Судьба прошептала воину: — Ты не выстоишь против шторма. Воин прошептал в ответ: — Я и есть шторм.
На следующий день
— Долго же ты продержался без неприятностей — всего сутки, — фыркнула Юнча, сложив руки на груди и прислонившись плечом к дверному косяку. Дазай на это лишь бросил на девушку злобный взгляд, тут же смещённый вспышкой боли, что отразилась не только в глазах, но и на всем лице шатена. Дороти над ухом тихо извинилась и вновь потянула тело парня на себя, подхватив его и помогая вылезти из машины. Мафиози, мягко поддерживаемый наставницей, смог аккуратно поставить одну ногу на землю, другую же — в гипсе — оставил согнутой. Руки с как обычно торчавшими из-под рубашки бинтами, но в этот раз без пиджака, крепко, будто отчаянно, цеплялись за спину Джеймс, растягивая на той ткань пальто. Вдруг какие-либо действия девушки прервал голос постепенно приближавшегося человека. — Дороти-сан, подождите, давайте я помогу, — из дверей мимо Юнчи выскочил восемнадцатилетний юноша — самый старший в отряде после Дороти. Он, повторяя взгляд Дазая, недовольно зыркнул на Вайши, возмущаясь, что та не предложила их командиру никакой помощи. Брюнетка в ответ лишь повела плечами и, развернувшись, вошла в дом, всем видом бестактно показывая, что раз помощь уже есть, то ей тут делать нечего. Юноша, ещё секунду провожая глазами Юнчу, вздохнул, убрал за ухо выскочившую прядь светлых серо-каштановых волос, будто присыпанных пеплом, и прошёл к Дороти, мягко ступая по траве. Джеймс в ответ улыбнулась и со спокойной душой передала Дазая парню, а сама вернулась к автомобилю, закрывая у того двери. — Ну что, Дазай, куда ты снова вляпался? — заговорил парень своим привычным тёплым тембром, но без какого-либо участия в голосе, лишь маленькая ниточка интереса проскользнула в тоне. Осаму поднял на собеседника взгляд, прищурившись, и пожал плечами. Он уже отвык от того, что этот юноша никогда не волновался ни за кого, кроме своей напарницы — Мэри. Дазай заменял его в прошлую миссию, вклинившись к Нортон и Джеймс и удачно воспользовавшись его отсутствием. — Скажи спасибо Мори, Оскар, — уныло ответил Осаму, подходя к дому с помощью парня.Оскар Уайльд Способность: —
Единственный и уникальный член их отряда — Оскар Уайльд — и уникальность его в том, что он не эспер. Обычный человек без способности, без дара. Не то, чтобы Дороти подбирала только одарённых, нет, но зачастую именно способность причиняла её владельцу страдания, которые в свою очередь толкали детей на необдуманные, ужасные поступки, совершив которые те навсегда лишались права жить в обществе обычных людей. Оскара толкнуло на убийство само общество, а не способность. Да, то самое общество, в котором мы живём изо дня в день. Общество лживых, слепых к другим, жестоких людей, беспокоящихся только о своём достатке и благополучии. Так жить не плохо, ведь доброты на всех не напасёшься. Однако это не отнимает того, что подобное общество всё ещё заставляет людей делать глупые поступки, которые переворачивают жизнь тех с ног на голову. С Оскаром было так же. И, как он сам позже признавал, он бы совсем загнулся или покончил с собой, если бы в один «прекрасный» день не наткнулся взглядом на янтарные глаза Дороти, смотрящие прямо на него. Но это было давно и Дазай, хоть и присутствовал при тех событиях, не знал всей истории, поэтому говорить о ней сейчас довольно бессмысленно. Оскар в ответ на сарказм Осаму лишь хмыкнул, полуулыбнувшись. Он хотел что-то ответить, но в этот момент окна второго этажа, выходящие в их сторону, распахнулись и наружу выглянула брюнетистая макушка Мэри. Уайльд сразу перекинул обеспокоенный взгляд на свою напарницу. — Дороти-сан! — крикнула девочка, сложив руки вокруг рта наподобие рупора, хоть этого и не требовалось с её природным звонким, будто колокольчик на двери кафе, голосом. Джеймс, звеня связкой ключей в руке, обернулась к подопечной. — Что такое? — Вас кто-то зовёт к телефону! Дороти прищурилась. — Какому именно? Мэри, всё ещё сжимая в ладошке тряпку (видимо, подумал Дазай, дома сегодня решили устроить уборку. Это отвечало на вопрос о том, что Мэри делала в кабинете Джеймс), быстро оглянулась. — Темно-синему! Раздражённо выдохнув, Дороти с силой хлопнула дверцей багажника и, щёлкнув ключами от машины, заблокировав последнюю, направилась к дому, минуя Дазая с Оскаром и источая собой неудовольствие. Вся аура вокруг девушки вдруг мигом из приветливой и спокойной стала опечаленной и раздражённой, будто завядший цветок, который когда-то грелся на солнышке, но быстро опустился под тяжёлыми каплями дождя и совсем погрустнел, окунувшись в волны депрессии. Ладно, всё было не так страшно, но всё ещё необычно. Дазай с удивлением проводил недовольную Джеймс, которая фурией пронеслась мимо тут же растянувшейся по стенке Юнчи, что вновь соизволила выйти к двери. Впервые за последние двадцать четыре часа взгляды Вайши и Осаму были солидарны в своём удивлении, хотя брюнетка, увидев в окне Мэри, тут же успокоилась, будто моментально поняв, в чем дело. Дазай же ничего не понял. — Что это с ней? — он вопросительно глянул на Оскара. Тот пожал плечами. — Сегодня утром она была в министерстве, — и через мгновение добавил уже тише, будто боясь, что их услышат: — Поругалась с Танэдой. — Ясно… — протянул парень. Ничего ему не было ясно. Идя к дверям с помощью Оскара, Дазай размышлял. Конечно, шеф Танэда был не из самых приятных в общении людей, как и все остальные сотрудники отдела по делам одарённых министерства внутренних дел. Министерство в принципе было не лучшим местом для разговоров, учитывая, что Дороти и её подопечные до сих пор считались нелегальной организацией. Что, в общем-то, было справедливо, учитывая их методы, однако министерству было выгодно иметь человека «на стороне», коим частично и являлась Дороти. Она делилась информацией и иногда выполняла некоторую грязную работу, а министерство не трогало подопечных Джеймс и не вмешивалось в их дела. Да оно в принципе не вмешивалось в дела преступного мира Йокогамы, и подобное нежелание марать руки только глубже закапывало их авторитет. Однако же, Дороти обычно довольно холодно обходилась с Танэдой, она понимала, что ей необходимо, при всей её неприязни, которая почему-то намного превышала неприязнь её подопечных к нему, держать свои эмоции при себе и поддерживать деловые отношения ради собственной выгоды. Но никогда дело не доходило до перепалок, что уж говорить о ссорах, а поссорились они, видимо, серьёзно, если Дазай правильно понял по настроению Дороти. Это было нехорошо. Более того, были неизвестны последствия всего этого. Но размышления Дазай решил приостановить, потому что они с Оскаром наконец дошли до порога, где всё ещё стояла Юнча, напряженно выглядывавшая из-за двери. — На, держи, — Вайши вдруг полностью открыла дверь и вышла на крыльцо, протягивая