Аннет Гринн

Где-то посреди ночи Болдрик заставил выпить меня странный на вкус отвар, больше напоминающий пропавшие кислые щи. Сейчас хотелось провалиться обратно в сон, но чувствую, что проснулась и никак обратно. Глаза открывать не хочется. Жутко болит затылок, думать больно, на виски давит. Мысли трепыхаются, как рыбы тесном в аквариуме, сложно сфокусироваться на чем-то одном. В голове нестерпимая боль от каждого появляющегося там слова. Хочется сбежать от этой невыносимой боли, забыться. Тело ломает, наверное, у меня высокая температура. Надо просто отдохнуть. Отдохнуть еще чуть-чуть… Ох… С трудом переворачиваюсь на другой бок, не открывая глаз — веки словно слиплись под тяжестью болезни. В последнее время было столько гонок, столько дел, мой организм уже не выдерживает, я чувствую, как меня выворачивает, как тело хочет сдаться. Усталость накопилась. Ее тонны засели на моих плечах. И нестерпимая боль. Надо отдохнуть. Еще, еще отдохнуть… Вздрагиваю от собственного всхлипа… Эгон снился… Где-то в лесу, возле костра… Черногнилы. А у меня нет сил подняться с матраса. Да что там, я не могу даже пошевелить рукой. Если брать за основу сто процентов заряда моей батарейки, то сейчас я на грани пяти процентов. Ни на что нет сил, даже на мысли. Надо отдохнуть. Еще немного отдохнуть… Как это странно — дышать. Просто не замечаешь, как делаешь это. А когда задумываешься, стараешься дышать прилежно и не перестать это делать. Вдох — выдох. Вдох — выдох. Вот так. А мне бы хотелось, наверное, перестать… Единственное желание сквозь все. А может, нужно просто отдохнуть. Еще. Луч солнца скользнул по лицу, проникая внутрь палатки сквозь открытый вход. Жмурюсь от яркого света. Новый день, я выбралась из полосы тьмы. Приоткрыла глаза, привыкая к свету. Боль наконец-то отступила. Мысли пришли в порядок. Сажусь, голова даже не закружилась, смотрю по сторонам. Так странно снова мыслить трезво, как будто на подсознании не хватает озноба, боли и лихорадки. Странные ощущения. За поворотом вижу умывальник. Вот прямо то, что сейчас нужно. Встаю и уверенно шагаю к нему. В голове среди миллиона других мыслей навязчиво бьется лишь одна: Эгон жив. И я не знаю, что с этим делать. Восемь лет минуло с последней нашей встречи, и у меня, похоже, наконец, отболело. Его возвращение в мою жизнь ничего не меняет. Ровным счетом ничего. Ух ты, в умывальнике даже вода теплая… Я посмотрела в зеркало, висящее над ним. Ощущение, словно в первый раз увидела себя. Похудевшая, бледная, с огромными синяками под глазами. А еще морщины. Морщины в уголках глаз, возле рта, на лбу, шее… Я их не замечала раньше, я словно забыла, кто я такая. Словно Аделин спряталась за Аннет, как в скорлупу, спряталась от себя самой, выстроила новую личность, чтобы забыть о прошлой жизни. Посетившие меня мысли застали врасплох, стало дурно. — А, Адел? Как ты не понимала этого раньше? — спрашиваю себя, глядя в глаза отражению в зеркале. — Последние восемь лет ты жила только воспоминаниями о тех, кого потеряла, но не моментами реальной жизни, пока все они еще были рядом. В моей жизни ничего больше не было, я все пропускала мимо. Я постоянно хоронила людей, которых называла друзьями, но не подпускала их к себе достаточно близко. Я привыкла любить мертвого Эгона, убиваться и страдать по нему, это было неотъемлемой частью моей жизни. Нет. Это было самой жизнью. И он был моим единственным настоящим другом. После него все оборвалось. Святой грааль, осознание всего этого почти сводит с ума… На глазах невольно навернулись слезы. — Как ты, Аннет? Я вздрогнула, обернулась. Болдрик озадачено смотрел на меня. Вот бы мне немного его оптимизма и уверенности… Как я могу ответить на его простой вопрос? Когда хочется вылить все, что накопилось, но не могу. Я не могу загрузить Болдрика своими проблемами. Они только мои и ничьи более. — Да нормально… — поспешно вытираю слезы. — Намного лучше, конечно, чем