***
— Поздравляю Вас с покупкой нашего товара! Наш магазин желает вам и вашей паре всего самого лучшего! – милый продавец-бета вежливо кланяется Гуку, широко улыбаясь, хоть в его улыбке и проскальзывает тень боли, и отдаёт в его руки небольшой пакетик, содержимое которого приятно греет сердце буквально сияющему Чону. Альфа благодарно кивает и спешит на выход, покрепче сжимая ручки пакетика. На улице его уже ждут о чём-то мирно беседующие друзья, которые, завидев младшего, быстро докуривают свои сигареты и выбрасывают окурки в мусорный бак. Ким же вновь ругается себе под нос, ибо, ну правда — сегодня точно не его день. У него всё с удвоенной силой крушится и валится из рук, как собственно, и попавший мимо мусорки окурок. Юнги лишь качает головой и снимает машину с сигнализации, садясь на водительское сиденье, пристёгиваясь. Потому что Гук сейчас вообще летает где-то в облаках и ни о чём другом, кроме, как о завтрашнем событии, и думать не может, куда ему машину вести? А Нам ту и разбить случайно может. Рисковать своей жизнью, которая стала для него слишком важна, Юн не хочет. Ведь теперь у него есть любимый супруг, который носит под сердцем их ребёнка. У него, спустя столько болезненных лет, появился смысл и стимул жить. Усадив замечтавшегося мелкого на заднее сидение и закрыв за ним дверь, Мон усаживается на переднее, тоже пристёгиваясь. В следующую секунду на улыбающегося Гука устремляются две пары заинтересованных глаз. Чон хлопает ресничками, крепче прижимая к себе маленький бумажный пакетик и недоумевающе смотрит на уставившихся на него друзей, переводя взгляд то на одного, то на другого. С губ Юна срывается усталый вздох и он нетерпеливо нукает, указывая пальцем на пакетик в руках младшего. Тут-то до альфы и доходит, что от него хотят старшие, и он с протяжным «Ааа» аккуратно достаёт из него маленькую коробочку из синего бархата, с тихим щелчком открывая её. В ней лежат два почти идентичных золотых колечка, только одно из них чуть больше. Они красиво переливаются на свету множеством маленьких камушков, украшающих их, а Чонгук гордо смотрит на них и понимает — это то, что он так долго искал и нашёл. — Тэхёну обязательно понравятся ваши обручальные кольца, ведь они так вам подходят, – Намджун улыбается ободряюще и хлопает друга по плечу, говоря, что он молодец. — Хороший выбор, малой, – Юнги говорит кратко, но то что нужно, и улыбается точно так же как Джун, и их улыбки чем-то похожи на отцовские. — Я тоже думаю, что Тэ понравится, – закрыв обратно коробочку, Чон прячет ту в пакетик, а последний уже бережно укладывает рядом с собой на кожаное сиденье. — Ну а теперь поехали, ведь у нас с вами, друзья мои, альфичник, – Мин улыбается многообещающей улыбкой и заводит машину, которая уже через пару секунд рассекает вечернюю дорогу. Вот только альфичник у них не так, как обычно у всех это бывает: в дорогом клубе с морем алкоголя и на всё готовых шлюх. Не, у них конечно же присутствует алкоголь, но только это элитный коньяк из личной коллекции Мона, да и клубом-то его квартиру не назовёшь, а шлюхи у них заменены на игровые приставки, кучу вредной еды в виде чипсов, рамёна и пиццы. На ночь эти парни решают посмотреть ужастики, да так пугаются, что наверное, своим воплем разбудили всех соседей. Потому они и решают переключиться на что-то более мирное, то бишь их любимые комедии. Вот только от их ржача, наверное, проснулся уже весь дом, но это куда более лучше, чем отборный мат Шуги, когда во весь телик вылезла какая-то страшная рожа и куда получше, нежели динозавровский вопль Джуна в тот же момент. Чонгук же просто спрятался за диваном, закрывая уши подушкой и утыкаясь лицом в собственные колени, сильно зажмурив глаза и молясь своему милому Тэхёни спасти его. А хотя альфичник можно назвать удачным, ведь они впервые за столько лет вновь собрались вместе и провели время так, как проводили его, когда были ещё детьми. Радостно, с весельем, а главное — все вместе. Хотя сейчас они ненамного лучше и взрослее тех детей из детства.***
