На границе Пустоты

Из приоткрывшейся двери в ванную вырвался удушливый запах мыла и антисептика. Ты вышел, когда я стягивал постельное белье — конечно, не такое перепачканное, как белое, но все же с кровавыми разводами и потяжелевшее от пота. На твоем горле появилась обычная повязка в несколько слоев. Волосы влажные после душа. Ты попробовал скрутить их жгутом, но из-за отсутствия резинки из него при каждом повороте головы выпадало по нескольку прядей. Вышел и замер, а я невольно улыбнулся: ты стоял растерянный в моей комнате, как Дайчи — в твоей. — Я кажусь вам смешным? — ты равнодушно посмотрел в распахнутое окно. Подушка выскользнула из наволочки и упала на кровать. Я схватил следующую. — Давай на ты? — и кинул подушку тебе в руки. — Тут еще две осталось… Снимешь? Я тоже в душ. Ты поймал ее и прижал к груди как плюшевую игрушку. Я же сгреб ногой в кучу снятое белье и, поравнявшись с тобой, аккуратно положил руку тебе на плечо: — Растерянным — да. Но не смешным. — И вошел в ванную. Закрыл дверь, оставив тебя наедине с наволочками и мыслями. Мне бы хотелось, чтобы все было просто. Но с тобой ничего просто не будет. *** Я смотрел в зеркало, лохматя мокрые волосы полотенцем. Такие же, как в детстве — прямые и черные. Все тот же разрез глаз… Только вот черты лица огрубели — нос выдался сильней горбинкой, прямо как у Гедура, и подбородок сделался угловатым и шершавым от проросшей за ночь щетины. Ты сейчас меня видишь именно таким. Интересно, я в твоем вкусе? Или я нравился тебе только маленьким? Включил воду, схватил гель для бритья и принялся размазывать его по щекам. Он с готовностью вспенился в белое, будто у меня отросла густая седая борода. Я знаю, чем тебе так нравился маленький Рицка. Тринадцатилетний мальчик был для тебя безопасен физически и морально. Ты не боялся его. А вот меня боишься. Тем более после прошедшей ночи. Отщелкнул с подставки станок, и он с легкостью начал оставлять в пене ровные борозды. Я видел твои детские слезы. Должно быть, тебе до ужаса страшно, что я ударю по больному месту. Не знаю, что именно спровоцировало истерику, но то, что она была — хорошо. Правильно. Если полились слезы, значит ты оттаиваешь. А когда мерзлота сходит, ростки появляются не сразу. Сначала из-под наледи показывается голая земля, на поверхность которой поднимаются выталкиваемые ею камни. А еще становится видна гнилая трава и трупы. Ничего милого в ближайшее время нас с тобой не ожидает. Я омыл лицо водой, и теперь кожу холодило ментолом. Замер, прижав полотенце к щекам: глаза у нас с Рицкой, действительно, почти одинаковые. Ну разве что взгляд другой… Ты поймешь. Рано или поздно, ты все поймешь и во все поверишь. Я не стану отговариваться от старого имени, но назвать меня им ты должен будешь сам. *** Ты нашел свою вчерашнюю юкату, уже оделся и стоял теперь, держа сложенное стопкой грязное белье. Проследил за мной краешком глаза и отвернулся. Я, придерживая полотенце, прошел к гардеробной, распахнул дверь, но замер, так и не войдя: задумался. Вещей у меня, конечно, не так уж много, но… — У тебя достаточно одежды с собой? Есть во что переодеться? — спросил я, прикидывая, что из моего может тебе подойти. — Куда отнести белье? — перебил ты. Я выглянул из проема: — Вниз. Можешь узнать у ребят, где стирка… — Я понял, — ты кивнул и, перехватив стопку на левое предплечье, взялся за ручку входной двери. — Так тебе нужно за вещами? У меня кое-что есть, но в принципе можем съездить сегодня, если… — я прервался. От звука моего голоса тебя передернуло. Ты замер, я замер… Что-то не так? — Зачем вам… тебе… это? — ты перепрыгнул с формального оборота на повседневный, обернулся и досадливо поморщился. — Чего ты хочешь? Отлично. Первый вопрос. — Тебя. Ответил сразу, не задумываясь. Твой взгляд сделался неподвижным. Ты смотрел мне в лицо, и несколько