Дазаю два уже знакомых ему костыля — его вечные спутники жизни. Лицо Осаму удивлённо округлилось. — Это мне? Серьезно? — так вот зачем Юнча уходила тогда. Не потому, что не хотела помогать, совсем наоборот. — Тебе, бери уже, — девушка раздражённо протянула костыли и отвела взгляд, будто говоря «ну да, ты мне не нравишься, но это не значит, что я не буду тебе помогать, мы ведь всё ещё коллеги». Хотя возможно, этот взгляд был сигналом к тому, насколько успешной была воспитательная беседа с Дороти, проведённая достаточно оперативно, чтобы парень удивлённо смутился. — Спасибо... Дазай принял из её рук этот «подарок» и ему стоило больших усилий не покраснеть. От стыда за собственную жестокость и недальновидность. Пока Юнча при всей своей ненависти к нему думала о том, как ему помочь с передвижением, он лишь раздражённо говорил, какая она плохая и бросила его одного. Неудобно вышло. Но кем был бы Дазай, если бы заботился об этом дольше нескольких секунд? Всё же, его чувство вины не было настолько развито. Двигаться на костылях было намного легче, чем быть ведомым кем-то. Эти два друга помогали Осаму множество раз при переломах в детстве, а теперь он вновь прибегнул к их помощи. Руки привычно взялись за рукоятки, а подмышки упёрлись в мягкие валики так, будто Дазай всю жизнь только и занимался, что передвигался с помощью костылей. Заходя в дом мимо Юнчи, Осаму внезапно осознал кое-что. — Подождите-ка... Но, если ты принесла их, зачем ты стояла и ждала, пока я подойду? — Дазай нахмурился, и Юнча, казалось, услышала, как в его голове закрутились шестерёнки. — Хотела посмотреть на твои страдания, — улыбнулась брюнетка, с удовольствием наблюдая праведный гнев на лице шатена.****** 24 часа назад
— Надеюсь, Дазай-кун, что не сильно испортил твои планы, разделив «выходной». Мори хмыкнул, прикрывая глаза и пряча руки в карманы больничного халата, сменившего пальто. Его лицо, освещённое заходящим за горизонт солнцем, чьи лучи подобно ярким фонарям освещали персиковым цветом весь кабинет через огромные панорамные окна во всю стену, казалось почти белым, особенно контрастируя с тёмно-угольными волосами. Казалось, с того момента, как Осаму покинул здание Мафии, он сам даже не выходил из кабинета. Элизы тоже нигде не было. Дазай по правую руку от него лишь покосился в сторону и скорчил гримасу притворного удивления. — Конечно нет, как вы могли, ведь ваше желание для меня закон, Мори-сан, — саркастично протянул он, потягиваясь и вспоминая, как половина его законного отдыха была испорчена ссорой с Юнчей. — Или мне следует звать вас «Босс»? Уголок губ Огая дёрнулся в эмоции, смешавшей в себе раздражение и насмешку. — «Мори-сан» будет достаточно. Для нас с тобой мало что изменилось, Дазай-кун. — За одним лишь исключением, что теперь под нашими ногами вся мафия, — не меняя издёвку на милость продолжал юноша, чувствуя, что ему лучше стоит замолчать и выместить своё неудовольствие на ком-нибудь другом позже, но всё ещё не в силах перестать играть, заставить себя перестать язвить. Это были неподходящие ни время, ни место, ни человек. Мори, уловив настроение подопечного, лишь пожал плечами и отвернулся, самостоятельно закончив этот разговор, как ответственный взрослый. Однако тишина тоже угнетала. Коё должна была появиться с минуты на минуту, а ускорить бег часов им было не под силу. Оставалось лишь занимать себя бесконечным, бескрайним алым небом, что сверкало, темнело, под которым яростно проносились полупрозрачные, как растянутая вата, облака, гонимые ветром, будто предвещая беду. В воздухе сквозила напряжённость. Огай на правах человека, завершившего дискуссию, потушившего костёр, захотел разжечь его снова. Уже хотел что-то сказать, даже руку поднял, привычно жестикулируя, как в кабинет из двери позади рабочего стола влетела Элиза, без слов отвечая на прежний вопрос Дазая о своём местонахождении. — Ринтаро! — её колокольный голос мог бы разноситься подобно тихому, приятному звону, но сейчас он звучал, как громкий, больно ударявший по ушам крик младенца. Дазай поморщился. — Я нашла его! Осаму с удивлением уставился на «нечто», тащившееся позади девочки, Мори же лишь облегчённо вздохнул и покачал головой. — Кью, разве я не говорил тебе не уходить отсюда? «Нечтом» оказался совсем маленький, почти крошечный мальчик лет шести, в полтора раза ниже Элизы, с такими хрупкими, бледными запястьями, обмотанными бинтами, что казалось, тронь его — и он сломается подобно соломинке. Большую часть его худого тела, спускаясь ниже колен, занимала огромная, не по размеру, явно с чужого плеча рубашка, но больше всего привлекали взгляд другие его черты. Двухцветные — с одной стороны черные, а с другой — пепельные, почти белые, намного светлее, чем у Элизабет, будто седые — волосы и большие, как блюдца, глаза с разными зрачками причудливых форм. Они ярко сверкали солнцем и звёздами внутри синей радужки, темной и густой словно патока. В руках мальчик держал, крепко прижимая к себе, большую, почти размером с него, уродливую, штопанную-перештопанную лысую куклу с раскрытым ртом, такого вида, что, казалось, не она будет звать о помощи, а ребёнок, что будет ей обладать. Черно-белый ансамбль нарушался разве что ярко-красными, как молодая кровь, тапочками, то и дело соскальзывавшими с маленьких ног ребёнка. Кью, как назвал его Мори, лишь капризно сморщил лицо на замечание босса, крепче прижимая к себе куклу и обнажая запястья. Раньше подумавший о том, как они похожи в этих бинтах, Дазай теперь увидел, что они были совершенно разными. Его светлые, чистые бинты резко контрастировали с грязными, вымазанными в чем-то коричневом, пропитанными кровью почти везде повязками, спадавшими с рук мальчика. — Но мне так скучно! — воскликнул он, пронзая взглядом Мори, отчего даже тот едва заметно (но не для Дазая) вздрогнул. — Мне не с кем играть! А там так много людей! — Кью, охрана не предназначена для игры, — сурово, но так же тихо продолжил Мори. Мальчик уже хотел что-то ответить, но его глаза переместились на Дазая, и любой намёк на продолжение прошлой беседы был утерян. Ребёнка будто перещёлкнуло, и он полностью забыл о том, что было до. Осталось лишь после. Дикий восторг заплясал в этом страшном взгляде. — Ух ты! Ты как я! — он помахал перед Осаму своими грязными лентами, и из-под них показались свежие раны с сочившейся кровью. — Тебе тоже нравится играть? Не успел шатен и шагу назад сделать, как ребёнок влетел в него на бегу, крепко прижимаясь к одной брючине, будто в объятиях. Дазаю казалось, что он делал всё, что угодно, лишь бы усилить боль от ран на собственном теле. А в страшных разномастных глазах плясало чёртиками безумие. Мальчик, поначалу дико смеясь, обнимал Осаму все крепче, и парень почувствовал, как часть чистого костюма, специально приготовленного для встречи с Мори, раз уж тот