Бафомет хранит секрет

Голоса. В коридоре кто-то орал благим матом, кроя неразборчивыми ругательствами всё подряд, так что очень хотелось дотянуться до кнопочки, сделать потише, или уши себе зажать, напихав в них ваты. Но больно, господи, больно… Кажется, меня, били. И, наверное, это какое-то групповое избиение было, потому что я пыталась мысленно ощупать своё тело и не находила участка, который бы не ныл, отдаваясь неприятной пульсацией вдоль по мышцам. Ледяное мокрое прикосновение ко лбу окончательно спихнуло меня с грани между полуобморочным состоянием и реальностью в эту самую реальность. Довольно жестокую, пахнущую сыростью угасающего марта и скользящую по кончикам пальцев жёсткой тканью простыни. Я разодрала глаза, и вместе с этим вырвался какой-то кипящий хрип из горла. Хреново очень. У изножья кровати прямо на тумбочке сидел напыщенный Юрец, сложив руки на груди и нервно дёргая коленом. А прямо рядом со мной, на табуретке напротив раскладушки — его сестра. — С тобой всё в порядке? — испуганно спросила Юля, съёживаясь.Это её смоченная в холодной воде марля коснулась моего лба. — Что-то случилось, кроме того, что Василиск… чёрт, я ничего не помню, как будто вырубилась прямо там, — проскулила я, всё-таки поднимая ладони к лицо. Даже тусклый свет, сочившийся с подоконника, причинял большие неудобства. Хотелось выключить. — Ты два дня спала. И ещё тут это… — бледными губами пробормотала Юля, загадочно указывая одним взглядом куда-то в мою сторону. Я, уже внутренне содрогаясь, проследила за её взглядом, готовая увидеть любую мерзость, но не такое. От удивления я аж села, вызывая жалобные скрипы откуда-то из недр раскладушки. Хвост?! Настоящий, твою мать, длинный хвост, покрытый жёсткой бурой шерстью и увенчаный пухлой кисточкой на конце, лежал в простынях, слегка подрагивая. Он, кстати, тоже болел. — У нас в доме, блять, демон! — крайне эмоционально всплеснул руками Юрец. — Охуенчик! Кажется, его настиг очередной виток буйной ненависти ко мне, потому что смотрел он снова так, будто я на досуге убила всю его семью и выпотрошила кошку. — Ну, вообще-то, я действительно убил всю его семью, и если он видит в тебе меня, это не удивительно, — иронично заметил Бафомет, заставляя скривиться с тяжёлым вздохом. Майоров боится сестру свою оставлять рядом со мной. И это тоже не удивительно. — Всё ясно с вами. Это неисправимый случай. Я поднялась, физически ощущая, как хрустят суставы. Это из-за герцога и его прокаченных скиллов? Чёрт, я даже подумать не могла, что это настолько перегрузит моё тело. Как же хреново. Бошка разрывается. — Алёна! — встрепенулась младшая Майорова, подскакивая на табуретке. — Ты куда? — На кухню, воды попить, а то сушняк нечеловеческий. — Там это… — Юля вроде как попыталась возразить, но слишком несмело. — Ты, блять, оглох?! Я сказала не приближаться ко мне! — криком Осколковой окатило, едва я ступила в коридор, и сразу же вслед за этим из кухни вылетел Саня, которому, судя по всему, ускорения придали хорошим пинком. Я сначала оторопела от такого буйства Марины, но потом всё встало на свои места. Саня пытался мозги её затуманить своими магическими причудами. Даже в такой ситуации. — И не стыдно тебе? — пробурчала я, протискиваясь мимо него. — Это даже как-то не по-человечески. — Если тебе интересно, она уже два дня бухает, сидит там, нажратая в сопли, и неровен час схватит белочку или ещё чего похуже, — возмутился в ответ Алекс. — Печени пизда. — Занимательная у тебя анатомия, — я толкнула кухонную дверь, обращаясь, скорее, к себе самой. Марина в тот же момент замахнулась полупустой бутылкой, но, видимо, в самый последний момент передумала, опустила