На границе Пустоты

С момента провозглашения наследника прошло около трех месяцев. Все было быстро, скромно, без излишеств. Вместо помпезной церемонии, коей я опасался, была организована деловая встреча в княжеском кабинете. Гедур, трое его приближенных и я. Среди немногочисленных посетителей я узнал мужчину, который мне запомнился с самого первого дня в Цитадели — тот самый, который топтал шапку на ступенях казначейского ведомства — Т’а Каруш И’р Ригурд, невысокий, лет пятидесяти, даже с виду дотошный, аккуратный и внимательный. И что тогда вывело его из себя? Вторым оказался отец Сидура, Т’а До­ран И’р Одарех, высокий, чем-то отдаленно похожий на князя. Разглядывая его, я понял, что сын унаследовал именно отцовские глаза. Третьим был, к моему вящему удивлению, мэтр Са’Нирех. А он-то что тут делает? Оказалось, этих людей можно было назвать «советниками». Глава Казначейства, Старший Военачальник и ученый. Малый Совет. Тот, в котором принимают участие только доверенные лица, с которыми обсуждаются самые важные вопросы. Вопросы под грифом «секретно». Был еще и Большой Совет, в состав которого входили главы всех местных гильдий, представители горожан и деревень, который собирался каждые пять дней для решения вопросов о текущих делах Ормира. В общем, в тот день Ар’Ту­рин И’р Гедур, Великий Князь Северных Земель, Властитель Ормира, назвал меня своим сыном и подписал бумаги, в которых говорилось, что Ар’Ту­рин И’р Рик­хард принят в род и отныне является прямым наследником правителя княжества. Документ был заверен тремя уполномоченными и на следующее утро представлен Большому Совету. Тем же вечером князь самолично по древней традиции нордов впервые заплел мне волосы на висках — символ причастности к роду. Носившие титулярное «Ар» плели по три косы, таких было двое — я и Гедур, обладатели «Т’а» в начале имени — по две, а самый распространенный вариант — C'а — одну. Отсутствие какого-либо плетения не порицалось, но чаще ходили именно так — волосы не мешали, были всегда забраны и по местным меркам такая прическа считалась мужественной. В косы вплетали бусины, кто мог себе позволить — драгоценные камни, а по праздникам — ленты и цветы. Тем, кто был осужден на изгнание, виски выбривали, отвергая родство, хотя на лысеющих стариков никто косо не глядел, мол что естественно, то не безобразно. Город, который назывался по имени главной крепости, Цитадель, на следующий день шумно праздновал обретение наследного княжича. Однако, в самих торжествах я особого участия не принимал: только показался на внутренней стене, увидел гомонящую массу народа, собравшегося в парадном кольце, чьи ворота сегодня были раскрыты для всех желающих, почувствовал себя крайне неловко, неуютно и с радостью сбежал, когда замковый распорядитель C'а Вэрс подсказал, что можно уходить. С того дня прошло почти три месяца. Моя жизнь практически никак не изменилась. Большая часть времени посвящалась учебе и тренировкам, я изредка выбирался в город в сопровождении Шареха и его ребят, но как ни странно, даже если меня узнавали, никто и не думал докучать, как я сперва опасался. Это приятно удивляло, не складывалось ощущения отстраненности или дистанцированности от живущих здесь людей, а наоборот, я чувствовал себя таким же как они, только был занят другим делом. Кто-то из опознавших меня выказывал свое почтение, кто-то глядел с подозрением, но ни чрезмерных восторгов, ни жгучих проклятий в свой адрес я ни разу так и не услышал. Снега давно сошли, молодая весенняя трава пробилась сквозь почву, а мелкие ярко-желтые цветы плотным ковром покрыли склоны отлогов, отчего окрестности казались райским местом. Мы с Церехом каждый вечер брали скаковых и выезжали летать птиц. Теперь среди закатных полей севера верховая езда меня больше не пугала, я даже научился получать от нее удовольствие — с каждым ударом копыта о рыхлую почву мне передавалась радость зверя, обретшего, наконец, возможность размять ноги, и от этого на душе становилось светлее и легче. Когда я впервые