— Так, Ким Тэхён, а ну живо успокоил свои гормоны и послушал самого беременного и бывалого из нас всех! – Чимин резко встаёт на пути бегающего по всему дому Тэ, преграждая тому путь, и смотрит на него строго, уперев руки в бока. Ким резко тормозит, чуть не впечатываясь в омегу и отшатывается от него на пару шагов. Его язык часто облизывает пересохшие и искусанные губы, грудь тяжело вздымается, а его взгляд загнанного удавами кролика тут же устремляется на мирно сидящего в кресле напротив Хосока. Сердце гулко бьётся в груди, оглушая и не даёт здраво мыслить, хоть Тэхён и правда старается это делать. Вот только неизвестно откуда взявшийся глупый страх забивает все его мысли, вытесняя всё хорошее, и заполняет собой, липким, пугающим. Ким не сразу замечает, что Чимин пихает ему в руки стакан с водой и успокоительным, и не может понять, что от него хочет Хосок, который что-то ему говорит. От гула в голове русоволосый не может разобрать и слово, сказанное старшим, лишь отрешённо замечает, как Чим удручённо вздыхает, закатывая глаза и шаркает милыми тапочками на кухню. Мин Хосок лишь вздыхает, кажись, раз сотый за этот вечер, и ласково улыбается младшему, кивая на стакан в его руках, как бы говоря, чтобы тот для начала его выпил. Тэхён заторможенно кивает, поднося дрожащими руками посудину к губам, и одним глотком опустошает его, чувствуя, как саднящее горло обволакивает остужающая жидкость, принося малость облегчения. Со звоном поставив стакан на рядом стоящий журнальный столик, Ким вновь устремляет свой напряжённый взгляд на рыжеволосого. — А теперь умащивай свою беременную задницу на диван и послушай меня, – Мин говорит спокойно и с благодарностью принимает кружку чая из рук вернувшегося из кухни Чимы, который и себе взял попить вишнёвого сока, садясь рядом с бездумно плюхнувшимся на диван Кимом. – Тэхён, ты ведь любишь Гука? – начинает издалека старший, делая глоток своего ставшего таким любимым за время беременности цветочного чая. — Конечно, люблю! Как ты о таком можешь спрашивать?! – громко восклицает Тэхён, а в голосе его читается непоколебимая уверенность, наравне с возмущением, в глазах его вспыхивают искры, а руки омеги с силой сжимаются в кулаки, ударяя по мягкой обивке дивана. — Вот и Гук тебя любит. Безумно любит. И малыша вашего, появление на свет которого ждёт с замиранием сердца. Он почти каждый день мне звонит и спрашивает: как ему, бестолочи, нужно правильно за тобой ухаживать. И в голосе его в эти моменты я ощущаю лишь любовь, нежность и трепет, – Хо улыбается уголками губ, будто вспоминая те самые звонки, и смотрит прямо в глаза вмиг успокоившемуся Тэхёну, который, кажется, перестал дышать, вслушиваясь в каждое его слово. – Да, я понимаю тебя, брак — звучит ответственно, как приговор. Но поверь мне, что этот приговор для тебя будет самым большим счастьем. Я тоже думал подобно, когда выходил за Юнги. Я тоже боялся, как и ты. Но я переборол свой страх, ведь понял, что выхожу за того, кого безумно люблю, и чья любовь ко мне не меньше. – Хосок ностальгически улыбается и отставляет чашку на журнальный столик, с каким-то неведомым трепетом укладывая обе ладони на свой выпирающей из-под тёплой кофты животик. Всё внутри будто по волшебству успокаивается, сердце приходит в норму, а разум проясняется, когда Тэхён видит, с какой заботой старший прикасается к своему животику и замечает на его пальце правой руки обручальное золотое колечко, простое, но изысканное. Знак их с Юном связи. В Киме что-то меняется, щёлкает, и он расплывается в улыбке, повторяя позу Хо. С прикосновением к своему округлившемуся животику к Тэ приходит осознание, что он такой дурак, раз испугался