На границе Пустоты

Я сквозь сон услышал, как открылась дверь. Меня это не сильно взбудоражило, скорее я просто слегка поморщился от неожиданных звуков и, затопленный негой, лишь поуютней устроился в подушках. Приятная тяжесть одеяла и свежесть простыней действовали на меня лучше любого снотворного, а еще окно чуть приоткрыто, так что в комнате сейчас было прохладно и спокойно — только легкий ветерок пробирался внутрь, нежно проходясь по обнаженной коленке и щекам запахами предгорных лесов. Кровать прогнулась под тяжестью еще одного тела, но меня это тоже не обеспокоило. Я только слегка улыбнулся, мутно и пространно, словно с самого дна океана, и расслаблено выдохнул. Чья-то ладонь коснулась моего плеча, и я повел им  — прикосновение было мягким и приятным, мне захотелось, чтобы ткань ночной рубашки разгладилась, и чтобы тепло чужой руки прильнуло к коже плотнее. Чуть потеревшись скулой о подушку, я все-таки подался немного назад, стараясь догнать отстраняющуюся ласку, но в следующий же момент ощутил прикосновение к завитку ушной раковины. Прохладные пальцы изредка, почти незаметно, царапали кожу самым кончиками ногтей и по спине побежали мурашки. Океан сна начал потихоньку мельчать, и я сконцентрировался на своих ощущениях. Мочка уха, наружная поверхность раковины, противозавиток… Кисть, оторвавшись от уха расчесала волосы на виске мерным вкрадчивым движением — я чуть повернул голову, подставляясь под ласку, и задышал глубже. Хоть сон и постепенно стекал с меня, как вода, но глаз раскрывать не хотелось — еще немного — я улыбнулся мягко, когда ладонь, пройдясь по щеке, забралась в пряди снова. Полежав так, млея от приятных прикосновений, я лениво повернулся на другой бок, все такой же разморенный, по-утреннему ватный, и на ощупь, интуитивно, ухватился за ткань рубашки, потянув ее на себя. Слепым уткнувшись в шею, я глубоко втянул ноздрями знакомый запах мороза и табака, губы сами потянулись к танцующей пульсом жилке и, ощутив шелковистую упругость под ними, я слегка втянул в себя воздух. Лизнув солоноватую на вкус кожу, я начал вести кончиком носа по твоему горлу… Кадык — легко коснуться губами — изгиб под нижней челюстью — подъязычная мышца напряжена — я почувствовал, как ты начинаешь ловить ртом воздух, и скользнул на подбородок, выше мне не дотянуться… Я поймал тебя там. Почувствовал, что ты нагибаешь голову, нерезко отстранился, и переносицу опалило твоим горячим дыханием. Не желая терять момент — ощущение, словно мы сейчас играли утреннюю прелюдию в четыре руки — я потянулся вновь, нашел твои губы, ты тут же мягко прикусил мою нижнюю, и тело сладко заныло. Дыхание начало подстраиваться под ритм, с которым твоя ладонь все настойчивее перебирала волосы на моем затылке. Я сам потянулся к тебе руками и нашаривая на ощупь пуговицы рубашки, расстегивал их одну за другой, чтобы стать еще ближе, прижаться потеснее. Перед тем как отстраниться от губ, я блаженно приоткрыл веки и увидел сомкнутые ресницы, прядь золотистых волос, легкий румянец на щеке, и в груди диковинным полуночным цветком расцвела тропическая влажная жара. Удар сердца, еще один… Зной, словно нагнетаемый каждым сокращением сердечной мышцы, вместе с кровью заметался по телу, и дернувшись, я заставил тебя упасть на спину. Уже не с нежностью, а жадностью, я припал к твоей шее под самым ухом, и все равно, что в рот лезли твои тонкие мягкие волосы — ты хрипло выдохнул и прижал меня к себе так сильно, что, кажется, ребра хрустнули. Жар оплавлял остатки сонной неги, желание стекало вниз, собираясь бурлящим котлом внизу живота и испарялось через легкие горячим дыханием. Послышался какой-то стук, будто по стеклу, но мне это было