Крис сидит на подоконнике в своей квартире и разглядывает вид ночного Осло. Стеклянные глаза его блуждают по крышам зданий и никак не могут найти что-то особенное, за что можно зацепиться. Шистад чувствует себя потерянным. В голове у него абсолютная каша. Хочется кричать и крушить от невыносимой злости все вокруг себя.
— Как этот сукин сын посмел тронуть ее? — внутри черепа настоящая буря. Негатив захлестывает Кристофера с такой силой, что он вот-вот свалится со своего места под напором злости.
— Как эта сукина дочь оказалась на проезжей части?
Шатен запускает руки в свою густую шевелюру, опуская голову на колени, и чувствует, как натягиваются мышцы у него на спине. Физические страдания не заглушают его душевного расстройства. Внутри кареглазого образуется черная дыра, которая растет с каждой минутой все больше и больше, с огромным рвением и аппетитом поедая его рассудок и весь оставшийся в мозгах здравый смысл.
Парень никак не может понять: почему он так расстроен? Что вызвало в нем такое смятение?
— Или кто? — мысленно поправляет себя Крис.
Катарина — безнравственная шлюха. Неужели в ней не осталось ничего принципиального? Ни капельки самолюбия и гордости за себя. Почему она так подставила его? Как она могла так легко повестись на все обещания Хуго и согласиться помогать ему?
Неужели Кристофер Шистад настолько плох, что от него хочется бежать без оглядки, через терния, и ни за что не оборачиваться и не останавливаться? Неужели парень настолько ужасен, что смог уничтожить все человеческое в этой девушке, оставив после себя лишь мрак в ее душе?
— А ведь я был добр с ней, — вновь разглядывая высотки, успокаивает себя Шистад.
— Превознемогал себя, не распускал руки. Черт, да я был святошей! И все равно ей не угодил. Так чего же она тогда ждала от меня?!
Эва Квииг Мун — упрямая нахалка. Да, Кристофер был слишком груб и дерзок с ней. Он избивал ее, фактически калечил. Оскорблял и унижал, вытирал ноги об нее и об ее достоинство. Он даже насиловал ее, но если вспомнить их ночи…
Ночи, когда они были вместе. Если представить вновь, как он прикасается к ней, как рука шатена лезет в ее кружевные трусики и находит чувствительный клитор. Если услышать ее стоны и то, как она шепчет его имя, забываясь в блаженстве. Разве это не перечеркивает весь негатив с его стороны? Разве это не показывает, какой Кристофер Шистад на самом деле?
Парень не замечает, как глаза его цепляются за окно на другом конце улицы. Рама его черная, а стекло излучает приглушенный фиолетовый свет. Свечение это выбивается из желтизны, привлекая взгляд и заставляя рассматривать его чуть дольше остальных. Фиолетовый цвет смотрится слегка враждебно, хотя он достаточно теплый и манящий.
Крис, особо не задумываясь, сравнивает его с Эвой. Да, черт возьми, его воспалившийся в связи с последними событиями мозг приводит слишком странные метафоры, но все же…
И все же Эва Квииг Мун в понятии Шистада именно такая: далекая, манящая и теплая, открытая, но в то же время колючая и неприступная, дерзкая и слишком выделяющаяся из толпы за счёт своего ненормального поведения. Еще никто не вел себя с Кристофером так, как она. Никто не задевал его семью, не брал за грудки и не прижимал к стене. Никто не позволял себе так обращаться с ним. Никто не выступал против шатена, не бился с ним на равных и не был готов в любой момент дать достойный отпор. Никто не позволял себе упрекать его, никто не смеялся над ним ему в лицо.
Кристофер Шистад привык контролировать и управлять всеми и всем, что его окружало. Он привык подчинять себе каждого; ломать любого, кто пытался ему противостоять.
Но Эва слишком выбивалась из четко выстроенной кареглазым системы. Эта рыжая мегера слишком много себе позволяла и слишком много о себе думала.
— Она не могла умереть, — говорит себе парень. Крис охвачен паникой.
— Она не могла так просто уйти и сдаться. Слишком много сил она приложила для борьбы со мной.
И почему он вообще о ней думает? Почему он переживает за нее? Почему эта девушка выбила его из привычной для него колеи, просто исчезнув? Ведь пропади любая другая девчонка — Шистад не особо бы и расстроился. Да, он безусловно попытался бы вернуть свою «подопечную», но он не страдал бы так, как страдает сейчас.
— Крис? — Вильям на другом конце провода кажется слегка взволнованным. Кристофер даже не заметил, как вытащил из заднего кармана джинс вибрирующий телефон и принял вызов. — Машина Хуго отъезжает от больницы. Сомневаюсь, что она с ними. Я отправил туда Линдхольна, он проследит за тачкой, — шатен кивает, но вовремя спохватывается и издает звук, типа «мхм». — Что с тобой?
— Все в порядке, — безучастно бормочет кареглазый, барабаня пальцами по стеклу. — Давно не чувствовал, что ситуация выходит из-под моего контроля, — Магнуссон неуверенно хмыкает.
— Катарина в больнице, — продолжает Вил. — Ты сломал ей пару ребер и повредил почки, но жить она будет.
— Мне плевать, — про себя думает парень, но в ответ лишь снова издает непонятный звук. Крис еле сдерживается, чтобы не наорать на брюнета. Он держится изо всех сил, лишь бы не сказать другу, что сейчас его не волнует какая-то подстилка. Он просто молчит и смотрит в окно.
— Может, сходим куда-нибудь и выпьем? — неуверенно предлагает кареглазый. — Сейчас мы ничего не можем сделать. Нужно просто ждать, — Шистад отказывается от весьма заманчивого предложения. Сейчас он хочет оставаться трезвым, хотя, ощущение того, что он уже пьян, не покидает его с момента возвращения домой. — Ладно. Я сообщу тебе, если что-то станет известно.
После краткой беседы с Вильямом, Кристофер спрыгивает с окна и устало плетется по гостиной в ванную. Шатену просто необходимо освежиться: вещи его в грязи и крови, видок не из лучших.
Горячие струи слегка отрезвляют ум, но не дают полного ощущения реальности. Вода обволакивает рельефное тело, но не расслабляет мышцы, а лишь больше сводит их, заставляя каждую клеточку тела напрягаться.
— Ну пожалуйста, — молит кареглазый.
— Пожалуйста, пусть это все закончится.
