Часть 3
11 февраля 2018 г. в 20:02
Сознание возвращалось неохотно. Тобирама никак не мог понять, что из последних воспоминаний правдиво, а что нет. И что произошло.
Стремный мужик с моном Учиха оказался рядом, Тобирама рефлекторно шарахнулся, но никакого оружия под рукой не обнаружил.
И вообще ничего не обнаружил, ни одежды, ни чего ещё. Но связан не был, что за бред тут творится?
И в то же время второй набор воспоминаний подсказывал, что это Мадара-сама, человек заботившийся о нем последние дни, друг брата...
Бррр! Знал он Мадару, бывшего братового приятеля, но тот не был взрослым, и тем более не был Хашираме настолько другом, чтоб о нем заботиться! Да он бы на его месте себя б прирезал сходу!
Местами честно говоря с извращениями. Сын главы клана! Тот, который спалился как полевой дознаватель!
Да он бы такое вытряс, что никогда сам недопалач не знал. Но параллельно в нем шептала память. Общая деревня, солнечные блики на синей, как самые дорогие чернила, воде. Улыбающийся кто-то взрослый и надежный.
— Ч-что? — отшатывается Тобирама.
Тело как не родное, ведет и шатает. Что вообще было, какое прошлое реально, и что было — вчера, а что сейчас?
— Значит, твоё омоложение обратимо и рано или поздно всё вернется на круги своя, — задумчиво выдал Учиха. — Так. Сядь и послушай, пожалуйста. Внимательно.
Садиться Тобирама и не думает, но слушает внимательно. Из того, что Учиха будет врать, будет ясно хоть что-то.
— Неделю назад тебе было двадцать семь. Какой-то твой эксперимент превратил тебя в семилетнего, сохранив только те воспоминания, что были при тебе в семь. Хаширама ушел на срочную миссию, оставив тебя мне с просьбой позаботиться и сохранить твое состояние втайне. Уже неделю ты жил у меня, сегодня пришло письмо, что он задержится. Ты остался его прочесть, потерял сознание и немного повзрослел. Между нашими кланами мир уже три года как, построена общая деревня, в которой мы и находимся.
Звучало это бредово. Но с другой стороны объясняло двоящиеся воспоминания. Или это Учишье гендзюцу?
Подозрительно сощуренные алые глаза просканировали Мадару, комнату и замерли на скомканном и заляпанном кровью письме Хаширамы.
Учиха только тяжело вздохнул, делая пару шагов назад и поднимая руки вверх, ладонями наружу.
Ему не сложно, а дракончику спокойнее. Он рад его видеть, ведь это тот же мелкий детеныш. Только они давно не виделись.
Тобирама осторожно подошел, не сводя глаз с Учихи поднял письмо.
Почерк, особая бумага, знак, стиль... Писал точно Хаширама. И письмо косвенно подтверждало сказанное.
Но... Если счесть это за правду, то второй слой воспоминаний... Что там было? Он должен это вспомнить в точности!
Дракончик морщит нос и Мадара против воли фыркает. На подозрительный взгляд улыбается, разом расслабляясь.
— Ты сенсор, а это вырастил Хаширама. И я по-прежнему жду тебя на завтрак.
Тобирама отчаянно дернул головой, сложил отмену. Мир вокруг даже не дрогнул. Происходящее было слишком бредовым даже для иллюзии. Да и зачем? Даже обмани они его этой иллюзией, он ничего не выдаст. А рано или поздно им придется эту иллюзию отменить, и тогда он все поймет.
Так в чем смысл? Но не может же это быть на самом деле?
О да, конечно, так Учиха Мадара бы и лечил-кормил-заботился о нём. А Хаширама, каким бы дураком он бы ни был, не оставил бы его с... с!
На этом месте логика буксовала о гордость. С одной стороны Хаширама не мог оставить его в руках Учихи, с другой — они были друзьями. И если допустить, что всё вокруг правда — они так и остались друзьями.
И вот оставить его _другу_ с Хаширамы бы сталось. Особенно другу, с которым он таки заключил мирный договор — слышал Тобирама, как они об этом мечтали.
С Хаширамы бы сталось... Но зачем это Мадаре? Положим, он действительно считает Хашираму своим другом и по его просьбе согласился бы приютить у себя Тобираму, если с ним случилась какая-то беда — брр, ну неужели больше некого? Хоть ту же Току? — но вот так _заботиться_ — это было уже совсем!
Может у Учиха другой способ дознания? Он конечно только полевой, мелкий, и далее по списку, но подозрительность и мозги вполне рабочие варианты подкидывают.