безразлично… Пускай весь мир подождет… Твои ладони… Я вплел свои пальцы в твои, ты сжал мое пястье крепко, словно соглашаясь с чем-то… Стук повторился… Ты что-то зашептал мне в самое ухо так тихо, я не мог разобрать, что именно… Стук… Это Сора прилетела с ночной охоты, пускай подождет… Опять стук… Ну, Сора… Ну, ей-богу, не сейчас… Сора? Я проснулся. Сердце колотилось как бешеное. *** Все дни после приветственного пира я отсиживался в своем крыле и проводил время в основном за чтением — присутствие монарха перевернуло жизнь в замке с ног на голову, и мой учебный план, как и все остальное, претерпел изменения. Из обычной программы остались лишь тренировки с Мирехом по утрам, пока высокопоставленные вельможи изволили отдыхать в гостевых покоях. Не то чтобы я прятался, нет, но мы с Гедуром решили, что лучше свести риски к минимуму, и что лучше будет пока перед столичными господами не отсвечивать и провести несколько дней в своем крыле. Кстати, Мирех не зверствовал на тренировках, как я опасался. Он не поменялся ни в поведении, ни в отношении, но вот его взгляд мне показался подозрительным. Это из-за того, что я узнал о них с Нирехом? Или же из-за чего-то другого? В общем, я, как обычно, получал под конец занятия пару-тройку тычков под ребра деревянным мечом, который был теперь заместо палки, и выжатым досуха плелся наверх приводить себя в порядок. «История Катрийской Империи» стала моей настольной книгой. Огромное издание в двадцати томах стоило наверняка немало — дорогие книги в кожаных переплетах с золотой гравировкой и чуть желтоватыми страницами радовали глаз, но вместе с тем я постоянно опасался их запачкать или порвать. В общей сложности, я узнал, что Империя сложилась как государство около трех сотен лет назад, и нынешний правитель, Фердант Третий, является прямым потомком основателя — Иргида Мудрого. Его владения простирались практически по всему материку. На севере был Ормир — своеобразная вольница, которая в свое время поклялась в верности Короне и с тех пор ни разу не нарушала своего обета. В дела гедуровых владений монарх не вмешивался, однако при условии войны Проклятые Клинки бились за Империю, как за свой родимый дом. За Серыми горами Ормира простиралась небольшая долина, вечно занесенная снегом, в которой тоже безусловно жили люди, подданные империи, но из-за удаленности мало кто понимал, что именно там происходит. С южной стороны Империя оканчивалась мысом Ист, близ которого расположился главный торговый город Таверия. Это место было своего рода входными воротами для торговых судов, идущих из других стран, так как река, впадавшая близ него, уходила далеко вглубь материка. С запада имперцы граничили с государством Баркар — нашими диковатыми и воинственными соседями, не очень богатыми, с жутко горячим темпераментом и по стилю жизни сильно напоминавшими мне кочевников. По западной границе стояли мощные крепости, возведенные в середине прошлого века, чтобы пресекать набеги с их стороны. На востоке же Империя упиралась в Хелар и Норзор — две небольшие торговые страны, давние союзники Катрии, которые с удовольствием пользовались военной мощью крупного соседа. Столица, Варнея, располагалась в самом центре материка и была названа в честь реки, на которой была отстроена. Варнея не была самым крупным городом, но именно там собирался весь политический свет общества, оставляя шум торговых площадей и многолюдные улицы зажиточной южной Таверии. Были еще большие города, как Сараст на востоке, Мелькар, Черах… В Черахе, например, располагалась Академия, и это место слыло научной столицей, откуда исходил весь свет технического прогресса. На карте мира было отмечено всего три материка. Наш, Индалийский, и