секунд было слышно только, как шумит листва за окном да звенят вездесущие мошки. С глухим хлопком белье упало на пол. А после по комнате прокатился смех. Твои плечи мелко тряслись, хлопковый халат собирался складками на груди. Никакого веселья в глазах не было — только злость. Злость… Это очень хорошо. Я раньше не видел в твоих глазах злости. Молчаливое сопротивление — да, боль — да, но не открытое противостояние — практически вызов. По изгибу век, по прищуру можно было считать надменное пренебрежение. Хорошо. — Всего-то? — сказал, как сплюнул под ноги. Тихо, но желчно. — И в каком виде? Сверху, снизу, а может, запеченным под соусом яки? — ты потянул пояс, и халат распахнулся. Одно движение плечами, и юката упала под ноги. — Как хозяин предпочитает? В кухню или в постель? Волосы разметались влажными жгутами, и на лице проступила такая издевательская ухмылка, о существовании которой я и не подозревал, — прям как у Нисея. У него научился? Перекошенная шрамом щека стянулась, подчеркивая несимметричность гримасы, в глазах глумливый сарказм. Улыбка, отраженная на губах, совсем не затронула веки. Некрасиво, но я чувствовал удовлетворение — живая ответная эмоция. Я сделал шаг в твою сторону, — только протянуть руку, и можно коснуться. Проследил, как тонет в зрачках издевка, как постепенно начинает нарастать уже виденный ночью страх, — как он сменяется напускным безразличием. Когда подошел вплотную, твои глаза уже были почти стеклянные. Провел указательным пальцем по твоему лбу, между бровей, по переносице. Твое дыхание долетело до запястья, пробежало теплом по коже, а пальцы уже соскользнули по щеке. Я кончиками придержал готовую свалиться прядь у виска. Поймал взгляд и дождался, когда в черноте зрачков проглянет сознание. — Я люблю тебя, Соби, — шепнул на ухо, подавшись вперед. Ты мгновенно отпрянул. Впечатался спиной в дверь, и посмотрел на меня резко, дико. Постоял, вглядываясь, а после скривился и вновь попробовал улыбнуться: — Это какая-то игра? — Многое, но только не это, — я посмотрел на тебя серьезно. Это то самое заклинание связи, Соби. Ты часто произносил его, когда я был маленьким. — Не понимаю… — прошептал ты почти без голоса. — Знаю… — отозвался я. — Знаю, что не понимаешь. Ты запустил в волосы пальцы, провел ладонью, отводя пряди ото лба. Болезненно сморщился и продолжил: — Зачем я тебе? Я думал об этом сегодня с самого утра. Как боец? Допустим, но маловероятно… Больше похоже, что вы с Сеймеем хотите сделать из меня лабораторную крысу. Ведь так? Ты пытаешься привязать меня. Тебе зачем-то это нужно… Это для эксперимента? — твой взгляд потяжелел. — Это не обязательно. Прикажи — этого достаточно. Я подчинюсь. Просто скажи, что надо, и я сделаю. Но не лезь в душу, слышишь? Не трогай меня… Я посмотрел на свои босые ступни, улыбнулся и кивнул: — Договорились. И пальцем не коснусь без твоего желания. Ты, щурясь, отлепился от двери и, нахмурив брови, с тревогой поглядел в мою сторону. Продольная складка прочертила лоб, ты попробовал поправить несуществующие очки, но, не найдя их на переносице, несдержанно тряхнул головой. Оконная створка покачнулась на ветру, блик от нее пробежал по твоему темени и улизнул куда-то на стену. — Ты похож на Сеймея. Я приподнял бровь: — Находишь? Сеймей говорил, что я похож на его брата… Ты сощурился, губы искривились. Заметил отстранено и холодно: — Вы с ним не похожи. Нелюбимый никогда не играл с людьми. И умер, не дожив до четырнадцатилетия… Об этом, Соби, почему не упомянул? Но в общем, ты прав, я многому научился за прошедшее десять лет, и не только хорошему. — Как знать… — я пожал плечами. Нагнулся, поднял твой белый с синим орнаментом халат и протянул тебе. Ты сжал юкату в пальцах. — Пойдем завтракать? — я оглянулся на пейзаж за окном. — Точнее уже, наверное, обедать. Шиз наверняка что-нибудь