Бафомет хранит секрет

– Чтоб ты понимала, я ничего не понимаю! Я даже не до конца понимаю, на кой за тобой попёрлась! – возмущалась я, ежесекундно проваливаясь в снег по самую щиколотку. – Молчи и топай, – зло огрызнулась Марина. – Это в тебе сидит адский герцог, я тут просто помочь пытаюсь. Мы полтора часа ехали на маршрутке, и где-то с середины этой увлекательной поездки начались остановки, о которых я и слышать никогда не слышала. Вышли, разумеется, на конечной, которая выглядела как столб в поле. И я бы, наверное, даже обрадовалась, если б в чистом. Но это была какая-то промзона с бесконечными ангарами, серыми бетонными стенами и дымящими трубами. Снег от этого был покрыт серой угольной коркой, и каждый шаг взрывал и выворачивал наружу белоснежное нутро. Пока мы топали по ебучим сугробам, Марина постоянно сбрасывала бесконечные звонки и лихорадочно набирала сообщения. У меня нашлось только одно объяснение этой ситуации: не хочет, чтобы я слышала разговор. Это не внушало доверия и особого оптимизма. – Спрошу еще раз, куда мы идём? – я задавала этот вопрос уже третий раз, но в ответ получала либо молчание, либо короткое расплывчатое «узнаешь». На этот раз вместо ответа Марина достала сигарету из смятой пачки и принялась безрезультатно щёлкать зажигалкой на пробирающем ветру. – Задрала, честное слово, – наконец выдала она, выпуская в воздух струйку дыма. – Даже если я точный адрес назову, это тебе скажет что-нибудь? Ты здесь каждый угол знаешь что ли, или что? – Я просто не понимаю, зачем тащиться в такую даль. – А беса в торговом центре будем изгонять? Или, может, сразу на Красной площади? Станешь звездой ютуба, – Марина расплылась в сатанинской усмешке. Видимо, в среде экзорцистов что-то такое считалось за хороший юмор. – Ах, беса изгонять, – себе в шарф пробормотала я, – конечно. Не хотелось себе признаваться, но мне казалось, что я совершаю ошибку, топая по грязному снегу за этой экстравагантной барышней. Может, она вообще не экстрасенс, а какой-нибудь пожиратель смерти. Промзона совсем не казалась местом, где обычно проводят время хорошие ребята. А по её внешнему виду можно сказать, что она сюда каждый день ходит на регулярной основе, и вряд ли цветочки поливать. Я сей собиралась озвучить это и развернуться, как... – Пришли, – безрадостно констатировала Марина, остановившись перед большим, крытым металлическими листами помещении, похожим снаружи на какой-то склад. – Прошу, она толкнула дверь и сделала манерный пригласительный жест рукой, который, впрочем, прошёл мимо меня. Я всё равно застряла на пороге, ошалело воззрившись на всю эту толпу. Человек пятьдесят-сорок – это не совсем то, что я ожидала от приватной экстрасенсорной сессии. Они тоже замерли при моём появлении и стряхнули это оцепенение, только когда Марина подтолкнула меня в спину, вынуждая всё-таки переступить порог. Толпа сразу пришла в движение, зашевелилась, как живой организм. – Осколкова, это правда? – белые перчатки были первым и единственным, что я заметила, самого парня рассмотреть не успела, он пробился к нам на секунду, а потом его мгновенно скрыли чужие плечи. – Ты прекрасно знаешь, что да, – Марина потушила сигарету об стену и шагнула внутрь вслед за мной. – Заждались уже, – перед нами появилась женщина в длинном красном пальто по фигуре, выделявшаяся на фоне собравшихся довольно явственно. – Идём. Толпа расступилась, и мы последовали за ней. – Вечеринка сатанистов-любителей в мою честь? – криво усмехнулась я, проходя мимо всех этих незнакомых и мрачных лиц. Приятного мало и действительно похоже было. – Поосторожнее со словами, здесь за такое могут и челюсть поправить, – тут же сообщил мне на ухо едкий маринин голос. Это по всей видимости, действительно был какой склад, только абсолютно пустой, не считая публики. – Присаживайся, пожалуйста, надо поговорить, – женщина указала на один из двух стульев, которые очень странно смотрелись на бетонном полу, где на другую мебель, кроме них, даже намёка не было. В этот момент к нам протиснулся сухой мужчина преклонного возраста, чисто выбритый, в клетчатом шарфе. Похож был на какого-то университетского профессора. – Мы собрались здесь все, потому что проблема сложная, попрошу тишины, пожалуйста, – дама в красном сказала это вроде бы не так громко, но