еще два: южный Нандим и восточный Дархин, но про них я еще мало что успел узнать. В общем, с местной географией мне предстояло еще разбираться и разбираться… Дочитав историю завоеваний Иргида Мудрого, я выдохнул и захлопнул книгу. Сора спала на присаде у окна. Прикрыв веки и вцепившись в дугу мощными когтистыми лапами, она сейчас видела свои странные птичьи сны и изредка водила клювом из стороны в сторону. Моя подруга теперь жила у меня, я выпускал ее из окна под вечер, и кайра, возвращаясь, приносила мне небольшие подарки — остаток остроушьей лапы или целого хоря — угощала, одним словом. Мои эксперименты с птичьем сознанием продвинулись. Я научился «подключаться к птице» и смотреть ее глазами. Когда в первый раз мне удалось продлить этот эффект и Сора улетела, «прихватив» меня с собой, я был в полном восторге. Вот это были ощущения! Земля глазами птицы выглядела совсем иначе: другие краски, множество нюансов — я понял, как четко кайра видит замаскировавшихся на первый взгляд птиц и зверей, как меняется ее зрение ночью, переходя почти в монохром с добавлением того непонятного безымянного цвета, который, я решил, есть ни что иное, как ультрафиолет. А еще я понял, что Сора откуда-то всегда знает, где находится Цитадель. Она очень четко помнила, какое расстояние преодолела в том или ином направлении, мигом определяла, где север, а где юг, и заблудиться не могла в принципе. Мне чудилось, словно я занимал в душе птицы маленькое укромное место и подглядывал из него, будто через замочную скважину. Кайра почти не замечала моего присутствия и была не против, чтобы я попутешествовал вместе с ней, иногда специально отправляясь в дебри местных лесов и показывая, как ловко она теперь умеет охотиться. У всего этого действа была одна проблема — я совершенно выключался из окружающей действительности. Мое сознание было неспособно расщепиться надвое, поэтому я был или в «себе» или в «птице», что однажды привело к неприятным последствиям — зашедшая Киер развела такой переполох, когда я не «проснулся», что потом пришлось долго успокаивать и саму экономку, и лекаря, и Гедура. Однако, когда леди поняла, что все дело в каких-то загадочных способностях, она облегченно вздохнула, посмотрела на меня с укором и строго сказала, что о таком надо предупреждать. А что я? Я ее понял и согласился. Так что, с того момента каждую ночь у меня было три варианта: навестить братьев, полетать с Сорой или просто, отрубившись, завалиться спать у себя в комнате. Я чередовал. Сегодня вместе с птицей я провожал Авгур. Чувствуя под крыльями пружинящий упругий поток ветра, мы летели, пристально наблюдая за светом корабля, и я вновь мысленно восхищался его статью. Описав дугу над раздутым матерчатым пузырем, удерживающим каютную часть, мы, чуть обогнав судно, заглянули сквозь огромные окна в рубку капитана, где стоял невысокий человек и держал руки на какие-то рычагах. Он, скорее всего, нас с Сорой даже не заметил. Мечтательно таращась на пейзаж невидящим взглядом, он неспешно водил рычагами из стороны в сторону, и его внимание было скорее направленно внутрь него самого, нежели в глубокое темно-синее небо, яркие точечные звезды или, подсвеченные призрачным сиянием луны, охапки кучевых облаков. Поток воздуха унес нас прочь, и мы пролетели мимо жилых кают. Ничего конкретного разглядеть не удалось — либо слишком темно, либо слишком контрастно. На фоне небольших трюмов человеческие фигуры выглядели лишь тенями, изредка разрезающими желтый теплый свет, словно живые заслонки сигнальных фонарей на рыбацких лодках в заливе Исе. Еще раз окинув взглядом величественный корабль, медленно удаляющийся прочь от скалистых хребтов, мы с Сорой направились