Вокруг чувствуется чакра других Учиха. Поднапрягшись, Тобирама чувствует Сенджу, но странно. Немного знакомое, но чуть иное, много незнакомого. И нет сестры-Токи! С одной стороны так оно быть и должно, если он и правда в будущем. С другой — отменное место для подставы и воздействия, равно как и отличное место для того, чтоб иллюзионист спалился.
Знакомых Учиха, что интересно, тоже только Мадара, только куда более сильный, чем помнится. Если только принять версию о будущем за правду...
И непонятно, как объяснить это, если нет. И отчего-то хочется проверить — что, правда завтрак? Вот как помнится из второго слоя воспоминаний — тихий, вкусный завтрак в компании Учихи, спокойное утро в одиночестве в его доме — без ограничений кроме просьбы соблюсти просьбу брата и никуда не выходить ради собственной безопасности?
Это настолько фееричный бред, что с равной степенью вероятности окажется и ложью и правдой. Тобирама трясёт головой, осторожно отодвигаясь в угол, пристально и тяжело смотрит на Мадару. Тот совершенно спокоен, голые кисти рук по-прежнему подняты вверх и почти-привычно улыбается.
Это была точно всего неделя?
Или Учиха вот настолько не воспринимает его опасным? Даже сильного шиноби можно убить, застав врасплох... Но это спокойствие может быть аргументом в пользу иллюзии. Ведь в иллюзии он точно не сможет навредить.
Только, насколько он помнил, Мадаре иллюзии не давались. Хорошими иллюзионистами были его мать и брат... Но вот как раз их чакры Тобирама и не чуял. Ни рядом, ни если напрячься.
Растворено вокруг? Общий фон, и он в иллюзии? Или искусно скрывается. Или Мадара всех обманул и сам может в сильнейшие иллюзии, только скрывал эту свою способность выжидая возможности нанести действительно сокрушительный удар?
И, что намного, страшнее — а вдруг это реальность?
Такая реальность, где у Учихи под влиянием Хаширамы, не иначе, настолько поехала крыша, что он готов даже о нём позаботиться, где все родные и близкие умерли, брат уехал на долгую миссию, а ему до возвращения брата жить в этом дурдоме?
Перспектива почти ужасала.
Но, в конце-концов... Что он может сделать? Развеять иллюзию не получалось, а чувство голода было более чем отчётливым.
Значит надо делать как учили. Внимательно наблюдать, подмечать неточности, искать проколы и собирать прочую информацию. Куча деталей, и чем дальше тем больше. Следить за собой, не отводить взгляд, слушать-видеть-трогать. Больше раздражителей, чтоб быть в напряжении. Подозревать — это нормально, их так учили, и Тобирама молча кивает, соглашаясь. На завтрак, на посмотреть, на оглядеться, на то, что в жизни бывает всякое. Но он — уже взрослый и сильный шиноби, он разберётся и справится.
Мадара спокойно улыбается ему, ведет за собой вниз. Там и правда кухня, горячий завтрак на столе, вкусный запах, от которого Тобирама непроизвольно облизывается. Что удивительно, завтрак у них общий, и палочек две пары. Не какая-то отдельная специальная еда мало ли с какой дрянью персонально для него, а общий стол, и Учиха явно не отделяет «только своё».
Мелкий дракончик похож на испуганного зверька. Мокрый хорёк, оглядывается, сверкает глазками-бусинками, принюхивается. Уже вытягивающийся, с прорисовывающимися мышцами, но встрёпанный и неловкий. Худой, по глазам видно, что голодный, но куда более осторожный. Вырос, дракончик-тигрёнок, понимает Мадара, садясь за стол и кивая на место напротив. Если он хочет накормить детёныша, ему, судя по всему, придётся попробовать всё, демонстрируя, что не отравлено. Он же старался, готовил, а тут Тобирама демонстративно берёт только то, что брал сам Мадара. Принюхивается, а потом со знакомым уже урчанием набрасывается на еду.
Вот ведь... котёнок. Желудок с напёрсток, потому два литра молока или целый стол на взрослого шиноби в его животе находится под давлением в двести атмосфер.
Совсем не жалко, что сам он, кажется, не поест. К тому же, можно приготовить вторую порцию завтрака, с едой нет проблем больше.
Тобирама в глубине души всё ждал, ну когда же у него отберут еду. Всё приготовленное имело вкус, запах, тактильные ощущения полностью реалистичны — какая иллюзия может сотворить такое? Какой иллюзионист на это способен?