было. — Я рад. Мы вернулись обратно в комнату, Болдрик налил мне свежезаваренный чай. Я уселась на матрас, делая глоток горячего напитка. Моя жизнь обрушилась в один миг от осознания происходящего, которое я блокировала восемь лет. Это все теперь разгребать неизвестно сколько времени, но все равно стало легче. Я хотя бы поняла, что на самом деле меня мучит. — Я сумел вывести формулу вещества, из которого состоят заряды черногнилов, — довольный Болдрик вывел меня из раздумий и показал мне вырванный тетрадный листок с химическими формулами. Я в непонимании уставилась на него, несколько раз повторив про себя только что сказанные им слова. — Что? Я взяла этот листок и честно попыталась понять, о чем там идет речь. Но все формулы сразу же заплясали перед глазами, я просто не смогла сфокусировать взгляд. Конечно, глупо думать, что мне сразу окончательно полегчает, и я так быстро восстановлюсь. Ничего в этом мире не бывает просто так. — Объясни сам, ничего не могу разглядеть, — попросила я, возвращая листок Болдрику. — Да, прости, — он озадачено почесал затылок. — Если совсем просто, то в этом порошке намешаны цезий-137 и сильная черная магия. Насколько я смог понять, эта смесь постепенно разрушает мыслительные процессы и мозг в целом. Очевидно, это и было целью черногнилов — разрушить твой мозг. На основе этой формулы и формулы гнили… — Ты вывел формулу гнили? — я внимательно посмотрела на Болдрика, словно в первый раз его увидела. Он такой умный. Все знает, все умеет. Я уже отвыкла от этого. Когда рядом кто-то такой умный. Как Эгон. — Я собираю ее образцы и сравниваю их, — Болдрик кивнул. — Кстати, тогда в магазине, где мы встретились, я тоже надеялся собрать материал, но опоздал, там уже провели дезинфекцию. В общем, я сумел приготовить противоядие, — последняя фраза была произнесена с явным сомнением. — Тебе ведь лучше, верно? Уверено киваю. — Это самое главное, — Болдрик быстро и часто закивал. — Но я все еще не уверен насчет побочных эффектов. Я очень переживал за тебя эти три дня, экспериментируя на крысах… — Угу… — киваю, делая глоток чая. — Постой, три дня? Ты уверен? Хочешь сказать, что я пролежала здесь три дня? — недоверчиво смотрю на Болдрика. Мне казалось, что я максимум провела в бреду одну ночь. — Да. Это было похоже на горячку при гриппе. — Три дня… — я покачала головой. Столько времени болеть нельзя. — А теперь тебе нужно еще отдохнуть. — Но… Но Болдрик не желал слушать никаких возражений. Пришлось лечь. Хотя с кем я спорю? Сил ни на что нет. Прошло еще два дня. Два пустых дня. Это ужасно. Болдрик ничего не давал мне делать, а я не могу сидеть долго без дела. Но приходилось. Я пыталась читать его заумные учебники по ядерной физике, а он все ковырялся со своими склянками и черной гнилью. Нет, я ему благодарна, но просто сидеть в палатке я уже не могу. Это выше моих сил. Надо что-то делать, а то мои мысли меня уничтожат. А заниматься самоедством можно сколько угодно, разве что без пользы для себя. Поэтому первой здравой мыслью, посетившей меня за последнее время, показалось возвращение за машиной. Оставила свой родной фольксваген возле дома мисс… миссис… Нет, не помню имени. Но потерянное в памяти имя не так важно, как мой фольсваген. На следующий день рано утром я и Болдрик, который не хотел отпускать меня одну, решительно направились в район Пяти полей, где жила миссис Чемберс со своей семьей (Болдрик запомнил ее фамилию!). Мы оказались посреди проезжей улицы недалеко от ее дома. Вот он, мой родной фольскваген! Стоит там, где я его оставила. Уже и забыла, как он хорош собой. Вообще это очень подозрительно, что его не забрали на штрафстоянку за все это время. На месте миссис Чемберс я бы забеспокоилась и обязательно что-нибудь предприняла. Вдруг Болдрик потянул меня за рукав толстовки. — Что? — На улице подозрительно тихо. И только тут я обратила на это внимание. Почти все дома на улице с