собственной свадьбы с самым дорогим, любимым человеком для него. Испугался, как самый что ни на есть дурак. Да, это жутко волнительно, пугающе своей неизвестностью… Но разве не об этом он мечтал? Разве не грезил стать для Чонгука всем? Стать полностью его. Принадлежать лишь ему. Да, мечтал. И его волнительная мечта должна осуществиться уже завтра в обед, в одном из элитных, но уютном ресторане Сеула. Это будет тихая, уютная и семейная свадьба, на которой будут лишь самые близкие: Хосок и Юнги, Чимин и Минсок и Джун. Вся их небольшая, но дружная семья. Тэхён звонко смеётся, забираясь с ногами на диван в гостиной их с Гуком доме и облегчённо выдыхает, ведь успокоительное в сочетании с такими нужными словами Хо подействовало на него волшебно, особенно важную роль сыграло последнее. До его глупенькой головушки дошло, что бояться тут абсолютно нечего и что он зря пару часов гонял по квартире, убегая от пытавшихся его успокоить друзей. К его смеху присоединяются ещё два, не менее громких, с нотками облегчения. Кажется, всем здесь стало легче, а напряжённая атмосфера вмиг развеялась. Чимин вновь подымается с дивана, подбирая под себя тёплый плед, в который успел закутаться, и направляется на кухню, чем-то там громко шурша и стукая дверцами кухонных шкафчиков. Оставшиеся сидеть на своих местах омеги лишь недоуменно переглядываются. Тэхён благодарно кивает, шепча одними губами искреннее «спасибо» и получает в ответ понимающую улыбку старшего, тут же выдыхая с облегчением. В коридоре слышатся шаркающие шаги и тихая ругань, ведь Ким Чимин пошёл весь в брата и зацепился подолом пледа о какую-то тумбочку, чуть не опрокинув её. Но благо, всё обошлось, и уже через минуту он возвращается в гостиную с большим подносом, на который еле поместилось просто огромное количество различных сладостей. — Ну а теперь давайте уже праздновать. У нас омежник или как? – Чимин многообещающе улыбается, ставя на столик свою тару, и усаживается на диван рядом с Тэ, подсовывая под согнутые ноги плед. К Тэхёну с другой стороны пересел с кресла Хо, тоже прихватив с собой ещё два пледа, отдавая один русому. К Тэхёну наконец-то приходит полное успокоение и он в предвкушении улыбается, закутываясь в плед, и устраивается на диване поудобнее, ведь сам Ким Чимин пообещал марафон фильмов, а это уже очень и очень интригующе. Потому что вкусы у красноволосого специфические, а с беременностью стали ещё более… изощрённее. Но кого пугает, что их друг любит смотреть всякую фантастику, мистику, а иногда и до усрачки пугающие ужастики? Лично Хо и Тэ это никак не пугает и не останавливает, когда их друг расплывается в маниакальной улыбке и нажимает кнопку пуска. Первый в очереди немалого списка омеги — фантастический фильм про инопланетян, который тут же приковывает к себе сразу три пары заинтересованных глаз. В комнате слышится хруст сладостей, восторженные ахи и охи, а ещё всегда «уместные» комментарии самого прошаренного в этом деле, что запихивает в себя третью булочку с вишней, рассыпая по белому ковру крошки. Но у Тэхёна сейчас нет ни желания, ни сил отчитывать хрюшку-друга, потому что фильм и впрямь очень интересный, а отвлекаться отнюдь не хочется. Чимин за это ещё получит, но после.***
— Ну что, успокоился? – где-то уже на середине, кажись, пятого фильма интересуется Хосок, повернув голову к увлечённому просмотром уже ужастика младшему, который услышав вопрос Мина тут же поворачивается к нему и широко улыбается. — Да, я уже спокоен.***