все услышали, толпа стихла. – Меня зовут Вероника Львовна, а это мой коллега, Аркадий. Мы постараемся решить твою проблему. Нам предстоит серьёзный разговор. Я тут же поймала себя на мысли, что хочу срочно пойти домой и там закрыться в шкафу. Аллергия на серьёзные разговоры. Особенно когда ради тебя собирают целый конвент из подозрительных личностей. – Как ты её нашла? – это Аркадий спокойным расслабленным тоном обратился к Марине. – Да рассказала одна знакомая «бабка-ведунья» из наших, – махнула рукой та, поморщившись, – что в девчонке что-то нехорошее застряло, но она не видит. Мы решили наведаться, проверить. И вот, пожалуйста. – Ну и как давно уже? – мужчина нахмурился. – Говорит, поймали недавно на крыше с какой-то латинской письменностью, тогда и зашевелились. – Он уже настолько окреп? – выдохнул кто-то из толпы. Я плотно закрыла глаза и выдохнула, стараясь абстрагироваться от этого истерического тона. – Значит, несколько месяцев... – Аркадий сосредоточенно потёр подбородок, только ещё больше мрачнея, а потом наконец досадливо оглянулся на меня. – И где же ты раньше была? – Она у нас скептик. По психиатрам ходит, – презрительно фыркнула Марина. – Так или иначе, – Аркадий резко провёл по своему чёрному пальто вниз, будто стряхивал что-то, и поднял голову. – Надо срочно что-то решать. Вот так, самый странный серьёзный разговор в моей жизни завершился без моего участия. – Будем изгонять? – этот вопрос, как и его предпоследняя реплика, был адресован толпе, но я всё равно прислушалась, вытягиваясь на своём стуле. Интересно. А есть какие-то другие опции? Но в ответ на вопрос почему-то повисла странная тишина. Такое ощущение, что они все даже перестали дышать. – Никто не решается высказаться, – наконец подала голос Вероника Львовна, выступая из толпы. – Но полагаю, многие сейчас думают именно об этом. Так что возьму на себя смелость озвучить, – она на пару секунд замолчала, вдыхая затхлый промёрзший воздух, а потом в голос её отчётливо сковала горечь. – Герцог в своё время доставил нам немало хлопот. Многие до сих пор не излечилась от этих ран. Какова вероятность, что карты ещё хоть раз лягут именно так? Нужно ценить такие подарки от высших сил. Возможно, это наш единственный шанс уничтожить Бафомета, пока он ещё не до конца пробудился. Надо понимать... Если мы сейчас этого не сделаем, жертвы в будущем неизбежны. И это будут немалые жертвы. Судя по лицу «профессора», он ждал именно этой реплики. Ждал, но счастлив услышать не был. Он громко и хрипло вздыхая, потёр переносицу. – Вопрос нелёгкий. Предлагаю голосовать. Кто за ритуал изгнания? В воздух поднялось несколько рук. Немного, около трети от собравшихся. Он пересчитал. – Кто за то, чтобы уничтожить демона здесь и сейчас? Вот на этот раз их было гораздо больше. – Восемнадцать человек за изгнание. Тридцать четыре за другой ритуал. Марина, – он внимательно взглянул на неё спуская на нос длинные прямоугольные очки, – воздержалась. К этому времени у меня в голове собралось столько вопросов, что я даже прекратила запоминать их. Не отпускало ужасное чувство, что происходит что-то, чего я не понимаю, и тем не менее, касается оно непосредственно меня. И это не давало покоя. – Что же, исход очевиден. Есть добровольцы? – уставшим и тихим голосом спросил Аркадий, оглядывая толпу. В этот момент он напомнил мне выражением лица Лаврентия Павловича, проступила такая же безотчётная глубокая ненависть к своей работе. На какое-то мгновение снова поползла тишина, а потом послышался уверенный, твёрдый голос. – Есть. Белые перчатки. Не знаю, почему каждый раз мой взгляд притягивали именно они. Может, потому что разительно выделялись на фоне мрачных стен и чёрных курток. До лица я вновь дойти не успела. Моё внимание гораздо больше привлёк нож с длинной резной рукоятью и росписью на лезвии, который «профессор» вытащил из-за пазухи. – Нужно попасть прямо в сердце, – напутствовал Аркадий, отдавая парню замысловатое орудие. – Сам понимаешь, что промахнуться не вариант. – Что-то не вижу на подхвате команду реанимации, – мрачно сострила я, но шутка не дошла. Аркадий посмотрел на меня так, будто это я тут четверть часа распиналась расплывчатыми формулировками. – В смысле, здесь не надо быть медиком, чтобы умом дойти. Ножом в сердце – это ж меня