закрытыми окнами, машин нигде не было, как и людей. Картину дополняло заволоченное тучами небо и отсутствие ветра. Слишком тихо. Впрочем, меня эта загадочность сейчас интересовала мало, главное — забрать фольксваген, а уже потом мы можем подумать, что же тут не так. Но не успела я пройти и пары шагов, как фольксваген взорвался на моих глазах. Черт возьми! Дальше все как в чертовом кино. Нас обдает жаром. Болдрик тут же прикрывает меня собой, уводя в сторону от дороги, в кусты. Фольксваген полыхал как факел. После осознания случившегося, на глазах навернулись слезы. Ну нет! Как же так! Как они могли! Кто подорвал мой фольксваген?! Там же столько моих вещей, котлы, ингредиенты, лопаты! Они вообще в курсе, с кем связались?! — Блин, Болдрик, отпусти! Я должна посмотреть! Вдруг что-то уцелело? — Стой, Аннет, не глупи! Там все так полыхает! Нам лучше уйти отсюда немедленно! И тут я заметила возле моего авто черногнила. Ко мне тут же вернулось самообладание. Я перестала вырываться из цепких объятий Болдрика и притихла. Черногнил может привести к Эгону. Что бы я ни говорила или думала, но я все равно хочу найти его. Я выглянула из-за кустов, когда Болдрик ослабил хватку. Черногнил, очевидно, вышел из дома миссис Чемберс. Боюсь, ее семье не повезло, как и всему этому району. Теперь понятно, почему вокруг так тихо. Я посмотрела на черногнила. Думаю, это он поджег мой фольксваген. Вот же скотина. — Болдрик, нам с тобой очень нужно пойти за ним, — я посмотрела на напарника. — И никаких возражений. — Не лучше ли… — Нет, не лучше, — оборвала его на полуслове. — У нас нет времени. Больше. Просто нет. Ты понимаешь? Если Эгон узнал меня… Он мог доложить, — я сглотнула. Ужасное предположение с моей стороны, которое только что пришло ко мне в голову. Плюс выглядит как оправдание. Болдрику не понравится мое стремление отыскать Эгона только потому, что он мой друг. — Не зря же спалили мой фольксваген! — Ты думаешь, это все не случайно? — Болдрик вытер ладонью выступивший на лбу пот. — Наверное, ты права… — решил он спустя пару мгновений. — Знаешь, я думал, по этой дряни их можно отследить… — он достал из кармана рубашки пробирку с черным веществом, название которому мы пока не придумали. — У цезия-137 период полураспада порядка тридцати лет. Можно попробовать поискать его следы на карте с помощью специального заклинания. — А такое есть? — я перевела взгляд с пробирки на Болдрика. — Да, ученые его иногда используют, — он кивнул. — Если случаются непредвиденные обстоятельства при работе с радиоактивными веществами. — Отлично. Тогда за дело. Я с досадой посмотрела на черногнила, который любовался пламенем. Теперь хотелось ухватиться за любую возможность ввязаться с ними в драку — так есть хоть какой-то шанс узнать о Эгоне. А я должна была узнать о нем. Обязательно. Но не сейчас. В последний раз смотрю на все еще горящий фольксваген. Ты был мне хорошим другом, старичок. Знаю, у машин нет души, но мне всегда казалось, что мой фольксваген обладает ею. И сейчас она горела, горела вместе с частью моей души. В момент, когда мы приготовились к телепортации и взялись за руки, фольксваген взорвался. Каждое подобное происшествие выбивает почву из-под моих ног. За долгий срок войны я научилась только глотать боль, накапливать ее, и, боюсь, однажды это хранилище взорвется, от меня ничего не останется. Мы пересекли поле защитного заклинания и вернулись в палатку. Болдрик сказал, что с помощью его заклинания можно отследить месторасположение всех черногнилов, у кого есть подобные снаряды. Дополнительно нужна лишь карта. Я достала из кармана жилетки электронную карту и разложила ее на столе, ожидая, что будет дальше. Болдрик не торопился. Он, подойдя к карте, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и только потом произнес заклинание, одновременно выпуская из руки сгусток светло-зеленой энергии. На карте тут же появилось множество точек