попросил, пачкается кровью, и сознание больно укололось иглой раздражения. Единственный раз соберёшься и появишься полностью вычищенным, а тут… Но ничего не произошло. Через мгновение смех стих, и мальчик оторвался от ноги Дазая. Лицо его выражало вопрос, глаза, и раньше большие, сейчас стали ещё больше. Он смотрел так удивлённо, будто ему сказали, что земля круглая, а не плоская. — Я не могу с тобой поиграть… Почему… — тихо заговорил он, и с каждой секундой голос его рос, поднимался почти до крика, а во взгляд пробивался испуг. — Почему я не могу с тобой поиграть?! Дазай смотрел на него, нахмурив единственную, не скрытую повязкой бровь, шестерёнки в его мозгу работали чересчур громко и напряжённо, но он никак не мог понять, что вообще происходило с этим ребёнком. — Поиграть?.. — тихо вопросил он, переводя взгляд на Мори, что лишь нервно улыбнулся. — Элиза, не могла бы ты поиграть с Кью в другой части кабинета? — девочка, ничуть не лучше мальчика, насупилась и сложила на груди руки, выжидательно смотря на Огая. Через мгновение тот подобно желе расплылся в поражении, теряя перед своей способностью всё достоинство. — Да, ты можешь взять мелки со стола. Благодарно расплывшись в улыбке, девочка утащила мальчика подальше от Дазая с Боссом. На шатена Кью оглядывался, как на самого большого врага. Как это могло быть… Почему с ним нельзя было поиграть… Глупый, вредный Дазай! Как он может отказать в игре ребёнку! Когда насильственный контакт с ним был прерван, парень перевёл дыхание. Он обожал нарушать личное пространство других, но едва ли терпел того же в свою сторону. К тому же, ребёнок навёл на него толику ужаса. Он никогда не был пугливым и повидал вещи намного хуже, даже бровью не поведя, но это было другое… Это был ребёнок… Который до жути напомнил ему самого себя много лет назад, не поведением, нет, но внешним болезненным видом и чистейшим безумием, сверкавшим в глазах. От такого взгляда становилось не по себе, и Дазай уже заранее понял, что с этим эспером у него не сложится хороших отношений. — Что не так с ребёнком? — спросил он, не отводя от него взгляда. Кью активно размахивал перед Элизой куклой, что-то оживлённо шепча. Мори так же пристально рассматривал детей, уголок его губ дёрнулся от скептического выражения лица Элизы, зажавшей в руке красный мелок. — Я присмотрел его давно, — ого, но Мори ничего не сказал об этом Осаму. Парень почувствовал укол обиды. — Но взял его лишь сегодня, — значит, Дазая не было в это время, значит, босс всё-таки выходил из кабинета последние сутки. — Мне нужна будет небольшая помощь от тебя с ним. Дазай наконец перевёл взгляд на Огая. — Помощь? — Его зовут Кьюсаку Юмэно, — продолжал брюнет, убрав руки в карманы халата. — Ему шесть, его физическое состояние… — он поморщился, — оставляет желать лучшего. «Да уж, я заметил. Психологическое тоже», — хмыкнул про себя Осаму, но ничего не сказал. — Но навряд ли ему станет лучше, — продолжил Огай. — Он продолжает постоянно причинять себе боль. И это связано с его способностью, но я не могу до конца понять, в чем она заключается. — Вы хотите, чтобы я помог вам с этим? — тихо вопросил Дазай, полностью поворачиваясь к брюнету. Тот кивнул, и парень повторил его жест, положительно отвечая на просьбу. Честно говоря, после этой небольшой сцены, устроенной безумным мальчиком с мазохистскими наклонностями (отчего Осаму, ненавидевший боль, лишь неприятно морщился), ему самому было интересно, что же не так с ребёнком? Он также хотел знать, откуда тот пришёл, это было важным фактором. Дазай не понаслышке знал, как сильно влияет окружение и воспитание на то, каким будет дитя — жестоким или милосердным, задорным или угрюмым. И Кью совершенно не создавал впечатление ребёнка, выросшего в здоровой семье. Он должен был узнать побольше о прошлом мальчика, даже хотел спросить Мори о документах, как в дверь постучали, и Огай тут же оживился, как заяц, поднявший уши на звук волчьих шагов. Кивком позволив охране впустить гостей (Дазай внезапно вспомнил, ради чего вообще пришёл сюда — в ожидании встречи с Коё), брюнет хитро улыбнулся Дазаю. — Я надеюсь, что небольшой сюрприз тебе понравится. Не скрытый повязкой шоколадный глаз Осаму удивлённо расширился, а тело напряглось. Подобные выходки от Огая никогда не приводили ни к чему хорошему. Что тот задумал? — Какой ещё сюрприз?.. — раздражённо зашептал он, обычно радовавшийся подаркам и головоломкам со стороны мужчины, но сейчас позволивший своей неприязни к нему выплыть наружу. Он оборвался на полуслове, боясь быть услышанным, когда в кабинет мерно, плавной походкой, как умелые танцовщицы, вошла Коё в красивом кимоно, раскрашенном розовыми цветами персикового дерева. Для Осаму было хорошо заметно, что она услышала и, вероятно, увидела последние мгновения его разговора с Огаем, но по части масок она была почти так же искусна, как Дазай, поэтому знание это, мимолётно скользнувшее по лицу, сразу же испарилось, скрытое вуалью вежливости. Её глаза цвета спелой молодой вишни, очень похожие на глаза Мори, любезно сузились по мере того, как она подходила к паре. Мори тоже полностью скрыл эмоции прошлой беседы и с такой же улыбкой проследовал навстречу девушке, приветственно раскидывая руки. — О, Коё-кун, — протянул он, — рад вновь тебя видеть. — Прошло не так много времени с нашей последней встречи в Совете, чтобы встречать меня так, Мори-сан, — тихо ответила она, наконец останавливаясь рядом с ними. Дазай буквально кожей, не скрытой бинтами, почувствовал, как от неё исходит волнами спокойствие. Умиротворение, распространившееся по комнате, передалось всем, находившимся в ней. Кью в углу помещения, отвлечённый оглянувшейся на них Элизой, даже не повернулся. Коё всегда была воплощением стабильности, вежливости и сдержанности, сглаживая все острые углы даже среди вспыльчивых мужчин в Исполнительном комитете. — И все же я рад, что нам так скоро удалось увидеться, — настоял босс, заслуживая удовлетворённый кивок девушки напротив. Его глаза цвета черешни наполнились удовольствием. Всё-таки, для столь юного возраста Озаки была очень, очень хороша. Она казалась идеальным дипломатом. Конечно, как человеку, в прошлом пытавшемуся бежать из Мафии в погоне за Светом и мечтой, ей пришлось много поработать над собой, чтобы пресечь любые язвительные комментарии и попытки очернения в свою сторону. — Нам нужно поговорить о многом. — И правда, — согласилась девушка, и тут же с удивлением оказалась прервана Мори. — Я надеюсь, ты сделала то, о чем я тебя просил? Озаки, ошеломлённая поспешностью Огая, будто застыла, но, по наблюдению Дазая, быстро пришла в себя и, вздохнув, повернулась к двери, пряча сложенные на животе руки в широких рукавах кимоно. — Ты можешь войти, — её голос всегда звучал удивительно тихо и громко одновременно, но было ясно, что её услышали, потому что через мгновение дверь в кабинет приоткрылась и на бордовый, расшитый узорами ковёр шагнула фигура небольшого роста, сначала замершая, а затем дёрнувшаяся вперёд в раздражённом, почти злобном выпаде. — Ты! Дазай будто бы весь растаял, опустив плечи и скиснув, как слишком долго простоявшая на солнце сметана. Лицо его исказилось отвращением. — Опять ты, коротышка... — Сам едва ли выше меня, идио... — фигура осеклась, стоило лишь тихому покашливанию раздаться со стороны Коё, что повернулась к вошедшему, и за спиной её спокойствие сменилось темной, нараставшей, как буря при стремительном ветре, угрозой. — Чуя-кун... — с укором проговорила она, и только сейчас рыжий парень обратил внимание на стоявших рядом с Дазаем людей, одним из которых был новый Босс. От одного взгляда на этого человека у юноши сжалось всё внутри, и он понял, что позволил себе слишком много вольности. Он не боялся Огая, но мысль о том, что он разочаровал наставницу, заставила его стушеваться.