приготовил. Нас давно ждут… — вновь подошел ко входу в гардеробную. — Так тебе нужно что-нибудь из одежды? Ты болезненно сощурился и отвел взгляд. — Нет. У меня есть на первое время все необходимое. — Не хочешь ехать со мной, скатайся с Шизом или Гранжем. Я уверен, ребята тебе понравятся. В общем, давай переодеваться и пойдем вниз. Ладно? *** Вы действительно уехали с Гранжем за вещами ближе к ночи. Вернулись, когда Шиз кашеварил. Я же сидел в гостиной за лаптопом и просматривал новости в сети. — Помочь разобрать? — я уже почти отложил компьютер, но ты решительно мотнул головой, останавливая. — Что случилось?  — беззвучно спросил я у Третьего. Тот проводил тебя взглядом: держа в руках коробку, ты уходил вверх по лестнице на второй этаж. — Óно. — Коротко прокомментировал он. Я захлопнул экран. — Что значит «Оно»? — За нами наблюдали. Агацума заметил посыльных якудза. С тех пор такой напряженный. — Как я понимаю, нам в ближайшее время ждать гостей? — Думаю, да. — Я понял. Проверь охранки по периметру, хорошо? К ужину ты так и не спустился. *** С утра в гостиной я застал тебя чиркающим в блокноте. Ты сидел на диване по-турецки в серой футболке с каким-то принтом и в тех самых брюках, которые давал Дайчи. Волосы забраны в хвост, очки чуть съехали вниз, а взгляд отсутствующий, расфокусированный. Когда я подошел ближе, ты вздрогнул и зажал ручку в кулаке. Поднял глаза. — Что рисуешь? — Ничего. — Так уж ничего? Ты же художник… Ты не отреагировал. Подойдя ближе, я увидел на листе бумаги только штриховки. — А почему ручка? — Другого нет, — ты безразлично откинул блокнот. — Не взял с собой рисование? — Нет. — А почему? Ведь… — Потому что я больше не рисую, — перебил меня ты и поднялся с дивана. — Я курить. Я пожал плечами. Отозвался: — Приходи завтракать. *** — Как успехи? — Шиз помешивал сахар в фарфоровой чашечке. — Будешь кофе? Я кивнул, и тут же послышался хруст перемалываемого зерна из кофемашины. — У нас на завтрак венгерские блины! Гроза в интернете рецепт нашел! — Кей, болтая голыми пятками под столом, нетерпеливо крутил вилку. — С песочной крошкой и шоколадной пастой! — Звучит вкусно. — А то! Только вас и ждем. — А Гранж? — я подошел к кофеварке, наблюдая, как из сдвоенного кранчика в чашку тонкими густыми струйками вытекает кофе. Схватился за ручку. — Умник в лаборатории… Сказал, что завтракать не придет. Просил тебя захватить кружку чая… — Кей прижал ушки и строго зыркнул на меня. — Так мы блины будем или как? В кухне пахло сладким свежесваренным кофе, фруктовым джемом и шоколадом. Ты вошел и принес с собой кислый запах табака. Шиз тебе подмигнул, кивнул подбородком на свободный стул рядом с Кеем, и протянул мне блюдо с тонкими круглыми блинами. Я перехватил тарелку и вместе с кружкой шагнул к столу. Поставил на центр, посмотрел на тебя и спросил: — Сделать кофе? Ты улыбнулся вежливо и безлико: — Как пожелаешь. Я удержался, чтобы не закатить глаза. Тряхнул головой и пожал плечами: — Если тебе все равно, тогда я пожелаю начать завтрак. Я сел, поправил тарелку и вытянул верхний блин из стопки. — Посыпь крошкой! И пастой шоколадной намажь! Будет вкуснотища! — Кей тоже цапнул один. — Ричи, поехали за покупками! — У нас сегодня с Гранжем планы, так что компанию вам составить не сможем, увы… — Шиз… — протянул он, заглядывая в глаза устраивающемуся за столом Первому. — Ну поехали… А что ты хочешь? — Не знаю… Погулять, может чего интересного купить… Агацума-сан, поехали с нами? — Кей обернулся к тебе и воодушевленно встопорщил ушки. — Вы с Умником пробирки перебирать будете? — хмыкнул Первый и вылил содержимое чашечки в рот. — Типа того… — я глотнул кофе. — Куда-то направляетесь? — спросил Шиз. — Соби-сан, пойдемте с нами! — Кей уже воодушевленно таскал тебя за рукав рубашки. — В гости… Не хочу тревожить Со. За ним хвост. Не оставляйте