обозначения. — Это все следы цезия, — пояснил Болдрик, указывая на точки. Я стала изучать их расположение на местности. Хм, следы цезия так недалеко от моего дома, от родителей… Надо бы их предупредить. Но меня отвлекло одно большое скопление на юге в горах. Оно было самым большим, и в том районе почти никто не жил. — Может, проверим? — предложила я. — Дай пять минут собраться. Я кивнула, но сборы меня мало волновали. Почти все мое добро сгорело вместе с фольксвагеном. Так что собирать было нечего. Вместо этого я набрала маме и предупредила ее об опасности. Долго разговаривать я с ней не могла морально, так что звонок был недолгим. За это время Болдрик успел собраться. Мы телепортировались в место, обозначенное на карте как Долина полыни, и оказались на поле, окруженном невысокими зелеными горами. Так далеко меня еще не заносило. Темнело, дул ледяной пронизывающий до костей ветер, колыша высокие травы, больше никаких звуков и присутствия в этих краях жизни. Рядом с нами был вытоптан небольшой островок. Прямо в его центре лежала ржавая консервная банка. И больше ничего. Пусто. И почему здесь такая большая концентрация цезия? Неужели заклинание не сработало? — Тут ничего нет! — я со злости пнула банку, но она не сдвинулась с места. — Это что еще значит? Ответ не понадобилось произносить вслух. Иногда в нашем мире встречаются и такие вещи. Когда нужно укрыть какое-то место от посторонних глаз. Попасть туда можно только одним способом. С помощью телепорта, настроенного на конкретное место. — Рискнем? — я подмигнула Болдрику. Тот обеспокоенно посмотрел на меня, но все-таки кивнул. Мы одновременно дотронулись до консервной банки, и через мгновение стояли уже совершенно в другом месте. Оно было мрачное, очень похожее на Мордор из «Властелина колец». А может, это так казалось, потому что здесь царила ночь. Нас окружали черные скалы, устрашающе торчавшие из земли, как клыки зверя, словно готовящиеся напасть на нас. Одно неловкое движение — и они проткнут тебя насквозь. В темном свинцовом небе летали вороны и грозно каркали. А прямо перед нами было колоссальное здание с множеством башен, выдолбленное в огромной скале. К нему вела небольшая тропа, петляющая меж острых зубьев камней. И все вокруг было таким скользким, черным и неприятным, как сама черная гниль. Меня передернуло. — Кхм… Кажется, мы нашли их опорный пункт, — откашлялась. — Не таким я его себе представляла… — ничего вокруг не внушает доверия, но если я сейчас не соберусь с силами, то минут через пять мне точно захочется сбежать отсюда, если не раньше. — Итак. Я пойду одна, если что, уходи. Потом сможешь привести сюда… кого-нибудь. — Спятила? Я пойду с тобой! — ожидаемо запротестовал Болдрик, хватая меня за руку. — Даже не думай. Мне не хочется применять против тебя магию и оставлять здесь насильно, как пятилетнего ребенка. Болдрик насупился, понимая, что в этот раз меня не переспорить. — Я могу хотя бы некоторое время подождать тебя здесь? — Можешь, — подумав, решила я. — Если через несколько часов я не вернусь, уходи. Но можешь и раньше. И если я не вернусь, то найди зачистщика по имени Дрейв Шон, передашь ему координаты этого места. Дрейв тоже занимается черногнилами. — Я читал о нем в базе, — Болдрик кивнул. — Будь осторожна, Аннет. — И ты, — я подмигнула Болдрику, стараясь держаться бодрее, и вышла из-за валуна на тропинку. — Я обязательно дождусь тебя! — услышала я вслед. Я выдохнула. На всякий случай достаю волшебную палочку из кармана и двигаюсь вперед. Все получится, Аннет, все будет хорошо. С каждым шагом нарастает напряжение. Впервые в жизни у меня нет никакого плана, я вообще не знаю, что делаю, я просто иду вперед. Это открытие, что я пряталась за Аннет, выбило из-под ног почву, я теперь не представляю, как мыслить и жить дальше. К чему идти. Как действовать. Быть может, я здесь смогу узнать об Эгоне? Да, нужно будет этим заняться… А зачем