Чуя Накахара Способность: Смутная печаль
— Простите, Анэ-сама, — опустив голову, тихо пробормотал он, останавливаясь чуть позади Озаки, почти ступая на её волочившееся по полу персиковое кимоно. Дазай раздражённо хмыкнул. Встретив на это заинтересованный взгляд Огая, он лишь закатил глаза (вернее, глаз), транслируя единственное возможное значение собственного расстройства — «И это тот самый сюрприз?» Только теперь, поблизости, ему удалось разглядеть прибывшего Накахару, которого он не видел уже достаточно давно. Такой же худощавый и щуплый подросток, как и Осаму, Чуя, в свою очередь не такой бледный, не вызывал ощущения истощения. Даже при беглом его осмотре не возникало и мысли о том, что этот ребёнок недоедает или чем-то болен. Наоборот, он казался совершенной противоположностью Дазаю в своих здоровье и энергии, волнами исходивших от него. Немного отросшие с момента их последней встречи рыжие волосы, намного ярче, чем у Коё, чей цвет больше напоминал персики на её кимоно, и у Дороти, чьи локоны благодаря способности всегда отдавали в красно-алый, были расчёсаны, убраны назад, но пара прядей все же выбивалась, щекоча кожу щёк. Голубые глаза цвета морской лагуны зло переливались — мальчик не отводил взгляда от Дазая, но не темнели, оставаясь такими же светлыми, как июльское небо в самый жаркий день лета. Видимо, по случаю важной встречи сменив привычные футболку, куртку и джинсы на рубашку, жилетку и брюки, Накахара для Осаму казался ребёнком, надевшим родительские вещи без спросу, столь нелепо выглядел он в этой деловой одежде, до которой он, очевидно, ещё не дорос (в отличие от него самого, фыркнул Дазай, ведь он буквально не вылезал из галстуков). Зато бессменная фетровая шляпа с кофейной лентой всё так же была зажата в чужих с виду худых, но очень сильных руках. Дазай почти не встречался с Чуей. Он знал, что Накахара, недавно и негласно (пока был жив старый Босс) присоединившись к Мафии благодаря усилиям Мори, что переманил его со стороны Овец, был подопечным Коё и владел способностью управлять гравитацией. Они пару раз были сведены для тренировки, за это время успев переломать друг другу носы и сформировать удивительно прочную (по мнению Огая) связь. Осаму отрицал её, но Мори прекрасно видел, что за волнами ненависти и перепалками скрывалась не просто нить, но прочный канат, натянутый с такой силой, будто ему нужно было удержать парус на мачте корабля. — Рад видеть тебя столь энергичным, Чуя-кун, — приветственно кивнул в его сторону Мори, и Накахара выпрямился почти как солдат на построении, скромно и спокойно кивнув «Благодарю, Босс», но в его глазах Дазай с удовольствием отметил замешательство. По-видимому, он тоже не знал и не догадывался, зачем его позвали сюда. А вот у Осаму стали появляться догадки, приводившие его самого в тихий внутренний ужас, и, хотя он знал, что они почти всегда сбываются, мысль об этом «почти» давала жалкую, но всё же надежду на ошибку. — И открытым для общения с Дазай-куном. Мори улыбнулся, уловив, как оба мальчика в одну секунду, как по команде, ощетинились друг на друга, словно щенки, у которых только-только начали прорезаться клыки. Прожигая друг друга яростными, почти убийственными взглядами и мысленно обмениваясь самыми изощрёнными ругательствами и издёвками, Дазай и Чуя всё же не решались выразить своё неудовольствие вслух, вспоминая, как их осаждали на последней встрече. — Перед тем, как мы с Коё-кун перейдём к основной теме нашей беседы, мне бы хотелось объяснить, для чего я собрал вас двоих сегодня, — улыбнулся Мори, и Дазай, чувствуя, как у него всё холодеет внутри, вдруг понял по этой улыбке, что совсем не Чуя был этим «сюрпризом». Огай обвёл взглядом их обоих, напрягшихся в волнении, настороженно следящих за ним. — Я бы хотел, чтобы вы поработали вместе, — воскликнул он, хлопая в ладоши, так радостно и задорно, что у Дазая дёрнулась бровь, а потом пришло осознание сказанной фразы. Он должен был работать… с Чуей? — НИ ЗА ЧТО! — отшатываясь, в один голос заорали оба, внезапно потеряв всё терпение в отношении присутствующих взрослых. — Я не для этого коротышки разбивал свой выходной, — прошипел в негодовании Дазай, отворачиваясь к Мори в возмущении. — Не буду я работать с этим суицидником! — с отвращением воскликнул Чуя, так же обратив свой взгляд на Коё, будто ища её поддержки. — Вы знали, Анэ-сан? Озаки, недовольно сморщив нос от второго за несколько минут обращения «старшая сестра», лишь отвернулась к Мори. — Нет, Чуя-кун, я не знала, для чего ты понадобился Мори-сану, — а через секунду, полуулыбнувшись, добавила: — Могла лишь догадываться. Чуя в отчаянии застонал, закрывая глаза рукой, слыша, как в нескольких метрах от него пыхтел Дазай, тщательно, хоть и ненамеренно, пародируя паровоз. — Боюсь, ваши мнения в этом вопросе не учитываются, — промурлыкал Огай так же радостно, сложив ладони в замок за спиной. Дазай, верный своей привычке, гневно кусал нижнюю губу и продолжал шумно дышать. Нет, он не собирался куда-либо идти с этим мелким, надоедливым, вспыльчивым рыжим! Ему было достаточно тех пару раз, и у него нет ни единого желания сотрудничать с кем-то, подобном Чуе, не говоря уже о самом Накахаре! К тому же, он всё ещё помнил сломанные руку и нос. — Я протестую, — зашипел Дазай вслед Мори, что двинулся к своему столу. — Можешь протестовать сколько угодно, Дазай-кун, — совершенно невинно пожал плечами Огай, — ты ведь знаешь, что всё равно выполнишь то, о чем я вас прошу. Парень сложил руки на груди. — И почему это? — Потому что дело тебя заинтересует, — ухмыльнулся Мори и достал из закрытого на ключ ящика стола одну из папок. Однако, рядом он не остался, даже открывать не стал, вновь подошёл к Коё. — Можете взглянуть на него. Оба мальчика неохотно, но все же двинулись к сердцу кабинета Босса и раскрыли папку. Чуя настороженно стал читать