Бафомет хранит секрет

Пламень вернулся раньше сознания. Мысли появились следом, медленно, одна за одной. Они как будто мешали дышать тем, какие они были большие и вязкие. Плыли, словно облака по небу, ничем не привязанные, не обязанные никому. Тело ощущалось сломанным поперёк. Такая тряпичная кукла, которую всё не получалось собрать в единство ощущений. Я открыла глаза и только тогда до конца поверила, что ещё живая. В памяти ритуал тлел белым убийственным огнём, который выжег во мне всё, до чего смог достать, включая воспоминания. Небытие, похожее на чёрный лёд, было потом. И вот теперь его сменила маленькая комнатка с большой высокой кроватью в тёмном углу. У стены, противоположной от окна. Выстиранные простыни, запах хвои и янтаря. Вечернее солнце расползалось по потолку широкими стеклянными бликами, как сироп. В густых медовых лучах кружилась пыль. Что-то дёрнулось под покрывалом, и я почти мгновенно определила – хвост. Он болел точно так же, как и всё остальное тело, поэтому одно неаккуратное движение отозвалось во мне скрежетом, видимо, уцелевших ещё костей, и я приглушённо взвыла, закусывая губу. Неужели не вышло? Неужели всё это было зря? Но какая удивительная пустота… На звуки моих страданий среагировало что-то справа. Сначала какая-то плохо различимая возня, потом отчётливый грохот от падения на пол, и в следующую секунду ко мне, потирая ушибленный локоть, подскочила целительница. – Ого, очнулась, надо же! – у неё вид был такой незамутненно счастливый, будто она только что выиграла в лотерею. Счастливый, но очень измотанный. Я приподнялась в кровати, опираясь на огромную пуховую подушку у изголовья, и обвела взглядом комнату. Чтобы собрать глаза в кучу, пришлось прищуриваться. Марс сидел угрюмый на подоконнике, и моё пробуждение явно не вызвало в нём такой бурной радости как в знахарке, хотя что-то сродни облегчению на миг промелькнуло на его лице. – Пойду доложу о том, что она проснулась, – сухо объявил он, соскочив на пол и направившись к двери. – Докладывальщик, – в спину ему передразнила Саша, заводя глаза к потолку. – Деловой. – Что с ритуалом? Как прошло? – я всё пыталась подавить навязчивое желание ощупать себя, как будто боялась чего-то не досчитаться. Голос звучал хрипло. Был словно древний механизм, которым уже давно не пользовались. – Ну, прошло не слишком удачно, – уклончиво отозвалась целительница, сминая в кулаке край покрывала. Голову опустила. – Поэтому мне пришлось… Я три дня возле тебя сидела с перерывами только на сон. Думала, не вытащу. Марс меня чуть не сожрал. – Он опасен в гневе, детка, – с потолка к нам спикировал уголёк, копируя интонации голливудских блокбастеров. – Давай, не бузи, – Саша поймала его в ладони. – Видишь, мы тут все замучались? Три дня. Так вот почему этот жуткий тип так на меня зыркнул. Я чуть было не утащила за собой в чёрный лёд его тёлку. Она его тёлка? Боже, мне и своего внутреннего голоса хватает для продуктивной беседы. Следующим шагом будет только полный отъезд кукухи. – Но это значит, что всё закончилось? – уточнила осторожно, чувствуя, как где-то в груди к сердцу подбирается когтистый страх, уже успевший меня поранить. – Что я больше не одержима демоном? – Да, только вот хвост… Мы сами не знаем почему... Похоже, ваши души так тесно переплелись, что герцог оставил тебе такой вот маленький сувенир на прощание. – О-о-о, тесно переплелись, слились в горячем экста-азе! – уголёк вырвался из плена и с победным воплем опять устремился к потолку. – Да хватит! – беззлобно прикрикнула на него Саша. – Ну а… а с ним-то всё в порядке? Мне почему-то вдруг показалось неловким произносить вслух имя герцога, как будто он мне бывший. Хотя в каком-то смысле мы были так близки, как близко будешь не с каждым бывшим. Целительница поняла меня и без ненужных уточнений. – Да что ему будет, он демон, – она только плечами пожала. – А где… – Ах, твой пошёл за хавчиком, скоро вернётся, – махнула рукой знахарка, падая в кресло. – Сама его очень жду. Бесконечный поток вопросов быстро утомил её. Да и сами вопросы она угадывала ещё до того, как я их задам. Будто почувствовав, что разговор наконец зашёл о нём, на пороге появился Майоров. Обе его руки были заняты огромным подносом, а потому дверь он открыл ногой, сделав своё появление весьма эпичным. Увидев меня в относительно добром здравии, он застыл в проёме и шумно втянул в себя воздух. – Тихо-тихо, еда, – укоризненно прошипела знахарка, бросаясь к нему, чтобы отобрать накренившийся поднос. Я попыталась приподняться навстречу, но не успела. Майоров уже сгрёб