На границе Пустоты

Я вновь оказался в кустах, где оставил маячок в прошлый раз. Вокруг ночь. В глаза бросался сразу теплый желтый свет, рассеивающийся через сплетение колючих веток. Люди. На поляне были люди. Три фигуры стояли около полыхающего костра и негромко переговаривались. Я замер, стараясь дышать как можно тише, и быстро соображал, что мне следует делать. То, что выходить на поляну глупо, было очевидно даже мне. Я в поисках равновесия сделал маленький шаг назад и неосторожно наступил на ветку, припорошенную снегом. Понизу в тишине прострелило громким треском, и на соседнем дереве раздраженно заухала какая-то птица. Я зажмурился с испугу, а затем, шепча одними губами ругательства с досады, покачал головой — надо уходить. Такое количество незнакомцев на поляне не к добру. Я уже приготовился строить коридор, как услышал голос: - Рикхард! Рик! Мне показалось? Кто-то звал меня по имени? Гедур? Выкрик повторился и, вслушавшись еще раз, я понял — тембр звучал моложе и менее басовито. Это точно не мой знакомый, но… Возможно кто-то из его товарищей? — Рикхард! На бойдах орт! Я внимательно смотрел на поляну. У костра, стояли трое мужчин в длинных плащах с капюшонами, за счет которых казались очень большими и рослыми. Они ждали меня? — Рикхард! — Позвал еще раз самый низкорослый, неуверенно оглядываясь по сторонам. Он был уже почти готов отвернуться, но внезапно сощурился, пошарил взглядом, пригляделся и… Внезапно посмотрев прямо мне в глаза, резко согнул колени, присел, словно готовился к бою, и застыл. Все обернулись в мою сторону. Что такое? Он чего-то испугался? Я, все так же держа наготове энергию, внимательно следил за незнакомцами. Один, вытянув в бок руку, преградил путь товарищу, стоявшему в угрожающей боевой стойке, и пробежав по темноте глазами, быстро нашел меня. Я вздрогнул. Как? Как они так быстро меня заметили? Я был готов бежать прямо сейчас, и уже начал сжимать энергетический пульсар, но тут чужак набрал в грудь воздуха, и неожиданно мягким голосом, проговорил, вплетая в звучание вопросительную интонацию: — Рикхард? Ис мисе караи Гедур… Я остался стоять без движения. Мы смотрели друг на друга, не отрываясь, будто играли в гляделки, только сердце у меня начинало разгоняться все быстрее и быстрее, как у напуганного кролика. Они заметили меня? Как? Как они меня видят? Я же почти сливаюсь с окружающей обстановкой! Особенно на контрасте со ярким пламенем костра… А может… Может это глаза? Может они светятся в темноте как у ребят? Вот черт! Надо будет потом у кого-нибудь выяснить… Признаться, имя Гедура меня заинтересовало, и я вновь притормозил с возвращением. Я все так же выжидательно глядел на людей. Тот, который ко мне обращался последним, вышел вперед, и обратив в мою сторону раскрытые ладони, словно успокаивая, вновь проговорил: — А бихейл ту ан сей? Они меня увидели, и похоже чего-то хотят… Что делать? Я не рассчитывал так скоро столкнуться с местными… Не похоже, что они настроены враждебно, скорее один из них напуган, а остальные, наоборот, не хотят напугать меня… Странно. С чего бы это? Из-за Гедура? Я вновь задумался. С одной стороны было очень любопытно узнать, чего хотят эти люди, и каким образом они связаны с моим недавним знакомцем, а с другой… Было боязно. Почувствовав, что начал дрожать от холода — с перепугу забыл поставить тепловой контур — я потер плечи через рубаху и свитер. А затем в носу что-то сильно защекотало, заерзало и, не сумев хоть как-то приглушить звук, я на всю поляну звучно выдал: — А-пчхи! Мужчина, вышедший мне на встречу, заулыбался и, обернувшись к товарищу, что стоял по левую руку, чего-то проговорил. Тот метнулся к вещам, сваленным у костра, вытащил