про себя, хмурясь с каждой секундой всё больше. Дазай же лениво рассмотрел доступные фотографии с камер наблюдения. — Вчера ночью или лучше сказать сегодня ранним утром, — наблюдая за Элизой, игравшей с опасно замолкнувшим Кью, Мори решил сопроводить документ собственным рассказом. Озаки рядом с ним осторожно слушала, — после того, как по городу разнеслась весть о смерти прошлого Босса, один из наших складов с оставшимся оружием был атакован и захвачен неустановленной группировкой. Им не хватит суток, чтобы вывезти всё оружие, поэтому их ещё можно ликвидировать, что я и поручаю вам. — Почему не послать пару отрядов зачистки туда? — пожал плечами Дазай, перелистывая фотографии. — Зачем мне тратить несколько десятков людей, если у меня есть вы двое? — зловеще улыбнулся Мори, встречая нахмуренный взгляд своего подопечного. Под недовольный хмык Элизы он всё же чуть стушевался, добавил: — Ну, к тому же в данный момент большая часть работников мафии не слишком заинтересована в том, чтобы выполнять приказы нового Босса. Дазай фыркнул, качая головой. Конечно, пешкам нравилось разрушать и убивать в своё удовольствие, пока был жив старый Босс. Не каждый был готов служить такому строго расчётливому человеку, как Огай. — Всё-таки вы ошиблись, Мори-сан, — пожал плечами Осаму, огорчённо отбрасывая фотографии на стол. — Дело совершенно неинтересное и обычное. Брюнет в ответ лишь вновь растянул губы в улыбке. — О, поверь мне, оно покажется тебе очень интересным там, на месте. Дазай вздохнул и задумчиво покусал губу. — В этот раз вы поможете мне умереть безболезненно, если я приму ваше предложение? — вопросил он, поворачиваясь к Мори стороной с забинтованным глазом. — Если задание будет выполнено успешно — да, конечно, — воскликнул в ответ Огай, — хотя это, все же, не предложение. Но конец его уже потонул в словах вновь пожавшего плечами Дазая: — Я в деле.******
Дазай был удивлён тем, как быстро их оставили в покое. Он прекрасно видел, как Мори, подойдя почти неприлично близко к Коё, зашептал той на ухо: «Должны ли мы оставить детишек играть одних?» Озаки хмыкнула, сделав шаг вбок, и кивнула, что-то ответив, однако и так бывшие в напряжении уши Осаму решили оставить свои полномочия, и парень не расслышал продолжения диалога. Босс и единственная женщина — член исполнительного комитета — покинули кабинет, каждый в разном темпе. Коё шла, как и раньше, будто плывя по воде, не предпринимая ни малейших усилий для того, чтобы разводить волны в стороны, столь легко ей давалась такая грация. Высоко поднятая голова и бесконечное спокойствие — Дазай не был удивлён тому, как Чуе было приятна наставница. Что-то похожее он чувствовал при виде Дороти, хотя у той был чуть более вспыльчивый темперамент. Мори же ещё несколько минут умолял Элизу оставить мелки и пойти с ним. После долгих, сложнейших и выматывающих переговоров, нескольких криков девочки, мольбы и ползания на коленях обе стороны наконец пришли к консенсусу. Элиза, отряхнув платье, последовала к выходу, а за ней, плетясь хвостиком, побежал, то и дело спотыкаясь о собственные тапочки, малыш Кью, не найдя ни одной причины для игры с оставшимися мальчиками, один из которых, к тому же, был почему-то неподвластен его способности! Кью был только рад наконец покинуть комнату, развив неприязнь к Осаму и чувствуя неуют и опасность при нахождении рядом с ним. Дазай разделял его чувства. Итак, они остались одни. Мальчики находились в отдалении друг от друга — Чуя всё ещё стоял у стола Босса, Дазай же замер рядом с дверью. Развернулись они после щелчка ручки почти в одно время, разделив гневные взгляды друг друга. Два подрастающих молодых тигра столкнулись на одинокой узкой тропе, едва ли готовые уступать или сходить с дороги. Каждый со своими амбициями, слишком гордый, чтобы даже начинать диалог, двинулся навстречу неприятелю, прожигая того глазами. Тёмный шоколад и июльское небо встретились, трансформируясь во что-то иное — тёмную, высокую скалу оврага и морскую воду глубокого залива. Вода пенилась, бурлила, билась о скалы высокими, злыми волнами, забирая с собой лишь крошки почвы. Это была заведомо проигрышная битва. Один тигр шёл опасно, тяжело, как титан, прекрасно сознавая собственное преимущество в силе, другой ступал мягко, расчётливо, подобно гепарду, что готов выпрыгнуть из кустов на беззащитную газель, отбившуюся от стада. Как жаль, что перед ним сейчас была далеко не газель. Лапы запружинили, готовые к прыжку, мальчики оказались в центре кабинета совсем близко друг к другу. Чуя практически ощетинился, сжав руки в кулаки. Его никто не предупреждал о работе с этим раздражающим до кончиков пальцев суицидником, который обязательно сотворит что-нибудь либо безумно глупое, либо безумно гениальное. Дазай источал аурой ту же злость. И тут… — Хочешь конфетку? — шоколадные глаза в миг просияли детской радостью, а Накахара отшатнулся назад. Ожидавший удара, пистолета, да чего угодно, он совершенно оказался не готов к тому, что в выброшенной вперёд руке противника будет зажат небольшой леденец. — Э… Нет, не хочу… — выдавил он, не двигаясь, всё ещё ожидая подвоха. Мальчик, напротив, лишь пожал плечами. — Ну и ладно, как хочешь, — и, ловким движением сняв фиолетовую обёртку, закинул леденец в рот. Чуя с осоловевшим взглядом наблюдал, как Дазай легко выкинул на ковёр фантик и направился к столу Босса. Никакого внимания к оставшейся там папке с их делом он не проявил, прошёл дальше. Накахара поднял обёртку с пола, развернул, открыв миру причудливый рисунок лимона, и вскинул голову. — Ты вроде не хотел со мной работать, — настороженно заговорил он. — И сейчас не хочу, поверь мне, Чуя-кун! — невозмутимо ответил издали Дазай, роясь в уже вскрытом им ящике с документами. — Но какой смысл злиться самому, если я могу позлить тебя и получить от этого удовольствие, раз уж миссии не избежать? — Сволочь! — и фантик погиб, сплющившись и сморщившись в сжавшейся ладони мальчика. — Ну-ну, Чуя-кун, — каждый раз выговаривая имя новоявленного «напарника» по слогам, поцокал Осаму, — не будь столь пессимистичен, мы справимся. С того самого момента, как Дазай сделал первый небольшой шаг в сторону Чуи, начав их конфронтацию, он весь переменился, словно актёр, ступивший из кулис на сцену. Один, два, три — и одна наблюдательная маска шатена ловко сменилась другой, задорной, весёлой, опасной. Осаму был готов прыгать вокруг жертвы и хохотать, видя её страдания, сверкая расчётливыми, жестокими до сострадания глазами. Вот только терпение Чуи не было частью того темперамента, что выдержал бы кривляния Дазая. — И чем ты сейчас занимаешься, оптимист хренов? — сложив руки на груди, важно вскинул голову мальчик, прожигая взглядом напарника, что, приглушённо прошептав «вот оно!», достал из ящика какую-то толстую тяжеленную папку на завязках. — Всего лишь