Sweet Life

Тихо прикрыв за собой дверь, девушка бесшумно сбросила босоножки и направилась в сторону гостиной, ожидая там встретить брюнета. Руки подрагивали, пока внутри всё нещадно сжирала вина перед парнем. Вина и стыд в первую очередь перед самой собой. К отвращению и омерзению она успела привыкнуть за шесть часов после происшествия. Глаза оставались красными от недавней истерики, где-то на краю одного из парков, ладони изранены собственными ногтями, а внешний вид соответствовал внутреннему – сдохшему, сгоревшему и разбитому. Алкоголь в крови практически выветрился, абсолютно не показывая того, что недавно она была не состоянии связать и пары слов. А искусанные или даже истерзанные губы были показателем того, что она слишком сильно нервничала после ссоры со своим возлюбленным. Или причина последнего была совсем другая? Войдя в комнату, Эва приостановилась глядя на убитого парня, который, оттянув себя за волосы, что-то тихо бубнил себе под нос. Смотрел на телефон, который, кажется, безостановочно звонил ей. И шипел от боли в ладонях, которые были перевязаны. – Крис? – тихо произнесла она осипшим голосом. Тот поднял на неё уставший и измученный взгляд, где так же хорошо виднелась вина и, молниеносно поднявшись, оказался рядом с ней. Мун, сглотнув огромный ком, что перекрывал дыхание, стиснула зубы, стараясь не всхлипнуть, когда тот по-свойски обнял ее, вымаливая прощение. Крепко обняла его в ответ, утыкаясь в плечо парня и скрывая свой взгляд наполненный предательством. – Прости, пожалуйста, Эва, – шепчет он куда-то в район ушка, сжимая её в своих объятиях ещё сильнее и боясь отпустить. – Я признаю, что был не прав и виноват. Пожалуйста, только прости и больше не делай так. Она слышит, как его голос дрожит и как он шипит от боли в ладонях, которыми наверняка испортил пару светлых стен сильными и глухими ударами. Наверняка крушил кухню или их спальню после её ухода и изрезал себе внутреннюю сторону рук. Но её трясет больше. И виновата она тоже больше. – Я ведь знаю, что ты никогда бы не изменила и не изменишь мне, – рыжая не сдерживается от острой боли в груди и собственной противной совести, что яро прожигала всё её органы и всхлипывает, сжимая руки за его спиной в кулачки создавая новые радужки и открывая старые кровоточащие. – И полностью доверяю и верю тебе, правда, – он благо не слышит, как она кричит про себя; как еле стоит на ногах грозясь упасть в ноги, начиная молить у него прощения. Но он чувствует, как слезы Мун, которые обжигают её щеки, впитываются в его черную футболку. Как её трясет, и какой жар от неё исходит. Но надумывает себе другую причину всему этому, совершенно не приближенную к реальной. – Просто я самый настоящий импульсивный ублюдок, который даже на обычный разговор своей девушки с каким-то ботаником готов закатить ей концерт с огромной кучей обвинений. Но я обещаю, очень постараюсь сдерживаться. Он, желая посмотреть на неё, заглянуть в мокрые глаза и просто поцеловать, подтвердив свои слова, пытается немного отстранить ее, но Эва намертво прижалась к нему, не поддаваясь никаким его действиям. Ей стыдно смотреть ему в глаза. Там всё ещё горит ядовитым красным цветом «Предала» и «Изменила». Поэтому девушка ещё сильнее к нему жмется, стискивая кулачки и ощущая на ладонях горячую алую жидкость, неприятное пощипывание и жжение. Только внутри болит сильнее, внутри горит всё после того, как она самостоятельно прошлась клеймом по сердцу с новым для неё званием «Изменщица». И совесть как назло не успокаивается, разъедая всё больнее. – Эва, я прошу, прости, – не до конца понимая её такого поведения, продолжает извиняться он. А Мун уже чувствует горечь во рту и как вертится признание на языке. Нужно только