— Нет! Нифига я не спокоен! Вот вообще ни капельки! – в панике кричит Тэхён, со страхом смотря на одетых в красивые нежно-голубые костюмы друзей, стоящих напротив него в комнате ожидания для женихов. У омеги, кажется, сердце сейчас рёбра сломает от такого бешеного ритма, а из губ пойдёт кровь, если он не перестанет их с такой силой кусать. До их с Чонгуком свадьбы остаётся каких-то жалких пятнадцать минут, а омега весь на нервах с самого утра. И даже пачка успокоительного и слова Хосока ему не помогают. Страх и волнение сковали всё его тело, заволокли собой разум, впиваясь своими острыми когтями в здравый рассудок. Неизвестность пугает, а беременность лишь обостряет все чувства, накаляя их до предела. Киму хочется сбежать отсюда, но перед ним стоят, словно грозная стража грозные Чимин и Хосок, преграждая собой все пути к отступлению и омеге от безысходности хочется выть. Коленки трясутся вместе с руками, горло уже изрядно сухое, чем приносит жуткий дискомфорт, а голова гудит так, что её хочется открутить и выбросить в то окно, что находится за его спиной. Жалобный скулёж срывается с искусанных губ и Тэхён оседает на небольшой белый диванчик, покачиваясь из стороны в сторону. — Ну и что нам с эти горем делать? – тихо спрашивает Чим, повернувшись к о чём-то задумавшемуся Хосоку, который, постучав пару раз пальцами о спинку кресла, сияет глазами и так же тихо просит Чимина сходить им с Тэ за водой. Чим понимающе кивает, выходя из небольшой комнатки. — Тэхён, посмотри на меня, – произносит нежно Мин, подходя к младшему, и садится рядом с ним, уложив ладонь на плечо своего друга, который вначале вздрагивает, но после переводит на него бегающий взгляд. – Ты так не уверен в Чонгуке? Или… – он слегка медлит, прищурившись, – ты не уверен в себе? Ты думаешь, что недостоин его, что будешь ему плохой парой и ужасным мужем, я прав? — Прав, – совсем тихо отвечает Тэ, прижимая к животу ладони, где находится самое ценное в его жизни, такое же ценное, как и его альфа. – Ты прав, я боюсь, что буду не достоин Чонгука. Ведь я… — …всего лишь жалкий раб, чьи собственные родители отдали за погашение долга, да? – Хосок приподнимает бровь, а его хватка на хрупком плече становится сильнее. Тэхён кивает, закусив губу, а после недоумевающе смотрит на друга, который рывком поднимает его на ноги и волочит за собой к большому зеркалу, находящемуся по правую сторону. Остановившись напротив него, Мин ставит перед собой Кима, встряхивая того за плечи и приказывает посмотреть на себя. Подняв на своё отражение в зеркале отрешённый взгляд, омега тут же его отводит в сторону, закусывая губу. — Что ты видишь?! Я спрашиваю, кого ты видишь в отражении?! – в голосе старшего проскальзывают раздражённые нотки и он сжимает плечи младшего с большей силой. С искусанных губ срывается болезненный вздох, а кулаки сами собой сжимаются. Нет, не потому, что Хосок так сильно сжимает его плечи. Боль, разрывающая сердце — вот что приносит настоящие муки. Ведь слова, сказанные старшим, полоснули по старым, зажившим ранам, так точно, что до смерти больно, ведь тот прав. Прав, чёрт возьми, во всём! Но Ким слушается, поднимает свой взгляд и внимательно вглядывается в отражение. На него смотрит молодой парень с русыми, красиво уложенными волосами, с карими глазами, в которых на самом дне читается незабытая боль, с пухлыми искусанными губами и со здоровым цветом кожи, не таким, какой был всего лишь четыре месяца назад. Она живая, как и ожившие глаза, лишь та крупица боли, затаившаяся на самом их дне, напоминает о былой боли. На нём дорогой, но не слишком вычурный белый костюм с нежно-розовой бабочкой на шее и белыми туфлями. Тэхён взволнованно опускает взгляд на свои руки туда, где на пальчике сверкает огоньками красивое колечко. С губ слетает судорожный вздох и Тэ резко поднимает взгляд, смотря прямо в глаза своему отражению. — Я вижу Ким Тэхёна. Омегу, которая безумно любит своего будущего мужа и носит под сердцем их малыша. Я вижу себя. Нет тут никакого раба. Он стал спасённым, вольным. Он стал Ким Тэхёном. Нет, уже скоро Чон Тэхёном, – Ким уверенно поворачивается к довольному таким ответом Хосоку и благодарно ему улыбается. — Правильный ответ, малыш. Правильный, – омега хлопает друга по плечу, а после поправляет слегка взлохмаченные его волосы, бурча о том, что «его старание о красоте жениха никто не ценит». Тэхён смеётся и уверяет старшего в обратном, а после они синхронно разворачиваются на звук открывшейся двери. — Тэхён, пора идти, – сообщает Чимин и взглядом спрашивает Хосока, получая в ответ утвердительный кивок и не менее уверенное: — Да, я готов. Идёмте, – Тэхён расплывается в улыбке, чем подтверждает свои слова, и выходит из комнаты ожидания первым. Старшие идут следом, перед этим дав друг другу звонкое «пять».***