пытаюсь раздобыть для нас больше информации, — пожал плечами шатен, бесстыдно соврав. Данных в предоставленной папке хватало с лихвой — количество оружия, адрес и схема склада — было всё, даже фото прилагались. Но ему сейчас было немного не до этого. Чуя медленно подошёл к столу как раз в тот момент, когда Осаму подул на найденную папку, поднимая столб пыли, неприятно густой и пахнувшей старыми пожелтевшими листами. Накахара причудливо сморщил нос и вдруг в кабинете раздалось: — Апчхи… Дазай так и замер, подняв обложку. Лицо его сначала вытянулось в удивлении, а потом общую повисшую тишину залил задорный, громкий смех. — Боже мой! Как это мило! — захохотал шатен. — Ты чихаешь, как котёнок! Чуя весь побагровел от злости, вновь сжимая руки в кулаки. Да как этот суицидник смеет… И, прежде чем в ответ на насмешку раздались злые крики и ругательства, Дазай вновь заговорил, вскидывая брови в умилении, как хозяин, похлопывающий послушного щенка по мордочке: — Ну-ну, Чуя-кун, не злись, — пока внимание Накахары было отвлечено, Дазай, скрывшись за поднявшейся до уровня глаз обложкой папки, умело выудил из кармана конверт, переданный Дороти, и, пользуясь отсутствием камер в кабинете (за это стоило благодарить страдавшего паранойей старого Босса), спрятал его между нескольких пожелтевших страниц в середине. — Так ты выглядишь ещё милее. Чуя напротив дышал так громко, что, казалось, он, подобно быку на испанской корриде, сейчас бросится на Дазая, будто тот не просто размахивал перед ним алой тряпкой, а сам был этой тканью. — Ну ладно, ничего я не нашёл, — отчеканил Осаму, захлопывая папку и вновь предостерегая напарника от ругательств, отчего уровень злости того только рос, всё больше накапливаясь в груди, разрастаясь комом. Ртуть в градуснике накала поднималась всё выше и выше, легко перебираясь через отметку в сорок градусов, почти готовая выскочить за пределы шкалы делений. Убрав всё обратно, не забыв вновь закрыть ящик, Дазай двинулся к выходу. — Вперёд, мой верный Санчо Панса, нас ждут великие свершения, вся награда достанется нам, — хлопок по плечу заставил Чую дёрнуться. Осаму лишь усмехнулся. — Вернее, мне. На этом терпение Накахары иссякло. — Заткнись уже, мумия перебинтованная! И, следуя нехилому пинку под зад со стороны напарника, хохочущий Дазай покинул кабинет с Чуей на хвосте.******
По мере приближения к отдалённому от всей территории складу их веселье (пусть и Чуя был бы несогласен с таким определением их настроения) постепенно угасало. Ангар за ангаром уровень разрушения рос, то там, то тут валялись мёртвые тела пешек мафии. Дазай, придирчиво морща нос, шёл мимо, переступал через ноги трупов, отмечая, что все они были убиты из огнестрельного оружия (проще сказать — были изрешечены, будто сито). «Похоже, они не испытывают дефицита ни в оружии, ни в патронах», — хмыкнул про себя Осаму, оглянувшись на Чую и по одному взгляду того поняв, что они разделяли мысль друг друга. И всё же, чем дальше они шли, тем больше была уверенность Дазая в том, что среди них либо не было одарённых, либо их способности не подходили для убийства, что уже, в общем-то, было хорошей новостью. — Эй, Чуя-кун, — вдруг с энтузиазмом зашептал Дазай, приблизившись к Чуе сзади. — Давай поспорим. Тот раздражённо оглянулся. — Ты… — с губ уже хотело, жаждало сорваться ругательство, но большой, горящий энтузиазмом глаз Осаму, тот, что не был скрыт повязкой, вынудил немного стушеваться. — Что ещё за спор? — На то, кто первый вычислит главаря этой странной банды. Накахара, замерев в паре метров от поворота стены, прищурился. — И на что спорим? Дазай самодовольно улыбнулся. — Проигравший будет прислуживать выигравшему, как верная собачка, до конца месяца. Чуя задумался. С одной стороны, искушение поквитаться с Осаму за насмешки было велико, очень велико, предложение было заманчивым. С другой — Дазай явно не стал бы предлагать ему такое, не будь он уверен в своей победе. Это же Дазай. Чуя почти не знал его, но он отчётливо чувствовал превосходство чужого разума. Осаму мог соперничать с Боссом в своей проницательности, и заключать какие-либо сделки с ним было опасно. Чуя не был глуп, поэтому заколебался. Шатен в ответ чутко ощутил все мысли напарника, тут же обходя его и идя вперёд спиной, лениво пожимая плечами: — Хотя, согласен, пожалуй, это будет довольно скучный спор. Ты слишком глух до тактики, так что пока ты будешь там всех раскидывать, я уже успею выиграть, — ухмыльнулся он. У Чуи дернулась бровь. — Глух до тактики?! — зашипел он, наступая на Дазая. — Это ты так хочешь сказать, что я глуп? Хорошо, идёт, спорим! И они скрепили договор рукопожатием, крепким и яростным со стороны Накахары и ленивым, почти брезгливым со стороны Осаму, что как можно быстрее отдёрнул ладонь. Дальше они быстро и молча, если не считать редкие едкие замечания шатена, достигли места назначения. Спрятавшись за углом одного из соседних ангаров, напарники так и застыли, лишь верхней частью макушек показываясь из-за стены. Им открылся прекрасный вид на переднюю сторону склада. Из помещения и в него сновало удивительно большое количество людей в бронежилетах. Они, самодовольно улыбаясь, но не забывая поторапливать друг друга, умело загружали ящики с оружием, патронами и боеприпасами в фургоны, и Дазай, соотнеся количество машин и размер здания, понял, что имел ввиду Мори, говоря о неспособности группировки вывезти всё за одни сутки. Что ж, это играло им с Чуей на руку. — Так, я думаю, нам надо выйти и поздороваться, — весело заговорил Осаму, поправляя галстук так, будто он собирался на званый ужин. — А я думаю, — передразнил его тон Чуя, — что нужно просто выйти и набить им морды. Дазай оскорблённо отпрянул, прикладывая руку к груди. — Чуя-кун, разве так можно?! Это было бы невежливо! — шокировано возмутился он. — Послушай, я, как самый умный среди нас двоих, очевидно, должен составить план и… Но не успел он договорить, как чужие маленькие, но сильные руки оттолкнули его и Накахара протиснулся вперёд, с ворчанием выходя из укрытия, разминая руки и щёлкая суставами пальцев. Дазай возмущённо насупился и агрессивно зашептал: — Я же не договорил! — как Чуя-кун мог так с ним поступать! Просто проигнорировал его блестящую тираду о плане, который он собирался составить в её процессе! Какая наглость! Какое неуважение! Дазай разочарованно, устало застонал. — Ну и куда ты направился? Накахара усмехнулся, поправляя шляпу: — Здороваться, как ты и сказал.******
