Сегодня наступит это однажды.
По правде говоря, первый день командировки всегда оканчивался неудачей. Это было, своего рода, проклятьем. Как бы сильно они не старались навести хоть какие-нибудь справки на необходимых мафии людей, в конечном счёте выходило так, что они отставали на несколько шагов. — Завалим это дело — и нас больше не заставят работать, — натянуто весёлым голосом протянул Накахара. Они шли по длинной дороге, возвращаясь домой. Над их головами высились огромные ветви деревьев, которые создавали небольшую тень. — Конечно, — Дазай блаженно вздохнул. — Будет здорово лежать в одной могиле с тобой. Или же, зная Мори и его пристрастия, хотя бы плавать в одном трупном мешке в мировом океане. Красота! — Чего это ты такой бодрый? — прищурился Накахара. — Это не будет считаться двойным суицидом, да и потом… Ты всегда можешь воспользоваться помощью детективного агентства. Ты ведь однажды так и поступил. — Да, я оступился. Но вовремя понял, что работа с извращенцем-коротышкой мне более по душе. — А как же «добрые дела», — Чуя сделал воздушные кавычки. — Вполне доброе дело, со стороны Фукудзавы, спасти бывшего сотрудника от казни. — Кто-то всё ещё раздражён, что я когда-то безнаказанно ушёл из мафии? — Кто-то из нас является настоящим придурком, боящимся потерять рыжего извращенца, хотя когда-то сам бросил его. Дазай остановился, а Чуя по-прежнему лениво переставлял ноги, поскольку нормально идти не было ни сил, ни желания. Отойдя от Осаму на пару метров, он заметил отсутствие напарника и обернулся, изгибая бровь в немом вопросе. — Чуя… Ты правда обижен на меня из-за того случая? — Блять, только не это… — простонал рыжий, глядя в серое небо. — Не говори мне, что ты собрался загоняться из-за этого. — Я… Я правда дерьмово поступил тогда. Чуя тяжело вздыхает и подходит к Дазаю, кладя руку ему на плечо. — Это было давно. И это в прошлом. Мы живём здесь и сейчас, поэтому я хочу видеть того Дазая, который совершает решительные поступки и не нуждается в пустых утешениях. Кто ты, мать твою, такой, и что ты сделал с моим прежним напарником? Дазай довольно улыбается — Чуя выдыхает. — Я идиот, да? Знаю, что ты так подумал, но не озвучил этого. — В любом случае, твой уход подарил мне немного информации, с помощью которой я могу подъёбывать Рюноске. Секундная пауза. Оба заливаются смехом. — Значит, всё в порядке? — успокоившись, спрашивает Осаму. — Значит это только одно: если мы не пошевелим жопами, то пойдёт дождь и промочит твои штаны. Ты отстудишь яйца, а потом будешь выть от боли. — Ты устал? — С чего вдруг такие вопросы? Дазай взглядом указывает на свои плечи и Чуя любезно принимает приглашение. Всё по старой схеме: Дазай подхватывает бёдра Чуи, а тот по-королевски укладывает голову на каштановый затылок. — Так что ты там говорил, ты подкалываешь Акутагаву?Хорошо, Чуя. Я стану таким, как ты попросил. Теперь я буду действовать исходя из твоих желаний и моих побуждений.