его одного, хорошо? Ты, как чуя, что разговор ведется о твоей персоне, настороженно покосился на меня, а я в ответ развел руками, мол — как хочешь, так и поступай. — Я понял, — откликнулся Первый, задержав на тебе взгляд. — Я сейчас допью — и к Гранжу. — Передавай Умнику «с добрым утром», раз он нос сюда не кажет… *** Вы ушли около четырех, а мы с Третьим — только после заката. На самом деле, ехать к Сеймею не было никакого желания: я только-только начал ощущать хрупкий душевный баланс после всех событий, и, как на зло, именно в этот момент пришло приглашение. При наших обстоятельствах ничего не попишешь: партнер приглашает, значит надо ехать. Я поежился на ветру, одернул воротник пиджака в стойку, упал на пассажирское кресло. Щелкнул кнопкой магнитолы. Черная вольво скандинавским призраком заскользила по городским улицам, ныряя то под одноглазые белесые фонари, то под хребты дорожных развязок, то под кроны еще зеленых гингко, а я следил за переменой пейзажей за стеклом под развернутые пассажи Арта Тейтума. Вечер, огни города и непривычный для слуха джаз дурманили голову не хуже крепленого, вгоняли в тяжелую меланхолию и сонливость. — Я нашел твою маму, — неожиданно сказал Гранж, притормаживая на очередном светофоре. Я приподнял бровь: — Маму?.. — мысль о маме заставила меня собраться. По возвращении выяснилось, что в старом доме она больше не живет. — Давно? — Не особо, — уклончиво отозвался Третий, потирая руль тыльной стороной ладони в перчатке. — Она переехала в Фокуоку. С виду нормально. Хочешь навестить? — Не знаю. — Сердце кольнуло, и я вновь уставился за стекло. Там, на Эрде, я вспоминал о ней даже реже, чем о тебе. Наверное, в этом было что-то неправильное. Какое-то время я заставлял себя внимательно рассматривать насыщенно-красный билборд «Такеда», но в конечном итоге сдался и выдохнул: — Может быть, позже… Гранж глянул в боковое зеркало. Машина снялась с места и медленно покатилась через пешеходный переход. — Можно и позже… Звонкое звучание клавиш Тейтума затухло с окончанием композиции, и мне показалось, что это как нельзя кстати. Я выключил музыку совсем. *** По пути мы ненадолго остановились у традиционной кондитерской, где дама в годах, поджимая напомаженные губы, украдкой рассматривала Гранжа: низкий голос, сразу выдававший в нем мужчину, контрастировал с внешним обликом. Нам аккуратно завернули бамбуковые соты с вагаси в шелк — по всем традициям, — и теперь на заднем сидении покоился золотистый прямоугольный сверток с подарком для хозяев дома. — Гранж… Может, просто вмешаться? — неожиданно начал я, подхватывая манеру попутчика вести диалог. — Залезть к Агацуме в мозги?  Третий всегда понимал о чем речь. Я кивнул: — Стереть… Я не раз задавался этим вопросом. Казалось, чего проще: мягко внедриться в сознание и какие-то воспоминания стереть, а какие-то исказить, сдвинув фокус и акценты… — Как тебе когда-то? Вопрос, заданный ироничным тоном, заставил меня усмехнуться. Я приглушенно выдохнул, сплел пальцы на коленях, и усмешка постепенно оплыла. — Я до сих пор не могу вспомнить ничего из раннего детства. Да это и не важно уже… — В отличии от Агацумы, ты был еще мал, а потому пластичен… Забытое прошлое до сих пор имеет влияние. Сознание научилось реагировать на ряд раздражителей. Посмотрев в ладони, я кивнул и проговорил: — И по сути у Со ничего не изменится… — Не изменится, — подтвердил Третий, сворачивая на хайвей. — Ты только задавишь точку роста — спрячешь травму еще глубже, а страх останется. Добавится только непонимание происходящего. А ведь вокруг него будут еще люди, которые не преминут рассказать, что знают, и тогда… — …Тогда будет совсем плохо. — Он справляется, Рик. Уже справляется… Я нервно подергал коленом и прошептал: — Но нужно время. — Все так, — так же тихо отозвался Гранж. *** Сеймей жил поблизости