большой сверток и, вернувшись, передал своему… Командиру? «Ведущий переговоры» перехватил вещь, развернул, встряхнул и протянул в мою сторону, словно демонстрируя. Что это? Главный держал в руках что-то очень похожее на плащ. Теплый, наверное… Мех матово поблескивал и лоснился в отсвете полыхающего огня. Я насупился. Зачем он мне его показывает? Мужчина еще раз встряхнул меха в и проговорил: — Габ э! Эта фраза была мне уже знакома. Именно ее говорил Гедур, когда давал мне рубаху и свитер. Может это означает «возьми» или «надень»? Я неуверенно повел плечами. Выйти? С одной стороны это отличная возможность завязать контакт с людьми, а с другой… Ай… Черт с ним! Если что, построю коридор в систему. Это, конечно, авантюра, но с другой стороны, терять такой шанс… И я, завозившись, начал неуверенно выбираться из кустов. Зацепившись свитером о колючку, я застрял, но дернув локтем посильнее, продрался через ветку и, поднимая шум, вывалился на поляну. — Балах! Балах! Из э эсан, а танн! — Радостно выкрикнул один из незнакомцев. Мужчина, который держал в руках плащ, быстро подошел и накинул его мне на плечи. Я переступил босыми пятками на снегу и подумал, что ставить сейчас контур будет неправильно — нечего людей всякими непонятными вещами пугать, вдруг они решат, что я какой-нибудь колдун? Цивилизация тут, как я понял, застряла на уровне наших средних веков… И тогда не понятно, как они на меня реагировать будут. В общем… Лучше немного померзнуть. Я потер ступней о голень и исподлобья поглядел на людей. Тот, кого я принял за командира, был высок, плечист, кареглаз и довольно молод. Его взгляд лучился радостным ликованием, но я не понял, что именно вызвало его восторг. Не уж то мое появление? Странно как-то… Я вновь чихнул. Все трое были одеты очень похоже — высокие сапоги, длинные меховые куртки вывернутые кожей наружу и плащи. Словно в форме… Ноги замерзли, и я понял, что очень хочу погреться у огня. Командир, проследив за моим взглядом, чуть нахмурился, оглядел меня еще раз и, сказав что-то остальным, укутал меня в плащ посильнее, а затем, приобняв за плечи, подтолкнул к огню. — Флабб. Ласрайх. — Сказал он и указал на костер. Я кивнул и, волоча по снегу подолом меховой накидки, которая могла бы мне служить одеялом, потопал к пламени. У потрескивающих поленьев я задумался, как будет лучше отогреть пятки, и подвернув плащ, уселся на поваленное у костра бревно и вытянул замершие ступни. Командир достал откуда-то веревку и подошел ко мне. Я напрягся. Что это он собрался делать? Мужчина вытащил нож, но увидев, как я дернулся, успокаивающе что-то проговорил, и отступил на шаг. Я нахмурился. Чужак жестом указал на мой плащ. Я поджал губы и, недолго подумав, кивнул. Командир вновь приблизился, взял мех в руку и, отрезав кусок, приладил его меховой стороной к моей ступне. Обмотав им ногу, он закрепил его веревкой. Это что-то вроде носков или портянок? Вторую ногу я протянул мужчине без страха, и пока тот возился, решил все-таки представиться по всей форме. Сложив руку в кулак, как это делал Гедур, я прижал ее к груди и проговорил: — Рик. Командир посмотрел на меня, кивнул и ответил: — Рикхард. Мак ан Гедур. Рикхард? Они все меня упорно называют этим именем… У меня что, появилось еще одно? И опять это «мак»… Что бы оно не означало… Я помотал головой и вновь ударил себя в грудь, повторяя: «Рик. Рикхард.» Но после перевел руку на мужчину и вопросительно уставился на него. Командир ухмыльнулся и произнес: — Шарех. — И окончив перевязывать лодыжку, ударил себя рукой по груди, — Шарех. Из э мо аним Шарех. «Из э мо аним»… Это «меня зовут»? Проскользнула в голове мысль. — Из э мо аним Рик? — Спросил я, ожидая, что мое предположение было верным. Шарех улыбнулся и кивнул: — Из э до аним Рик. Рикхард. Я покатал фразы на языке и переспросил: —  Из э до аним… Шерах. — И после паузы наставив палец на себя произнес, — Из э мо аним Рикхард.