Кошмар. Рыжий немного содрогается во сне. Его дыхание учащается, а сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди. Что-то тёплое в области его шеи заставляет мафиози проснуться. Сон. Хорошо, что это был всего лишь сон. Но что заставило разбудить его? — Дазай? — хриплым ото сна голосом спрашивает Накахара. — Ты проснулся, — проконстатировал мафиози, лицо которого по-детски было уткнуто в шею напарника. — Ты так дрожал во сне. Короткая пауза, в которую Осаму опалил дыханием тонкую шею, принесла Чуе море мурашек, бегающих по всему телу. — Да, просто наснилось всякого. Ты снова не можешь уснуть? — Я уже давно не сплю по ночам, — похоже, он и не собирается отстраняться. — Плохо. Я, наверное, больше не смогу уснуть. Так что давай поговорим. Может, так хоть ты сможешь наконец-то разложить всё по полочкам в голове и поспать. Дазай улыбается и зарывается носом в рыжие пряди, а после оставляет лёгкий поцелуй на плече Накахары и с какой-то странной бодростью поднимается. Нет, лучше сказать, с подозрительной бодростью. — Как хорошо, что ты наконец-то дал согласие поговорить со мной, — он говорит громко, что режет слух Чуе. — Но разреши мне поговорить с тобой так, как я давно хочу сделать это, ладно? Не дав рыжему времени на размышления, он быстро седлает его тонкие ноги, от чего Накахара издаёт слабый писк. — Д-дазай, что ты творишь? — Собираюсь говорить с тобой. Я знаю, ты не любишь длинных разговоров, так что я разрешаю тебе молчать, но самое главное, чтобы ты слушал меня. Он подался чуть вперёд и рукой провёл по щеке Чуи. Холод. Почему рука Дазая такая холодная? Это совсем не похоже на него. Накахара вглядывается в знакомую карамель радужки, стараясь прочесть в глазах партнёра хоть что-то, но безуспешно. Вернее, он просто погнал все мысли о безумии Дазая прочь. — Мне вообще-то тяжело, — принимая образ стервозной сучки, Чуя вступает в диалог с Осаму. — Какого чёрта ты себе позволяешь? Или тебе напомнить, что я делаю с рукоблудами? — Мой Чуечка снова злится. Как чудно, — пока Накахара находится в непонимании, Дазай успевает перехватить его запястья и рассмотреть поближе. — Не так уж и сильно я повредил твои руки. Но знаешь что? Сегодня я смотрел только на запястья моего Чуечки и понял, что они просто прекрасно будут смотреться в дуэте с верёвками. Чуя с силой дёргает руки на себя, стараясь вырвать их из хватки напарника. Неудача. Дазай… настроен решительно? Да, скорее всего, но пока он не перешёл от слов к действиям, нет причин для паники. — Что ты несёшь? Какие верёвки, ты совсем ебанулся с горя? Рыжий старается пошевелиться под телом Осаму, но ноги заблокированы и уже начинают ныть. Нет, только не это. Онемение конечностей ему сейчас явно не нужно. Тщетные попытки выбраться только веселят Дазая, чья улыбка сверкает в темноте ночной комнаты. — Поговорим сегодня о взаимопонимании. — Какое понимание? Ты слышал себя? Слезь с меня, мои ноги начинают неметь. — Это прекрасно, я добивался именно такого результата. Ведь если твои ноги будут болеть, ты не сможешь убежать от меня, Чуечка. — Прекрати так меня называть, — злость закипает внутри Чуи, и он уже готов разнести здесь всё и вся, лишь бы освободить свои ноги. — Ты меня, блять, не беси. Или ты забыл, что я могу уебать и тебе? Благо, запястья, которые удерживает Дазай, надёжно запрятаны под тканью одежды, и он может собрать остатки сил, чтобы сконцентрироваться на применении способности. — Я так люблю, когда ты злишься. Знаешь, если бы не твоя агрессия, я бы, возможно, никогда не определил свой типаж. Нестабильная цундере Чуя-тян. И почему я терпел до сегодняшнего дня? Вовремя заметив, что рыжий уже собрался разносить комнату к чертям собачьим, Дазай с блаженной улыбкой прикладывает свою щёку к его ладони, дезактивируя способность. — Ты… Какого хрена? — Ну, Чуя, как же мы можем разговаривать, если ты меня не слушаешь? Я так не люблю. — Пусти. Меня. — Но мы только начали наш разговор. Я слишком долго ждал тебя, Чуя Накахара. Ждал, когда ты будешь таким беспомощным подо мной. Обычно Чуя