от набережной Ямато. Я узнал эти места: твоя многоэтажка где-то тут, поблизости — мы гуляли в этом квартале тем вечером. Район нельзя было назвать шикарным, но тихим и относительно уютным: маленькие домики, магазинчики и закусочные на первых этажах. В одном из таких домов и расположилась квартира брата. Внизу продуктовая лавка, а над ней окна жилых комнат, все как одна плотно задернутые одинаковыми занавесками. Гранж, перехватив подарок поудобнее, нажал на белую кнопку звонка, и несколько минут спустя за дверью послышались шаги. Щелчок, и на пороге появился Акамэ. Окинул недовольным взглядом Гранжа, чуть задержался на золотистом свертке и перевел глаза на меня. Рот растянулся в любезной улыбке: — Добро пожаловать в нашу скромную обитель, — и, театрально приложив руку к груди, склонил голову в поклоне. — Хозяин велел проводить вас до торжественной залы… Наши убранства, конечно, не столь роскошны, как вы при… — Прекрати паясничать. Впусти гостей. — Из глубины комнат раздался утомленный голос Сеймея. Я с трудом сдержал ухмылку. Вслед за Третьим прошел внутрь и огляделся: небольшая прихожая с низким потолком переходила в длинный коридор. Там, прислонившись плечом к стене, стоял брат и нетерпеливо притоптывал ногой. За его спиной проглядывала, должно быть, гостиная — книжные шкафы, диван и журнальный столик — все, что можно было увидеть ото входа. А еще, как оказалось, мы с Гранжем были не единственными гостями: из комнаты доносился смех и обрывки разговоров. Я приветственно кивнул Сеймею. Разулся, отказавшись от предложенных Нисеем тапок. Пронаблюдал, как Гранж вручает Акаме золотистый сверток и, поправив полы пиджака, улыбнулся: — Дорога заняла чуть больше времени, чем мы рассчитывали. — Вы вовремя, — зеркально улыбнулся брат и кивнул в сторону гостиной, — Пойдемте, все уже в сборе… Я внезапно почувствовал себя так, будто за мной подсматривают через замочную скважину или из-за угла. Неприятное, тяжелое ощущение. Я быстро огляделся. — Гранж… — Я вижу. — Что именно? — Сейчас сам поймешь. Я шагнул в сторону гостиной, рассеянно улыбаясь. Сеймей оторвался от стены, и его тень вытянулась вдоль коридора, сгущаясь у пяток в черное. Я шагнул еще, перекрывая свет от лампы, и тень брата была поглощена моей собственной. Когда мы вошли в комнату, внимание сразу приковало к дальнему углу над книжными шкафами: если посмотреть иным зрением, то было хорошо видно, как над крышкой у самой занавески умостился странный энергетический сгусток. — Гранж, что это? — Теперь, когда мы все собрались, я хотел бы вам представить нового члена Совета… — Сеймей начал что-то говорить, а я видел, как сгусток вытянул вперед длинный остроконечный щупик. Я заставил себя оторвать взгляд от него и переключиться на присутствующих. — Это то, что следит за Сеймеем , — ответил Третий. Как ни в чем не бывало прошел к дивану и уселся, забросив ногу на ногу. — Оно почти живое. И да, улыбайся, Рик. Считай, что нас сейчас снимает скрытая камера. — Потом расскажешь? — Непременно. *** Брат хотел свою Школу. Все было до пошлости прозаично: Сеймею нужна была власть. Эту свою потребность он облачал в разные слова, как то: «Они душат потенциал молодых», «В Семи Лунах больше не осталось места для свободы, экспериментов и гениальных открытий», а еще «Мы способны свершить такой прорыв, который затмит выход человека в космическое пространство». И конечно же, «Пока Минами ослаблен, пока Семь Лун лишены своего паука, нужно действовать быстро…». В общем, типичные лозунги заговорщиков. И все бы ничего, если бы не их претензия на реальный мир. Толком еще не разобравшись с системой, «Черновиком реальности», как называл ее Гранж, Сеймей и его «кружок» хотели получить доступ к материи. И судя по энергетическом сгустку над шкафом, это взволновало кого-то из сильных мира сего. Сеймей вляпался. Когда