обратно в сторону города. К концу этой ночи Его Величество Фердант Третий наконец покинет пределы Ормирского княжества. И слава богу. Путешествуя вместе с кайрой, я сам ощущал, как ставший осязаемым воздух тянул и сжимал кроющее оперение, как один легкий поворот плеча заставлял изменить всю траекторию полета, как напрягались мышцы при каждом хлопке для набора высоты, и с какой радостью Сора парила, встраиваясь в удачный восходящий поток. Невозможно передать, с каким азартом молодая птица, в одно мгновение сложив крылья, падала из неба при виде зазевавшегося остроуха или рыжа. Секунда, и в когтях билась пойманная добыча. А потом снова небо, ветер и ощущение полета, перескоки из потока в поток и дрожание перьев, отдававшееся едва осязаемой вибрацией в мышцах. Главное было не увлечься слишком сильно и вовремя вернуться в свое тело: в отличие от Соры мне предстояло еще успеть выспаться перед следующим днем. *** — С чего начать, Рикхард? Нирех сейчас выглядел как обычно — взлохмаченные волосы, чуть помятый, перепачканный в образцах очередной таинственной жижи камзол со свежепрожженной дыркой на рукаве и блестящие азартом глаза. Я отвел взгляд и, покосившись на стопку книг на столе, негромко проговорил: — У меня много вопросов… Давай от простого к сложному, наверное… Скажи, ты с Мирехом и правда… — я замялся. Что сказать? Встречаетесь? Тут это выражение не в ходу… «Вы любовники?» — звучит слишком прямо… — Хах… Да, Рикхард. Я с Мирехом. И все. Так вот просто: «Я с Мирехом»… И все понятно… Я вздохнул. Ученый шутливо нахмурился: — Если у тебя есть вопросы, спрашивай. Если они мне покажутся слишком личными, я тебе об этом сразу скажу. Я перевел взгляд на Ниреха и, немного краснея, спросил: — Но как? Ну… Вы одного пола… В смысле… И как относятся люди? Я… Я… Не знаю как тут все… Мэтр вздохнул, растерянно потер переносицу и ненадолго задумался, словно подбирая правильные слова, а затем ободряюще посмотрел на меня: — То, что мы оба мужчины… Ну, скажем так, такое случается. Отношения между людьми одного пола — не самое распространенное явление, однако, подобные связи встречаются и в дикой природе… Аномалия ли это? Мне сложно судить. Возможно. Что именно тебя волнует, Рикхард? Твое отношение ко мне изменилось? — учитель мягко пожурил меня взглядом. — Да не то, чтобы… Я просто… Удивлен, наверное, и немного растерян. Я даже и представить не мог, что вы с Мирехом… — я запнулся, — …Пара. Скажи, а это здесь не порицается? Кто-нибудь еще знает? Или это тайна?.. — Все не так просто. — Взгляд карих глаз задумчиво устремился куда-то за окно, — Порицается? В общем, нет. Подобного рода отношения тут не запрещены, однако никто не выставляет их на показ. Связи даже в типичных союзах до вступления в брак не принято выносить на всеобщее обозрение, и, по большому счету, все равно, с кем ты проводишь время, особенно если двери плотно прикрыты. Когда связь становится достоянием общественности, окружающие, конечно, могут шумно пообсуждать несколько недель сей факт, но на этом все и заканчивается. Не принято у нас слишком глубоко лезть в личную жизнь, княжич. Даже если она немного иная, нежели у большинства. Ормир всегда принимал у себя людей с иными взглядами на окружающий мир, нежели во всей остальной Империи. — И что… Совсем никто не против? А как же дети, браки, наследники?.. — В такой ситуации как у меня, никому и дела нет. Но вот если бы ты захотел создать подобные союз, было бы немного сложнее… Ты единственный наследник этих земель. Соответственно, лучше было бы обзавестись собственным потомком, ну, а если у тебя не будет родных детей, придется принять кого-то в род, как сделал это Гедур, понимаешь? Кровное родство у нас