пустил Сору в небо, она ликующе описала круг и устремилась к лесу. Молодая кайра самозабвенно носилась над полем, то закладывая пируэты, то падая камнем вниз, а моя душа каждый раз при виде этой картины ухала куда-то в пятки. Конечно, птицей целиком и полностью занимался сокольничий, я только приходил навещать пернатую подругу и теперь нервничал, признает ли? Прилетит ли она на мой зов? Громко свистнув, как учил мэтр, я напряженно вглядывался в небо, ожидая возвращения, и та подлетев, доверчиво уселась на протянутую перчатку. Честно сказать, захотелось расплакаться. Внимательные глаза одарили меня слишком сознательным для птицы взглядом, Сора расправила крылья и вытянула шею, всем видом выказывая желание покружить еще... Не откажешь же такой красавице? Я подбросил предплечье вверх, и птица в тот же момент унеслась под облака. Красота! Парящая Сора, закат и зеленеющее разнотравьем поле. Жизнь шла своим чередом. *** Когда я впервые увидел большой летающий корабль, я обомлел и чуть не шлепнулся на пол. Это было в конце весны, когда зимние ненастные ветры окончательно утихли, и в небе мерно сияло солнце. К боковой башне Цитадели швартовался огромный летающий механизм, напоминающий дирижабль. Размером с приличный особняк, огромный продолговатый пузырь, который нес под собой обшитый белым полотном корабельный остов. Я неверяще пялился в небо. — Сид… Сидур, что это? Приятель посмотрел на мое побледневшее лицо и усмехнулся. — Это Имперский флагман, Рик. Авгур. Назвали в честь великого воина древности. Тебе же С’а Нирех про него рассказывал. Красивый, правда? — Я не ожидал, что он окажется настолько огромным! Он… Он… — …Обалденный, да? — помог подобрать слова рыжий. — Ага… Я смотрел, как огромное воздухоплавательное средство притягивается к швартовой башне еле заметными с земли тросами. — Пошли! О визите Его Императорского Величества в Цитадель было известно заранее. Из имперской канцелярии пришла депеша, в которой Великому Ормирскому Князю любезно сообщалось, что запланированный визит монарха состоится в пятых числах травня, третьего месяца весны по всеобщему календарю. Предгорье в это время расцветало, ветра сглаживались, и небо было открыто для навигации. И вот, на следующий вечер после прибытия Авгура, я стоял перед зеркалом в своей комнате, оправляя стойку черного камзола, и размышлял о предстоящем торжестве. Ужин в честь прибытия именитого гостя. Хоть я и бывал периодически на малых приемах, и вроде все проходило гладко, я ощущал легкий мандраж. Там-то все присутствующие были хорошо знакомы, в отличие от этого, а ведь еще и Император будет... Воротник наконец принял правильную форму. Волею судьбы в моем гардеробе присутствовали одни черные вещи, изредка разбавляемые синими камзолами и белыми рубашками. Милая женщина, замковая портная, при нашем первом знакомстве решила, что я предпочитаю черный — после я вспомнил, что действительно с интересом прикасался только к черному лоскуту — и пошила для меня множество одежды именно этого цвета. Я не стал ее разубеждать. Черный, так черный, мне в общем-то все равно. На каждом камзоле была вышита серебром та самая морда, что и на пряжке Гедура — горная лась, явная родственница наших тигров или леопардов — символ ормирских гор, чье изображение считалось гербом рода Ар’Турин. Я нервничал. Его Величество я видел только мельком и не представлял себе, что он за человек. Гедур говорил, что серверные князья всегда были верны Короне, но… Как именно мне следует себя вести? Что говорить? Не хотелось бы ударить в грязь лицом… Приблизившись к зеркалу, я увидел, что над верхней губой, около самого уголка, виднеется длинный белесый волосок. Что это? Я ухватил его за кончик, прижав ногтем к подушечке пальца, и резко дернул. Было не больно, скорее странно. У меня растут усы? Да ладно! Ничего себе! В последний раз оправив камзол, я кивнул сам себе в отражении и решил, что пора идти — солнце уже шло к закату. Навряд ли про меня забыли, но… Не хочу опоздать. Я спустился на первый