руку. Алкоголь она пожалела гораздо больше, чем меня, наверное. Ну и похуй. Я достала из шкафа над плитой пустую стопку и с гулким стуком опустила на стол. — Мне тоже. Бутылка была без маркировки, наполненная какой-то полупрозрачной жидкостью, и я даже представлять не хотела, что в неё налито. Но раз Марина ещё не блюёт, значит, пить можно. — Но это будет последняя для тебя. По Осколковой с трудом можно было сказать, что она «надраставший в сопли». Движения действительно были замедленными и неверными, но взгляд слишком сфокусированный для пьяного человека, слишком осознанный. Она разлила пойло по стопкам, не отвечая мне. Зажмурившись, я опрокинула стакан в себя. Пробрало так, что выбило воздух из груди, и я упала на табуретку. — Ты же понимаешь, что сейчас со мной происходит? Конечно. Я пережила то же самое, с тех пор всего десять месяцев прошло. Эта дурацкая растерянность, которая остаётся, не ушла от моего плеча ни на единый шаг. — Чувство, как будто ты потерялся, и теперь никак не можешь найти дорогу. — Да. Марина снова наполнила стопки, звякая горлышком о стекло стакана. В кухне было жутко накурено, дым буквально не рассеивался в воздухе, завиваясь мутными клубами вокруг лампы. Даже мне дыхание давалось тяжело. Для Майорова это вообще был бы сущий газенваген. — Ты знаешь, что у некоторых экзорцистов сила появляется не сразу, а под воздействием сильнейшего шока? — Марина упёрлась лбом в ладони, делая большие паузы между словами. –У Юры только в пятнадцать появились, когда никто уже ничего от него не ждал. А у меня это с рождения, — Осколкова замолчала, шумно втягивая воздух, потом голос зазвучал насмешливо. — Плохо тебе, когда видишь эти гниюще конечности повсюду? А представь, каково было мне. Та самая ситуация, когда из детского сада ты идёшь не в школу, а к психиатру, потому что у окружающих закончились отмазки о буйном воображении. Тяжело воспитывать ребёнка, который шарахается от пустого места и рассказывает такое, от чего у тебя волосы на голове дыбом встают, — она замолчала, только чтобы залпом выпить очередную порцию дряни. — В приюте я уже никому не говорила, что вижу… всякие вещи. Хотя у некоторых людей на плечах такая дрянь сидела, ещё похуже, чем у тебя. Он был первым, кто сказал, что это вообще нормально. У неё были красные глаза, но совершенно сухие. Значит, от дыма в воздухе. Я с трудом перевела дыхание, уставившись в скатерть. — Марина… Что? Что мне ей сказать? У меня нет для неё утешающих слов, только куча вопросов, для которых сейчас не время. Тяжело смотреть, как тот, кто тебя вытащил, сам так уверенно шагает во тьму, а потом возвращается, только чтобы… По ней ведь это два раза прошлось. И во второй раз, должно быть, сломало гораздо больше костей. Я молчала, Осколкова тоже не говорила больше ничего, тишина нарушалась только нервным стуком — меж ножками стула, ударяясь о них, метался мой хвост, и я не знала, как его утихомирить. В коридоре открылась дверь. Судя по хриплому низкому голосу, пришёл Тимофей. — Мне нужны Юра и Марина, жду вас в комнате. — Твою мать, — сплюнула Осколкова, поднимаясь из-за стола, подводимая своим вестибулярным аппаратом. Сейчас ей прилетит от босса ещё и за стойкий аромат перегара. Судя по всему она действительно все два дня тут просидела со страшными растерянными глазами, пытаясь заглушить. Я тоже вышла из кухни, распахнув перед этим форточку настежь. Всё по-прежнему болело, после выпитой рюмки начало ещё и вести — я оказалась далеко не такая стойкая, как Марина. Из комнаты доносился приглушённый тембр Тимофея, судя по всему, чем-то недовольного. — У кого сигареты можно стрельнуть? — крикнула я в воздух, надеясь, что