Бафомет хранит секрет

Мне и самой-то непросто было держать себя на ногах после пережитого. Немного шатало, и картинка перед глазами расходилась колючей рябью, yj это не имело значения, потому что Майорову было хуже в разы – он оставался в сознании только усилием своей воли. Он в таком состоянии собирается драться. Ненормальный. Я тащилась за Юрой по коридорам и лестницам, проклиная его целеустремлённость последними словами, от которых плохо бы стало даже Бафомету. Снова та отвратительная гниющая конечность в луже зловонной слизи. Снова золотые двери – распахнутые настежь на этот раз. Я влетела в зал трибунала, запыхавшись, сразу следом за поехавшим экзорцистом. Картина глазам открылась такая, что стыла кровь. Нечистых духов внутри было, что саранчи. И совсем не все из них хоть отдалённо чем-то напоминали человека. Они склонялись над спящими угловатыми тёмными фигурами, оплетая своих жертв паучьими лапами, оставляя их после этого серыми и выжжеными. Высохшими. Чутьё подсказывало, что едва ли кто-то способен был пережить такие объятия. От одного присутствия в этом месте кожа вскипала холодным пузырящимся кипятком. – Какого хрена здесь… – я выдохнула весь воздух, что оставался в лёгких, и закончить фразу не получилось. Пахло дымом и сероводородом так, что глаза слезились. – Они расщепляют их души. И жрут потом, – подавляя дрожь в голосе, коротко пояснил Саша. – К экзорцистам у них особые счёты. В сознании было только несколько человек – и те без сил. Никого из Капеллы и близко видно не было. – Так и знал, что эти сволочи сольются с концами, – прохрипел сквозь зубы Юрец, хватаясь за меч и разрубая сильным взмахом нечистого духа, обратившегося к нам. Тот рассыпался, обдавая рукав экзорциста и пол под собой чёрной копотью. Из Капеллы не осталось никого – кроме Сени. Вместе с Мариной в дальнем углу зала они защищали Майоровскую сестру. Я помнила ещё по словам Хмельницкого, что экзорцист из Юли был не очень сильный. К тому же она ведь маленькая ещё. Едва только отыскав взглядом, Юра уверенным шагом направился к ним, отбиваясь на ходу от пауков то клинком, то отрывистыми гневными заклинаниями. Когда мы уже почти подобрались к нашим, какая-то тварь выползла на экзорциста прямо из-под трибуны, он заметил её слишком поздно и даже замахнуться бы не успел. Сердце кольнуло острой болью. – Изгоняю тебя ко всем хуям! – злобно выпалила я, прежде чем что-то внятное сообразить, и нечистый дух рассыпался, наполняя воздух едкой гарью так густо, что едва можно стало продохнуть. – Неплохо, – с мрачным смешком оценила Марина и тут же обратилась к Майорову. – Так драться невозможно, бесов просто целая ёбаная куча. Но если мы уйдём, люди погибнут, – тише добавила она надтреснутым голосом. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, какую Осколкова невесёлую обрисовывала перспективу. Либо оставить их умирать, либо остаться и сдохнуть с ними. – Ладно, я понял тебя, – он с тяжёлым вздохом прикрыл глаза. Мне на миг показалось, Марина вздрогнула от этих слов. Я медленно перевела взгляд с её бледного измученного лица обратно на Майорова. Он стоял в потрёпанной экзорцистской форме, с запёкшейся на коже кровью, с размазанной по щекам пылью из подземелий. С дрожащими, обожжёнными где-то руками. Я невольно вспомнила, как он пытался этими руками меня убить. Как обнимал на том покоцанном тротуаре. Как он защищал нас сегодня, ни секунду не думая о себе. И как он собирается сделать это снова. Упёртый бесючий экзорцист. Гораздо сильнее, чем я думала. Гораздо сильнее, чем думает он сам. – Юра! – сестрёнка пробилась к нему и вцепилась в рукав. – Не надо, ты же… – Иди