— А сейчас давайте же поприветствуем нашего прекрасного жениха! – громко объявляет в микрофон Юнги, который вызвался быть ведущим на этом волнительном торжестве, и слегка ёжится от собственной громкости. Огромная дверь со скрипом открывается и на красную дорожку взволнованно делает свой первый шаг Тэхён. Он смотрит вперёд, где возле священника под цветочной аркой стоит его будущий муж, одетый в строгий чёрный костюм и белую рубашку, с восторгом его разглядывая, даже не скрывая своего восхищения в тёмно-карих глазах. Губы, подведённые слегка прозрачным блеском, растягиваются в искренней улыбке, а пальцы невольно сжимают небольшой букетик, пока омега делает очередной шаг вперёд. Шаг в прекрасное будущее с любимым человеком. Шаг к счастью с этим человеком. Шаг в новую жизнь, где не будет всей той боли, что он пережил за столько лет. Шаг к своему спасению. Шаг к любви. Шаг к своему будущему мужу. По обе стороны от дорожки расположены кресла для гостей, оббитые красным бархатом и огороженные белыми заборчиками, украшенными розовыми розами. Вообще весь зал украшен цветами: лилиями, розами, пионами, фиалками, анемонами, ландышами и хризантемами. Под потолком парят нежно-голубые и нежно-фиолетовые шарики, сама красная дорожка усыпана лепестками красных роз. Всё это будто нереальная сказка, волшебство, что невообразимо прекрасно и завораживающе. С левой стороны доносится сдержанный радостный писк гордого за своего друга Чимина. Омега жмётся к своему мужу, позволяя тому обнимать себя за талию и поглаживать округлившийся животик. Сам же Минсок подбадривающе улыбается и подмигивает, взглянувшему на них Тэ, который коротко кивает в знак приветствия. Ким делает ещё один шаг, замечая, как сердце ускоряет свой ритм, а душа начинает метаться. Но он лишь побольше набирает в лёгкие воздуха и глубоко выдыхает, переведя взгляд вправо. Там Джун ему показывает большие пальцы и кивает, типа оценил и заценил наряд Тэхёна. А после тихо ругается, ведь, кажется, кресло сломал. Это вызывает несдержанный смешок у Тэхёна, что даже не удивляется и думает подыскать старшему пару. Ну а вдруг с появлением в жизни Мона омеги он станет менее разрушающим? Надежда всё же есть. Шаг. Тэхён делает ещё один шаг и гулко выдыхает, боясь, что сердце его попросту выпрыгнет из груди. У него ладошки вспотели, а душа рвётся сильнее, будто толкая Кима вперёд. Говорит не останавливаться. Он переводит взгляд дальше и замечает Хосока, который прикрывает на миг глаза и кивает ему, а после как бы невзначай смотрит на Юнги, спокойно стоящего за стойкой и покровительственно улыбающегося. А когда замечает на себе взгляд своего супруга, то его улыбка становится мягче, а взгляд наполняется любовью, когда он в ответ смотрит Хосоку прямо в глаза, отвечая на его безмолвное «люблю тебя» таким же безмолвным «и я люблю тебя». В душе зарождается какая-то неведомая буря, происходит взрыв. Истерзанная душа рвётся вперёд, сердце вторит ей. Не желая медлить и секунды больше, Тэхён совершает три последних шага и становится рядом со своим альфой, который неотрывно смотрел на него, пока омега совершал свой долгий «путь». И во взгляде альфы читается восхищение, нежность и спасительная любовь. Та любовь, что когда-то уже спасла умирающую в неволе омегу, даря ей