речи были произнесены, указания — розданы, все присутствующие разделились на группки и тихо переговаривались, Сеймей подошел к нам с Гранжем. — Ричард, ты… — Второй транш поступит на счет в понедельник утром, — я утвердительно кивнул головой. — Я не об этом. Что с сывороткой? Я повел бровью. — Думаю, уйдет еще несколько месяцев. — Она мне нужна раньше! — разгоряченный после жарких лозунгов Сеймей дернул подбородком, глаза блестели в нетерпении. — В таком случае ты можешь попробовать сделать ее сам. Возможно, у тебя получится раньше. Сгусток на потолке пришел в движение. Гранж напрягся, хотя глазами за энергетической субстанцией не следил. — Минами ослеп, но не поглупел. Наши эксперименты с материей пока не продвигаются дальше примитивных фокусов. Двигать карандаши, едва подогревать масло… Этого мало. Чтобы получить контроль над японскими островами, мне нужно больше. Твоя сыворотка сделает нас богами, Ричард… Ты понимаешь? — Тсс… — я поднес палец к губам, — у стен есть уши… Не стоит лишний раз рассказывать богам о своих планах… — Богам до нас нет дела! Должно быть, их вовсе не существует. Они не уберегли брата, хотя он был так нужен… Я подавил зарождающееся раздражение. С отстраненным любопытством спросил: — Брата? Сеймей дернул щекой и сурово посмотрел куда-то вбок: — Он погиб. Рицка должен был стать идеальным для меня. Идеальным врагом. — Его пальцы сжались в кулак. — Он бы вырос сильной жертвой, под стать мне. Мы бы стали с ним как Инь и Янь… А теперь… Без него будет скучно. Нервы натянулись до предела. Я заставил себя сочувственно кивнуть: — Скорблю о твоей потере. Но, боюсь, нам пора. Сеймей постерег правым ухом, зацепив несколько длинных волосков за шерстку, задумчиво напряг уголок рта, а после сообщил: — Я бы хотел, чтобы ты рассказал об апробации препарата. Во вторник мы бы подъехали. Что думаешь? Я улыбнулся как можно мягче: — Боюсь, что вторник не очень подходит. Давай в среду и, допустим, где-нибудь в Дотонбори*. Давно хотел посмотреть город, да все некогда. Совместим приятное с полезным. — Прогулка? — плечи Сеймея чуть напряглись, и он запустил пальцы в шевелюру, — Ну что же… Почему нет… — Значит в среду. Мы пойдем. До встречи, Сеймей. Я глянул на Гранжа: — Валим отсюда. — И я шагнул к двери. *** Мы вернулись раньше вас. Гранж сидел за столом, держа в руках кружку с зеленым чаем. Я распахнул холодильник: — Надо готовить. Знаешь... — Я обернулся к Третьему и сморщился, — ...больше всего раздражает в этом теле то, что оно постоянно хочет есть… — Я могу поддержать твой гомеостаз иначе… Тело нуждается в белках, жирах, углеводах, минерала… — Да знаю… Спасибо. Не надо тратить резерв. Уж лучше я приготовлю что-нибудь. Наш главный кулинар сегодня сломя голову умчался, значит придется побыть его заместителем. Благо холодильник забит до отказа. Да и ребята вернутся голодные… — Тратить энергию на возобновляемые в среде элементы неблагоразумно, — согласился Третий. — Неблагоразумно играть с богами. Сеймей, похоже, плохо понимает, куда влез, — пробубнил я в холодильник, доставая мясо. — Он, конечно, псих, но брат. Вакуумная упаковка со свининой поместилась под мышкой. Я прихватил сеточку с грибами, морковь, перец и несколько луковиц. Пяткой захлопнул дверцу и водрузил продукты на столешницу. Отряхнул ладони. — Если «местные» узнают про меня, будут проблемы. Но если они узнают про вас, тогда будут очень большие проблемы. Я надеюсь, мы все успеем сделать до того, как начнется переполох. — Посмотрим. Всегда можно уйти в старую систему — мы оставили большой генератор, но с учетом разницы во времени его хватит не дольше, чем на полгода по местным меркам. Я положил овощи в раковину, включил воду и принялся мыть грибы: — Мы не планировали задерживаться тут так надолго… Какое-то время в кухне раздавался лишь шелест из крана. Я первым