не в таком почете, как в Империи в целом, как ты уже, наверное, понял, и родные дети — вопрос, как правило, исключительно личных желаний или амбиций… Князь назвал тебя достойным своего рода, значит так оно и есть. Однако везде есть тонкости и нюансы, но сейчас тебе об этом рановато… Или ты уже кого приметил? — собеседник подмигнул. — П-приметил? Нет… Да я… — А что «нет»? Ты скоро станешь совершеннолетним, Рикхард. И, кстати, ты не заметил? Айша на тебя засматривается… Неплохая девочка, я думаю… — Кто? Айша? Да не… Айша — младшая дочь И’р Ри­гурда, Главы казначейства, была тихой спокойной девочкой лет двенадцати. Они жили в парадном кольце, и я видел ее пару раз на малых приемах. Если честно, мы даже особо не разговаривали… И с чего Нирех сделал такое предположение? Я мотнул головой. — Ну ладно-ладно… Я ответил на твой вопрос? — Почти… Ну… И если это не слишком личное, то… Как вы с Мирехом познакомились? Вы такие разные... Мэтр чуть улыбнулся. — Это непросто… Помнишь, я обещал тебе рассказать историю своего переезда в Ормир? Я думаю, что тут надо начинать именно с нее. Я кивнул и приготовился внимать во все уши. — Мое настоящее имя — Анир, имя Нирех, по традиции княжества, я взял уже тут. А до этого… Мне было чуть больше двадцати, когда мой старший брат унаследовал состояние отца. Алойс был рассудителен, деловит и успешен в торговых делах, прям как батюшка. Меня же всегда тянуло к науке. Купец из меня, честно признаться, никудышный, и поэтому, когда я решил уехать в Академию, никто и слова против не сказал. Закончив курс у мэтра Дирла, я стал заниматься изучением соляных кристаллов. Энергетические источники всегда будоражили мое воображение, мне казалось чудом, что кусок кристаллического кремнезема способен удерживать в себе мощь, двигающую предметы и источающую свет. Мало сказать, что мы, ученые, до сих пор не до конца понимаем природу этого явления, так еще и все попытки узнать хоть что-нибудь большее заканчиваются ничем. Тайны и загадки привлекали… Понимаешь, Рик, Священный Клир по сей день бережет технологию производства энергетических кристаллов в строжайшей секретности. Они ссылаются на Лучезарного Арэ, на его милость, и что, мол, это его святейшей волей происходит небывалое чудо, но я нутром чую, что здесь что-то нечисто… Более того, когда мне исполнилось двадцать пять, я, путешествуя в здешних горах, наткнулся на новый неизвестный минерал. Я назвал его «астор», в честь отца, и, прихватив с собой так много, как сумел, вернулся в лабораторию. Моему небывалому удивлению не было предела, когда я обнаружил в асторе что-то похожее на энергию, которую продает за баснословные деньги Священный Клир. Я пытался использовать астор вместо кварца, но выходило с трудом. Лишь однажды я умудрился сгустить энергию в минерале настолько, чтобы ее напряжения хватило для короткой вспышки в лампе Борга… Но она была, Рикхард! Всей своей сущностью клянусь — я видел это своими глазами… Посерьезневший Нирех провел ладонью по подбородку, задумался, а затем сделав из чашки несколько глубоких глотков броша, продолжил. — С этого дня моя жизнь сильно переменилась. Я, естественно, рассказал о находке мэтру Дирлу, и когда мы оба на следующий день попробовали повторить эксперимент, ничего не вышло. Больше у меня ни разу не получилось добиться того же результата. Дирл назвал мои потуги фантазией, и я бы наверняка поверил в это сам, если в один прекрасный вечер в мой дом не пришли меченные. Незнакомцев было трое, и у каждого из них была метка Арэ… Я просто не смог ничего сделать, Рикхард. Моя лаборатория сгорела дотла, все материалы и исследования канули в Лету, а меня самого отвезли в монастырь в лесах Кольдоры, где я