* Командир заулыбался, и кивнул: — Тха. По всему его виду было понятно, что наш диалог его забавлял. Он поднялся на ноги и, подойдя к вещам, что-то быстро проговорил спутникам. Передо мной встали еще две фигуры. Шерах указал пальцем на того, кто был самым высоким и на вид самым пугающим, хотя когда громила улыбнулся, в его глазах заплясало не пойми откуда взявшееся умиление. — Добхард. Из э та аним Добхард, — И переведя палец на второго, который меня сначала испугался, представил и его, — Из э та аним Сидур. Я кивнул. Оказалось, Сидур был очень молодым. На его щеках еще не густилась щетина, и на вид ему было лет шестнадцать. Я улыбнулся и, поймав растерянный взгляд в ответ, пожал плечами, мол «я тоже плохо понимаю, что тут происходит». Шерах развернулся ко мне спиной и кивнул Сидуру и Добхарду, а затем, подойдя, протянул мне что-то крупное завернутое в тряпицу и проговорил: — Флаббех. Адхе даан даун. — И указал пальцем вверх. Я проследил за жестом командира и увидел, что небо с одной стороны начало светлеть. Рассвет? Приняв из рук Шареха куль и развернув его, я понял, что мне досталась какая-то еда. Больше всего то, что я сейчас держал в руках, походило на пухлую лепешку. Я принюхался. Пахнет вроде неплохо… Оглядевшись по сторонам, я увидел, как мои гостеприимные спутники тоже расселись у костра, и Добхард достал из сумки такой же сверток, как у меня. Отломив большой кусок, он передал лепешку Сидуру и, хитро глянув на меня, отправил мякиш в рот. Я тоже отделил ломоть, вернул оставшуюся лепешку Шареху, и зажав кусок в пальцах, настороженно откусил. М..? А неплохо. Я укусил еще. Лепешка оказалась сладковатой, будто медовой, и рыхлой, как европейская выпечка. Вкусно. Если закрыть глаза, то можно представить, что находишься в кондитерской. Кондитерская… Хм… Интересно, как у тебя дела? Ты уже вышел из кофейни? И если да, то чем занят теперь?.. Я дожевал хлеб, и захотелось пить. Сладость настоящей, приготовленной чьими-то руками еды, иссушала рот, и с непривычки щекоткой пробегалась по небу. Я посмотрел на своих новых знакомых. Добхард, поймав мой взгляд, улыбнулся и кивнул. Я улыбнулся в ответ. Пока все жевали, я размышлял над тем, почему эти люди ждали меня здесь, знали мое имя, были готовы к тому, что у меня не будет одежды и еды, и заранее были осведомлены, что я не знаю их языка… Это странно. Допустим, их попросил Гедур найти меня, но почему? Из чувства благодарности? Только из-за этого трое людей отправились в лес искать не пойми кого? Маловероятно… Может они меня приняли за кого-то другого? Вдруг есть какая-нибудь легенда о лесном духе? Вдруг они подумали, что я какой-нибудь кицунэ? Или еще кто-нибудь? Но тогда… Нахмурившись, я поднялся на ноги, поклонился и посмотрел в светлеющее небо чужого мира. Я ничего не знал об этих людях, их образе жизни, верованиях, привычках… Все казалось таким сложным и запутанным. Кто я для этого мира? Кем они видят меня? Может все-таки вернуться в систему? Надо только укрыться от взглядов новых знакомых, открыть коридор и… — Рикхард, — Позвал меня новым именем Шарех. Я, очнувшись от наваждения, оторвал взгляд от незнакомых, еле видных, рассветных звезд, и с вниманием посмотрел на командира. Он держал в руках кожаный мешок и жестом предложил его мне. Что это? Я подошел, шаркая своей неказистой обовью, и взял кулек в руки. Потертая кожа распласталась по моим ладоням, внутри что-то булькнуло, и с боку из мешка просочилась жидкость. Я, не ожидая ничего подобного, вздрогнул