нарушил молчание: — Ты хоть приблизительно можешь понять, кому принадлежит тот сгусток? — Кому-то не слишком могущественному, — Гранж облокотился на столешницу. — Это, по сути, довольно примитивная субстанция. — Я раньше таких не видел… Научишь? — Сам попробуй, у тебя предостаточно и сил, и знаний. — Я сейчас Источник, я сейчас ничего не могу, — усмехнулся, принимаясь за очистку лука: шелуха с легкостью поддавалась, хрустя под пальцами. Разложил очищенные овощи на столешнице. Так… Нужен еще соевый соус и кук-ду… Интересно, где они тут? Во владениях Первого только он и может разобраться. Шкафчики, шкафчики, шкафчики… *** Я вышел в сад с бокалом вина. Ночи еще теплые, но влажные, и в воздухе уже готов постепенно проявиться прелый осенний запах. Еще каких-то три недели — и листья начнут менять цвет. Сентябрь в своем разгаре был прекрасен. Темно, только редкие фонари вдоль забора да свет из окон. Под крышей, если прислушаться, — возня Ушастого. Я присел на ступени с бокового хода, втянул ноздрями теплый вечерний воздух и присвистнул, как учил еще когда-то мэтр С’а Церех, сокольничий. Талантов Творца беседовать со всем живым на понятном ему языке у меня больше не было. По этой возможности я, наверное, скучал сильнее всего. Ушастый защелкал где-то сверху и спустя минуту описал дугу, спускаясь на газон. Уставился на меня глазами-блюдцами. Я отсалютовал ему бокалом. — Возьмешь меня как-нибудь на охоту? Сова повернула голову, рассматривая мои руки. — Нет, Ушастый. Сегодня я ничего тебе не принес. Хотя… — я приподнялся, ощупывая карман брюк. Вытащил кожаную визитницу для небольшой стопки с карточками, вытряхнул содержимое на ладонь и протянул чехол сове. — Ты любишь раздербанивать такое… У меня почти ни одного ремня целого не осталось… И что такого прекрасного в дубленой коже? — Уху… — сказал Ушастый и, смешно проковыляв по газону, остановился напротив руки. — Уху… Я покачал подарком, привлекая внимание, и сова аккуратно зажала в клюве визитницу. Уставилась на меня. — Ну что, теперь твоя? Нравится? — Угугу… — послышалось чуть приглушенно. Я улыбнулся: — Ага… Офигеть какая штука. Хочешь грызи, хочешь прячь. Что угодно с ней можешь делать… Ушастый внезапно распушил перья и быстро повернул круглую голову в сторону ворот. — Угу… — Что там? Никак ребята подъезжают? — Охранки, — раздался голос Гранжа в голове. — Сколько? — Двое. Я поставил бокал на ступени. Поднялся на ноги. — Кто? — Чужаки. Даже не знаю, радоваться или нет. Из открытой двери в гостиную послышался звонок: гости ждут у внешних ворот. — Пойду встречать. — Буду через тридцать секунд. Пока я шел к ограде, Ушастый провожал меня взглядом: — Угу-ху… — Я понял, — под нос отозвался я. *** Передо мной стояли два парня в недорогих черных костюмах. По осанке и уверенному взгляду можно было сразу определить в них неплохих борцов. Один пониже и худощавей, второй выше ростом и более широкий в плечах. Ничего. Сид крупнее. Я усмехнулся. — Чем обязан вашему визиту? — Пройдем внутрь, — уверенно констатировал широкоплечий и подался вперед. Я перегородил ему дорогу, упершись ладонью в проем калитки. — Я вас не приглашал. Чем обязан вашему визиту? — вновь спросил я, глядя на широкоплечего исподлобья. Спиной почувствовал присутствие Третьего. Здоровяк передернул плечами и поджал губы: — Тут сейчас проживает Агацума? Я повел бровью: — Возможно. А возможно, что и нет. В любом из случаев, не вижу поводов для беседы. — Он нам задолжал. — Да ладно… — Прекрати лясы молоть. Где Агацума? Он нужен боссу. И лучше тебе его позвать. Для здоровья безопасней, — нехорошо усмехнулся здоровяк, протягивая руку и болезненно сжимая мое плечо. Я улыбнулся шире: — Если ты сейчас не разожмешь пальцы, я их тебе нахрен переломаю. — Это ты мне угрожать соб… Широкоплечий не закончил. Приобретенные навыки никуда не делись. В силе