меня в охапку, навалившись сверху. И его вдруг стало так много, что у меня от нежности перехватило дыхание. – Ты плачешь, что ли? – Юрец отстранился, стирая с моей щеки влажную полосу соли. – Кажется, да, – я хлюпнула носом, прижимая экзорциста обратно. Я просто так… так сильно, так по-дурацки рада, что ты у меня есть. Что мне не пришлось проходить через всё это дерьмо в одиночку. И я не могу с этим ничего сделать. У меня так страшно трясутся руки. Юра ткнулся носом в мою щёку. Это было больше, чем я могла вынести. Нашла его губы, начала тихо медленно целовать. Он ответил, и пламень снова взметнулся вверх, забирая с собой масляный мглистый воздух, только теперь совсем уже по-другому. В какой-то момент мы оба замерли, одновременно уставившись на целительницу. – Чево? – возмущённо вопросила та с набитым ртом. – Соситесь! Я пвосто ем! Грибной суп, отбивная в чесночном соусе, румяные пирожки. Разговоры о еде и её запах, наполнивший комнату, вдруг привели меня к осознанию – я чертовски голодная. Я просто помираю от того, как совершенно нечеловечески хочу жрать. Майоров со вздохом придвинул ко мне поднос. – Эт… это же твоя порция, да? – я взглянула сначала на тарелки, потом на экзорциста недоверчиво. – Теперь твоя, – смиренно вздохнул он, символично вскидывая вверх руки. – Уверен? – Жри уже. За окном синели антрацитовые сумерки. Знахарка зажгла пыльный старинный абажур в прикроватье, чтобы видеть, что уплетает. Было вкусно и классно. Мы с Майоровым делили одну булочку на двоих, и я чувствовала себя, как самый счастливый человек на свете. Знахарка встала, закончив со своими голубцами. Видимо, решила смыться, чтоб не множить количество неловких сцен, которые ей удалось засвидетельствовать. У самого порога она пошатнулась потеряв равновесие, и чуть было не расквасила нос об косяк. К её счастью, дверь распахнулась вовремя, и Марс подхватил целительницу на руки, удерживая от падения с последующими увечьями. Она пробормотала ему в плечо какие-то угрюмые благодарности. Объятия их продлились на пару секунд дольше, чем того предполагала ситуация, и я это заметила, хоть и пыталась смотреть в свою в тарелку. – Тебя кое-кто хочет видеть. – объявили мне зловеще и загадочно, мгновенно подпортив аппетит. – Кто это может быть? Когда Майоров объявил, что пойдёт со мной, никто ему не возражал. Хотя, возможно, это стоило сделать мне. Мы оба догадываемся, кто, да? – Ты ведь не устроишь смертоубийства? – Я не устрою смертоубийства, – повторил он за мной, словно в трансе, обводя пальцем резную спинку широкого кожаного кресла. Нам предложили подождать в бильярдной. Или чем там эта комната была. Окно, из которого кроме большой чёрной воды не было видно ничего. Саша всё-таки назвала это морем. Южное море, которое в июле подсвечивается изнутри из-за водорослей. Но сейчас не июль, поэтому оно просто чёрное, отражает в себе беззвёздное мутное небо – это как будто не отражает ничего. Шкаф у стены, заполненный бутылками с алкоголем. И огромный стол, благородную зелень которого стягивала паутина пыли, делая цвета бледнее. Мы слишком быстро догадались, что у замка есть свой характер, и он живёт своей жизнью. И всё здесь живое, даже дрожащий, рыжий с подпалинами свет от ламп у барной стойки. Местные не раз пытались убирать эту пыль с металла, стекла и дерева, но плотный слой появлялся снова и снова, за одну ночь. И они устали, постепенно сдались. То, что замок живой, ещё значит, что он с тобой разговаривает. Я обернулась к двери за несколько секунд до того, как она распахнулась настежь. Он появился на пороге молча. Огромный, двухметровый, наверное. Генеральская выправка, спокойный сосредоточенный взгляд. И, конечно же, я сразу его узнала. И когда узнала, не смогла держать себя в руках: меня согнуло чуть ли не пополам. Я не была готова к этой встрече. Да и как он, чёрт возьми… Как оно вообще в меня помещалось?! Юра, видя это смятение, закрыл меня собой. И, честно, в тот момент я была благодарна ему за это. Казалось, что от присутствия демона воздух вибрировал, расходился волнами, отзываясь дрожью в поджилках. Что-то жуткое было даже в его движениях, это заставляя цепенеть, будто покрываясь тонкой ледяной коркой, как вода на морозе. Демон молча посмотрел на нас, застывших и едва дышащих, потом задумчиво – на шкаф у стены. Достал оттуда бутылку виски и со вздохом твёрдо опустил её на бильярдный стол. – Нам всем нужно серьёзно поговорить. И… ну, наверное, можно было бы предположить, что существо, обретавшееся у меня в голове и жившее только стебливыми комментариями, первым делом при