И вся еда была вкусной. Такой, что её хотелось есть, и она на самом деле приносила ощущение сытости. Учиха точно неоткуда было знать, сколько еды нужно Сенджу, чтобы насытиться. Неужели это правда всё настоящее? Такая реальность, где он внезапно стал ребёнком, потеряв память, а брат не нашёл ничего лучше чем оставить его на лучшего друга, пусть и бывшего врага?
А сам свалил на миссию, особо и не переживая за него? Надо будет, когда Хаширама решится завести детей, потыкать его носом в это. Мало ли что Мадара мог сделать с ним? А если бы сделал? И как бы оно было, простил бы себя? Что он мог сделать Мадаре?
Мечтательно уставившийся на него детёныш с сияющей мордашкой и горящими глазами вопреки логике и здравому смыслу Мадару напугал. Холодок мурашек по хребту, поднявшая голову — впервые за неделю! — интуиция и желание уйти из-под алого взгляда.
Старательно разбирая второй слой воспоминаний — и не отрываясь от еды! — Тобирама вспомнил очень серьёзную просьбу брата к Мадаре не убивать младшего, когда, собственно, оставлял его. И не менее серьёзное обещание этого не делать.
Но то убивать! Мало ли что ещё можно сделать, оставив его в живых?
Зато, кажется, ту, первую неделю, пока он не помнил Мадару, Учиха послушно отвечал на его вопросы и расспросы. Не пользоваться такой возможностью было бы просто кощунственно!
Учиха, кажется, что-то понял. Иначе почему бы ему подобраться и оглядываться. Только прикинув сколько в этой непорядочно лохматой голове знаний, которыми тот делился и которые не противоречили тому, что знает Тобирама из своей памяти, и что всё это можно вытрясти, Сенджу испытал _то самое_ чувство, о котором говорил сенсей.
Прелес-с-с-сть какая.
— Мадара-сама, — тот требовал к себе именно такого обращения, насколько Тобирама помнил, и решил для начала соблюсти требование, — а можно спросить?
Судя по реакции, Учиха очень хорошо понял его намерения. Но, к немалому удивлению Тобирамы, на потолок не сбежал, несмотря на явное желание.
— Можно, — согласно кивнул Учиха, всем видом выражая обречённость. На этом моменте Тобираме внезапно подумалось, что Хаширама мог и знать, на кого его оставляет. И сочувствовать вовсе не маленькому беззащитному братику!
Раз оставил — то это полный карт-бланш! Взрослый, который будет отвечать. Которому некуда деться. Который, судя по тому, что рассказывал, второй человек в деревне многих-многих шиноби. А сильные шиноби не бывают глупыми.
И Тобирама вдумчиво начал расспрашивать, прерываясь разве что на то, чтобы зажевать кусок еды и выслушать ответ. И эти перерывы чудесно совмещались.
Мадара даже честно отвечал ему — не на всё, о вещах, связанных с его кланом, Учиха по большей части молчал, но только до тех пор, пока на подносе не кончилась еда.
На этом он просто коварно прекратил отвечать и сказал, что ему придётся уйти по делам, к обеду он вернётся, а до тех пор очень просит не разнести весь дом по камешку и не показываться другим шиноби.
Серьёзно кивнувший Тобирама только уточнил, может ли он воспользоваться кухней. Чуящий подвох Мадара всё же разрешил, оставил стопку одежды со споротыми монами, которую подготовил ещё при явлении Тобирамы, но та не подошла по размеру, и сбежал.
Сенджу же был спокоен как удав. Тут он сейчас осмотрится, а кухня... если Мадара-сама изволит говорить только во время еды, его ждёт очень, очень, ну _очень_ долгий обед.
Мадара же решил, что детеныш стал старше и настолько трепетного пригляда не требует, а значит на обед можно вернуться несколько попозже. И доделать все дела не в бешеном ритме с тремя клонами, а поспокойнее.
Маленький Сенджу своим энтузиазмом нервировал Мадару. Став старше, он стал еще активнее и изобретательнее в бесконечных вопросах, и гнусная мысль спрятаться, чтоб от него отстали, не могла не мелькать. Но, в конечном итоге, это был почти тот же детеныш. Чуть старше, чуть умнее, но он не изменился радикально.
Тобирама тем временем тщательно изучил дом, обнаружил скрывающий барьер, оставленные ему ещё на той неделе свитки, совершенно неприличное разнообразие еды и вынужден был окончательно сделать вывод — это всё реально, а он рано или поздно вернет себе всю память, силы и возраст.