этаж, где распологался парадный зал, в котором должен был состояться приветственный ужин имени Его Императорского Величества. Слуги незаметными тенями мелькали вдоль стен, заканчивая последние приготовления. Замковый распорядитель, господин Вэрс, что-то говорил широкоплечему мужчине в форменной синей ливрее, но, заметив меня, жестом обозначил окончание разговора и приветственно поклонился. — Я могу чем-нибудь помочь? — по лицу было видно, что он несколько озадачен моим слишком ранним появлением, но освоенная за долгую жизнь выправка не подвела, и он, быстро всунув пробегающему мимо лакею белую тряпочку с полиролью, выжидательно воззрился на меня. — Здравствуйте, мэтр. Могу ли я здесь дождаться начала ужина? — Безусловно. Но, думается, вам бы больше понравилось в оранжерее. Там как раз накрыты закуски и кое-кто из гостей уже ожидает начала. Не хотите составить компанию своему наставнику? — Наставнику? — Да, C'а Нирех уже спускался, И’р Рикхард… Нирех это хорошо. Рядом с ним я чувствую себя комфортно. Засунув нос в соседний зал, именуемый «Оранжерея» из-за обилия различных растений, я никого не обнаружил кроме нескольких слуг, замерших у стены. Заплетенные волосы больше не мешали, но привычка отодвигать челку ото лба пока никуда не исчезла, и я автоматически провел рукой по вискам. Интересно, куда делся мэтр? Я зашел в пустой зал и, оглядевшись по сторонам, приблизился к столику с закусками. Что тут у нас? Вина разлитые по бокалам, что-то похожее на тарталетки, соленья, нанизанные на шпажки, мясо, рыба… Ничего особенно интересного. Так, только кое-что к вину… Интересно, а тут есть брош, ну или хотя бы просто кипяченая вода? Я взял бокал со светлым содержимым и понюхал. Кислятина. Значит вино. Так… А что у нас вот тут?.. Дверь скрипнула, и я, не успев обернуться, услышал незнакомый голос: — О! Как я погляжу, юный княжич уже встречает гостей? Славно, славно... — голос казался дружелюбным, но в его интонации еле заметно угадывалась натуга и искусственная приторность. Лысый, гладко выбритый мужчина стоял в дверях напротив и с плохо скрываемым интересом смотрел на меня, перебирая пальцами причудливые четки. Длинная белая ряса ниспадала с худощавых плеч до самого пола, а служивший единственным украшением кожаный шнурок, надетый на манер цепочки, оканчивался на груди клирика хитрым узлом. Кто-то из церковников? А разве они должны были приехать? Я согнулся в почтительном поклоне, как учила меня Киер, и, выпрямившись, увидел, как довольно засияли глаза приблизившегося мужчины. — Мое имя - отец Палес, дитя. Я уже открыл было рот, чтобы представиться, но святоша мягко остановил меня взмахом ладони и, проходя глубже в оранжерею к столикам, продолжил: — Рикхард, не так ли? Ар’Турин И’р Рикхард. О твоем появлении дошли слухи даже до столицы, молодой человек. Поверь, всем крайне любопытно, кто именно унаследует северные земли, и мне приятно сознавать, что встретил тебя одним из первых, — отец Палес подхватил бокал с белым и провел большим пальцем по краешку. — Тебе, наверное, сейчас непросто, сын мой, не так ли? Так… Что делать? Угрозы от человека, представившегося сановником, я не почувствовал, слащавый — это да, но не злодей. Сейчас он разговаривал со мной, как с маленьким ребенком, хотя до совершеннолетия по местным меркам, мне оставалось всего каких-то три месяца. Короче говоря, странный тип. — Кхм… Очень приятно, отец Палес. Я тоже рад нашей встрече, — решил я для начала обменяться приветствиями. Слова о «непростой жизни» я решил оставить без внимания. Святой отец недолго помолчал, словно чего-то ожидая, задумался, пригубил вино и вновь обратил ко мне взгляд: — Славно-славно, — церковник медленно, словно смакуя, вновь повторил то, что судя по всему, было его любимой фразой, и я не понял, к чему относится это его «славно» — ко мне или к напитку. — Знаком ли ты с Истинным Путем, дитя? Истинный Путь? Насколько я помнил, так называлось Писание. Та книга, вроде христианской Библии, которую я вскользь пролистал в