Не было бы счастья, да несчастье помогло

      Когда Беата с грохотом вкатила чемодан в квартиру, из комнаты, служащей ей мастерской, выглянула Кристина Владиславовна — стройная женщина лет сорока пяти, моложавая и все еще красивая. Их даже иногда принимали за сестер, и Беата все никак не могла взять в толк — это она кажется старше, или ее мать — моложе? Хотелось бы, конечно, чтоб был второй вариант. В руке Кристина Владиславовна держала кисть — очевидно, она опять создавала какой-то шедевр. Беатина мать являлась художницей, и довольно успешной.       По крайней мере, некоторые ее выставки проходили даже за границей, и ее картины покупались на ура. Кристина Владиславовна и Беату пыталась приохотить к этому занятию, но ту иностранные языки интересовали гораздо сильнее, чем мольберт и палитра. Хотя кое-чему Беата от матери все же научилась. По крайней мере, ее рисунки мать признавала вполне сносными. Но то, что для Кристины Владиславовны было самим смыслом жизни, для Беаты было занятным хобби. Хорошо хоть, что мать не настаивала, чтобы Беата шла по ее стопам, и признавала за дочерью право выбора.       — Ну, слава богу! — с облегчением сказала мать. — Наконец-то ты дома!       Беата вздохнула.       — А ты и довольна, что моя самостоятельная жизнь закончилась пшиком… — буркнула она.       Мать закатила глаза.       — Деточка, я очень рада, что ты стремишься к самостоятельности, правда, — мягко сказала она. — Но только не с этим молодым человеком. Он сделал бы из тебя форменную наседку. Это чудовищная перспектива.       — Да, я помню, ты мне это сто раз говорила, — хмыкнула Беата. — И ведь права оказалась. У меня иногда такое ощущение, что ты людей насквозь видишь, мама.       — Ну, насквозь не насквозь, а у твоего Васи это просто на лбу было написано! — фыркнула Кристина Владиславовна. — Ладно, иди, распаковывай чемодан.       — Угу… А где бабуля?       — Пошла за пирогом на радостях, — хихикнула мать и скрылась в мастерской.       Беата втащила чемодан в свою комнату и принялась распаковывать вещи. Через некоторое время домой вернулась бабушка. Она была так счастлива от возвращения блудной внучки в материнский дом, что купила аж три пирога на любой вкус. Женщины устроились на кухне, попивая терпкий, ароматный чай.       — И что же все-таки случилось, что ты, наконец, прозрела? — спросила Кристина Владиславовна Беату, накладывая ей пирога с ветчиной и сыром. — Впрочем, можешь не говорить, если не хочешь.       — Да ладно, чего уж там… — Беата вооружилась вилкой. — Я просто не вовремя вернулась домой и застала этого дегенерата за тем, что он исподтишка прокалывал наши… средства контрацепции.       — Средства контрацепции? Господи, говори уж прямо — презервативы, — со смешком сказала мать. — Стало быть, обрюхатить по-тихому тебя хотел? Вот подлец!       — Пся крев*! — негодующе заворчала бабушка. — Скурвысын**!       — Мама! — возмутилась Кристина Владиславовна.       — Я уже слишком стара, чтобы выбирать выражения! — с достоинством ответила по-польски бабуля. — Уж извини, дорогая, но буду говорить, как думаю! Имею право!       Беата захихикала, с любовью смотря на них обеих.       — Как хорошо, что вы у меня есть! — сказала она. — До чего же я вас люблю!       — Говори это почаще, — ухмыльнулась бабушка. — Такое всегда приятно слышать.       Вечером они разошлись по своим комнатам, и Беата, оставшись наедине с собой, опять ощутила горечь. Какой же она была дурой! Она ведь верила этому придурку! Любила его… А он… Как он мог с ней так поступить?! Просто в голове не укладывается. Как можно настолько зависеть от мнения своей матери, чтобы не иметь своих мозгов и собственного голоса?! И то, что несостоявшаяся свекровь одна воспитывала Ваську — это не оправдание.       У Беаты в группе были парни, которых воспитывала одна только мать, но они были совсем другими. У этих ребят была своя голова на плечах, свои мечты и стремления, они никак не зависели от своих матерей, по крайней мере в этом смысле. Кто-то из них даже умудрялся работать, учась на дневном отделении. А этот?! Тюфяк-тюфяком… Что мама скажет, то он и делает. Чертов маменькин сынок! Так и будет держаться всю жизнь за юбку своей мамаши и делать все, что она ему говорит. Наверняка она ему и невесту, на ее взгляд подходящую, присмотрит. Передаст, так сказать, из своих рук в руки жены. Да, будущей Васькиной жене не позавидуешь. У них ведь наверняка будут дети, но весь фикус в том, что Вася тоже будет одним из этих детей, и ему придется точно так же подтирать зад.       