Может, даже сильнее станет, если сейчас будет тратить время на то, чтобы отъесться и тренироваться.
Как бы ещё Мадару-сама припрячь себя не только учить, рассказывая обо всем, но и тренировать...
И поймать его на поле. Загнать в угол и... Далее было нечто смутное, что Тобирама вымел из головы за недостаточной обоснованностью. Поймать Учиха Мадару в десять, и поминать тому! Он сейчас вроде вдвое старше, но даже куцых возможностей трёхгодичной давности хватало, чтоб понять: сенсор из Мадары никакой. А прятаться с таким объёмом чакры с такой частотой и интенсивностью тот сможет только находясь в состоянии перманентного истощения на грани комы и то если только завернётся слоёв в двадцать чакропомехных пород. Но и то его можно было бы попробовать выследить.
Мечтательно жмурящийся ребёнок только вздохнул. Воспринимать Мадару-сама как того Мадару и как врага получалось не очень.
Впрочем, Учиха мог поступить коварно и даже не пытаться прятаться. Ему-семилетке тот вон какую стену огня показывал, какие уж тут тонкости и скрытность, выжечь все в лучших учишьих традициях и даже не запыхаться!
И просто гнусно отказаться.
Тобирама задумчиво бегал по дому кругами, соображая. Какими аргументами, если что, убеждать Мадару-сама? Или шантажировать?
Дверь в закрытый кабинет встала перед глазами. Но это было неэтично, и Мадара-сама так тем более откажется. Сделать то, что он хочет, проще всего если сам Учиха-сама этого захочет. Значит, надо сделать так, чтоб захотел. Но что может заставить Мадару-сама, у которого всё-всё есть, захотеть именно _тренироваться_ с ним? Чтобы понять это, следовало узнать его ближе. Втереться в доверие, вызнать и понять, на чем можно сыграть.
А чтобы это сделать, следовало вспомнить, как и на что Мадара-сама реагировал в предыдущую неделю.
Задумчиво улыбающийся Тобирама точно навел бы Мадару на некоторые подозрения, но того не было рядом.
Тот тихо и спокойно разбирал со свежесформированными управленцами проект расширения улиц и деления на кварталы. Если инфраструктуру бытового обеспечения Сенджу Кьёдай отжали разом и утвердили общий проект неоспоримо, то с расположением мест, кварталов, делением территории с учётом ресурсов реки-парки было сложнее, надо было учитывать кеккай-генкай. И если Учихам было хорошо из-за того, что рядом с шаринганом жить и спорить и разносить всё самоубийц не было, Сенджу просто спускали с цепи Тобираму, зашкаливающе занудного и ядовитого, то остальное вызывало тёрки. Жить рядом с Сарутоби Инузука отказывались до битья главы клана в корчах, Шимура на солнечный пригорок неодобрительно смотрели, как всякие воздушники, и дальше шло только хуже. И каждый хотел обеспечить безопасность, абсолютную, и местами Мадаре казалось, что параноик тут далеко не он.
Тяжелого взгляда чудесно хватало, чтобы вернуться в рамки цивилизованного и конструктивного разговора, а в остальном ничего неразрешимого не было, и настроение у Мадары было почти хорошим. Всё спокойно, всё беспроблемно и чудесно, и хочется надеяться, что мелкий Сенджу достаточно разумен, чтобы по возвращении домой Мадара нашёл дом в целости и сохранности. И стоило подумать над тем, чем ещё его можно занять. Выяснить, что из запрошенного неделю назад он прочёл, например.
И что вообще читал. Как проводил свободное время, и чего бы хотел. Странно было бы отказывать в собственном времени, привычках и любимых делах шиноби. Десять лет уже хороший воин. Честно говоря Мадара почти не помнил Тобираму в период его десяти-четырнадцати-пятнадцатилетия. Был занят своими делами, как сейчас, коварно отжав соседний с Хаширамовым кабинетом закуток под кабинет. Там ещё делали ремонт, доделывали стены, и Учиха тщательно следил, чтоб он не был похож на кабинет Хокаге. Ускользнувший пост всё ещё неприятно колол, ведь это была его деревня. Да, Хаширама до сих пор виновато отводил взгляд, Тобирама задирал нос... Но так даже лучше.
Ничем не похожее место. Мелочь-дракошка. Может, он даже смирится и найдёт своё место.