имел крайне неприятную беседу с приором Рвейном. После его благословенных речей у меня было сломано три ребра, и честно говоря, думается, что я бы не ушел из монастыря живым, Рикхард. Но меня, еле живого доходягу-ученого, оставили без присмотра на несколько часов то ли по ошибке, а может решили, что добивать не надо — зачем лишний раз руки марать? Не знаю… Но… — мэтр злобно улыбнулся, — Может торговец я и так-себе, но вот техник неплохой. С замками я справился быстро, и одним чудом выбрался из монастыря под прикрытием сумерек… Оказавшись в лесной глуши, в одиночку, раненым, у меня не было шансов спастись от церковников, если бы не Мир. — Мэтр ненадолго прикрыл веки, словно вспомнил что-то. — За год до этого на южной границе было неспокойно, Гедур отправил наши отряды в помощь имперским войскам, и воины после окончания кампании возвращались на родную землю. Отряд нордов в тот вечер встал лагерем, чтобы поохотиться, отдохнуть и пополнить запасы воды. Вот как раз они-то и попались мне на пути в кальдорском лесу. — Нирех усмехнулся, словно припомнил что-то очень забавное, — Мир только недавно получил свою рану на лице, и когда он за шкирку вытащил меня из кустов, где я прятался разглядывая вояк, мне было подумалось, что лучше бы прирезали церковники… Но… Он мне помог. Поручился за меня среди своих, взял, так сказать, в нагрузку под свою опеку… Не знаю… Пожалел недотепу-ученого, наверное… И когда на следующий день меня разыскали святоши, то сделать уже ничего не могли — Мир меня не отдал, а Проклятых Клинков трудно заставить силой, даже меченным Арэ… Я вдумчиво слушал историю своего наставника. Мда… Ну и дела… Энергия, кристаллы, Священный Клир… Метки… Что-то знакомое, возможно ли, что… Надо будет разобраться со всем этом поподробней… Но чуть позже. Не сейчас. Я чувствовал, что пока не время. — А ты не хотел вернуться домой? Не скучал? Нирех удивленно поднял брови. — Домой? Зачем? За мной бы наверняка гонялись святоши, а тут они не в силах меня достать, да и князь благосклонно смотрит на мои научные изыскания. У меня тут своя лаборатория, любимый человек и теплый кров. Я написал брату, что неплохо устроился в Цитадели, помог ему с кое-какими связями, вот, пожалуй, и все… Я здесь счастлив, Рик. Просто счастлив. По-человечески… Он здесь счастлив… А счастлив ли здесь я? Окинув кабинет мэтра взглядом, книги, разнообразные механизмы, банки и склянки, я припомнил все события прошедших месяцев и понял: да. И честно говоря, не мог себе представить времени за всю свою жизнь более счастливого, чем это. *** Пару-тройку раз я уговаривал себя вернуться в систему, попробовать посмотреть странные видения из твоего мира, но ничего так и не приоисходило. Я злился — как тревожить мое сознание во внезапно разъярившихся снах, так это пожалуйста, а как предстать предо мной воочию, так этого не дождешься… Ну и фиг с тобой. Ну и ладно. Не появляешься, значит, и мне не надо. Я не разговаривал про тебя даже с Кеем. Я даже сам с собой о тебе больше не разговаривал. Просыпаясь в своей комнате, я старался как можно скорее избавиться от образов, созданных собственным воображением, пытался отмыть мои-твои прикосновения, стереть твое дыхание с кожи, отстраниться. Мы все равно разнесены по разным мирам. Так какого черта ты мне снишься? Это просто моя привязанность, я вытеснил ее в подсознание, вот она и проявляется таким нелепым образом. И все. Как говорил Второй? Будет суждено, тогда и встретимся. А пока, прошу, не беспокой меня. Не будоражь. Оставь в покое. Я только-только начал чувствовать себя по-настоящему счастливым… Я только-только начал думать об Ормире, как о собственном доме. Через какое-то время я перестал видеть сны.