приложить усилие, чтобы всё рассказать. Но она боится и затыкает свой внутренний праведный голос. – Перестань извиняться. Мы оба виноваты, – шепчет она, всхлипывая в очередной раз. – Нет, Мун. Из-за меня всё началось, – всё же удается отстранить девушку и успеть заглянуть ей в глаза до того, как она их спрячет. – Я, правда, не знаю, как мне могло прийти в голову эта гребаная мысль с изменой, – Шистад укладывает ей забинтованные ладони на лицо, смахивая пальцами прозрачные слезы, и буквально заставляет её поднять, чертов, зеленый взгляд. – Я верю и знаю, что ты никогда не изменишь мне, – Мун прикусывает губу, вспоминая, как недавно их жадно кусал какой-то парень из бара. Как жадно втрахивался в рот своим языком. Как она изменила ему. И она ощущает приступ рвоты, который благо очередному кому в горле просто не проходит. Она ощущает себя грязной. Она чувствует себя предательницей. – Я знаю, что ты никогда не позволишь чего-то недопустимого и того, что могло бы нас разрушить, – смотрит в его глаза, которые виновато разглядывают рыжеволосую и прикрывает свои, не выдерживая этого натиска. А после перед закрытыми глазами видит, как недавно, будучи пьяной, стонала в голос в туалете того заведения, чувствуя в себе орган чужого и неизвестного ей парня. – Я клянусь, что больше не заикнусь по этому поводу, потому что полностью доверяю тебе. И, – он ненадолго замолкает, смахивая очередную волну слез с её раскрасневшихся щек. А Эва ненавидит себя и презирает. Приоткрывает рот, собираясь признаться в содеянном, чтобы не мучить саму себя. И чтобы не хранить настолько грязную тайну от того, кто искренне верит каждому её слову и действию. Только он опережает и ошеломляет своими словами, которых ранее никогда ей не говорил. – Я люблю тебя. Замирает, смотря на него, немного улыбающегося, и пытается хоть как-то шевельнуться или вздохнуть. Но только слышит в голове омерзительный голос правды, что неустанно повторяет «Ты не достойна этих слов». И в глазах снова скапливаются слезы, и Мун уже не знает, от счастья они или от горечи произошедшего. Крис улыбается чуть шире думая, что она всё же так слезно радуется его признанию и, приближаясь к его любимым губам, целует. И Эва отвечает, не забывая то, что недавно на его месте был другой парень. Только тот целовал из-за животной страсти и по пьяному рассудку, а Крис целует со всеми своими чувствами, со всей любовью. И Мун клянется себе что признается. Только чуть позже. Всё же он достоин знать правду, после которой они явно заживут порознь. Слышит, как он снова искренне повторяет свои последние слова и вновь берет в плен её губы. И Мун обещает, что через месяц, ну два, ну на крайний случай полгода – расскажет. Обещает себе. Чувствует его руки, которыми он через боль прижимает её к себе. Казалось, что уже некуда, но он упорно продолжает уничтожать расстояние между ними. И Мун думает, что не сможет расстаться с ним, его губами, руками и гребаным присутствием в её жизни даже через пять лет. А ещё вспоминает несколько выручающих её слов в этой ситуации «Лучше сладкая ложь, чем горькая правда». Поэтому, когда через час или два они всё же разрывают объятия и размыкают, наконец, союз своих губ и он спрашивает, где она ночевала во время их ссоры, то Мун сладко лжет, рассказывая о какой-то гостинице и долгом времяпровождение в одиночестве и с бокалом вина. Скрывая горькую правду и настоящее пребывание в каком-то баре, и на каком-то парне. Только вот легче внутри не становится. И Мун понимает, что совесть долго будет ей об этом напоминать. А ещё горько усмехается, вспоминая, как думала, что первым непременно изменит и разрушит их отношения – Крис. Только вот предательницей и гребанной изменщицей оказалась она.