и постарался перехватить мешок так, чтобы место, откуда текло, поднялось как можно выше. — Та э на флас. — Сказал Шарех, но заметив недоумение на моем лице, забрал кожаный сосуд обратно, развернул и показал пальцем на горлышко, на котором в свете костра блестела капля. Я все также с сомнением смотрел на бурдюк, и тогда Шарех перехватил сосуд за горлышко, показывая как следует из него пить, и вновь протянул мне. Я неуверенно принял кожаный мешок, поднес к носу — пахло приятно, немного приторно, возможно там тоже мед? — и попытался осторожно глотноуть. Ничего у меня не поучилось. Мягкое тело сосуда накренилось, складываясь под собственным весом, и широкая горловина плеснула мне в рот такое количество непонятной смеси, что я сделал рефлекторно несколько глотков, оторвал от себя бурдюк, облился, зажмурился, вздрогнул и закашлялся. Гадость-то какая! Наверное сейчас мои волосы стояли дыбом. Что это? На вкус смесь походила на горьковатые взболтанные сырые яйца, смешанные с каким-то то ли маслом, то ли еще с черт знает чем. А вдобавок, в верхушке гортани собрались какие-то смутно знакомые пары, которые заставили мой рот открыться, а ноздри раздуться как паруса. Алкоголь? Что это за ядерная смесь?! Я, вытаращившись на командира, пытался продышать жуткое послевкусие… Он же, склонив голову на бок, с тревогой посмотрел меня, но поняв, что все в порядке, его губы непроизвольно поползли в улыбке, обнажая зубы с крупными клыками. Было видно, что Шарех старается не рассмеяться, то ли жалея мое самолюбие, то ли над лесными духами смеяться тут вовсе не принято, но я все-рано почувствовал себя невероятно глупо. — Мат геох. Моран слайнте агус нерт! — Сказал командир и кивнул на бурдюк, а затем, сжав кулаки, воинственно потряс ими перед лицом. Что бы не означал этот жест, я проводил пантомиму скептическим взглядом и решил, что эту гадость я больше пить не буду. Отдав непонятную маслянистую смесь Шареху, и вновь покосившись на новых знакомых, я прикинул, стоит ли мне сейчас уходить. Сбегать не отблагодарив за теплый прием, было совесто. Я вздохнул. — Шарех… — Позвал я командира. Мужчина обернулся и внимательно посмотрел на меня. — Шарех… — Повторил я не зная, как выразить то, что мне хотелось. Мужчина насупился, не понимая, чего я от него хочу. Я поджал губы, помялся, и, наставив указательный палец на лес, кивнул в том же направлении. Шарех не понимал. Тогда я сделал пару шагов в сторону «моего» куста, прижал ладонь к груди, и снова указал в чащу. Командир сосредоточенно соображал, что я пытаюсь ему показать. Я вновь сделал пару шагов к краю поляны, поклонился и начал развязывать плащ, чтобы вернуть его обратно. Вдруг это и не подарок вовсе? Лучше вернуть. Шарех в два шага подлетел ко мне, схватил за плечи так сильно, что чуть ключицы не выскочили, и с хрипотцой заговорил: — Тоир, тоир, Рикхард, на руит ас! Тоир! Я попытался высвободится из хватки Шареха, но тот сжал меня еще крепче. — Та прион Гедур э фейтхам рибх! На руит ас! Тоир! — Шарех… — Попытался я позвать растревоженного мужчину по имени. Вроде помогло, потому как он отпустил меня из захвата и теперь удерживал только за плащ. — Мак ан прион Гедур. Рикхард. — Мужчина заметив мою неуверенность, с надеждой посмотрел на меня. — Тиг колла рин… Флаб… Флаб, Рикхард… Шарех указал в сторону реки и слабо потянул меня за плащ. — Флаб, Рикхард, тоир. Он хочет, чтобы я пошел с ними? И Сидур и Добхард растерянно смотрели то на меня, то на командира. Решимость уходить прямо сейчас таяла на глазах. Зачем я им нужен? Это все так странно… Мне очень хотелось посоветоваться с ребятами. Я не ожидал, что события на этой земле начнут развиваться столь стремительно. Думал, что