не воспринимал всерьез монологи напарника, но от этого изречения его бросило в жар. Хорошо, теперь настало время для паники. Но этого нельзя показывать Дазаю. — Ждал, пока ты не начнёшь умолять меня отпустить твоё хрупкое тело… Говорят, что тот, кто долго ждёт, в конце концов дожидается. Вот и моя мечта сбылась. Тело начинает ныть от ощущений. Ноги практически не ощущаются, от чего у Чуи медленно начинают вылетать искры из глаз. — Дазай… Я, — он нервно сглатывает, пытаясь унять дрожь в голосе. — Я смогу поговорить с тобой, если ты отпустишь хотя бы руки… Мне правда больно. — Как пожелает мой Чуечка, — Дазай отпускает запястья мафиози, и тот на мгновение расслабляется. — Но, знаешь, мы не сможем поговорить о взаимопонимании, пока не поговорим о воспитании, правда? Но у нас много-много времени, так что каждый день, — он запнулся на этом слове. — Каждую ночь, мы будем говорить о чём-то одном. — Д-Дазай… Ч-что ты… Неспеша, Осаму слезает с ног Накахары, из-за чего рыжего начинает ломать в судорогах мышц. Пока тот закусывает губу, чтобы простонать от боли в себя, Дазай пользуется случаем и вновь скрепляет его руки над головой, около брусьев кровати. На этот раз верёвкой. Сил сопротивляться физически нет, поскольку мозг занят лишь обработкой информации о боли в ногах. — Так, вот это не смешно. Я же просил тебя не делать так больше. — Извини, но сегодня играем по моим правилам. Обещаю, однажды их будешь выбирать ты. Дазай довольно устраивается между ног рыжего, с наслаждением смотря на его лицо, которое кривится в болевом спазме. Ещё бы, ведь любое прикосновение вызывает режущую боль у Накахары. — Т-ты, ублюдок, что ты задумал? О каких правилах ты мне затираешь? — Раз уж ты сам спросил, то, так и быть, я объясню тебе. Видишь ли, сегодня утром ты сказал мне, что не знаешь, что творится в моей голове, и что поэтому не можешь мне помочь. Так вот, давай проясним одну вещь. Моя голова забита тем, что должно мне принадлежать, но пока что «оно» ломается и лишь дразнит меня. — Что?! — Чуя прекрасно понимал, к чему клонит Дазай, но ему было необходимо подтверждение его мыслей. — Также я помню, как то, что должно быть моим, в мае прошлого года сказало мне: «Дазай, ты большой ребёнок». — Абсурд! С чего ты взял, что я принадлежу тебе? — Потому что дети любят свои игрушки. А я большой ребёнок, а значит, мне нужна такая же большая игрушка. Чуя фыркает и мысленно продумывает план побега. Нужно валить. Обязательно. Но для начала выиграть время и придумать, как освободить руки, ведь ближайший час его способность не активна после прикосновения Дазая. — Я тебе не игрушка, тупица. — Правда? Испорченная, но игрушка. Сломанная, бракованная. Но моя. И я починю свою игрушку. — Ох, ну подожди, блять, сейчас мои ноги пройдут, и я починю твою наглую харю. Дазай томно выдыхает и, упираясь коленом в промежность Чуи, тихо шепчет: — Сколько же неисправностей… Грубит, сквернословит, возбуждает и не даёт… Окей, уверенности у Накахары поубавилось. Он наконец-то принял факт того, что всё это время работал с безумцем. Что хуже — теперь он в лапах этого безумца. — Если ты не можешь усмирить своего малыша в штанах, глядя на меня, то это только твои проблемы. — Ошибаешься, Чуенька. Проблемы теперь только у тебя, — рыжий вздрогнул. — Да и потом, ты же сам заставляешь меня быть таким… — Хах, с чего бы это? — Например, сейчас ты лежишь в моей рубашке, которая смотрится на тебе, как на первой шлюхе Йокогамы, потому что твоё хрупкое бледное тельце утопает в ней. А ещё, из-за моего колена у тебя медленно встаёт… Или же тебя возбуждает боль? Не знаю, но у нас будет ещё много времени, чтобы выяснить это. Точка невозврата достигнута. Чуя не хочет признавать этого, но он напуган. — Ч-что? — его голос дрожит. Подсознательно он спрашивает самого себя, не сон ли это. К сожалению, нет. — Д-Дазай, держи себя в руках. — Мне надоело постоянно сдерживаться. Не хочу. Обговорим правила игры. Сердце рыжего пропускает удар током. Он по-крупному влип. Натянуто улыбаясь, он переспрашивает: — Правила?