В глазах у Беаты саднило, а в горле вдруг возник комок. Как она ни пыталась его сглотнуть, у нее ничего не получалось. Слезы так и просились наружу. Наконец она сдалась и тихо заплакала в подушку. Она выплакивала все свое разочарование, оплакивала свои разлетевшиеся в дребезги иллюзии. Вот так и разбиваются розовые очки… Осознание от того, что ее предал близкий, как она считала до сих пор, человек, пропитывало все ее существо такой горечью, что она даже ощущала этот привкус желчи на своем языке. Так и хотелось пойти и вымыть рот с мылом. А какие песни и дифирамбы он ей пел о своей неземной любви к ней!.. Все это оказалось ложью, такой гадкой и низкой ложью, что Беату от этого выворачивало. Да чтоб она опять кому-нибудь доверилась! Не бывать больше такому! Она чувствовала себя грязной, словно ее утопили в котле с дерьмом.       Помнится, в одном советском фильме рассказывали про казнь в Турции, когда вора сажали в чан с нечистотами, а над его головой стоял янычар и взмахивал саблей через определенный промежуток времени. И если вор не успевал нырнуть, то ему начисто сносили голову. Вот сейчас она чувствовала себя примерно так же, как этот самый вор. Но вся правда была в том, что она ни в чем была не виновата, просто родилась женщиной. И с такими средневековыми понятиями, как у Васьки, она годна была только на то, чтобы следить за домом и плодить ему детей. Этакий многофункциональный инкубатор. Какое унижение! Ничего хуже и выдумать нельзя! А ведь на дворе двадцать первый век! Сколько еще времени пройдет, пока женщин перестанут воспринимать именно так? Беата понятия не имела, но была благодарна суфражисткам за то, что, когда-то, очень давно, еще в викторианские времена, они выступили против такого положения. В противном случае, женщины до сих пор не имели бы права на нормальную жизнь и вынуждены были делать то, что им говорят мужчины или старшие родственники, без всякой возможности делать то, что действительно хочется.       Беата еще немного поплакала. Перспектива быть одной, но с сорока кошками, ей уже совершенно не казалась удручающей. В самом деле, а что в этом плохого? Кошки — очень милые, уютные создания. Беата вообще любила кошек. Они были такими независимыми и на все имели свое мнение. Они не признавали людей, как своих хозяев, в лучшем случае — как партнеров. В худшем, в глазах кошки отчетливо читалось: «Ты мой раб, человек! Накорми меня и убери мой лоток!» Беата сама чувствовала себя такой кошкой. И глаза у нее вон, зеленые. Мурр…       Слезы наконец иссякли, но сон все равно никак не хотел приходить. Беата вздохнула, встала с постели и взяла со стола ноутбук. Устроившись с ним в кровати, она принялась копаться в папках, раздумывая о том, что бы ей посмотреть, раз уж ее мучает бессонница. Беата пробежала глазами по списку видеофайлов, и ее взгляд наткнулся на старый диснеевский мультфильм «Горбун из Нотр-Дама». Почему бы и нет? Помнится, Васька все брюзжал, что мультфильмы — это для маленьких детей. Но сейчас она как раз ощущала себя маленькой обиженной девочкой. И вообще, она любила мультфильмы. Почему, собственно, она должна отказываться от того, что ей нравится, только потому, что какой-то придурок пытался запихнуть ее в узкие рамки того, что положено и не положено? Пошел ты в жопу, Вася!       Беата включила мультфильм и поудобнее устроилась на подушках. Все-таки песни в диснеевских мультиках были шикарные! Она наслаждалась звуками музыки и голосами — озвучка тоже не подкачала. Когда в кадре появился судья Клод Фролло, Беата подумала о том, что его рисовали с особой любовью — он показался ей до жути привлекательным. Она даже хихикнула от этой мысли. Вот так и не замечаешь, как сходишь с ума, привет, картунофилия! Незаметно для себя она заснула. А когда проснулась, то ее мир рухнул…