***
Ночь была удивительно красива. Но особенно хороша вышла ночь в Лос-Анджелесе, где яркие огни вывесок сверкали на фоне сливово-фиолетового неба, украшенного мелкой россыпью звезд. Жаль, что прохожие перестали замечать эту красоту. Жителям мегаполиса было совсем не до неба, они думали о своих проблемах: отсутствии пары или остывшем ужине. О чем угодно, блин, но не о важном. Многие, особенно невнимательные к красоте ночного города, с удивлением, опаской, интересом, а кто и с презрением смотрели на пять фигур в черных косухах и миниатюрную девушку, уныло бредущих по Лос-Анджелесу. "Сверните себе шеи", — прокручивала в голове Майли, словно мантру, но на деле выходил только тихий мат. — О! Детишки, которые хотели прославиться! — воскликнул мужчина, в памяти Майли отпечатавшийся с великолепной точностью. Странный он. Очень странный и невероятно приставучий. — Какого черта? — пробубнил Бен. Мужчина подошёл к остолбеневшей группе и улыбнулся. Подозрительно широко, словно издевался. Хотя скорее это у музыкантов уже началась паранойя. — Ну и как? Прославились? — беззлобно спросил он, чем только сильнее разозлил группу. — До свиданья, — грубо бросил Джейк. — Хотя нет, прощайте. И друзья направились дальше, однако мужчина не отставал. Он шел за ними, выкрикивая что-то про Бога, про Дьявола, что-то непонятное, но, как он сам считал, вполне осмысленное. Музыканты упорно не замечали его, а он совсем не собирался удаляться. — Да что вам, в конце концов, нужно?! — не выдержала вспыльчивая Вайлет. Девушка развернулась к мужчине лицом. — Вы можете отстать от нас по-хорошему? Нам нахрен не сдалась ваша ересь! — Вайлет Джонсон... — медленно протянул мужчина, и что-то изменилось в его улыбке. Она стала темнее, страшнее, злее. — Барабанщики всегда первыми идут вразнос, знаешь? — А даже если так? — вклинился Бен,— не знаю насчет "всегда", но вторым сейчас вразнос пойдет солист! — Думаешь, самый умный, Бен Миллер? — спокойно осведомился мужчина. — Нам есть о чем поговорить, ребятки, однако чуть позже. Оправьтесь слегка. С этими словами мужчина развернулся и ушел. Он вновь заставил друзей оцепенело смотреть ему в след, как дураков. Откуда он знал их имена, если они приехали в Лос-Анджелес меньше года назад, а выступают всего три месяца? Кто вообще этот человек? Что за околесицу он нес про Бога и Дьявола? Последнее, возможно, было связано с тем, что люди говорят о рок-музыке, как о пропаганде существования Сатаны. И пусть говорят. Но этот человек явно говорил о чем-то другом. Что-то в его словах казалось невероятно точным. Явная противоречивость двух сторон должна была стать единой картинкой, которая просто была неизвестна музыкантам. Однако им совсем не хотелось разбираться в этом. Уже у двери в квартиру Джейка словно ударило током. Юноша не дал Майли открыть дверь, моментально захлопнув её перед носом у подруги. — Почему мы бежим, поджав хвосты, как беззащитные кролики? — в своей манере, как всегда грубой, как всегда жесткой, спросил он. — А есть другие предложения? — пустым голосом осведомился Бен. — У меня, например, нет. — А у меня есть! — взъерепенился Джейк. — Пойти и набить гадам, прогнавшим нас со сцены, морду так, чтобы мать родная не узнала! — А потом нас посадят и единственными, кто будет слушать нашу музыку, станут уголовники, — покачала головой Майли. — Успокойся. Мы просто найдём другого продюсера и начнем все заново. — Она права, друг, — подключился Брюс, — это лучший вариант. Джейк уже начал задыхаться от возмущения. Его иногда до чёртиков бесило то, что у друзей нет тяги как-нибудь напортачить, сделать что-нибудь противозаконное, а потом мастерски избежать суда. Джейк никогда не мог понять этого, ведь лично его всегда тянуло на подобное. Он хотел уже было отступиться, дать Майли открыть дверь, ввалиться в квартиру и начать выслушивать то, как друзья рассуждают о том, что делать дальше, но решил попробовать ухватиться за единственную оставшуюся веточку к спасению. — Вайлет, ну хоть ты. Хоть ты скажи им, что от бездействия ничего не изменится! — буквально взмолился парень. — Дай нам пройти, Джейк, — мрачно парировала Джонсон. Такого Джейк не ожидал. Чего угодно, но не такого ответа. Злость вскипела в нем в два раза сильнее, начиная, словно лава, разливаться в теле, сжигая его изнутри. — Пошли вы к чёрту! — выкрикнул Джейк и ушел, гневно сжимая кулаки до побеления костяшек. Нахрен остальных, он достаточно сильный, чтобы справиться с этим дебилизмом сам. Он сам сможет показать этим петухам, каково это — по-настоящему нарваться.***
Джейка Формера в этой жизни раздражало многое. Нет, его бесило многое. Причем настолько многое, что проще перечислить те вещи, к которым он относился нормально. Хотя они нам совершенно не важны. Важно то, что из всего огромного списка тех вещей, которые до безбожия злили Джейка, выделялась одна: излишняя выпендрёжность. Подавляющее большинство, глядя на расфуфыренных петухов с огромным самомнением, неодобрительно фыркает, возможно, отпуская пару колких фраз. Но Формер относился к тем, кто подобных гадов не терпел на подсознательном уровне, словно это было в ДНК заложено. Первым, что ему хотелось сделать при встрече с каким-либо представителем общества "себялюбимых", так это с размаху дать ему в нос. Очень сильно дать в нос. Концерт должен был кончиться только через час, и что делать в это время, Джейк не знал. Ворваться в зал, запрыгнуть на сцену и устроить разборки было плохой идеей, совсем не входившей в планы Формера. Он решил подождать подходящего момента. Джейк искренне надеялся, что эти наглые упыри, на вид не старше самих Same Square, будут мыслить так же, как он и его друзья мыслили после первого концерта, а если быть точным, пойдут в ближайший бар.