просто еще раз пройдусь по зимнему лесу, постараюсь добраться до реки, познакомлюсь поближе с местной природой, ну и к ребятам вернусь… Я не готов еще вот так вот начинать мирскую жизнь! Мне еще столько всего выучить надо, подготовиться, разобраться… Шарех вновь потянул меня за плащ и просительно проговорил: — Флаб, Рикхард… Я вздохнул. Может пойти? Я чувствовал себя ребенком, который обещал ждать на детской площадке, но вдруг пришли друзья и позвали играть на соседнюю улицу. С одной стороны хочется, а с другой, вроде, не положено… Может к ребятам ненадолго заскочить? Отпроситься? Мы договаривались, что я не буду предпринимать никаких резких движений, не посоветовавшись… — Шарех. — Я серьезно посмотрел на командира. Убедившись, что он весь во внимании, я вновь ударил себя ладонью в грудь, и указал на лес. Шарех хотел что-то возразить, но я прервал его жестом и обвел рукой его, Сидура и Добхарда, а затем резко указал пальцем на костер. Мужчина нахмурился. Я, растопырив указательный и средний пальцы в воздухе, изобразил уход в чащу, а затем возвращение обратно, вопросительно глядя на компанию. Вперед вышел Сидур, хмуря лоб, но судя по всему, он что-то понял из моего пальчикового представления, и, ухватив меня за плечо, развернул в сторону, где светлел горизонт. Он вытянул руку и, указывая на небо, проговорил: — Агриан. Небо? Рассвет? Указывающий палец начал подниматься наверх, и застыл над головой: — Меадан-лата. Я нахмурился. Сидур повторил жесты. Когда палец вновь оказался на самом верху, быстро опустил руку, обвел всех присутствующих и тоже изобразил шагающее движение пальцами, только в отличии от меня в противоположном направлении — в сторону реки. Задумавшись на секунду, я мысленно повторил все жесты юноши, и меня осенило: солнце, полдень… Они должны будут уйти в полдень! Обрадованный догадкой, я посмотрел на Сидура, кивнул, поднял руку вверх, тыча пальцем в небо над головой, а после, хлопнув по своей груди, тоже указал на костер. Сидур обернулся к командиру и мы, улыбаясь, одновременно закивали. В этот момент, мне подумалось, что с Сидуром я найду общий язык и без знания языка. От каламбура мне стало смешно. Шареха, по-видимому, одолевали сомнения, и он, покосившись на здоровяка Добхарда, неуверенно кивнул и что-то проговорил своим спутникам. Самый младший из компании улыбнулся, хлопнул меня по плечу и вновь указал в небо над головой. Я кивнул и, развернувшись, пошел к своему кусту. Оглянувшись на границе поляны, я махнул новым знакомым рукой, дождался ответного кивка от Шареха и шагнул в чащу. *** — Ребята! Там! Вы не представляете! — Сразу проговорил я, вываливаясь из коридора. Да когда же я научусь закрывать систему без пространственных колебаний? — Не представляем что? — Спросил Шиз, появляясь из-за моей спины. — Ну… Короче! Я встретил на поляне людей. Они меня ждали. Как я понял, это друзья Гедура. Они зовут меня с собой, и я хочу пойти. Шиз спокойно выслушал, кивнул и проговорил: — Если хочешь, то иди. Я опешил. Думал, мне придется долго объяснять, обосновывать, а тут… В голове, словно в тарелке, длинными спагетти перепутались невысказанные фразы. Вместо них я брякнул самое насущное: — Но мне страшно! — Тогда не иди. — Пожал плечами Первый. — Но… — Разговор складывался совсем не так, как ожидалось. Я стоял в своих странных портянках, которые, честно говоря, были не очень удобными и в перекосившемся на один бок тяжелом меховом плаще, хлопая ресницами и недоумевая… — Рик. Нам не все равно. — После короткой паузы проговорил Гроза и, улыбнувшись, продолжил. — Просто на той земле мы пока не можем тебе никак помочь. Тебе придется самому принимать решения. — Сколько у тебя есть времени? — Услышал