убьёт. «Профессор» сделал жест рукой, призывая парня отступить на пару шагов, придвинул второй стул и, поставив спинкой ко мне, сел. – Понимаешь, тут такое дело. Все, кого ты сегодня здесь видишь, – лучшие представители экзорцистского ордена Трёх путей. Мы всю свою жизнь отдаём на то, что сражаемся с адскими тварями с утра до вечера. Мы их очень много перевидали на своём пути. Но поверь мне, от той, что сидит в тебе, мурашки по спине даже у самых храбрых из нас. Мы никогда не видели существа более жестокого и беспощадного, чем это. Очень важно уничтожить его, пока он ещё дремлет. Как бы прозаично не звучало, это спасёт сотни невинных жизней. И как бы нам ни хотелось этого избежать, всегда приходится чем-то жертвовать. – Намёк понят. Но что-то я не вижу, чтобы вам прям очень хотелось этого избежать, – я поднялась. – Ко всем чертям такую помощь. Пора заканчивать этот цирк уродов, итак слишком долго тормозила. Как даун какой-то, ей богу. Они могут сколько угодно обижаться на «секту сатанистов», но ею от этого быть не перестанут. Я уверенным шагом направилась к выходу, но «профессор» схватил меня за руку, удерживая на месте. Заговорил тихо, глядя прямо в глаза. – Послушай. Это самый опасный демон на земле. В мире почти нет экзорцистов, способных его изгнать, – следующую реплику он проговорил особенно вкрадчиво. – И ты в любом случае умрёшь. – Но это будет не сегодня! Я резко выдрала руку, наступила сапогом на его чёрный начищенный ботинок и дала от души локтем по кадыку. Пока профессор согнулся пополам и никто ничего не понял, я рванулась к двери, так что даже ветер в ушах засвистел. Едва переступила через порог, мне в спину сразу же послышались крики. Нужно было срочно бежать отсюда. Что-то мне подсказывает, что лучшие представители ордена Трёх путей так просто не отпускают свою добычу. Марина была права, я не знаю здесь каждый угол. Я здесь вообще ничего не знаю. Поэтому двигаться пришлось куда глаза глядят, прямо через сугробы. В отдалении послышался какой-то грохот и я повергнула туда, надеясь, что может быть, там живые нормальные люди и мне удастся подать им знак. За спиной раздался скрип снега, и я обернулась, хотя лучше бы не делала этого: за мной из ангара по следам на свежем снегу следовал парень, тот самый. Впереди вообще дороги не было, я набрала полные сапоги снега, но даже не обращала на это внимание. В кровь ударил адреналин, и теперь разносился по венам под гулкий стук сердца. Наконец последние здания остались за спиной, и мне открылась истинная причина нарастающего гула. Это был грохот приближающегося поезда. Товарняк. Едва первый вагон проедет передо мной, он отрежет мне путь вперёд. А значит, либо я сейчас проскочу через рельсы, либо мне в сердце вонзится тот замечательный нож. И если не успею, мне всё равно помирать. Не реагируя на почти дышащего в спину юного экзорциста, на ужасный промозглый ветер в грудь, даже на закладывающий уши гудок машиниста, я не сбавила скорости, стараясь выжать из себя всё, на что способна. Потоки воздуха от приближающегося поезда сбивали с ног, или это было просто от нервного напряжения. Во рту сухо безумно. Я сделала последний рывок, зажмурившись от страха, и сердце пропустило удар. Проскочила. Я каким-то чудом проскочила и сразу рухнула в сугроб. Каких-то несколько секунд просто лежала, глядя в равнодушное серое небо и ловила ртом каждый вздох. От меня в воздух поднимался бледный колышущийся пар. Едва прийдя в себя, я приподнялась на локтях, оглядываясь. Вдали виднелся какой-то лесок, и вполне возможно, мне удастся спрятаться там. Я попыталась было встать, но тут же упала обратно, лицом в сугроб и, кажется, полный рот снега себе набрала. Не упала. Мне помогли. Чёрта с два! Так он тоже успел! Я попыталась выдраться из чужой хватки, довольно цепкой, и сверху послышалась сдавленная матершина. Руку будто обожгло чем-то, и я только краем глаза заметила, что по снегу пополз ярко-красный цвет, как меня развернули спиной вниз. Вот тогда удалось рассмотреть его лицо. Лицо и блестящее в морозном воздухе лезвие ножа. – Я ни за что, – упёрлась онемевшими ладонями в его грудь, руку, ещё куда-то, отпихивая от себя, насколько хватало сил, – я ни в коем случае здесь не умру! Да чтоб тебя черти взяли! В воздух взметнулся огромный сияющий столп.