сюда, – Майоров привлёк к себе её, обнял, пачкая кровью. – Я тебя люблю. От того, как он это сказал, нехорошо защемило сердце. – Одержимая, – на меня глянули жгучими карими глазами. – Не строй такую рожу, бесишь. Всё-таки я помирать, – он выхватил меч из ножен, и лезвие описало над головой круг, занимаясь стеклянным лучистым светом, – не собираюсь! – уверенно закончил Майоров, и всполох поднялся к самому потолку, разгораясь святым огнём. Света стало так много, что казалось, он заполнил собой всё пространство зала: мне пришлось отступить и прижмурится, потому что глазам стало больно. Воздух будто закручивался спиралями, набирая скорость, потоки отражались от стен и сталкивались друг с другом, производя оглушающий рёв, сквозь который едва можно было расслышать отрывки молитвы, читаемой экзорцистом. – Да не осудит нас, грешных, по беззакониям нашим, но да сотворит с нами по великой своей милости, – доносилось до нас, и я застыла, захваченная зрелищем и звуками его голоса. – И да укрепит непременяемым миром и благословением, да оградит нас святых ангелов своих ополчением, – читая эти строчки он и сам казался подсвеченным, словно сияние это шло у него откуда-то изнутри, – ныне и присно, и во веки веков. Юра дошёл до конца и медленно опустил меч. Слепящий свет смягчился, стал прозрачным, а потом и вовсе вязкой неспешной дымкой опустился на пол к нашим ногам, где его подхватили сквозняки. В зале постепенно наступила тишина. Запах гари рассеялся, воздух стал чистым, как если высунуться с балкона бирюлёвской трёшки в предрассветный час смотреть на небо. Все понемногу приходили в себя. Выжившим возвращалось сознание. Я вдруг почувствовала невероятную слабость, и поняла, что всё это время держалась только благодаря нечеловеческому нервному напряжению. Губ сама собой коснулась слабенькая усмешка. Оглянувшись, обнаружила, что такое же блаженное глупенькое выражение нарисовалось на лице у всех экзорцистов. Теперь уже можно выдохнуть. Всё кончилось. – Я сила, – довольно объявил Майоров слабым голосом, ударяя себя кулаком в грудь. А потом вдруг начал заваливаться куда-то вбок. Я едва успела подхватить его, чтобы, падая, он не поранился той кучей стекла, что разбрызгалась по полу от рухнувшей люстры. В итоге мы завались туда вместе. В предплечье впились осколки, и руку в ответ кольнуло изнутри чем-то горячим – но я даже не заметила. Почти до крови закусила губу, чтобы задавить подступающую панику. – Ты ж, мать твою, обещал, что не собираешься! Майоров стремительно бледнел. Если даже он и слышал меня, ответить он уж не мог – силился вытолкнуть из груди воздух, но получались только задушенные судорожные хрипы. Приступ астмы, такой внезапный и сильный – и его следовало ожидать гораздо раньше. Юра удивительно долго продержался на самом деле. Дрожащими пальцами я принялась расстёгивать медные пуговицы на его форме, дёргая тяжёлую влажную ткань, пахнущую железом. – Что-то можно сделать? – откуда-то сбоку подскочила Осколкова. Я виновато отвела глаза. Он достиг своего предела. И в такой ситуации мы не могли сделать для него практически ничего. Губы синели. Взгляд экзорциста постепенно становился отсутствующим, словно подёргивался мёртвой молочной дымкой. Видя, что он сдаётся и отключается, я, наверное, сильнее, чем следовало, хлопнула его по щеке. – Ну-ка не помирать, солдат! Наступила тяжёлая зловещая тишина, она как будто обвалилась с высокого потолка на плечи, придавив своим многотонным грузом. И в этой тишине прерывистое сиплое хрипение остановилось, как по щелчку. Майоров вдруг перестал захлёбываться. Дыхание его выровнялось и успокоилось. Щека, секунду назад