— Судя по твоему состоянию, жить тебе ещё около четверти часа, — Дазай лениво опустился на корточки перед бандитом, одним из последних, кто остался жив. — Если скажешь мне, кто ваш главарь, я убью тебя раньше, и ты не будешь так мучаться? Мальчик сел на расстоянии от тела — не хотелось пачкать ботинки о расползавшуюся на земле лужу крови. Мужчина напротив него выглядел, мягко сказать, ужасно и не вызывал у Осаму ничего, кроме отвращения. Переломанные конечности, разорванная потемневшая от ран одежда и горло, залитое кровью. Красные, искривлённые агонией губы бандита зашевелились, но ни единый звук, кроме хрипа, не слышался из его горла. Дазай подпёр щеку ладонью, уперев локоть в колено и чуть склонившись вперёд. — Что ты сказал? Повтори, пожалуйста, чуть громче, — он так устал за последний час, что с пониманием скорой смерти собеседника решил допытываться до его раненного, умирающего мозга только прямолинейно, никак иначе. У них и так не было времени. — Знаешь, — вздохнул шатен, — я не понимаю, чему ты противишься. Тебе ещё минут десять лежать в ожидании смерти, в страшной агонии. Я бы не выдержал, понимаешь, я совершенно не терплю боли. Мне нужно всего одно слово — и твои страдания закончатся. Мужчина ничего не ответил. Его шокированные, почти вылезшие из орбит глаза молча уставились на этого мальчика нечитаемой эмоцией. Ребёнок очень явно был из мафии, и это привело даже умиравшее сознание в ужас. Эти двое обладали сокрушительной силой, но были такими юными… В столь молодом возрасте вытворяли такое, что становилось жутко… А этот перебинтованный с ног до головы шатен смотрел с такой явной скукой в глазах, с такой усталостью от жизни… Казалось, даже такие ужасные картины, как горы трупов, не вызывали у него ни грамма эмоций. Мужчина захрипел, когда всё его тело вновь вспыхнуло болью. — Ну же… — приподнялся Дазай, но не успел он сказать и трёх слов, как тело человека задрожало, освещённое алой тенью, и неестественно изогнулось. По мёртвой (в прямом смысле) тишине пронёсся хруст ломающегося позвоночника и тело опустилось на землю, став трупом. Вот и закончилась человеческая жизнь. Со звуком щелчка сознание в молчании покинуло мужчину, не оставив ничего, кроме пустой оболочки. Что-то в этом привело Дазая в бешенство. Он обернулся к стоявшему рядом Чуе, что, коснувшись бандита носком ботинка, добил его вместо Осаму. — Что ты сделал?! Он ведь ещё мог ответить! — зло воскликнул шатен. Лицо Чуи было непроницаемым, он медленно перевёл взгляд с трупа на напарника. — Ты видел его горло? Он ничего бы тебе не смог сказать, — тихо заговорил он и пошёл дальше, осматривая каждого бандита на предмет признаков жизни. Дазай лишь раздражённо втянул носом воздух и в следующий миг его плечи опустились, будто на него навалилась страшная, мёртвая усталость. — Ну вот, как я и говорил, ты бездумно перебил всех и теперь нам придётся ждать их подкрепление, чтобы выяснить, кто же главарь, — обречённо застонал он, направляясь в противоположную от Чуи сторону с намерением обойти склад. Накахара ничего не ответил. Он ходил от тела к телу, смотрел на почти одинаковые трупы, но стоило ему поднять голову, как он оценил всю картину собственных разрушений. Там и тут валялись обломки и щепки ящиков, оружие, наполнявшее их, пара грузовиков были всмятку сдавлены, их буквально врезали в землю так, что асфальт под колёсами, треснув, опустился на десяток сантиметров вниз, но чего было больше всего, так это мёртвых. Тела были брошены о стену, оставляя на ней кровавый след, вдавлены в землю, изрешечены пулями, скручены, как мягкая игрушка в руках жестокого ребёнка. С расплющенными конечностями, туловищами и головами, они лежали неподвижно и Чуя, в очередной раз холодно обводя их взглядом, убеждался в том, какая сила ему дана. И он не собирался тратить её впустую. Вдруг из-за стены, где-то вдалеке, послышался голос, и если в первую секунду Чуя удивился, как быстро пришло подкрепление, то во вторую лишь разочарованно осознал, что голос принадлежал Дазаю. — Похоже, мы оказались не первыми, кто пытался отбить этот склад! И лишь после последовало понимание смысла сказанных им слов. Рыжие брови нахмурились, склонившись друг к другу. Что он имел ввиду? Чуя быстрым шагом направился в место, откуда исходил голос шатена, а именно к задней части склада. Осаму стоял на углу, лениво облокотившись о стену и сложив руки на груди, а за его ногами Накахара уже видел маленькие тела в одеждах разных цветов, и в одно мгновение в его сознании пронеслась нехорошая мысль о том, кому могли принадлежать тела. Чуя тут же отбросил её, мысленно осадив собственное беспокойство, но не остановился. И стоило ему различить в одном теле светлые, а в другом — розовые волосы, мысль вернулась, оказавшись явью. Мальчик почувствовал, как по его спине пробежала дрожь. Нет… — Не может быть… — зашептал он, резко замедлившись. Ноги, казалось, налились свинцом и отказывались сделать больше двух шагов, но он шёл. Дазай оглянулся. Его шоколадные глаза заинтересованно вспыхнули. — О, так это всё-таки они? А я тут стою, гадаю… — он задумчиво почесал подбородок. — Всё-таки это Овцы. Организация, которую Чуя покинул. Группировка, полная подростков без единого взрослого, отважных, но безрассудных хулиганов, среди которых когда-то числился и Накахара. — Нет… — беззвучно одними губами зашептал он, уже обойдя Дазая и теперь шагая между трупов детей, которых он когда-то знал. Все тела были неподвижны, холодны и разорванная пулями одежда алела кровью, земля лоснилась от бурых пятен. У некоторых подростков остались открыты глаза. Перед одним из тел Чуя остановился. На холщовой куртке цвета хаки застыли багровые пятна, а белый мех воротника почти почернел. Голова мальчика была откинута назад, и застывшими, остекленевшими серыми, как волчья шерсть, глазами он смотрел в небо. Чую замутило. — Ширасэ… Рядом он увидел тело девочки с лавандовыми волосами, сейчас раскинувшимися по земле не как лаванда, но как увядший, потемневший пион. Она лежала полубоком, вытянув одну руку вперёд, будто в последней, отчаянной попытке ухватиться за ладонь друга. Ее конфетно-розовый взгляд так и вперился в него, а алые губы остались приоткрытыми, всё ещё желая что-то сказать, но не имея возможности сделать это. — Юан… Чуя переводил глаза с одного тела на другое, но в голове никак не укладывалось, что эти подростки, его друзья, мертвы. Он никак не мог найти силы сжать пронизанные мелкой дрожью руки в кулаки. — О, нашёл знакомых? — задорно отчеканил Дазай, обходя его и останавливаясь перед трупами. — Миленько. — Заткнись, — сквозь зубы проговорил Чуя, не удостаивая его и взглядом. Осаму обернулся и придирчиво осмотрел его состояние. Прищурился. — Чего это ты? Накахара не посчитал достойным ответить на этот вопрос, всё, что он мог сделать, это лишь выдохнуть с дрожью. Лицо его само собой искривилось в гримасе горя. — Да ну, расстроился, что ли? — вопросил шатен, складывая брови домиком. Издевательски воздушное «пф-ф-ф» соскользнуло с его губ. — Мне казалось, ты был только рад от них уйти. — Это неправда…— Эй, Чуя-кун, давай не отставай! Ты, конечно, маленький, но если хочешь остаться, то нужно поспевать! — Я ещё расту!