библиотеке… Нет, я ее еще не читал, меня пока увлекла механика… Что сейчас было бы правильным ответить? — Эм… В общих чертах... — пространно отозвался я, но тут же добавил. — Но планирую освоить в ближайшее время. Палес доброжелательно улыбнулся, на этот раз без натуги, и уже более благосклонно проговорил: — Если хочешь, я помогу тебе с освоением Пути. Лучезарный будет рад обретению нового последователя. Он милостив и щедр, дитя… Скажи, во что ты веришь? Я вновь растерялся и умолк, пытаясь придумать ответ. Во что я верю? Мне захотелось тряхнуть головой, но я удержался. Во что я верю… В братьев верю… В Пустоту… В право выбора… В себя… В этот причудливый мир… Мир, который по словам Гранжа, был сотворен на заре времен какими-то могущественными праотцами. В его реки, леса, горы… И в людей, которые меня окружают. С богами еще на родине я не был слишком близок — были обряды, были ритуалы, но… Но я всегда считал это проявлением страха перед неизвестностью, именно религия помогала психике разделить страдание с абстрактным, так что… — В жизнь, святой отец. Я верю в жизнь, которая, как мне кажется, была создана с любовью. Без нее не вышло бы таких прекрасных гор и яркого синего неба, дивных птиц и густых лесов… А вы, отец? Святоша задумчиво посмотрел на меня, сложил руки на груди, зажимая меж ладоней свой узелок, и тихо произнес: — Как мне кажется, мы верим в одно и тоже… Я верю, что именно благодаря любви Лучезарного Арэ этот мир находится в равновесии, дитя. Ибо все те прекрасные вещи, которые ты упомянул, пребывают в постоянном процессе обновления. Моря и реки, плодородная почва, горные массивы, все постоянно меняется, пребывает в движении, и если хотя бы один элемент, одна, на первый взгляд незначительная, деталь покинет надлежащее место, то мир прекратит свое существование. Именно благодаря Лучезарному, мы, его верные последователи, можем вкушать хлеб и радоваться посланному нам свету. Клир чтит Великого Арэ за эту заботу о всем сущем и… — И’р Рикхард! — по залу прокатился голос мэтра Ниреха, и я чуть не подпрыгнул. Я даже не заметил, когда он появился, словно загипнотизированный мерным бормотнаие отца Палеса. — Святой отец. — Наставник кивнул церковнику и положил мне руку на плечо. Наверное, на этот раз было заметно, что я вздрогнул. Именно так ты делал, когда мне угрожала опасность. — Н’Ану­рэ С’а Ни­рех, приветствую тебя, — святоша кивнул в ответ и, внимательно посмотрев на ладонь на моем плече, нахмурился. — Как ваши исследования асторовых кристаллов? Я правильно припомнил их название, мэтр? — последнее слово он подчеркнул голосом особенно ярко, и мне услышалась в этом обращении неприкрытая ирония. — Вашими молитвами, святейший, вашими молитвами… Я обернулся. Нирех? Сосредоточенный и серьезный. Теплые карие глаза смотрели на собеседника неожиданно остро, чуть с вызовом. От привычного неопрятного вида не осталось и следа — белая рубашка и темно-синий камзол сидели идеально. Я ненадолго застыл в удивлении и даже подумал, что сейчас Нирех выглядит совершенно по-другому… Словно и взаправду другой человек… — Святой отец, я вынужден вас огорчить, — брови наставника внезапно прогнулись, и лицо отобразило почти настоящую скорбь. — Боюсь, мне поручено сопроводить молодого княжича до покоев его отца. Прошу прощения, но он более не может продолжать эту беседу. Дело срочное. Иэр Рикхард, пойдемте, нас ожидают. Мое почтение, святейший, — и ученый, перехватив мое плечо, несильно подтолкнул меня к двери. Я успел только коротко поклониться и заметить долгий задумчивый взгляд, посланный в нашу сторону лысым церковником. *** Нирех не выпускал моей руки, волоча меня по боковому коридору. Что-то случилось? Почему мы так торопимся? Что-то с Гедуром? Я пару раз порывался спросить, почему мы так спешим, но мэтр только ускорял шаг, и мне оставалось бегом следовать за Нирехом, пребывая в полной неопределенности. Черная лестница? Зачем нам сюда? Мэтр плотно прикрыл дверь, прислушался к окружающим звукам, а затем прижался к потертому