Над своим местом в этой деревне Мадара думал не так уж редко. И дело было даже не в цене мира — в том, что чем дальше, тем сильнее союз по его ощущениям превращался в подчинение. И его место — не только лично его, но и его клана. Подспудное ощущение собственной ненужности в этой деревне никому кроме, может быть, Хаширамы — да и тот постоянно был слишком занят обязанностями — только сейчас начало понемногу отпускать.
Не то чтоб Мадара всерьёз верил, что это надолго — мелочь вырастет, Хаширама вернётся, и всё вернётся на круги своя.
Бурлящий вулкан чувств, не утихавший три года как, с тех пор когда Хокаге _выбрали_ Хашираму, не затух, а словно отступил. Словно вырвали колючку из гнойной раны. Гной ещё белеет, но реагировать больше не на что. Хаширама предлагал Мадаре равный кабинет, и так дал равные права — но как он мог их дать, если эту деревню они основывали _вместе_?
Всегда Мадара отказывался. Ему не был нужен кабинет в этом пафосно именованном «Огнём» здании, не нужно было всеобщее почтение или вообще хоть чьё-нибудь понимание!
Надо было — писал на подоконнике в кабинете Хаширамы. Или у себя, игнорировал всякие статусные игры, на что там хокаге выбрали-то. Отказывался от всех вариантов, неизменно проходясь ехидно по всем предложениям Хаширамы. Каждый раз он придумывал место-оформление-название, фыркал на вездесущего Тобираму, и вот как-то сам собой сейчас выбрал уютный уголок. Себе. Не было Сенджу, сам он мотался туда неделю как на работу, кабинет Хокаге ему претил, место взрослого Тобирамы вызывало отвращение, бумаги копились, место секретаря занимал флегматичный парень незапоминаемого имени...
Это всё нужно было разобрать. Он и разобрал, как ему самому было удобно. Гаденькие мыслишки всё равно подсказывали, что всё это более чем временно, но пусть будет. И мелочь, и кабинет, и работа.
И только доделав дела, он возвращается домой, не торопясь особо — доступ на кухню он Тобираме разрешил, проголодается раньше — сам поест, почти взрослый уже.
И будет взрослеть. Вряд ли они уживутся со взрослым Тобирамой, но и зачем? Уйдёт к себе, Мадара заберёт любимую кисть из кабинета, воцарится статус-кво. Мечта, а не жизнь.
Домой он заходил с мерзким привкусом во рту. Во всём этом было что-то в корне неправильное, что Мадаре никак не получилось поймать и сформулировать. Но и отложить не получалось, просто выкинуть из головы.
Дома на удивление вкусно пахло. Чем-то мясным, в панировке, и свежим, как миска только-только нарезанного салата, сунутая под нос.
Мелкий высунул нос из кухни, почуяв его приход, улыбнулся дружелюбно.
Вообще, возвращающегося Учиху он почуял ещё на границе квартала, и был очень доволен тем, что успел всё до его возвращения.
— Мадара-сама, я обед приготовил, будете? — умильную моську он сделать попытался, но не очень успешно. Учиха выглядел мрачно-задумчивым, но то ли на фразу, то ли на его появление чуть посветлел лицом. Тобирама пока не понимал его в достаточной мере, но намеревался понять.
Ориентироваться приходилось больше на чакру, чем на мимику, на которую и Учиха был скуп, и сам Тобирама не очень хорошо её понимал. И выражал не очень, так что вместо очередной умильной моськи, что так хорошо получались у Хаширамы, деловито нырнул обратно на кухню, накладывать еду. Красиво разложить, украсить, и проверить реакцию на неё. И расспросить.
У него была миссия — самим себе выданная — понять и узнать ближе Учиха Мадару!
И к этой миссии он подошёл со всем тщанием.
Учиха не особо и сопротивлялся — похвалил за готовку, от еды не отказался, как и от ответов на вопросы.
И Тобирама решил немного рискнуть и попытаться выяснить, куда именно тот уходит, где работает и чем именно сейчас занимается. Это помогло бы понять не только то, какую должность тот по факту занимает в деревне, но и то, как сам Мадара к этому относится.
Последнее понять не удалось бы и Сен-сенсею, мастеру-пыточнику Сенджу. О работе Мадара-сама поделился, объяснив почему и зачем кланам важна территориальная обособленность и как строят совместные системы безопасности.
Но вот что он сам обо всём этом думает и как относится, было ни чуточки, ни капельки не понятно! Ну не безразлично же, в самом-то деле? Но сдаваться Тобирама не хотел. Хотел — придумать, как это и многое другое выяснить.