мне теперь вообще вся эта борьба с гнилью, если не ради этого? Я ведь хотела всего лишь отомстить. А Эгон жив. Надо бы задуматься о противоядии… А надо ли оно вообще? Может, бросить все, оставить это грязное дело Дрейву и другим зачистщикам… Но я не смогу. Вся эта погоня уже в моей крови, мне не остановиться. Чем ближе, тем выше и страшнее казалось здание, чем-то напоминавшее мне индийский храм. Окон было немного, а главным входом служили огромные черные резные двери (хотя тут все было черным). Но самое неприятное было то, что на входе стояло двое черногнилов. Они его охраняли. Кажется, без шума войти не получится. Но может, вообще не стоит шуметь? Вскоре черногнилы заметили меня. Убираю палочку в карман, пытаюсь держаться спокойнее. Позволяю себя схватить, такой вот идиотский план. Охранники передают меня в руки другим двоим черногнилам, вышедшим из здания. Они молчат, крепко держат меня за руки, мне не вырваться, они ведут меня внутрь. Все вокруг черное, глянцевое, аж выть охота от безнадеги. Первым нас встречает обширное помещение, я бы назвала его залом, он начинается прямо за дверьми. Все поверхности сделаны из мрамора темно-синего цвета. Пусто, глазу зацепиться не за что. Откуда-то струится мягкий белый свет, но никаких приборов освещения. По залу гуляет ветер, и ощущается странное присутствие чего-то. Словно кто-то невидимый шагает за нами. Невольно оборачиваюсь назад. Никого. Страх внутри завязывает узел, ноги становятся ватными. Меня начинает колотить озноб. Я сдаюсь и констатирую: мне страшно. Гулко раздаются шаги, мои и моих сопровождающих. Мы сворачиваем направо в узкий коридор с низким потолком. Теперь все понятно. Без всяких обвинений или расспросов меня просто ведут в камеру. Все происходит слишком быстро, я успеваю заметить только, что соседняя камера занята, а все остальные пусты. Перед тем, как запереть замок, черногнилы меня обыскали, забрали палочку и ключи от дома — все, что было у меня в карманах. Хорошо хоть, карту додумалась Болдрику отдать, она ему еще пригодиться. Как только черногнилы ушли, я прильнула к решетке, пытаясь разглядеть, что было вокруг. На стенах висело несколько горящих факелов, стены грубые, не обработаны. Тихо, никаких подозрительных шумов. Как будто я попала в подземелье средневекового замка и меня обвинили в колдовстве. А завтра отправят на костер. Страх не отступал. — Не пытайся открыть решетки — они защищены от воздействия магии, — услышала я вдруг из соседней камеры сиплый мужской голос. — И что же ты, красавица, натворила? Рассказывай. Мне тут одному скучно сидеть, не с кем поговорить. И судя по всему, времени у нас немного. — Почему немного? — Обычно в соседних камерах надолго не задерживаются. Я тут один постоялец, — незнакомец ухмыльнулся. — Ясно. Это обстоятельство не радует. Но во мне сейчас бушует адская смесь из желаний сдаться судьбе и желания идти напролом вперемешку со страхом. Может, пока стоит расспросить этого мужчину? Раз он тут постоялец, наверняка ему что-нибудь известно. Надо только придумать, как завязать разговор. Однако постоялец из соседней камеры сделал это за меня. — Меня зовут Альфред. А тебя? — Я… э… — я замешкалась, впервые за восемь лет не зная, какое имя назвать. — Я Аннет. — Очень приятно, Аннет. Ну как там дела в мире? — Своим чередом. Волшебники волшебничают, ученые ученствуют… — пробормотала я. Что бы такого у него выведать? И как? Что он может знать? — Вот как… Все еще также. Хотя ученых в этом мире не должно быть… — последняя фраза была произнесена тихо, я едва ее расслышала. — Как это? — не поняла я. — Почему ученых не должно здесь быть? — Неужели вы до сих пор не в курсе? — кажется, Альфред удивился. — Не в курсе чего? — я насторожилась. — Всей этой злополучной истории с черногнилами. — Ну, как бы… — Вы не знаете, откуда они пришли? Так? Уже восемь лет, а волшебный мир до сих пор не в курсе?! Святые угодники! — по звуку стала