я ровный голос Гранжа и обернулся. — Не знаю… Сейчас на Эрде светает, а мои новые знакомые собираются уходить в полдень… — Час у нас точно есть, — проговорил Третий, — Так. Можно я быстро считаю твои воспоминания? Возможно, у меня появится несколько рекомендаций. Я, не раздумывая, кивнул. Спустя пару минут сосредоточенного молчания, Третий задумался, тарабаня пальцами по нижней губе, а затем, обращаясь ко мне, озвучил: — Угу… Значит так. Иди пока переодевайся, немного передохни, чуть позже поговорим. Мне нужно немного времени. *** У догорающего костра оказалось больше людей, чем я ожидал. Помимо уже известной мне компании, на поляне появилось еще трое незнакомцев. Все они переговаривались, один даже высказывал что-то Шареху на повышенных интонациях. Голоса замолкли, когда я вышел из своих кустов. На лице командира проступила гримаса облегчения, а двое других знакомых довольно заулыбались. Я принялся разглядывать новеньких. Солнце стояло уже высоко, приближаясь к зениту, и теперь я мог рассмотреть все детали. Вновь прибывшие были одеты на тот же манер, что и первая тройка — куртки, плащи, капюшоны, толстые кожаные брюки и сапоги… Всё какое-то очень одинаковое, как по цвету, так и по фасону — может действительно форма? В отличии от знакомцев, они смотрели на меня с опаской, недоверчиво, словно ожидая какого-то подвоха. Я нахмурился и вопросительно покосился на Шареха. Тот подошел, встал за моей спиной и, положив руки мне на плечи, проговорил: — Мак ан прионн. Рикхард. Вообще-то я Рик. Тьфу! Точнее, мое имя — Рицка! Ну почему опять? Еще одно имя? Мужчина напротив меня, с виду на порядок старше Шареха, смерил мою фигуру взглядом, с подозрением перевел его на командира, и в один уверенный шаг подошел ко мне, оказавшись так близко, что я интуитивно вжался в мужчину за спиной. — Кайт, а байл ан сойдне? Туирт прион гунн туг э булк дан балах. Та ми арисон, а бит цинтэх гур э сэо ан леанаб син. — Мужчина говорил тяжело, словно продавливая, и мне это не понравилось. Я ничего не понял из его слов. Но вот когда он схватил мой плащ, распахивая его настежь так, что холод быстрым выдохом опалил голую шею, мне стало совсем не по себе. Я вздрогнул, сжимаясь, и попытался закрыться. Он же, перехватив мои руки, не прилагая усилий, развел их в стороны, и снова оглядел меня сверху вниз. Внутри я ощутил разгорающийся злостью сполох. — Эй! — Громко крикнул я и зыркнул из-под челки взбешенным взглядом. Голос у меня и так сипловатый, а тут я сорвался почти в рык. — Стурд! — Поддержал меня Шарех, но грубиян фыркнул и покачал головой. Мужчина остановил взгляд на моей груди и, отпустив мои руки, причмокнул губой, а затем щелчком пальца ударил по пряжке, которую я, уходя из системы, повязал на шею на манер большого кулона. Вдруг пригодится? Веревка, оторванная от подола рубахи, заерзала и перекрутилась, но своеобразное украшение удержала, позволяя ему раскачиваться навесу. Теперь незнакомец смотрел мне в глаза. Остро смотрел, жестко. А во мне непримиримо клокотало раздражение. Да что он себе позволяет?! Я не вещь, чтобы так со мною обращаться! И если бы я мог, зарычал. Грубиян сменил выражение лица с сосредоточенного на удивленное, словно ему подарок преподнесли, поскреб небритый подбородок и неожиданно подмигнул. — Син, а фагал. Фуарад мак ан прионн. — разворачиваясь к нам с Шарехом спиной, зычно гаркнул этот тип и направился к вещам. — Из э та аним Стурд. Уине дуин. — Проговорил Шарех и, похлопав меня по плечу, тоже пошел в сторону затухающего огня. «Из э… та… аним» — «Его зовут»… Его зовут Стурд. Эх… Странный он какой-то… Я остался стоять, а мужчины сноровисто собирали вещи. Поклажи было немного. На каждого по большой