дереву спиной, словно ноги не держали, и вымучено сполз, чуть ли не присаживаясь на самые корточки. Буквально за мгновение ученый растерял свой лоск и стать, и через темные ресницы на меня вновь взглянул хорошо знакомый человек. — Нирех! Что с тобой?! — я ухватил наставника за рукав. — Все в порядке? Тебе плохо? — Слава богам, я вовремя вернулся, Рикхард… — Что? — опешил я. — Что ты имеешь в виду? Нирех посмотрел на меня тяжело и серьезно, чего на моей памяти не случалось уже давно. — Держись от святош подальше, юный княжич, — и поняв, что сказанная фраза отпечаталась в моем сознании, наставник сразу же задал вопрос, — Что ты успел рассказать Палесу? Мой взгляд забегал по его лицу — я не понимал логики происходящего. — Да ничего, в общем-то, — я растерялся. — Он спросил, во что я верю, ну… И я ответил, что в жизнь. Больше ничего в голову не пришло… Нирех выпрямился, а затем, цепко схватив, притянул меня ближе к себе и, глядя мне прямо в глаза, очень тихо начал говорить: — Слушай меня, княжич. Слушай внимательно. Сейчас к тебе будут прикованы все взгляды. За каждым словом будут следить. Каждую фразу оценивать. Империя смирилась с отсутствием наследника, и вдруг появился ты. Но если для Двора это хорошая новость — легитимный правитель на севере Короне только на руку, то для Клира все совсем иначе. Ормир — бельмо на глазу Арэ. Понимаешь? Старые порядки не дают церковникам властвовать в этих землях. Я не знаю как, Рикхард, но за последнее время влияние Клира на имперский Двор усилилось. Фердант повсюду таскает за собой этого святошу. И я тебе советую, не вызывай у него подозрений, княжич. История твоего появления в Ормире темнее зимней ночи, и все будут интересоваться деталями и подробностями. Сначала будут льстить и одаривать — будь осторожен. Пока твой названный отец в силе, угрожать не посмеют, но он не вечен, мой мальчик. Я не знаю, кто ты и откуда, но то, что я видел, говорит о многом… Ты справишься, слышишь? А сегодня, играй в скромного юношу, на крайний случай изобрази дурака, но ни слова о важном, понял меня? Я ошарашенно пялился на Ниреха, который вновь стал собранным и пугающе ледяным. Кажется, у моего наставника имеется «двойное дно». Я кивнул. — А… А почему Гедур не предупредил? Нирех поморщился. — Гедур решил пока поберечь тебя от политических распасов, но, как видишь, не вышло. Он не ожидал визита клирика. Ферданта можно не бояться. Его Монаршее Величество приехало просить денег, и свой нос, куда не следует, совать не будет, а вот Палес - совсем другое дело. Но то, что Император не предупредил князя о святоше, плохой знак. Это значит, что при дворе не спокойно, — ученый задумался и продолжил. — Священник выскочил сегодня, как черт из табакерки, зараза. На Авгуре дожидался удобного момента — Имперский флагман не досматривают. Я должен был перехватить тебя до его появления, но к сожалению мы разминулись. — Ясно... — я пытался переварить все услышанное. От слов Ниреха мои колени едва заметно задрожали… Вопросов появлялось все больше и больше… — А почему мы?.. — Все вопросы потом. Я расскажу тебе историю своего появления в Ормире, но позже, договорились? Из нее ты все поймешь. Держись меня. Я буду сидеть напротив и если что, помогу. И не поддавайся на провокации. Я почувствовал, как под воротником собирается испарина. *** В зал Гедур вошел сам. Тяжело опираясь на трость, он аккуратно наступал на покалеченную ногу, старался не щуриться, но не смотря на это, во всем его виде читалось, что человек он военный, суровый, возможно, в каких-то вопросах непримиримый и, определенно, властный. Даже кособокая походка не смогла стереть этот отпечаток с его образа. Я еще не видел его таким, при мне он был всегда ровен, мягок и добродушен. Я удивился — как могла сочетаться в одном человеке очевидная жесткость и читаемое во взгляде облегчение, с которым в этот момент князь смотрел на меня. Он беспокоился? Я выразительно глянул в сторону Ниреха и едва заметно кивнул Гидуру, мол, все в порядке — меня нашли и