понятно, что Альфред начала ходить по своей камере. Я, затаив дыхание, ждала, что он скажет дальше. — И вы не имеете ни малейшего представления об этом, Аннет? Впрочем, чему мне удивляться… Еще никто из соседней камеры не выбирался отсюда живым… по крайне мере, человеком. Я даже растерялась от неожиданности. Чего такого я не знаю? Очень любопытно! Мне не оставалось ничего другого, как попросить Альфреда рассказать об этом подробнее. — Вообще я не должен болтать… — Альфред насторожился. — Но… Но неужели вы никогда не задумывались? — начал он с вопроса, и я тут же напряглась — над чем, интересно, я должна была задуматься. — А ведь надо было задуматься! И давно! Все эти странные и нетипичные явления для вашего волшебного мира. Электронные карты, сигареты, телевизионные башни, камеры… И даже физика с химией. Зачем они вам, когда у вас есть превосходная магия, которая может решить абсолютно все проблемы? — Постойте… Что за…? Стоп. Вот теперь я задумалась. Как, как я не замечала этого раньше? В голове сразу же забегали образы… Мой сгоревший фольксваген, ультрафиолетовые лампы, телевизоры… Они такие чужие… Только убери их из нашей жизни, и все станет обычным. Совершено волшебным. Почему я этого не замечала? Это же так очевидно! Что всего этого не должно быть в нашем мире. — Все, все перемешалось с магией, — Альфред вздыхает. — Огромная часть вещей другого мира прорвались сюда сквозь дыру в пространстве и времени. Технические достижения мешались с магией долгие годы, и вот уже автомобили стали частью вашего мира. Даже волшебные палочки. Они вам не нужны. Это всего лишь проводник магии, исходящий от волшебника. Помогает контролировать потоки энергии, не более. И так многое укоренилось. Скажите, вы можете назвать ученого, который изобрел радио? — Эм… Я попыталась вспомнить, но ничего. В школе у нас была только история магии. Никакой истории по техническим приборам и истории по изобретениям вообще. — Вот то-то и оно. Потому что его изобрели не здесь. — Дыра в пространстве и времени? — Именно. — Но я не понимаю… — Чего? — Откуда она? И как это связано с черногнилами, — я обижено прикусила нижнюю губу, как будто я пропустила очень важную тему, а сегодня по ней контрольная работа. — И что это вообще такое? — Милая, все просто. Есть другой мир, параллельная реальность вашей. Где нет магии, где про нее только пишут рассказы и снимают фильмы — однако же я думаю, что это просто прорехи в пространстве, и некоторая информация из других реальностей доходит до писателей. Они получают ее по информационным каналам, обрабатывают и пишут для нас фантастические романы. Но это только моя теория, хм. Та реальность, откуда пришли черногнилы, как раз родная ученым и всем этим электрическим приборам. Но никаких черногнилов изначально ни там ни тут не было, — Альфред выдержал небольшую паузу. — Дело в том, что один ученый проводил эксперименты. Много экспериментов. Хотел помочь миру, но вместо этого случайным образом синтезировал… черную гниль. Это вещество оказалось разумным. Оно заразило несколько сотрудников лаборатории. А потом там произошел взрыв, который открыл дыру в пространстве. Ну и во времени, конечно. Первых случайных черногнилов, как их уже назвали здесь, поглотила эта дыра, как и склянку с черной гнилью. Хотя именно здесь зараженные превратились в монстров под воздействием черной магии. Вот так ваш мир наводнили технические приборы. Я молча пыталась переварить услышанное. Это вообще реальность сейчас вокруг меня? — И… и что дальше? Какая конечная цель черной гнили? Истребить всех волшебников? — Трудно сказать. У нее какой-то особый способ сортировки людей. Кого-то она обращает, а кого-то убивает. А кого-то воскрешает. — Эгон… — пробормотала я на автомате. — Эгон? Эгон, который черногнил тут? Ты его имеешь в виду? — Вы его знаете? — я оживилась. — Мы иногда с ним разговариваем. Уже восемь лет почти. С тех пор, как попал