сумке и еще по одному кулю, вытянутому и длинному. Добхард закидал тлеющие угли снегом и, подойдя ко мне, встал, ожидая остальных. Мы что, вот так вот прямо сейчас и пойдем? Они даже не представили мне новых попутчиков… Как-то все быстро… Я дернул за плащ стоявшего рядом здоровяка: — Добхард… Тот повернулся и с вниманием посмотрел на меня. Я поджал губы и, надеясь, что буду понятым правильно, указал пальцем на тех двоих, чьего имени я не знал. Детина хохотнул. — Из сэо Бруни, — кивнул на одного он, и, переведя палец на другого, добавил, — Агус Валр. Я нахмурился, так как ничего не понял, а затем сильнее потянув Добхарда за полу плаща негромко проговорил: — Из э та аним… — и сделал паузу, ткнув указательным пальцем в сторону первого. Он недоуменно посмотрел на новенького, закидывающего на плечо сумку, и свел брови к переносице. Ну, давай, Добхард, пойми же меня! Тут его глаза озараило: — О! — шлепнул он себя по лбу огромной ладонью, — Из э та аним Бруни. Из э та аним Валр. — Имена он особенно выделял голосом. Последний, которого Добхард назвал Валром, оглянулся и вопросительно посмотрел на нас, а я, улыбнувшись, кивнул. Значит, я все правильно сказал и здоровяк меня все-таки понял? Маленькая победа… Так. Как же запомнить их всех? Шарех, Добхард и юный Сидур. А еще добавились грубиян по имени Стурд, который, по видимому, был главным среди новой тройки, а с ним — Бруни и Валр. Очень много новых имен, слов и вещей… Но Гранж сказал мне внимать во все уши и, по возможности, запоминать. Даже если я не понимаю о чем речь — после, по моим воспоминаниям, Третий сможет реконструировать язык и помочь мне, если я наберу достаточно информации. Поскорей бы… — Флабх. — Проговорил Шарех и кивнул на мужчин, которые шеренгой по одному выстроились на поляне. Ну точно, как военные… Я, почесав ладонью нос, заскользил по утоптанному снегу своими меховыми портянками. Стурд проговорил что-то остальным и, выйдя вперед, махнул рукой Шареху. Тот кивнул, и мы пошли. Впереди грубиян и его двойка, за ними Сидур, потом я, а замыкали Шарех и Добхард. Первые несколько минут я чувствовал себя военнопленным под конвоем. А когда на границе поляны чуть не навернулся, подскользнувшись — кожа портянок ехала по снегу, как по маслу — сильная рука Шареха удержала меня на ногах, и мысли о конвое показались мне дурацкими. Ступив в тень леса, я обнаружил выхоженную тропу. Судя по плотному снегу под ногами, ходили тут много и часто. Внезапно меня осенило. Ну конечно же! Я вернулся на Эрду только на четвертый день! Вновь пришедшая тройка… Небольшое количество вещей… Скорей всего, тут посменно дежурили люди! И я опять вернулся к основополагающему вопросу. Зачем? Что им от меня нужно? Я представляю какую-то ценность для них? Если да, тогда какую? Пока у меня не было ответов. Спустя полчаса я почувствовал, что устал и начинаю подмерзать, несмотря на длинный плащ, рубаху и свитер. Мои голени покрылись «гусиной кожей», а в тапки-портянки забивался снег и они начали промокать. Мне, было мягко говоря, некомфортно. А вот мои спутники шли бодро, без признаков усталости, и почти не разговаривали друг с другом. Просить их о передышке было стыдно. Мы всего-то ничего прошли… Может все же поставить тепловой контур? Нельзя. Мы это четко прописали в «Правилах техники безопасности». Творить в мире можно только при угрожающих жизни обстоятельствах, только когда по-другому никак нельзя. Создавать силой вещи, на подобии теплового контура, при людях может быть очень опасно — мы не знали, какое у них тут отношение к сверхъестественному… Даже то, что Гедур отреагировал на мои выкрутасы достаточно спокойно, не показатель. Он был ранен и слаб, и вообще немного, как мне