личной встрече предложит потолковать под вискарь. Жидкий тёмный янтарь переливался в гранёном стакане и внутри меня вязким теплом. Он мог быть старше, чем мы с Майоровым вместе взятые. – Когда у тебя есть что-то очень дорогое – это делает тебя уязвимым. Заставляет идти на сделки, делать уступки. Твоя уязвимость живёт в тебе как непреложный закон. И это даёт преимущество тем, у кого законов нет. Герцог начинает издалека, будто пытаясь к чему-то подготовить, и в этом прав. К тому, к чему он вёл, нужно было готовить. Не меня. – Десять лет назад, – говорит демон и Майоров сразу же напрягается, – один из экзорцистских орденов начал эксперименты с миром, который находится по ту сторону. Когда у тебя комплекс превосходства, ты считаешь, что можешь управлять тем, что для этого не предназначено, – он делает паузы, чтобы мы успели понять или спросить. И пока он говорит, глаза у Юры медленно стекленеют. – Ищи уязвимость, и тот, кого ты найдешь, пойдёт на все сделки. Моей дочери было два года, и сначала они нашли её. Потом уже меня. Я могу давать знания, открывать глаза. Но есть вещи, на которые я не пойду, даже будучи уязвимым, и мой народ не пострадает из-за моих слабостей. Чтобы показать, что будет, если не подчинюсь, они убили мою жену. Простой человек, кстати, был. Такой же, как и они, даже проще. Люди, запутавшиеся в своих амбициях и заигравшиеся в богов – им нужно было остановиться и заплатить. И я пришёл к ним за платой, как любой дьявол рано или поздно приходит к тем, кто становится слишком на него похож. Потом удивлялись, почему я не тронул их детей. Потому что на детях не лежит никакой вины. С тех пор я не возвращался в человеческий мир десять лет. А моя дочь осталась у них. Уязвимость, – Бафомет мрачно усмехается. – Когда-то у нас был уговор, что никто об этом не узнает. Теперь это уже неважно. – Адели, – выдыхает экзорцист в наступившей тишине. – Вот почему они годами держали взаперти маленькую девочку. Не потому что она не может контролировать свои силы. А потому что она твоя дочь, – у него необычно глухой и низкий голос. Такой я слышала только один раз – когда мы впервые встретились. Выглядит он потерянным, но за несколько секунд это меняется. – Нам нужно это исправить. Нам нужно всё это исправить. Он отставляет пустой стакан на бильярдный стол и уходит, оборачивается ко мне только возле двери. Я киваю, и Майоров понимает сразу. Чуть кивает в ответ и выходит. Мы остаёмся одни. – А мне ты скажешь что-нибудь? – воздух кажется бархатным, и я выдыхаю вместе с ним какую-то смутную горькую боль. – Ему ты всё сказал. А мне скажешь что-нибудь? – Прости, что тебе пришлось всё это пережить. Ты ведь тоже чей-то ребёнок. Мой стакан теперь тоже пустой. И глупо ждать чего-то ещё от демона, у которого в моём мире нет ничего кроме уязвимости. Он ничего мне не пообещает. Мы провели столько времени в большей близости, чем хотелось бы, и потому теперь, когда я обнимаю его, это не кажется чем-то противоестественным. Если это конец, и мы больше никогда не увидимся, то я бы хотела попрощаться так. Пошутил бы что ли как-нибудь… Герцог приобнимает меня в ответ. Мне холодно, я почти плачу, но каким-то невероятным чудом соплей удаётся избежать. Я возвращаюсь в комнату с запахом хвои, и Майоров уже ждёт меня там, в кресле возле кровати, на которую я падаю сразу и ничком. – Иди сюда. Тебе тоже нужно отдохнуть. – Да, – экзорцист отстранённо соглашается, не двигаясь при этом с места. Ему нужно было время подумать, и я больше не стала его трогать. Когда засыпала, он ещё сидел в кресле и смотрел в темноту мрачным тяжёлым взглядом. Утром я поблагодарила знахарку, которая спасала нас уже дважды. Только на словах, предложить ей мне было нечего. Почему-то казалось, что мы обязательно встретимся снова, и тогда у меня будет возможность вернуть и этот долг. Я сказала об этом ей, когда настало время прощаться. Она усмехнулась и пообещала, что в таком случае будет ждать с нетерпением. Марс сообщил, что Василиск отнесёт нас обратно на пустынный пляж. Разлом встретил нас тем же искристым мерцанием, которым и провожал. Солнце было скрыто за дымкой, и он слепил гораздо больше солнца. Мы стояли напротив него и оба знали, что вернёмся обратно другими. Не такими, какими уходили. Ветер принёс от воды запах водорослей и соли. – Есть такое место, где они нас не найдут? – я вдохнула его, и вопрос выдохнула вместе с воздухом. – Когда мы найдём Адели, куда мы пойдём? – Никуда. – А? – Мы больше не будем убегать, – Майоров обернулся к разлому, всё ещё сжимая мою руку в своей. – Я их разъебу.