сюда… Если об одном Эгоне идет речь. — Значит, его так давно подняли… Не укладывается в голове. Он вернулся почти сразу после своей смерти, но даже не попытался найти меня. Хотя неудивительно, он ведь черногнил. — Значит, гниль может возвращать к жизни? — спрашиваю сдавлено. — Может. В редких случаях. Я думаю, на ее зов могут откликнуться те, у кого остались незаконченные дела. — Но черногнилы… Они разумные? — Зависит от количества прожитых лет в этой ипостаси. Чем старше черногнил, тем он умнее и, даже можно сказать, человечнее. А вот новообращенные — как дикари. Их удобно посылать выполнить всякую грязную работу. — Убивать, например, — голова идет кругом, но точно знаю, что нужно делать дальше — бежать отсюда и как можно быстрее. — Но откуда вы все это знаете? За что вы тут… Вдруг по коридору пробежала тень, Альфред сразу притих, да и я не рискнула заканчивать свой вопрос. Кто там идет, интересно? Если решетки защищены от магии, то сработает ли она вообще в этой камере. И если что, придется отбиваться кулаками. Надеюсь, он хотя бы один. Черногнил появился в поле моего зрения через несколько секунд, двигался он достаточно быстро и бесшумно, как будто тень скользит по полу. Вот он подходит к моей камере, остается лишь догадываться, что ему нужно, зачем его сюда послали… Но это не просто черногнил, его лицо мне хорошо знакомо. — Эгон. Так странно видеть его живым спустя столько лет и так близко. Я прильнула к решетке, обхватив руками тронутые ржавчиной прутья. Мы встретились взглядом. Он отвел свои черные глаза быстро, достал связку ключей и выпустил меня из камеры, не говоря ни слова. И что дальше? Смотрю на него, глаза черные, весь в пятнах, кожа нездорового синюшного цвета. Как будто Эгон собрался праздновать Хэллоуин. Меня передернуло. — Не бойся, я не заразен. А голос остался таким же. Может, разве что, стал чуть скрипучей. — Я и не боюсь, — я помолчала, все еще рассматривая его. — Святой грааль, что они с тобой сделали… — я прикрыла рот ладонью, понимая, что меня начинают душить слезы. — Это уже неважно. Зато ты выросла такой красавицей, только волосы стали совсем белыми, — Эгон вернул мою волшебную палочку и ключи. Он смотрит на меня. Его черные глаза меняют выражение. Можно было увидеть в них боль, смешанную с радостью. — Это… это магия, из-за нее цвет изменился… — объясняю непонятно зачем. — Эгон… как же так… Я получила то, на что не смела надеяться, но совершено не знала, что с этим делать. На протяжении восьми лет Эгон для меня был абсолютно мертв, хоть мне было нелегко с этим смириться. — Я скучал, — Эгон бережно обнял меня, чуть прикоснувшись губами до моего лба. Я снова в объятиях любимого друга. И так спокойно. Только слезы текут ручьем, не могу ничего внятного сказать. — Ты глупо поступила, придя сюда. Тебе нужно выбираться отсюда. — Ты поможешь мне сбежать? А как же ты? — За меня не беспокойся, а вот у тебя мало времени на побег, Аделин. Я не могу заставить себя сойти с места. Все смотрю на него, и лишь больше голова плывет от происходящего. — Ну что ты, — Эгон обнял меня за плечи и улыбнулся своей фирменной улыбкой. — Все в порядке. Считай это бонусом. Мы встретились еще раз, круто, правда? Я знаю, мне самому больно, Аделин. Но на этот раз у нас с тобой нет выбора. — Как будто он был у нас в прошлый раз… Эгон грустно усмехнулся, покачав головой. — Именно. Святой грааль… Дрожащей рукой дотрагиваюсь до руки Эгона, словно желая убедиться, что он реален, что он не призрак. Он поджимает губы, беря меня за руку, тянет к выходу. — Нет времени, уходи, прошу. — Мне было так плохо без тебя. Прости, что не защитила, осталась стоять в стороне. Если бы я знала, что сделают черногнилы, если бы я знала, кто они такие. Я столько лет с этой болью внутри, с виной… — шепчу сквозь слезы, уткнувшись лицом ему в грудь. — Ты не виновата, откуда мы знали, что так все обернется? Аделин, глупости, — Эгон вытирает слезы