показалось, не в себе — смеялся как умалишенный… Так что, никаких тебе, Рик, тепловых контуров. Топай ножками и не хнычь… Спустя минут сорок дороги я разглядел из-за спин просвет, и вскоре мы вышли на просеку. Длинную и широкую. Я огляделся по сторонам и увидел, что у одного из поваленных стволов стоят лошади. Большие и красивые, как у Гедура. Все серебристые и с черно-бурыми пятнами по бокам. Они были привязаны за уздечки к массивным ветвям, и одна из них меланхолично пыталась жевать колючки. Лошади? Мы что поедем на лошадях? Нет. Нет-нет-нет… Я лошадей впервые тут увидел! В смысле не на картинке, или в фильме, а так — в живую… К одной из зверюг браво подошел Сидур, скинул сумку с плеча и начал прилаживать ее к седлу. Я удивился — почему лошадей никто тут не охраняет, их же могут украсть? Ответ пришел сам собой. В этой глуши их охранять не от кого… А как же дикие звери? Ведь зимой звери особенно голодные… Ничего не понимаю. Ладно. Моим попутчикам лучше знать… А еще, почему они не взяли лошадей на поляну, а оставили здесь? За Гедуром же всадники прискакали… А сейчас что изменилось? Я недоуменно разглядывал высоких длинноногих коней, одновременно впечатляясь их красотой… Шкуры лоснятся, отливают на солнце серебром… Добхард позвал меня по имени и жестом указал на самую ближнюю ко мне зверюгу, мол «залезай». Я не двинулся с места. Нет… Я туда не полезу… Они, конечно, красивые, но… Я на них ездить не умею! Я растерянно посмотрел на здоровяка в ответ и сделал шажок назад. В портянках все хлюпало, пальцы начали коченеть. Добхард вместо ответа нахмурился и окликнул Шареха, а когда тот обернулся, кивнул в мою сторону. Мужчины из «новой тройки» уже заканчивали возиться с сумками, а новенький по имени Бруни вообще уже был в седле. — Рик? Командир подошел, вопросительно глядя мне в глаза и, указав на смирно жующую колючки лошадку, тоже призывно махнул. Я отрицательно задергал головой и развел руками — да не умею я на лошадях ездить! Нас этому не учили! Вот решать уравнения — учили, а что с лошадьми делать — нет! Я жалобно посмотрел на Шареха, и он, окинув взглядом товарищей, вздохнул. Затем он почесал лоб и оглядел меня с ног до головы. — Де туг ту сейчаде арисон уни? — Услышал я голос грубияна явно недовольного нашей возней. - Беаган. — Отозвался наш командир, и быстро проговорив что-то ребятам, подошел к одной из оставшихся лошадей. Добхард и Сидур пошли за ним следом. Они что, решили ехать без меня? Я увидел, как Шарех отвязал своего серебристого коня, отвел от ствола дерева и взял его под уздцы, а Сидур ловко подлез лошади под брюхо и завозился с какими-то ремнями. Добхард, перехватив сумку командира, направился к «моей» лошадке и начал пристегивать ношу к седлу. Юноша что-то распустил, сделав круговое движение плечом и, выпрямляясь, снял седло со спины командирского скакуна, оставив под ним только что-то вроде попоны, закрепленной у лошади на животе. Что это они делают? Я наблюдал за троицей и пытался понять смысл их действий. Добхард, приняв седло от Сидура, вновь отправился к флегматичной лошадке с колючками, водрузил его поверх первого и начал закреплять. Серебристая недовольно всхрапнула и преступила ногами, однако от распробованных иголок так и не оторвалась, продолжая мерно обмахиваться хвостом. Шарех, один Ками знает как, взобрался на спину своего коня и подъехал ко мне. Теперь он был так высоко, что его колено находилось на уровне моего уха. Командир протянул мне руку и серьезно проговорил: — Флаб, Рикхард. Порэ. . Я вздохнул. О чем я жаловался десять минут назад? Идти ногами неудобно? Ага… Пытаться отвертеться от пробной поездки бессмысленно и глупо. Я вздохнул еще раз и протянул руку в ответ.