предупредили, я все понял и справлюсь. Когда князь добрался до своего места в середине стола, то с едва уловимым облегчением сел и, не оборачиваясь, махнул рукой. Заботливый Вэрс мельком появился около Гедура, выслушал пару слов и исчез в неизвестном направлении, прихватив с собою трость. Ввиду того, что визит Его Величества Ферданта Третьего носил неофициальный характер, на приеме могли присутствовать все, в том числе жены местных вельмож и несовершеннолетние дети. По моим расчетам, сейчас мне было чуть меньше четырнадцати и день Рождения передвинулся куда-то на середину лета, если учитывать время, проведенное в Системе. Именно в этом возрасте люди начинали считаться взрослым, получали право подписи, могли официально вступать в брак и назначаться на должности. Из молодежи присутствовал еще Сидур, занимавший место по правую руку от матери, такой же рыжей, как и он сам, и даже унаследованные глаза отца не отменяли того факта, что сын — практически копия леди Т’а До­ран. Сам военный советник занимал место по левую руку от Гедура, по правую — я. Наискосок от меня расположился мэтр C'а Нирех, а вот рядом с креслом, предназначенным для Его Величества восседал уже известный мне Палес, на которого меня то и дело тянуло посмотреть. Согласно правилам местного этикета, ужин не начинался до прибытия Его Императорского Величества, которое явно задерживалось. Монаршия свита уже давно расположилась в отведенных для нее креслах и деловито переговаривалась между собой, с подозрением поглядывая на местных коллег. Князь не обращал на придворных Императора особого внимания, ведя мерную светскую беседу о воздухоплавательных аппаратах и ценах на энергетические кристаллы с И’р Одарехом. А вот я чувствовал себя не в своей тарелке и практически кожей ощущал на себе заинтересованные взгляды большого количества незнакомых людей. — И’р Рикхард, скажите, — начал беседу мой сосед по правую руку. Мужчина в годах, седой и жутко умный на вид, один из прибывших гостей. Как я понял, экономический советник Ферданта Третьего, мэтр Илаин, решил первым прервать длительное молчание, — Верны ли слухи, что у вас имеется исключительная ловчая птица, кайра, если я не ошибаюсь… Я повернулся в сторону вопрошавшего и, чуть склонив голову, проговорил: — Все верно, сударь. Говорят, что кайры лучшие в этом деле. В моей голове заскакали мысли. Откуда он знает? Как? Мне говорили, что слухи о моей персоне разошлись за пределы Ормира, но чтобы до таких деталей? Надо внимательно следить за всем, что я делаю… — Ооо, — протянул советник и, разложив салфетку на коленях, хитро подмигнул. — В юности я был большим любителем соколиной охоты… Я много знаю о птицах, однако, кайр у меня никогда не было. Даже у Его Величества их всего две. Я удивился. — А почему? — любопытство взяло верх, и я не удержался от вопроса. Старик улыбнулся. — Кайры крайне неохотно живут в неволе. Точнее, мало кто сможет соответствовать их требованиям. Они просто улетают и не возвращаются… Скажите, ваша птица давно с вами? — С рождения. Ей около трех месяцев, мэтр. — Совсем юная… И вы уже пускали ее в свободный полет? — Да, мы с сокольником почти каждый вечер выезжаем в поле… — Сами? — удивился мэтр Илаин. Я уже был готов сказать, что в этом нет ничего удивительного, как двери парадной залы распахнулись, и распорядитель провозгласил: — Его Императорское Величество Фердант Третий. Все, кроме Гедура, поднялись на ноги. Мерная поступь тяжелых шагов глухо разлеталась еще из парадного входа и четко различалась в миг притихшем зале. В дверях возникла фигура, сопровождаемая несколькими слугами в красных ливреях — цвет Имперского двора — замерла на секунду, кивнула присутствующим и двинулась к свободному креслу напротив Гедура. Его Императорское Величество Фердант Третий был довольно молод. Не юн, а именно молод. В нем уже проснулась холеная мужественная стать, которая почти видимыми волнами расходилась от каждого движения по окружающему пространству. Хотя светлые серые глаза живо блестели молодым