мне ответят. — Серая куртка в коридоре, — прилетело Сашино из глубины квартиры. — Правый карман. Зажигалка там же. — Спасибо. Нашарила обещанное и спустилась на лестницу, в пролёт между двумя этажами, чтобы проветриться и осознать. Побыть наедине с собой. Чиркнула зажигалкой. Господи, ты же не куришь. Ты же давно уже бросила. — Я тоже против, — возник неожиданно герцог. — Баф, уймись, мне нужно, — я сходу затянулась и чуть было не закашлялась. Но это помогало сосредоточиться, вызвать из памяти нужные картинки. Итак, я действительно отключилась прямо там. Пробудила силу Бафомета и позаимствовала его любопытную конечность. Чуть не сгорела в адском пламени, если не остудивший меня Майоров. Свят… Свят отправил Василиска обратно в тонкий мир, пожертвовав собой. И вроде как, я жива, и все экзорцистов живы, но ощущение полнейшей разбитости и проигрыша не оставляет меня, сидит на шее, душит липкими пальцами. Не так, всё должно было пойти не так. — В целом ты довольна результатом? — по его тону я поняла, что меня сейчас тоже отчитают. — Я хотел просто наблюдать пока, узнать как можно больше. Теперь у нас нет на это времени, нужно действовать. А скорые действия — почти всегда безрассудны. Кроме того, ты и дальше будешь страдать от перегрузок из-за моей магии. — Прекрати, умоляю, бошка болит и так. Почему тебя вообще заботит это? — Я не хочу ранить тебя, дитя. — Не называй меня так, это звучит жутко, — попросила я почему-то шёпотом. — Ты дико странный. Сейчас говоришь это, а пять минут назад сознался в хладнокровном убийстве целой семьи. — На то были свои причины. — Причины, — я фыркнула опять вслух. — Как вообще ты собрался это оправдывать? — Оправдывать я не собирался. Скажу лишь, что действовал не ради собственного удовольствия. Скрытный, как… Я остановила подбор острых синонимов, одёрнув себя на мысли, что если подберу слишком обидный, меня опять заставят блевать над унитазом. И всё же, как бы эта скрытность боком мне не вышла. — Одержимая. Я затушила сигарету об ящик мусоропровода и выбросила туда же. Из квартиры спустился Юрец. — Ты же не куришь, — поморщился. Я старалась дымить в форточку, но запах всё равно стоял на лестничной клетке. Хотя я знала, что Майорова не это раздражает, а то, что я раз за разом злобно принуждаю его к ЗОЖу, хотя сама не без греха. — Ты серьёзно? — усмехнулась, поворачиваясь к нему. — Хотел сказать… — Юрец как-то замялся на секунду, потом всё-таки вытолкнул из груди воздух вместе со словами, — спасибо, что откликнулась. Насчёт Славы. — Мы в итоге ничего не сделали, — понуро пробормотала я. Не знала, насколько эта тема болезненная для него, чтобы спокойно говорить сейчас о ней. Тогда, в парке, он казался раненным. — Было бы гораздо хуже, если бы мы даже не попытались. Я протяжно вздохнула. Юрец выглядел подавленным и серьёзным. Казалось, он держал себя в руках, но печать этой растерянности коснулась и его, холодными пальцами стукнула по затылку, поселив в глазах затравленное выражение беспомощности и непонимания. Он знал это, старался спрятать. Ещё какое-то время мы стояли молча, а потом он наконец спросил. — Ты говоришь с ним, да? — М? Я прекрасно поняла, о чем речь, и нарочно сваляла дурака, понадеявшись, что Майоров нетвёрдо стоит на ногах, заколеблется и отступит. — С Бафометом ты говоришь, — это уже не было вопросом, и на меня зыркнули очень мрачно, заподозрив неладное. — Ты чуть не сгорела. Это потому что взяла у него слишком много энергии, а управлять ей не умеешь. Он теперь намного сильнее, неровен час поменяетесь с ним местами. — Ты к чему клонишь, Юра? — Я знаю, что веду себя, как мудак, — неожиданно сообщил Майоров, так что