Ненавязчивый и очень интересный рассказ Мадары-сама о Конохе завершился очень плавно, так, что под ироничной улыбкой старшего шиноби Тобирама потерял нить задаваемых вопросов. Цепью их он хотел вывести Учиху на рассказ отношений их с ани-чаном и историей того куда делись все те, о ком он в лицо боялся спросить. Старые раны болят, а навлекать гнев Мадары-сама он не спешил.
Тот был старше и легко вывел разговор куда ему надо, и все что оставалось Тобираме это болезненно сопеть. И наслаждаться рассказом о Конохе. О, что что, а рассказывать Мадара умел.
Красиво, интересно рассказывать о деревне, о том, как она хороша — так, что сложно было не восхититься этим творением, объединяющим шиноби Огня в единую структуру.
О чём-то таком он мечтал в детстве, и грело, что именно его высказанная мысль о глупости взрослых войн так запала в душу Хашираме, что он добился всего этого. Смог, всё пережил, даже Учих уговорил!
Да, Тобирама гордился братом, и ничуть не думал этого стесняться. Потому что его брат — самый лучший, самый сильный и каким бы дураком он ни был — самый умный. И Тобирама по нему страшно скучает!
Но братик обязательно вернётся, и это немного успокаивало. Брат вырос невероятно сильным, он даже семилеткой это чуял, и обязательно вернётся домой. И Тобирама к нему вернётся.
Но думать о том, как приручить неожиданно дружелюбного Учиху это никак не мешало. Еще вчера.. Как три года назад, он думал о нем как о друге. Сейчас он слишком взрослый, чтобы верить в дружбу, но уже достаточно умный, чтоб понимать: приручить можно любое животное. Учиха — шиноби, а значит это будет труднее. Но он ему искренне нравится, а это обещает удовольствие от процесса. Главное помнить, тот старше и может легко приручить его самого.
Собственно, подумалось Тобираме на заботливый вопрос о том, что он прочел из принесенных свитков и не принести ли ему новых, его уже приручают.
Но свитки... Давно знакомые, а незнакомые он уже прочитал. Ани-чан, где ты шляешься когда так нужен?
Все привязанности, как учит всех юных шиноби-разведчиков старая и когда-то красивая тетя Токи, должны идти к куратору. Работа это работа, а эмоции должны быть к руке, что страхует и ведет. Не то чтоб он был уже таким профи в разведке, не дорос ещё, но основы знал. И тут ему цепляться только за брата, а то станет ручным для Учихи и сам не заметит.
Но брата рядом нет. И не будет еще долго — семилеткой он поверил в неделю, но сейчас уже понимал, что встреча пяти дайме не могла пройти быстро. Отец на встречу с одним дайме уезжал на две недели, а тут все пятеро...
Он умный. И волевой. И просто — должен. Вопреки теплой улыбке Учихи, вопреки ненавязчивой заботе, общей волне спокойного ритма жизни и понимания.
Он — брат Хаширамы. Он не может не соответствовать его уровню. Уровню Хокаге, первого шиноби из всех шиноби огня и мира, самому Богу. И он сделает всё, что сможет, чтобы вытянуть из Учихи всё что можно и не попасться на этот крючок самому.
И он отвечает, говорит, что прочел, о чем ещё хотел бы прочесть, что хотел бы размяться, если есть такая возможность — и вежливо, Учиха с явной благосклонностью на нее реагировал.
И что б он там ни говорил ему-мелкому — он не мог не знать его-взрослого. И избегал этой темы, и стоило не поднимать ее — ребенка учить тот, похоже, был готов, а вот к взрослому имел давние счеты.
Недаром так упорно уводил от темы кем он вырос, да и брат без весомых причин с _друга_ не стал бы брать обещание не убивать.
Значит, было за что.
Парадоксально это грело — значит, силен был, опасен — и обязательно будет снова. А пока — послушный детеныш, лишь бы только вырасти и узнать в процессе то, что никогда не открылось бы ему-взрослому.
Коварно, почти подло — Тобирама уже знал, что вырастет в хорошего шиноби. И хуевого человека, как его предупреждала троюродная сестра. Но и она была отличным шиноби.
Правда, Мадара-сама ему нравился. Искренне и ярко. Он был как пламя. Прекрасное, мощное, вызывающее восторг и восхищение. Было очень легко понять, что же в нём нашел старший брат. И очень хотелось увидеть его в прямом бою. Глупо, опасно — но мечты на то и мечты.
Увидеть эту мощь в деле, в идеале — не отвлекаясь на собственный поединок. Но пока он слишком слаб. Может, когда вернет себе еще кусочек возраста и памяти — попробует.