с моих щек. — Беги отсюда, умоляю, сейчас караульные меняются, у тебя есть шанс вырваться. Осторожно прямо по коридору, потом по залу, через парадную дверь, в которую вы заходили, у тебя несколько минут, ты должна успеть. — Я не хочу уходить. — Придется. — Я… я… — силюсь сказать что-нибудь еще, сказать что-то важное. — Адель, наше время истекло. Беги. И я, собравшись с силами, заставляю себя сорваться с места и побежать к выходу. Руки еще чувствуют тепло Эгона. Надо забрать Болдрика и составить какой-нибудь нормальный план. Я обязательно вернусь за Эгоном. Эгон долго смотрел вслед убегающей девушке, даже когда та скрылась в темном коридоре, он продолжал смотреть, надеясь, что ей удастся убежать отсюда. — Она вернется за тобой, — раздается голос из камеры. Альфред подошел к решеткам, прихрамывая на левую ногу. У него ужасно болели суставы, а еще очень зудила голова, жидкие седые волосы немыты уже несколько месяцев. Его лицо изрезано морщинами. Долгое пребывание за решеткой давало о себе знать. — Думаешь, Альфред? — спросил Эгон, все еще смотря вдаль. Помолчав, он продолжил свою мысль: — Лучше бы она не возвращалась. Моя игра почти окончена. Ей меня не спасти. — Как знать, — Альфред загадочно улыбнулся. — Думаешь, она все еще любит? — Эгон посмотрел на него невидящим взглядом, обращаясь больше к самому себе. — Даже такого, какой я сейчас? — он выдержал паузу. — Но я не могу позволить ей остаться с черногнилом. Альфред развел руками. — Дело твое, конечно. А почему вы не были вместе до этого трагического случая? — Это было очень давно. Она была слишком хорошей для меня. Я не мог позволить ей остаться рядом с собой. Если бы я не умер… я бы вскоре уехал. Ей нужно было найти более достойного мужчину. И все же я умер. Для нее я точно умер. — А теперь ожил. — К сожалению. — Но Аннет, как мне кажется, любит… Да и ты, рискуя жизнью, отпустил ее. — Почему Аннет? — Эгон вздохнул, заворожено посмотрев на огонь в горящих факелах. Эта темнота и затхлость сидела в печенке. Со всеми черногнилами у него была ментальная связь, он пытался рвать ее все эти годы, но безуспешно. Нельзя было сбежать, хоть он и старался. — Это ее имя? — Она представилась так, — Альфред пожал плечами. — Наверное, поэтому я никак не мог ее найти. А вот Аннет… Аннет Гринн? — Эгон вдруг рассмеялся. — Мог бы и догадаться! Взяла мою фамилию, конечно… Это в стиле Аделин. Она в опасности, — он судорожно вздохнул. — За ней следят, а теперь еще и будут знать, что упустили ее. — Зачем она вам? — Зачем она нам? Зачем? Ты еще спрашиваешь? — Эгон, не в силах больше скрывать ненависть к сидящему за решетками мужчине, подлетел к камере и схватился за решетку руками, словно пытаясь достать Альфреда. Тот в панике отпрянул к стене. — Тебе ли не знать, Альфред, планы гнили! Трагический случай! Пф! — Я… я… ты же знаешь, я не специально… Альфред прижался к стене, с ужасом смотря на Эгона. Его глаза выражали ярость. Казалось, что он сможет проломить решетку, которую не берет ни одно заклинание, никакая магия — ни белая, ни черная. — В конце концов, это все неважно… Эгон судорожно втянул воздух, сделал шаг назад и посмотрел на свои руки. Нет, все такие же синеватые, покрытые пятнами. Последние несколько лет он безуспешно пытался разработать противоядие или вакцину от черной гнили. Он наделся, что когда-нибудь сможет вернуться к нормальной жизни, а теперь, когда встретил Аделин, понял, что любит ее по-прежнему. Человеческая его часть забилась под кожей сильнее, но разум протестовал. Таким он к ней не вернется. Никогда. — Эгон, я… — Просто будем придерживаться плана, — со вздохом сказал Эгон. — Мы уже достаточно времени потратили впустую. Мы все еще на шаг позади. Альфред, — он кивнул пленнику и зашагал прочь, оставляя Альфреда наедине с одиночеством. Эгону предстояло убедиться, что Аделин сумела убежать, и в случае чего принять наказание за пособничество побегу арестантки.