Бафомет хранит секрет

Аромат курения был терпким и одновременно сладковатым, как что-то протухшее. Например, тело усопшего. И единственное, что он вызывал, так это тошноту. – Да, – бормотала тётка, облизывая толстый слой чёрной помады на губах. – Чувствую... Порча, венец безбрачия... Я закатила глаза. Да ёбаный твой рот, сколько мне ещё это слушать. После надписи о цветущем депрессивном расстройстве, дошедшим до той самой печальной «попытки суецида» в карточке, мамка приняла решение приостановить на время привычное течение жизни и подержать меня дома, под присмотром. Однако, этим не ограничилась, она пыталась найти объяснение всей той чертовщине, которая происходила со мной, своими способами. Потому что даже ей казалось, что написаное очкастым Лаврентием – сущий бред, и мы имеем дело с чем-то немного... другим. Правда, её попытки докопаться до истины низвергали нас в ещё больший бред, потому что заключались они в вызове на дом всяких шаманов, которые били в бубен, читали мантры и самозабвенно закатывали глаза, устраивая такую трясучку, что не снилось и эпилептикам. А когда она понимала, что начался цирк, у неё смелости не хватало прогнать этих шарлатанов. Не страшно. Хватало у меня. – Пошла вон отсюда, – я запустила в гадалку том Гоголя с книжкой полки. – Развели тут битву экстрасенсов, мать их. С видом оскорблённой невинности, та вышла из транса, однако указание на дверь восприняла плохо. Продолжила сидеть на месте и непонимающе хлопать густо подведёнными глазами. – Это порча выходит, – наконец резюмировала она и вознамерилась было снова впасть в транс, но чёрта с два. – Те чё, хуёво сказали что ли? Вон пошла! Вторая книга подействовала лучше да и попала почти в цель: матушка Василиса подхватила свою чёрную шаль и весьма резво побежала в коридор, бормоча на ходу полусвязные проклятия и угрозы сглаза. Впрочем, я бы тоже сбежала, если бы в меня кидались «Войной и миром». Мама, причитая и сбивчиво извиняясь, посеменила за ней. Оставшись одна, я, облегченно вздыхая и откидываясь на подушку, завернулась наконец в плед. Извинения и оханья продолжались, пока за гадалкой не закрылась входная дверь. – Сначала я потакала твоим слабостям, но, честное слово, выходит за рамки уже, – я начала отчитывать мамку ещё до того, как она вернулась из коридора. – От того, что ко мне постоянно ходят всякие трясущиеся парапсихологи-экстрасенсы, я сойду с ума гораздо быстрее, чем сама по себе. Да, там ведь рядом с «депрессивным расстройством» стояла очаровательная приписка «возможно, шизофрения». Висляковский поглумился всласть. – Я клянусь, это была последняя, – мать прижала руки к груди и тут же, как будто издеваясь над ней, раздался долгий и настойчивый дверной звонок. – Если вернулась эта шаболда, я на неё сейчас кошачий лоток опрокину, – угрюмо пообещала я, только больше закутываясь в плед. Снова хотелось есть. – Как ты выражаешься! – всплеснула руками мамка и всё равно поплелась открывать дверь, видимо, в глубине души на процедуру опрокидывания лотка взглянуть ей всё же хотелось. Однако на пороге стояла уже совсем не грузная, густо накрашенная тётка, покинувшая нас пару минут. Эта новая была завёрнута в шубу неизвестного происхождения и не накрашена вообще. В целом, вид у неё был такой, будто она с жестокого бодуна. Словно только что валялась в подворотне, а сейчас уже пришла делать заговор на удачу. А ещё взгляд у неё был неприятный. Очень тяжёлый взгляд. – Вы по объявлению? – дрожащим голосом спросила мать, отступая назад. – Да, – с секундной задержкой кивнула она, стряхивая замызганные сапоги. – По объявлению. – Ты обещала, – тихо прошипела я, щурясь на мать. Та только плечами пожала. – Марина, – представилась визитёрша, проходя в комнату и параллельно стряхивая с себя шубу. Надо же, даже не матушка Ефросинья, ведьма в пятом поколении. Под видавшим виды зимним одеянием неожиданно обнаружились сетчатые колготки, короткая бархатная юбка, едва закрывавшая причинные места, и не достающий до пупка топ. Я выпрямилась. Что-то новенькое, таких приколов сегодня ещё не было. – М-может, чаю? – неловко предложила мамка, переминаясь с ноги на ногу у неё за спиной. Такой прикид она в обычных условиях беззастенчиво