энтузиазмом, гордая горбинка на носу и крутой подбородок аристократа в пятидесятом поколении делали выражение его лица обманчиво суровым, а темные, почти черные волосы, обрамляя узкое скуластое лицо, усиливали этот эффект. Монарх был обладателем прямой, несгибаемой осанки и аккуратных ухоженных рук, которые выдавали в нем скорее дипломата, нежели закаленного в битвах воина. — Приветствую, господа, давайте приступим, — голос правителя словно ослабил сковывающую окружающих цепь, и присутствующее, неспешно возобновляя разговоры, загремели пододвигаемыми стульями. Где-то раздался приглушенный женский смех. Как по велению волшебной палочки, в зале появилось огромное количество слуг, и под звуки открывающихся бутылок с вином, белая скатерть расцвела изобилием блюд. Позабыв о своем недавнем собеседнике, я во все глаза наблюдал за монархом. На Земле Императора я видел только по телевизору, и если Акихито с виду был вполне обыкновенным человеком, не выставляющим свое богатство на показ, то вот образ Императора Ферданта изобиловал стигмами благополучной жизни — дорогие ткани парадного костюма, отшитые золотой нитью, изысканного вида серьги, перстни… У нас, в Ормире, было не принято носить столько украшений… Я поморщился. — Гедур, старый друг, скажи, это и есть твой названный сын? — Фердант взмахом кисти расправил салфетку и пристально посмотрел на меня. — Именно, сир. Его зовут Рикхард, — князь улыбнулся. — Рикхард… Хорошо. И сколько тебе лет, юный княжич? Разговоры в округе поутихли. Я понял, что каждый мой ответ превратится в новую сплетню, и с выбором слов мне надо быть очень аккуратным. Что говорил Нирех? «Играй скромного юношу, на крайний случай заделайся под дурака?» Я сложил руки на коленях и посмотрел на Гедура. Тот кивнул. — Почти четырнадцать, сир, — голос не дрогнул. — Почти четырнадцать… Ты уже почти взрослый. И кем ты себя видишь? Умелым политиком или бравым генералом? А может быть, тебе по нраву экономика? Император наколол на двузубую вилку кусочек мясного рулета, и я внезапно откуда-то понял, что он сейчас надо мной насмехается… За невинным светским вопросом скрывалась ядовитая издевка, ловко затасованная между строк… Все же знали, что Гедур откопал меня в какой-то тьмутаракани, и предполагалось, что образование у меня — полгода сельской школы, и то, если повезет… Я бросил на Императора острый взгляд, не удержался, и, стиснув зубы, попытался нащупать правильный ответ. Скосить под дурочка или скромно отговориться? А ведь еще же было эго, которое словно взъярилось — успешность в учебе я всегда считал одним из своих определяющих качеств. Что выбрать? Пустота тебя сожри, Вашество… — Благодарю за интерес, Ваше Величество. («Чтоб тебя».) Я еще рассматриваю варианты. В моем образовательном плане присутствуют все перечисленные области, но, боюсь, я еще не овладел ими в достаточной степени, чтобы сделать окончательный выбор. Император, не отрывая взгляда от тарелки, неопределенно повел бровью, а я украдкой глянул на Ниреха. Тот согласно прикрыл веки. — Ну… У тебя не так много времени... Я знаю, что в Ормире до сих пор практикуется годовая солдатчина. С пятнадцати, верно? Может в ней ты и найдешь вдохновение? Воины Ормира всегда славились своими мужеством и силой… Империи не помешает еще один проклятый клинок. В любом случае, я желаю тебе успехов на выбранном поприще, юный княжич, — монарх потерял ко мне интерес и воззрился на названного отца. — Гедур, я слышал, в разработке новая шахта? Твои мастера уже смогли прикинуть ее эффективность? Может на меня и накатила излишняя подозрительность, но отчего-то в каждом слове Его Величества мне чудилась колкость. Вот с кем-кем, а с военным я себя меньше всего ассоциировал… Какой из меня вояка?.. И ведь предъявить нечего… Ни к одному слову не придраться. В этом словесном поединке я был разбит на голову подчистую. Чтоб он вином сейчас подавился… После диалога остался неприятный осадок, который мешал аппетиту и давлел надо мной до конца вечера. Каждый раз, поднимая