А пока Мадара, не знающий о его размышлениях, снова тащит его к реке, гулять, разминаться — там достаточно места и вода, необходимая обоим — техники воды проще рядом с ее источником, а техники огня лучше отрабатывать и демонстрировать над водой, чтобы ничего не сжигать.
В случае Мадары лучше всего было выбраться куда-нибудь на озеро. Или море.
Побережье — чудесный выбор для великого огненного уничтожения. Или для Дракона Огня, которого никак не удастся опробовать во всю силу.
Будь Тобирама постарше, он бы попросил его подстраховать. Но только вот не этого дракончика-детеныша.
Резко дернув головой и сняв хенге свитка, Мадара вернулся в реальность.
За границы деревни они еще нескоро выберутся — если вообще выберутся до взросления детеныша. До возвращения Хаширамы нечего и думать, дела не отпустят, и оставлять деревню без защиты тоже нельзя. Так что река, дразнить дракончика детскими светлячками и отпустить набегаться и наплаваться вволю.
Или погонять его, чтоб умотался? Жалящие огоньки, возмущенная моська. Мадара ухмыльнулся.
— Как насчет небольшого спарринга, Дракончик?
Тот согласился с таким рвением, что впору было заподозрить неладное, но Мадара не обратил на это внимания. Сейчас это в любом случае неважно. Взрослый Тобирама уровень способностей Мадары представлял хорошо, видел его не раз, и ничего нового дракончик не узнает. А так побегает, выложится, потренируется. Вряд ли это скажется на его итоговом уровне.
Железо и скорость. Сначала — кунаи, от которых дракончик ушел легко. Но и брошены они были, чтоб детеныш не заметил сюрикена с леской, по которой Мадара еле-еле пустил огонь. Огонечек. Светлячок.
Кусок поляны превратился в огненный ад, земля трескалась в сорвавшихся с лески жадных языках огня, а в алых глазах улепетывающего сенсора Мадара явно различил восторг. Искреннее игривое счастье.
Тобираме и впрямь было весело. Огонь, тренировка на уклонение, побегать по поляне и лесу от огня. Уловить леску, по которой был пущен огонь, облить водой, ей же укрыться, защищаясь от пламени, коварно метнуть кунай в ответ, метя в длинную черную шевелюру.
Да, он коварен и хочет достать себе прядочку, и не так чтоб отдали, а вырвать самому!
Очевидно же, что поранить шиноби уровня Мадары-сама он не сможет при всем желании. Кровь слишком сложно пустить. А вот кусочек шевелюры, думает Тобирама, прячась под водой от огромного огненного шара, сжегшего его взрывпечать, которую сам Мадара и выдал ему перед боем.
А в голове бились счастливое «не играет». Да, сдерживается, да, осторожен и внимателен, но спарринг — всерьёз!
Ками-сама, какой он идиот. Думал как бы обманом склонить Учиху к бою, когда достаточно было даже не попросить — согласиться!
И чего он думал, что Учиха не захочет или будет против? Семилетке отказал, может, боялся, что всей осторожности не хватит, чтоб не навредить, а сейчас он уже достаточно шиноби, чтоб ему доверяли. Верили, что он справится и уклонится, сможет себя защитить.
И как же это льстило!
Вынырнувший Тобирама снова нырнул, но уже в кусты. Перекатился, растягивая на ветках леску. Не ловушка, а для себя, как основа прыжка. Опереться, как на воду, и изменить свою траекторию при уходе от осторожного пинка подкравшегося Мадары, на звук распрямившейся лески кинуть десяток сюрикенов и быстро-быстро сложить печати для водяной пули.
Техника получалась у него далеко не всегда, но сейчас отсечки не было — комки воды с огромной скоростью рванули к лохматому Учихе
Тот принял их на рой светлячков, часть которых испарила пули, погаснув сама, а часть полетела к Тобираме, заставив его снова уклоняться, ухмыльнулся довольно. Дракончик был весьма неплох для своих лет, как и должен был быть, и гонять его было интересно.
Быстрый, подвижный как ртуть, использующий рельеф и все подручное. Рядом с водой сенсор-дракон его даже смог удивить, заставив один из внутренних ручейков, текущих под землей и впадающих в Нака-но-кава, из под земли плетью его атаковать.
Пока это был пик умений маленького Сенджу. И пока он не выдохся, стоит его пошугать, решил Мадара, активируя шаринган. Сенсоры всегда хорошо прячутся, а он сейчас хорошенько погоняет в догонялки дракошку!
