Sweet Life

Самое глупое и не характерное мне знакомство у меня произошло с ней. В каком-то местном баре и при обычной обстановке ещё не загруженной пьяными и несуразными телами, которые мечтают лишь отдохнуть. Я, заказав пару пока безалкогольных напитков для себя и своего друга, стоял и ожидал их до момента, пока не подошла она. Ей хватило лишь взмаха своими золотистыми волосами, чтобы очаровать меня навсегда. А после меня полностью погубили и её глаза. Я глупо смотрел на неё не сдерживая более идиотской улыбки и не мог даже вздохнуть, боясь, что она может раствориться от того воздуха, что я выдохну. Бармен поставил на стойку два заказанных мной напитка и, забрав деньги заранее положенные за заказ, переключился на девушку, которая ему мило улыбнулась и, покачав головой, дала понять, что не нуждается в его услугах. Через секунду встретилась взглядом со мной и, нагло притянув себе напиток, представилась самым прекрасным для меня именем на земле. Которое вскоре стало и моим любимым. [Эва] Это имя стало для меня всем, как собственно и её носительница. Три буквы выбиты под моей грудью, и самое главное выжжены на сердце. Я, не теряя ни секунды, просто взял то, что желал. А в ту секунду я желал и нестерпимо хотел только её и не в смысле похоти и разврата. Она нужна была мне как человек в первую очередь, а не как объект и способ удовлетворения своих потребностей. Каждый день я добивался встречи с ней и не мог не нарадоваться, получая положительного ответа. Прогулки затягивались до утра, и мы с рыжеволосой нимфой постоянно встречали рассветы на крышах разных домов, находясь в объятиях, друг друга. В какой-то день я внезапно позволил себе прикоснуться своими губами к ее, и я мог поклясться, что ничего слаще и вкуснее в жизни я не пробовал. Казалось, что я не мог оторваться и громко про себя проклинал безвыходную нужду в кислороде. Но забывал сразу обо всем, когда вновь сплетался с её языком. Я любил её целовать и это, наверное, в моей жизни стало единственным занятием, которым я готов был заниматься вечность. Целовать её губы со вкусом карамели и проникать в её рот, где чувствовалась сочная вишня, было моей целью каждый день. Я отлично помню, как она постоянно жаловалась на боль в губах и очень часто обижалась, когда я грубо кусал её, будто выпрашивая ещё более сладкой и невинной крови. Но объектом для меня были не только её губы, но и всё белоснежное словно фарфор тело. Острые ключицы, где она мне строго настрого запрещала оставлять отметины. Лебединая и хрупкая шея, которая любила подставляться для бесконечных ласк моими губами. И просто каждый сантиметр её кожи был не раз осыпан моими поцелуями. Но мне всегда было её мало. У Мун была небольшая странность. Выглядела она так солнечно и даже была моим солнцем, но ручки моей малышки постоянно были холодными. Рыжая любила греть собственные ладошки под моей футболкой или же толстовкой, не важно. Просто походя, обнимала, обвивая руками под верхней одеждой своими ледышками моё горячее тело. Она очень сильно любила сидеть на моих коленях, обнимая за шею и шептать умный бред на ушко, широко улыбаясь. Любила тихо петь так же мне на ушко, стесняясь своего обычного голоса при всех. А я не мог наслушаться ее, придумывая что-то и провоцируя на желаемую и бесконечную болтовню. Эва постоянно просила меня отвозить и забирать ее, куда бы то ни было. А мне такие поездки доставляли только удовольствие. В салоне машины она полностью раскрепощалась, напевая любую поставленную мною песню в голос. Смешила меня разными несуразными и зачастую не смешными шутками, после которых жутко краснела и отворачивалась, скрывая неловкость за собственную оплошность. Моя малышка не умела готовить. Только лишь простую яичницу и элементарную пиццу на покупном тесте. Но узнав о моей любви к сладким пирогам Эва за пару месяцев изучив всю литературу, связанную с выпечкой, научилась готовить то, что я не смог не полюбить. Каждую субботу, накупая кучу разных фруктов, я стремился к любимому человеку и, вручая любимые лакомства, ожидал её печеного творения. Во время готовки я только шутил, иногда мешал настойчивыми и страстными поцелуями и постоянно подворовывал фрукты. Было привычно получать от неё звонки каждое утро в то время, когда мы ещё не съехались. Слышать почти в восемь её сонный и милый голосок проговаривающий «Доброе утро, любимый». Она любила общаться со мной сообщениями, отсылая в WhatsApp забавные фото, где она улыбается или мило корчит мне рожицу. С этим, кстати, была связана ещё одна странность. У Эвы в телефоне был всего лишь мой номер в телефонной книге, а у меня два. Её и Вильяма. Через три недели после начала наших отношений в моей ванной появилась ещё одна зубная щетка. И ещё чуть позже небольшое количество её средств гигиены и косметики. И мне это не доставляло неудобств. Я обожал утром делить с ней ванну и вместе умываться, когда мне всё же удавалось уломать её остаться на ночь. Рыжая постоянно рисовала что-то на запотевшем зеркале. Разные сердечки, по-детски милые; бывали и слова «Люблю Криса», «Эва+Крис» или же «Шистад, дурак». Она также любила толкаться, занимая