долгожданную свободу. Сейчас эта любовь спасает её вновь, даря заветной мечте возможность осуществиться. Мечте о любящей семье. Священник начинает свою речь, а молодая пара не может оторвать друг от друга глаз. Тэхён просит взглядом единое «спаси», Чонгук отвечает «я буду спасать тебя всю жизнь». Взгляд у Чонгука говорит бесконечное «люблю», во взгляде Тэхёна погасает последняя крупица боли. Её погашает любовь Гука, что намного сильнее всего того, плохого. И Тэхён понимает, что обрёл долгожданное спасение рядом, с тем, кто полюбил его ещё тем, кем он был, и продолжает любить его таким, коим он стал, живым. Эта любовь поглощает, глаза напротив манят своими вселенными, а маленькое чудо в его животике придаёт сил, уверенности, желания жить. Это желание усиливает родная кроличья улыбка и такой долгожданный ответ на не менее долгожданный вопрос: — Берёте ли вы, Чон Чонгук, в мужья Ким Тэхёна? Клянётесь ли вы быть с ним и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит вас? — Да, – ни на секунду не задумываясь, чётко, уверенно, нежно, с любовью, глаза в глаза. — А вы, Ким Тэхён, согласны ли вы выйти замуж за Чон Чонгука? Клянётесь быть с ним и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит вас? — Да, – это согласие на счастливую жизнь с любимым Тэхён произносит не колебаясь, с улыбкой, благодарностью в карих глазах, и в них же с любовью. — Тогда объявляю вас супругами. Можете обменяться кольцами и скрепить свой брак поцелуем, – оповещает пожилой священник-омега, с хлопком закрывая свой клипборд, и как-то по-отцовски улыбается, снимая с лица массивные очки. За их спинами слышатся восторженные крики, слова поздравлений и громкие аплодисменты их друзей. Но сейчас для них нет ничего важнее их самих. Чонгук, не отрывая взгляда от своего омеги, тянется рукой к коробочке на столе и достаёт из неё колечко поменьше. Альфа закусывает губу, потому что вдруг внезапно волнуется, и бережно берёт младшего за руку. Прохладное колечко приятно холодит нежную кожу безымянного пальца правой руки Тэхёна, и он не удерживается от судорожного вздоха. — Теперь ты только мой, Тэхён-а. Теперь вы — мои, – Чонгука переполняет такой спектр эмоций, что он не знает, что же чувствует. Но знает точно: важнее всего — любовь. Он старается внешне выглядеть спокойно, не переставая улыбаться, и гордым, собственническим взглядом смотрит на руку своего супруга, где сверкает обручальное колечко. Его улыбка становится ещё шире, когда Тэхён, нервничая, проделывает то же самое с его колечком, которое идёт чуть туговато, но Тэ надевает его с особой осторожностью, медленно, будто пытаясь оттянуть этот момент как можно дольше. Но Гук не даёт Тэ убрать руку, ловко перехватывает её, и берёт его вторую руку, крепко сжимает их, согревает в своих больших две поменьше, даря их хозяину тепло и чувство защищённости. — Я твой. Мы твои. А ты для меня всё. Вся вселенная, весь мир. Ты моё спасение. Моя семья. Моя любовь. Я вверяю себя тебе. Я люблю тебя, Гук-и, – Тэхён медленно подымает глаза с их переплетённых рук и заглядывает в тёмно-карие напротив, где океан, где любовь, где он в очередной раз утопает, но даже не стремится выбраться из этого омута, ведь там его всё. — Я спас тебя и буду спасать всегда, во чтобы то ни стало. Я буду оберегать вас, заботиться. Ведь вы для меня теперь — всё. Вся моя жизнь заключается в вас, мои самые родные. Я люблю вас. Судорожный вздох омеги утопает в нежном поцелуе, который обрушили на него губы альфы. В этот миг для них перестал существовать весь мир. Есть только нежные губы на пухлых губах, крепкие руки на тонкой талии и изящные — на сильной шее, есть бесконечная любовь под прикрытыми веками. Есть они и их малыш. Теперь у них общая жизнь, одна любовь на двоих, любовь к их чаду и спасение друг в друге, что обрело новую силу. Силу их семьи. Силу их безумной любви.