назвала бы проститутским, но гостья, очевидно, внушала ей безотчётный неясный страх. Бывает, что приходят не самые приятные личности. Марина выудила из карманов юбки потрёпанный блокнот и основательно обгрызенный карандаш, и не оборачиваясь на просьбу, прошла вглубь комнаты. – Светобоязнь, – низким прокуренным голосом проговорила гостья, оценив взглядом плотно задёрнутые шторы, и что-то черкнула в своём блокноте. – Может, поздороваемся? – весело предложила я, подтягивая ноги к животу. Предвещавшая очередной треш. – Неумеренный аппетит, – буркнула под нос Марина, отодвигая с прохода горку немытых тарелок и продвигаясь вплотную ко мне. – Кошмары, – склоняясь практически к самому лицу, и на меня дыхнуло забористым перегаром, отчего очень захотелось её оттолкнуть, но прежде, чем я успела сделать это, она отстранилась сама.– Подавленная воля. – Ты кто такая вообще, – я начала выпутываться из пледа, предчувствуя начало некоего пиздеца. – У меня новости для тебя, детка, – Марина отошла к окну, и раздвинув шторы, обернулась ко мне, но именно в этот момент ей под руку попался пузырёк таблеток, стоявший на подоконнике. – Что это? – она поднесла к глазам, щурясь на свет. – Ты это пьёшь?! Дура! И прежде, чем мы успели хоть что-то предпринять, прокуренная особа, распахнув форточку, выкинула таблетосы в окно. – Алло, они три косаря вообще-то стоят! – справедливо возмутилась я, подскакивая с кровати. И это ещё не самые дорогие седативные из списка Лаврентия Палыча. И я была совсем не против выкинуть из окна его, но уж никак не таблетки за такую цену. – Пока ты себя тормозишь, он становится сильнее, – сквозь зубы раздражённо бросила Марина, захлопывая форточку, из которой тут же потянуло мартовским ветром. – Кто? – я в очередной раз за сегодня завела глаза потолку, ожидая услышать в ответ кого угодно от самого Висляковского до президента Путина, но никак не... – Демон внутри тебя, – язвительно оскалилась Марина. – Что за хрень? Я что тут, по-твоему, по стенам ползаю? – Сейчас начнёшь, – мрачно заверила та, доставая из-за пазухи флягу. Бухнула в пару глотков и зажмурилась, втягивая воздух. Отлично. Просто замечательно. – Всё ясно, – устало вздохнула я, стукая по голове, чтобы прошли чёрные круги перед глазами, вызванные резким движением, – когда в следующий раз решишь прийти к кому-нибудь в гости в приступе белой горячки, позвони сначала врачам... Игнорируя всё, происходящее вокруг, она достала из второго кармана маленький прозрачный шар на шнурке и подняла его так, чтобы сквозь стекло проходили солнечные лучи, принявшись бормотать что-то под нос, часто и неразборчиво. В этом зрелище ничего удивительного для меня не было, на знахарок я успела вдоволь насмотреться за всю неделю, поэтому спокойно направилась задёргивать шторы обратно от раздражающего дневного света. Однако меня остановило странное чувство, что тебя подташнивает, закладывает уши и одновременно сдавливает грудь. Но оно продлилось всего секунду. Потом меня сковала такая жуткая боль, что тело выгнуло дугой, когда я свалилась обратно на кровать. Как будто каждую косточку твоего тела выворачивает и одновременно с этим прямо голыми руками вскрывают, разламывают грудную клетку. От таких космических ощущений хотелось орать, но из горла лезли только сдавленные низкие хрипы. Изнутри и снаружи будто пламенем жгло. На секунду появилась мысль, что я умру, потому что как вообще можно такое выдержать, как вдруг сквозь шум в ушах вдруг отчётливо послышался голос Марины. – Имя! Дай мне имя. Имя назови своё. – Ба...ффомет... – я не уверена, что это было сказано именно моими губами, потому что я тогда вообще ничего не соображала. Внезапно всё стихло. Схлынула волна боли, прекратились низкие хрипы и судороги в мышцах, оставив за собой только ломоту в костях. В воздухе висел навязчивый дребезжащий звон. До меня только через пару секунд дошло, что это звон не в моих ушах. Это разбилась упавшая на пол её стекляшка. Разбилась, потому что выпала из дрожащих пальцев. Мать, забившись в угол, смотрела оттуда страшными глазами. – Тебе нужно пойти со мной, – бросила Марина неровным голосом, спешно подбирая с кресла свою невнятную шубу и уходя в коридор. – Сейчас же.