я даже почувствовала непривычную лёгкость в районе челюсти. — Юля попросила меня тебе все объяснить. Учитывая характер Майорова, она, должно быть, подкрепила свою просьбу, как минимум, направляя на брата дробовик. — Когда я на тебя смотрю, мне тяжело разграничивать твою личность и духа. Теперь ещё и хвост этот, — так буднично-досадливо прозвучало, что меня потянуло на смех. — К тому же, невозможно, чтобы одержимость появлялась просто так, это значит, ты его впустила в какой-то момент, сама. Блин, о чём можно было думать, чтобы впустить такую срань?! — Майорова снова понесло, но, видимо, в какой-то момент он слишком резко втянул прокуренный насквозь воздух и закашлялся. За это время успел опомниться и остыть. — Ты можешь потерять контроль над ним в любой момент. Стоит едва только дать слабину… Ещё и отверженные добились того, чего хотели. Теперь они за тобой придут, как только перестроят пошедшие по пизде планы. Видишь, сколько от тебя проблем? Вижу. Я исподлобья взглянула на экзорциста. Такие простые вещи ты мог бы не объяснять. Да что же это такое… Лучше бы он вообще со мной не говорил, только бесит ещё больше! Я хотела вдохнуть, чтобы озвучить ему пару ласковых, но горло вдруг перехватило, и я недоуменно поднесла к нему ладони. Неужели?.. — Но когда ты заявилась на кухню, в крови и с горящими глазами… Ты была тогда гораздо больше на святую похожа, чем на одержимую, и в общем… будь осторожна, ладно? Не делай глупостей, протяни до момента, пока мы сможем понять, как… Эй, т-ты чего?! — знатно ошалел Майоров, глядя, как я сгибаюсь пополам, закрывая лицо руками. Мне и так страшно, и так херово, как будто только что из пыточной выпустили, а тут ещё этот чёртов экзорцист стоит и несёт какую-то лютую дичь, и по его щекам отчего-то ползут рваные красные пятна. Блин, ещё при нём разрыдаться не хватало. — Что тут у вас? — дверь хлопнула от сквозняка, и в лестничном проёме появился Сашка. — Ты её до слёз довёл? — Я не… ничего… Она вообще… Да идите вы! — Майоров окончательно психанул, и — быстрые шаги вверх по лестнице. Значит, убежал обратно в квартиру. — Блин… так, ладно, иди сюда. Иди-иди сюда, — Алекс спустился на пролёт к мусоропроводу и привлёк меня к себе, заставив ткнуться носом в плечо. — Я просто устала, я задолбалась, понимаешь, Саш? Меня сотрясали жуткие, совершенно неконтролируемые рыдания. Я пыталась закусить указательный палец, чтобы хоть как-то совладать с собой, унять спонтанную истерику, но это не получалось. Получалось только самозабвенно выть в мятую рубашку экзорциста. И пусть он применит на мне свои трюки, всё равно. Я слишком устала бегать от страшных мыслей, неопределённости этой ёбаной, и поэтому теперь, когда меня всё это настигло, я нихрена знаю, куда от неё деться, как спрятаться. Майоров, который бесится от одного моего вида. Демон, которому нельзя верить. И экзорцисты, которые мечтают меня убить. — Мне даже пойти не к кому. Да как всё вообще… до этого дошло?! — Ты ещё хорошо держалась до этого момента. Да мы придумаем что-нибудь. Ещё и не из таких проблем выпутывались, — Алекс звучал уверенно, гладил меня по спине, но я никак не могла отделаться от мысли, что это просто слова, пустые, как скорлупки, что он сам не в курсе, что за фигня происходит вокруг и что делать с ней. Истерика медленно успокоилась. Дыхание оставалось прерывистым, зато я прекратила топить Сашку в своих слезах. — Пойдём, там ещё Тимка хотел с тобой поболтать, — нарочито беспечно сообщил он, хотя ясно было, что там керосином пахнет, и местный задолбавшийся босс едва ли сообщит мне что-то хорошее. Безысходно и медленно поплелась за ним в трёшку у лифта, едва переставляя ноги.