глаза на Ферданта, я чувствовал себя уязвленным. Про клирика я и думать забыл. *** Ближе к ночи, когда Гедур с Императором поднялись в кабинет, а большинство гостей собралось в оранжерее и продолжило кулуарные беседы под крепленое и тихую музыку, исполняемую на арфе какой-то девушкой, я стоял рядом с Сидуром и размышлял, как бы сбежать от внимания леди Т’а До­ран. Она оказалась крайне суетливой и разговорчивой дамой. - … и представляешь, тогда Сидур, этот оболтус, чуть не сломал себе шею. Это ж надо было! Я думала, все, конец... — женщина развела руками и замолкла. — Леди И’р Гирта, прошу прощения, — я вежливо поклонился, заметив вдалеке фигуру Ниреха. — Мне необходимо кое-что обсудить с моим наставником. Боюсь, что он вот-вот покинет этот прием… Сердечно благодарю за сегодняшнее, но позвольте откланяться… — О! Да, да, иди, конечно. Я наверное совсем тебя утомила. Не переживай о нас, иди. Я вновь повторил малый поклон, мельком заметив лицо Сидура, на котором было написано «Рик — предатель», улыбнулся — ничего, рыжий не пропадет — и быстро зашагал в ту сторону, где еще недавно мелькнула фигура ученого. Он идет к дверям… Черт, я не успею, бежать не прилично, кричать тоже… Ускорившись до максимально приемлемого, я проследовал ко второму входу в оранжерею, вышел, и был крайне удивлен, когда наставник свернул не к большой лестнице, а к боковому ходу. Нирех будто украдкой почти пробежал по темному коридору и выпорхнул из двери там, где находился выход в малый замковый сад. Он тоже утомился от шумного вечера? Я решил, что будет неплохо проветриться перед сном и кратко обсудить прошедший прием с наставником. На улице, наверняка, довольно прохладно, но сейчас это было очень кстати. Я проскользнув в темную переднюю, я нажал на ручку двери в сад, и в лицо ударило свежим холодным воздухом. Хорошо… Что это? Остановившись на пороге, я обомлел. Нет. Сначала в неярких отсветах из замковых окон мне честно показалось, что кто-то душит Ниреха. Я замер, соображая, что мне следует делать, немного растерялся и начал взглядом искать предмет потяжелее, чтобы… Но когда в нападающем я опознал другого, не менее знакомого мне человека. Эту фигуру я не перепутаю ни с кем и никогда… Мирех… Он держал ученого одной рукой за горло, у того голова запрокинулась назад, и мне показалось, что громила вот-вот зубами вырвет кусок из его шеи… Но Нирех неожиданно поднял руку, мягко положил ее на затылок своего убийцы, и в полголоса проговорил: — Прости, что долго… Я сбежал так быстро, как мог… Что? Я сделал небольшой шаг назад. В моей голове, как в калейдоскопе, начала заново собираться вся картина, и я почувствовал, что сердце заколотилось, как бешеное, а щеки начали покрываться плотным слоем алой краски, во рту пересохло… Внезапно я ощутил холод окружающего воздуха, и на меня обрушилось полное понимание увиденного. Они любовники! Я ухватился за ручку двери — отсюда надо было уходить, — но она предательски лязгнула в темноте, и Мирех резко повернул голову в мою сторону: — Кто здесь? Сердце замерло. — Простите, пожалуйста, — тихо пробормотал я и бросился бежать. Я несся в свое крыло, будто за мной гналась сотня черных чудищ, мне казалось, что если я сейчас же не доберусь до комнаты, то или Мирех меня догонит и прикончит на месте, или же я сам без посторонней помощи сгорю со стыда. Подумать только… Они любовники… О, Пустота… Кто бы мог подумать? Закрывшись у себя, я подпер дверь спиной, прикрыл веки, и перед глазами вновь появилась картинка, где в шею ученого жадно впиваются губы Миреха, и как тот ласково проводит ладонью по волосам… Ох ты ж… Я вновь залился краской, хотя краснеть было не перед кем. Сердце все еще гулко стучало о ребра, а перед внутренним взором вновь и вновь представала сцена из замкового сада. Мирех-Нирех… Под конец в моем воображении нарисовалось, как точно так же голову запрокидываешь ты. Под ребрами сгустился жаркий, с каждым ударом сердца тяжелеющий ком. — Со… Я выдохнул, и нервно провел ладонью по губам. Черт побери…