Ширасэ… Он был старше его, именно этот мальчик был тем, кто нашёл и принял его к себе, когда он остался один в трущобах, не помня ни имени своего, ни родителей, ни дома. Ему было примерно семь, он был чистым листом, беспомощным котёнком, который только-только учился ходить во взрослом мире, за ним нужен был глаз да глаз, и ни одна организация ни за что не приняла бы его к себе, осознавая, сколько с ним нужно возни. Но они приняли. Они потащили его за собой, подтолкнули, как толкает мать только родившегося детёныша, помогли устоять на дрожащих лапках. — Неправда? — насупился Дазай, склонившись к нему. — А что тогда правда? — Заткнись! — огрызнулся Чуя, и руки его, до этого замёрзшие, сами наконец сжались в кулаки. — Они были моими друзьями! На задворки его сознания сквозь щели пробирался шум, тихий, навязчивый, будто Чуя стоял в комнате, медленно наполнявшейся водой.— Ха-ха, Чуя-кун, ты такой смешной! — Не смейся, Юан! — Ширасэ, посмотри, какие косички я ему заплела!
Его взгляд вновь метнулся к телам. Ширасэ, Юан, Акира, Сёго и ещё десятки, десятки таких же детей, как он, только без способностей… Он ведь должен был их защищать, он мог это сделать, если бы он остался с ними, они были бы живы… — Друзьями? — нахмурился Дазай, стоя перед ним. — Я слышал, что они пытались убить тебя, когда ты ушёл от них в Мафию. По лицу Накахары шатен понял, что это действительно было правдой. Шум нарастал, как нарастают звуки сирен, он шипел, кричал, извивался. Чуе хотелось закрыть уши, но он не мог. А в голове боролись голоса — настоящего и прошлого.— Предал «Овец» и принял приглашение в Портовую Мафию?!
Дазай внезапно почувствовал такую злость на него, что не сдержался, и его дамба рухнула первой, выплёскивая воду с такой силой, что в озере поднялись бы метровые волны. — И таких людей ты называешь друзьями? Что хотят твоей смерти, только ты стал для них неугодным? Что это за друзья тогда получаются? — буйствовал Осаму, тоже сжимая кулаки, смотря на Чую взглядом, будто тот был его несмышлёным, глупым учеником. — И ты собираешься оплакивать этих детей, Чуя-кун?! Они не заслуживают этого!— Не забывай, Чуя! Теми, кто приняли тебя без прошлого и родственников, были именно мы, «Овцы»!
В голове шумело, плескалось море, сознание сдавливали горе, отчаяние, боль, злость. Злость на Дазая за такие слова, на себя за то, что не остался, предал их, на детей за то, что пошли на смерть. Гнев его кипел, бурлил в крови по венам и артериям, пузырился от ярости, а где-то внутри него не его голос шептал: «Отпусти, Чуя-кун». — Заткнитесь! — заорал Чуя всем троим, закрывая уши руками, будто пытаясь отгородиться от того, что происходило вокруг и внутри. Ему было так больно, голова раскалывалась на две части, и он не мог понять почему. Горло сдавил страх. Дазай, почувствовав, как взрыв ветра от Накахары поднял столб песка в его сторону, отшагнул, почти споткнувшись о мёртвое тело. — Чуя-кун? — тихо вопросил он с поднимавшимся в груди плохим предчувствием.— Не забывай, Чуя!
— Отпусти, Чуя.
— Чуя!— Чуя!
— Чуя!
— Прекратите, хватит, хватит! — он кричал, молил, но никто его не слышал. Всё вокруг пульсировало, горело, шипело, брызгало огнём, будто лава. Он хотел отключиться, лишь бы не чувствовать ничего из этого. «Отпусти». Внезапно это предложение перестало казаться таким странным. И он позволил чему-то, что было внутри него, распахнуть врата, поглотить его, наполнить тьмой и блаженным неведением. По рукам поползли красные, уродливые метки. Чуи больше не было.******
Дазай не сразу понял, что произошло. В одну секунду он стоял перед обезумевшим, как Осаму думал, от горя Чуей, в другую — его настигла тьма, а грохот пронзил уши волной боли. Он ощутил удар чего-то о стену, услышал хруст и потерял сознание. Только очнувшись, но ещё не открыв глаза, он понял, что это его тело отлетело в стену склада, а когда попытка дёрнуться и приподняться привела к вспышке адской агонии в лодыжке, пришло осознание, откуда зазвучал хруст. Дазай слышал грохот, взрывы, чей-то крик, но это было не внутри его головы. Он распахнул шоколадные глаза. Это было наяву. Даже песок, летевший в не скрытый повязкой глаз, не мог вынудить его моргнуть, он так и застыл, поднявшись на локтях. Его до дрожи в спине поразило то, что творилось вокруг. В небо поднимались всполохи дыма, что-то рядом горело, разрушалось под трещание щепок. Тела детей, что так горько оплакивал Чуя, были разворочены ещё сильнее, а земля под ними будто превратилась в поле боя одной из мировых войн. Повсюду то там, то тут воронки выдалбливали дыры в трескавшемся асфальте, всё было окрашено кровью. Вокруг периодически звучали жалкие очереди автоматов — значит, к бандитам прибыло подкрепление. Но поразило Дазая не все это. А кое-что другое. Там, на вершине хаоса, стоял, смеясь, тот, кто его и сотворил. Чуя. По его коже ползли страшные отметины, столь чистая в начале сегодняшнего дня официальная одежда теперь была будто разорвана диким зверем. Отовсюду, изо рта, носа, ушей мальчика лилась кровь, а он смеялся. Смеялся безумно, надрывался от хохота, размахивая руками и кидая в стрелявших в него черные сферы. Дазаю стало жутко, он всем нутром ощущал витавшую в воздухе силу способности человека перед ним. Нет. Он осёкся. Не человека, уже нет. Существа. Он понятия не имел, что это было, но очень ясно представлял, что обычная форма дара Чуи такое не сделает. Что же, чёрт возьми, это такое? Он оглянулся по сторонам, снова посмотрел на Чую и понял, что ждать, пока он перебьёт всех бандитов, нет времени. Накахара безмятежно смеялся, но было видно, как его покидали силы. Он терял всё больше крови, и становилось ясно, что долго он не протянет. Нужно было что-то делать. — Эй, Чуя-кун! — заорал Дазай, упираясь руками в асфальт и пытаясь приподняться как можно выше над землёй. Существо, которое было Чуей, оглянулось, и Осаму с достоинством выдержал этот пустой, дикий ужасный взгляд «не-Чуи», умудрившись не вздрогнуть. — Подойди, не бойся! — игнорируя боль в ноге, кричал шатен, делая то, что он умеет лучше всего — играя в издёвку. — Или ты слишком короткий и не дотянешься? — ДАЗА-АЙ, — грохот голоса мальчика пронёсся по всей округе, и Осаму усмехнулся. Что ж, хотя бы имя его что-то значило для этого существа. И когда «Чуя» опустился к нему, он понял, что это его единственный шанс исправить ситуацию. С силой, неожиданной даже для самого себя, он оттолкнулся и упёрся ногами в землю, вставая, держась за стену. Боль в сломанной лодыжке достигла пика, но он, проклиная её, сделал что-то ещё более безрассудное — шагнул вперёд. Ноги его сразу подогнулись от пронзившей их дикой агонии, но он, падая, вцепился в Чую мёртвой хваткой, ощущая, будто он закрывал какие-то ворота на засов, не позволяя существу внутри напарника разрушать всё вокруг.Способность: Исповедь неполноценного человека
Оба мальчика мёртвыми телами повалились на землю под вскрик не сдержавшего эмоции от боли шатена. Дазай увидел тени приближавшихся к ним людей.А потом наступила тьма.