Когда Тобирама задумывал поиграть с Мадарой в кошки-мышки, он самодовольно мнил себя кошкой, которая будет ловить и зажимать в углу коварную добычу.
Но сейчас, судорожно пытаясь хоть где-нибудь закопаться — при том, что гоняли его из каждого укрытия хоть и аккуратно, но очень быстро, он ощущал себя очень невезучей мышкой.
Хорошо хоть ему и правда не собирались вредить, и даже азарт брал — ну, сколько он сможет прятаться, пока его снова не найдут?
Сенсором Мадара не был, зато его глаза чудесно видели чакру — а с ней и уловки маленького дракончика.
Отслеживали все, от примятой травы до легкой ряби воды от редкого дыхания. Потом чуть теплое «Катон! » и вылетающий на бреющем полете дракончик едва не на четвереньках уходящий зигзагом в противоположной сторону.
Хорошо еще Тобирама не знал, _какие_ усилия воли Мадаре приходилось каждый раз прикладывать чтоб не уржаться от такого зрелища.
Сам Мадара почти не смещался, ходил неторопливо — достаточно было просто не терять ребенка из поля зрения. И не ржать над судорожным закапыванием поглубже в попытках скрыться.
На моменте торчания из реки двух брыкающихся ног, когда Тобирама ввинчивался в ил под смутным прикрытием водной техники, поднявшей стену недо-тумана, он почти провалился. Сдержался, погрыз рукав балахона, давая детёнышу закопаться, и только после этого двинулся за ним.
Детеныш был коварен и расчетлив. Отследив, как Мадара-сама давал ему время на спрятаться, он сконцентрировался на сенсорике и на очередное «Катон!» шарахнулся не от Учихи, а к нему, мимо, чтоб краешком куная на развороте зацепить-таки маняще-длинную черную прядь.
И был пойман за шкирку. Ветер. Он не учел гребанный поток горячего воздуха от катона, который колыхнул волосы Мадары от него.
От падения лицом в грязь Тобираму спасла рука Мадары в черной перчатке, поймавшая его за шкирку.
— Почти, — хмыкнул Учиха, — стоять-то сможешь если отпущу?
Вместо ответа дракончик только засопел недовольно.
Добыча ускользнула! Коварно и подло!
Его всё-таки опустили на землю, аккуратно и осторожно, поддержали, не дав свалиться, и отвели к костру. Сушиться, греться в теплом полотенце, грызть принесенную с собой вяленую рыбку и овощи и коварно поглядывать на волосы Мадары. Его добыча от него не уйдет, пусть и не в этот раз!
И ухмыляющийся Мадара-сама может быть каким угодно самоуверенным, но он вырастет, и никуда Учиха от него не денется.
Тихо посмеивающийся старший шиноби только доливал дракончику чаю, поддевая его тем, что любящий вычесывать его Тобирама так рвался испортить им же уложенную прическу. Краснел дракончик определенно мило.
Тобирама на это только фыркал. Одно другому совершенно не мешало, роскошные волосы, и чего только такие неухоженные? Вычесать, привести в порядок, отсечь себе прядочку и гордо хранить!
Мадара, глядя на его гримаски, только посмеивался. Какой же он еще ребенок, ками-сама!
Домой нес его на плече. Под хенге Тобирама сидел на шее мужчины, покачивал ногами, с интересом оглядываясь и украдкой гладил пушистый затылок с трогательными короткими темными прядями. Мокутоном снесло, но вряд ли сейчас это что-то сказало бы Тобираме.
Деревня Тобираме нравилась. Большая, просторная, светлая, множество народу, самые разные моны, почти дружелюбно поглядывающие друг на друга, гражданские торговцы на рынке...
Удивительно. Почти невозможно, но все равно прекрасно — как воплощение давней детской мечты, чтобы глупые взрослые отбросили распри.
Он почти отбросил её в обиде на то, что брат забрал ее и поделился ей с Учихой, но, кажется, они ее и реализовали. И он.
Значит, они смогли. Он, брат, и Мадара.
Теплое место, которое жило, ради которого Учиха-сама уходил каждое утро. Работать, ведь мало создать, надо чтоб она пустила корни, устояла и раскинула свои ветви.
С такими мыслями отпускать Учиху, в которого хотелось вцепиться и расспрашивать, таскать на полигон и вообще не выпускать из виду, будет немного легче, решил Тобирама.
Тот трудится на благо и его мечты тоже.
Их мечты. Вот повезло, думает уже засыпая под горячим боком Мадары Тобирама, что у них всех — одна мечта на троих.