главенствующее место у зеркала, а я не сдерживая улыбки, просто обнимал свою маленькую девочку сзади, уступая ей. Всегда ругала и отбирала мои сигареты, которые были у меня везде. И в машине и в куртке, раскиданы даже по всему дому. Старалась отучать меня от этой пагубной привычки и постепенно получала результат. Но самое главное было то, что Эва заменяла мне нужду в табачных скрутках долгими поцелуями. И её губы помогли мне отбиться от плохой, нездоровой и ненужной мне привычки. Постоянно гладила мою одежду и ругала за неопрятность, когда я надевал мятые футболки. Заставляла мыть посуду и, получая мой отказ, сама принималась за мытье, что-то недовольно бурча. Но я сглаживал всё это поцелуями в шею, лёгкими и непринужденными ласками моими руками и тихим шёпотом о том, насколько я ей благодарен и как люблю. Бредила нашими совместными фотографиями, которые вскоре распечатывала, развешивая на стене за кроватью. Их настолько много, что, кажется, отклейка займёт весь день. Они уже давно перешли и на боковые стены. Некоторые закреплены на холодильнике и в прихожей у зеркала. Конечно же, самые любимые стоят в рамках в спальне на прикроватной тумбочке и в гостиной в прозрачном шкафчике с книгами и всяким антикваром. Она любила засыпать, перебирая мои волосы, будто пересчитывая их каждый раз. Или же крепко обнимать, прижимаясь к груди или утыкаясь в район шеи. Я ей постоянно что-то рассказывал. Например, любил описывать наше будущее. Говорил о том, что у нас с ней обязательно будет двое сыновей и одна малышка дочка. Рассуждал о том, что неплохо бы купить где-нибудь у моря дом для нашей будущей семьи. Мы с ней придумывали имя щенку, которого хотели завести ближе к лету, лабрадора или далматинца. Я ей рассказывал о нашем совместном путешествии, в которое мы хотели отправиться по окончанию её университета через год. А ещё моя малышка любила носить мою толстовку, заказанную по eBay. Как оказалось позже, Бибер являлся и её любимым исполнителем, и приобретённая вещь из его нового мерча стала любимой вещью рыжеволосой. Она носила её только в стенах нашего дома. Пропитывала её полностью своим неповторимым запахом и собой. Три года бесконечного счастья беспрерывной любви и радостных моментов, которых невозможно забыть в один миг исчезли, рассыпаясь черным, разъедающим глаза пеплом, после созданного собственными руками пламени, что сжег «Нас» до этого состояния. И потом она вместе со всем этим исчезла. Потом всё закончилось. Она больше не звонила мне и не писала. Я больше не видел её улыбки такой родной и любимой. Не будила с утра поцелуями. В моей машине единственным живым человеком был я. Больше никогда из моей кухни не исходили восхитительные запахи выпечки со сладкими начинками. Её голос уже больше никогда не звучал в стенах моего дома и не пел для меня. Больше никто не гладил мне одежду и не мыл посуду. В моей ванной бесполезной стала вторая зубная щетка. И там же я больше не видел глупых надписей девушки на запотевшем зеркале. Пепельницы вновь были заполнены до отвалу выкуренными сигаретами. Кухня полностью пропахлась дымом сигарет, но всё равно не смогла вытравить сладостный запах пирогов Мун, которые уже пару месяцев не готовились теперь уже в моём доме. Затем появилось куча полуфабрикатов. Горы немытой посуды и старый неопрятный стиль в одежде. Я просыпался на утро с однодневными шлюхами и вышвыривал их за порог. Не хранил их оставшиеся вещи, а просто выкидывал им в след. Пока немногие забытые вещи Эвы хранились на отдельной полке в моем шкафу. Я больше не целовал никого. Я не мог потерять вкус её губ, продолжая чувствовать, как они горели и покалывали, даже от воспоминаний о наших долгих поцелуях. И даже спустя год я всё ещё ощущал сладость карамели и немного вишни. И мои губы всё ещё изнывают, постоянно выпрашивая её неповторимого поцелуя. И моя тире её черная толстовка была аккуратно сложена на полке. Я никому больше не разрешал её надевать. Потому что боялся, что она потеряет её запах. Она исчезла из моей жизни и возможно из города. В один миг из-за своей же оплошности я упустил то, чем дорожил больше чем своей жизнью. Я обещал быть с ней до тех пор, пока чертовы звезды не перестанут гореть во вселенной, но так быстро потерял всё. Неумение много пить в этот раз подвело меня, приведя в кровать чужой девушки. Неумение много пить отобрало у меня единственную девушку, которую я любил. Неумение много пить оставило меня полностью погрязать в тоннах алкоголя. Она так быстро и невозвратимо исчезла, оставив меня с огромной кучей наших совместных фото приносящих мне груды боли. Исчезла, оставив без своей любви, которую до меня ни кому не испытывала. Ушла, разочаровавшись в любви и главное во мне. И она больше не вернется. А я даже не посмею нарушить и ворваться в её новую жизнь. Я сломал и разрушил человека, который верил мне и любил как никто другой, и поэтому я даже не достоин её воспоминаний, взглядов и тем более встреч. Мне лишь остаётся догорать здесь со всеми запечатленными моментами нашего с ней счастья и надеяться на то, что она сможет начать жить заново и приобретет то, что я, когда то, ей обещал.