серая, как газетный лист, покраснела от моего удара. Я, сама уже едва-едва втягивая воздух от страха и напряжения, подняла голову и огляделась. В дверном проёме зала для судебных заседаний стоял Гоша. Гоша и… – Ёптвоюмать, это что ещё такое?! – я ошалело выругалась, не сдержавшись. Аж в дрожь бросило. – Да нет, этот ещё нормальный, – заплетающимся языком успокоил меня Майоров, через плечо зыркая на ангела. – Бывают и пострашнее. – Ты всегда божьих созданий называешь страшными? – божье создание выглядело и звучало абсолютно так, будто собиралось добавить к этому строгое и ледяное, как холодильник «молодой человек». Но Гоша так глянул на него, что ангел решил, видимо, не продолжать. Святой покровитель, ни обращая ни на что внимания, рухнул к нам в кучу стекла, заключая экзорциста в крепких объятиях. – Я так тобой горжусь! – Я ща сдохну, – предупредил Юрец, сопроводив свою реплику правдоподобным предсмертным хрипом. – Гоша, откуда ты тут взялся? – Ну, – тот, аккуратно отстранившись, неопределённо махнул рукой куда-то вверх, и стало ясно, что вопрос был глупый. Майоров растеряно подзавис немного, подгружая новую информацию, а потом вдруг стукнул покровителя кулаком в плечо. – Почему тебя вечно нет, когда ты нужен?! – взорвался Юра, я даже вздрогнула слегка от внезапного экзорцистского буйства. Никак не ожидала такого от человека, который минуты две назад активно помирал. Он и сам от себя не ожидал. Но Майоров давно хотел об этом спросить. Был так близко к краю сегодня, что просто не выдержал. – Не злись на меня, пожалуйста! – Гоша поймал его сжатую в кулак руку и заглянул в лицо. Он отчего-то казался очень уязвимым сейчас. – Мне столько усилий стоило выпросить увидеться с тобой тогда, хотя бы на один день! И даже после этого… я каждую минуту глаз не отрывал от тебя. Я всё время был с тобой, разве ты не почувствовал? Майоров вдруг замер, и несколько секунд они просто смотрели друг другу в глаза. Молча. – Я почувствовал, – кивнул экзорцист, низко опуская голову, и мне показалось, на глазах у него блеснули слёзы. Но он тут же закрыл лицо рукавом, и стало не рассмотреть. – В чём смысл иметь посланников на земле, если они ничего не могут сделать без твоей поддержки? – возмутился ангел. – Георгий в твоём возрасте уже Дьявола одолел. – Это было уже после его смерти, – скептически возразил Юрец. – Ты что думаешь, я его житие не читал? От того факта, что Майоров читал его житие, Гоша казался тронутым в самое сердце. – Он до сих пор смущается, когда своё изображение на московском гербе видит, – с какой-то слишком довольной миной добавил ангел. – Хватит! – святой покровитель вспыхнул так же, как Майоров тогда на кухне, потом снова обратился к своему подопечному. – Ты теперь все испытания прошёл. Но, кажется, чтобы восстановить Орден предстоит ещё много работы. Для тебя тоже, ведь ты вскоре станешь новым командиром Капеллы. – Да кто назначит меня командиром Капеллы? – фыркнул Юрец, и было видно, что он ни на грамм не воспринял, как правду, эти слова. – Я назначу, – серьёзно проговорил Гоша без тени сомнения в голосе. Так, будто он это уже давно решил. Глаза у Юры стали огромными, как два блюдца. Огромными и блестящими, будто в них света было так много, что он вот-вот выльется через край. – И что… что дальше? – запинаясь, ошалело вопросил он. Георгий поднялся и на пару шагов отошёл от нас, внимательными серыми глазами оглядывая плачевное состояние зала и поражённых экзорцистов, столпившихся вокруг. – Я останусь здесь, – вздохнул он, снова оборачиваясь к нам. – Пока всё не уладится. А теперь… вызовите ему скорую кто-нибудь, а то и правда богу душу отдаст.