пережил и… Я спрашивал на данный момент про твое физическое состояние. И я правда переживал за тебя, да и сейчас волнуюсь. Но раз ты не хочешь чтобы я находился здесь, то я уйду, — совсем тихо произносит Лу, вставая с кровати. Желание переломать Крису все конечности возвращается со скоростью света.       — Нет! — Мин хватает младшего за руку. — Т-только не уходи, пожалуйста… — голос дрожит как-то неуверенно и Минсок точно котенок сейчас, тихонько возвращаются чувства и эмоции и страх из них первый. — Пожалуйста… Не оставляй меня одного.       «Пережил?»       Думал, что не переживет. И тело все болит безумно, а душа болит еще сильнее.       Лухан тихо вздыхает и садится обратно на кровать, прижимая к себе старшего и начиная поглаживать того по голове.       — Успокойся, Сладкий. Я рядом, тебе ничего не грозит.       Он старается убаюкать любимого, успокоить, заверить, что теперь, с ним все будет хорошо. Он целует его запястья, перевязанные бинтами, целует волосы, виски, щеки. Он ни за что теперь не оставит его.       — Тебя больше никто не обидит, Мин, я обещаю.       — Почему… Почему ты делаешь вид, будто ничего не случилось, Хань? — у Минсока голос дрожит, и он утыкается в плечо младшего, чтобы скрыть свое лицо от него. — Ты же все видел… Я знаю.       Минсок чувствует, как в носу неприятно покалывает и по щеке холодком пробегает слеза. Так постыдно и неуютно становится. Минсоку от самого себя мерзко и хочется буквально сдирать себя кожу, чтобы избавиться от этого. Снаружи он омерзителен для самого себя теперь, а внутри пуст. Внутри ничего не осталось.       — Как тебе удаётся делать вид, что ничего не произошло?! — и старший готов захлебнуться в истерике.       Он не будет обращать внимание на то, что он старший, на то, что он сильный и всегда за всех ответственный. Он больше не может. От него ничего не осталось. Сознание будто треснуло поперек и каждую секунду маленькие трещинки расходятся по уцелевшей части.       — Потому что, на данный момент, я не могу показать свою слабину, Минсок, — тихо отвечает Лухан. Он еще крепче прижимает к себе парня, чувствуя, как содрогается его тело, как дрожит голос. — Я видел достаточно, и этого хватило, чтобы посадить этого ублюдка надолго. Он больше никогда и ничего тебе не сделает, иначе… — он крепко стискивает зубы, ибо начинает терять самообладание, а от злости челюсть начинает «ходить» и слышится скрип зубов. — Я не делаю вид, Минсок. Или ты до сих пор мне не веришь. Я действительно волновался за тебя. Я не хочу подымать эту тему, не хочу заставлять тебя вспоминать все. Но я всегда выслушаю тебя и поддержу. Мин, ты самое дорогое, что есть у меня, и я больше не дам тебя в обиду.       Минсок просто слабо хнычет и не может с собой ничего поделать, даже если очень хочет. Он сжимает в руках ханевскую футболку, а затем тянет того на себя, укладываясь. Боль снаружи — ничто, по сравнению с болью душевной, которая сейчас в тысячи раз сильнее. И Минсоку необходимо просто чувствовать кого-то рядом, поэтому он обнимает Ханя и ютится на полуторной кровати с ним. Все тело болит, но сейчас это не имеет значения. Сейчас Лу обнимает его и становится чуть-чуть легче.       — Я люблю тебя. — Минсок все так же глаз не поднимает, тычется носом в чужую грудь и водит пальцами по широкой спине парня.       — Поцелуй, — почти умоляет старший.       — Тише ты, глупый, — ругает Минсока Лухан, переворачиваясь на бок, и подминая под себя парня, чтобы не причинять ему боль.       — И я тебя очень сильно люблю, Сладкий.       Он обхватывает лицо старшего руками, начиная сцеловывать его слезы, начиная с глаз и заканчивая поцелуем на губах, который он слегка углубляет, а после проводит языком по ушибленой губе старшего.       — И ты заберёшь меня завтра домой, — Минсок утирает слезы и обиженно бурчит, как маленький ребенок. — Понял?       Он натягивает одеяло на них двоих, а затем прячет ладони под футболку Лухана. Те замёрзли порядком и хотелось немного погреться.       — Уверен, что не свалишься?       — Завтра? Но врач говорил… — Хань видит обиженное выражение лица парня и просто сдается. Он не в силах противостоять своему любимому. — Хорошо, я постараюсь все уладить завтра. Но мне, наверное, завтра еще надо будет по делам отлучиться. В общем, посмотрим.       Лу поправляет одеяло, максимально укутывая Минсока, заворачивая того почти что в клубочек.       — Да не свалюсь. Если что, я ночью на кушетку перелезу. Не волнуйся за меня. А вот тебе нужно отдохнуть, — Лухан не сильно нажимает пальцем старшему на носик, а после смеется.       — Плюшевый такой.       — Я отвратительно выгляжу со всеми этими бинтами, но спасибо… — смущённо улыбается парень.       Он закрывает глаза и становится хорошо. Впервые хорошо за последнее время.       — Только в номере не кури, тут датчики, — почти сквозь сон бурчит старший.       — Ты всегда выглядишь восхитительно, Сладкий, — совсем тихо отвечает Лухан, целуя старшего в макушку.       Он ждет, пока тот уснет, а после аккуратно выбирается из постели, перемещаясь на кушетку, где и сидит несколько минут, прежде чем выскользнуть из палаты на перекур. Всего пара минут, после чего он возвращается в палату с кофе, включая ноутбук и принимаясь за работу, так как в сон совсем не клонило. Его беспокоило состояние Минсока, его беспокоило его душевное состояние. Несомненно, он сильно за него переживал. Он видел как мучается его мальчик, но ничего не мог с этим поделать. Глаза начинают предательски щипать, от чего Лу начинает тихо смеяться, потерев глаза.       — Отстой.