я, конечно, потерял, но вот ловкость осталась при мне. Разворот плеча, поднырнуть, сделать шаг вперед и в сторону, перехватить запястье противника, а следом услышать хруст ломающейся кости и приглушенный стон. Кисть здоровяка неестественно согнулась к внутренней поверхности предплечья. — Да что ты, сука, делаешь? — подорвался худой, но один поворот сломанной конечности — и ничего не понимающий громила, пытаясь сохранить равновесие, шагнул влево. Удар коротышки пришелся в спину собственному напарнику. — Бляяя… — простонал широкоплечий, осев на одно колено. А после посмотрел разъяренными глазами и попробовал достать меня ударом в голову. Чуть не зацепил. Я вывернул его запястье еще сильнее и оттолкнул под ноги худому. Оба теперь лежали на земле. Широкоплечий жмурился, кряхтя и прижимая к груди руку, но было видно, как, превозмогая боль, он пытается встать на ноги. Его напарнику это удалось быстрее. Он сделал шаг мне навстречу, но тут же остановился, прикрыв глаза рукой: автомобиль вынырнул из-за поворота, и слепящий свет фар осветил его лицо. Послышался визг тормозов. Я не обернулся. Худой мотнул головой, щурясь из-под ладони мне за спину. Хлопнула автомобильная дверь, и то ли по абрису тени, то ли по вибрации от шагов я узнал Первого. — Я смотрю, вы весело проводите время, и без меня? — грохотнуло из-за плеча. — Прости. Тебя не дождался. У нас переговоры зашли в тупик… — Это что, он? — проговорил худой, делая шаг вперед. — Похоже... — поднялся на ноги широкоплечий, — … на то. Эй, Агацума… А мы тут по твою душу. Хозяин велел тебя привезти… Будешь паинькой? Не надо устраивать проблемы своим друзьям… — Здоровяк говорил, не спускал глаз с меня и Шиза, лишь несколько раз позволил себе кратко глянуть куда-то за мое плечо. — Ты же понимаешь, что мы уедем — приедут другие. Их будет больше… Поехали по-хорошему, ты же не хочешь проблем? Я молчал. Чуть отступил в тень, развернувшись так, чтобы не терять из виду противников и краем глаза видеть тебя. Ты шел в свете фар. Остановился за несколько шагов от якудза. Посмотрел на меня, словно спрашивая, что тебе делать. Широкоплечий подался веред, но наткнулся на предостерегающий взгляд Шиза. Я оправил рукав и приподнял брови: — Тебя приглашают… Что будешь делать? Твои губы поджались. Ты смерил взглядом гостей, вздохнул и поправил очки: — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Я усмехнулся. — Чего хочу — сейчас не имеет значения. Важно, чего хочешь ты. Ты хочешь поехать с этими господами? Ты долго смотрел мне в глаза. По щеке пробежала судорога, и ты медленно качнул головой: — Нет. А потом, тяжело глядя, на широкоплечего, повторил:  — Нет. — Ты что, не понял, что Оно-сама… — начал худой, но я его преребил. — Довольно. Достал из кармана одну из визиток и, подойдя к здоровяку, приложил ее к помятому лацкану пиджака. — Если у Оно-сама есть дела к кому-то из живущих в этом доме, то пускай свяжется со мной. Широкоплечий перехватил карточку на ощупь. Я сделал шаг назад и продолжил: — И да… Если кто-нибудь из его людей сунется сюда без приглашения, то с их шеями произойдет то же самое, что с твоей рукой, — посмотрел на него предостерегающе: — Как ты понял, второго предупреждения не будет… Здоровяк поиграл желваками, глянул на тебя, потом на напарника. Кивнул: — Я передам, — и, развернувшись, пошел к припаркованной на обочине хонде. — Пошли, Кацураги. — Оно-сама это просто так вам с рук не спустит… — проговорил худой и нехотя последовал за напарником. Я пронаблюдал, как подсвечиваются габариты их автомобиля, как он отъезжает от бордюра, и как нехорошо смотрит на меня с пассажирского кресла широкоплечий. — Гранж, усиль охранки. Как я понимаю, в ближайшее время может быть неспокойно. — Сделано. Я подготовил всю информацию. Хочешь взглянуть? — Безусловно. Ты, чуть помедлив, первым зашел в ворота.