2. «Первая встреча» (тогда)
14 февраля 2019 г. в 00:00
Свою мать я видела лишь однажды — через несколько секунд после моего рождения. А затем меня забрали у нее, уже навсегда. Иногда мне кажется, что я помню ее. Не целиком, лишь какие-то образы: ее силуэт, контур на фоне солнца, ее улыбку и голос, ее мягкие волосы, щекочущие мне лицо… Конечно, это невозможно. Я узнала ее по рассказам от людей, которым посчастливилось ее знать когда-то. Однако иногда я все же поддавалась этому сладкому обману и воображала, будто все же знала ее. Знала Мэри Рид.
Меня забрали и отдали в единственный до безобразия бедный приют Кингстона. Само по себе место было не из приятных: там собрался весь сброд острова Ямайка. Именно в том обветшалом доме цвета сухой подгнившей травы обрели убежище сироты-попрошайки, случайные дети шлюх, и, что еще хуже, я. Все знали, кто я такая. Пиратское отродье. Нечистая. Отношение ко мне, естественно, было соответствующим, и забыть дать мне поесть или оставить меня на холоде было не так уж греховно, как если бы на моем месте был любой другой младенец.
Однако мне повезло, и через два года случилось настоящее по меркам того места чудо: меня забрали. Конечно, им сказали, кем я являюсь, однако это их не смутило.
Люди, ставшие мне родителями, отличались редкой добротой и растили меня более чем достойно, тем более для неродного ребенка, пусть и дали какое-то нелепое имя. Меня учили грамоте, письму, чтению, математике, наукам, этикету, музыке; не всем родным детям дают такое образование. А со мной, приемной, так еще и дочерью преступников, отдавались со всей душой, взамен требуя лишь прилежание, любовь и послушание.
И они сделали то, за что я буду благодарна им до конца своих дней: они не скрывали от меня, кто я такая. Всю жизнь я знала, что никакая я не дочь местных землевладельцев, а потомок пиратства. О матери тогда я не знала ничего, кроме имени, однако и за это была благодарна.
Родителями мне стали воистину славные люди. Глава семьи, Дессел Бейн, был статным мужчиной, сдержанным, спокойным, иногда даже равнодушным, но вместе тем вспыльчивым; тот, кому не посчастливилось его разозлить, испытывал на себе адское полымя его гнева. Тем не менее, он был очень мудр, справедлив и рассудителен, чем, несомненно, вызывал бесконечные уважение и почтение. Бывало, что он наказывал меня за что-либо, но то всегда было заслуженно, и никогда из его уст я не слышала ни слова о том, будто он жалеет, что подобрал меня.
Будучи потомственным дворянином и имея приличный капитал, из Европы когда-то он отправился в Новый свет не то в поисках себя, не то славы, как делали многие представители его поколения. Скитаясь от Нью-Йорка к Бостону и обратно, он, видимо, так и не нашел, что хотел, и решил отправиться на юг, в Вест-Индию. Там Бейн приобрел небольшую плантацию с симпатичной усадьбой и прилегающими территориями, и вскоре повстречал суженную. Андреа, казалось, во всем была его противоположностью: она была вовсе не богата, нравом обладала добрым, живым и подвижным; отличаясь необычной красотой, она, в отличие от англичанина-мужа, даже на жарких Карибах умудрявшегося оставаться бледнее остальных, красовалась смугловатой кожей — наследством смешанной с кровью европейской крови коренных народов Кариб.
Именно Андреа принимала больше всего участия в моем воспитании. Она, не доверяя меня никаким гувернанткам, сама обучала меня таким женским вещам, как рукоделие, вышивка и светское кокетство; по вечерам за пряжей у камина она часто рассказывала мне разные истории об индейцах, их мифы и предания, услышанные ею самой же от предков. Она относилась ко мне достаточно тепло, но ее собственное дворянское отчужденное воспитание брало свое, и потому она никогда не умела переступить размытую, но довольно определенную границу. От нее редко можно было услышать по-настоящему ласкового слова, кроме «Ты хорошо справляешься» во время вышивки, редко можно было ожидать объятья или просто поддерживающего пожатия руки. Чем-то она напоминала солнце: пусть всегда греет и дарит тепло, но всегда остается чем-то далеким и недосягаемым, как бы сильно ты не тянул руки. Однако, несмотря ни на что, все равно я была благодарна им обоим, и буду благодарна до конца жизни.
Родом мистер Бейн был аж из Лондона, и, когда мне исполнилось девять лет, он вдруг решил вернуться, прихватив и нас. И если Андреа привыкла необычно быстро, на моем здоровье это ужасно сказалось, что не так уж удивительно: после проживания в жаркой Вест-Индии на протяжении всей жизни холодный и влажный английский климат был просто невыносим. Почти год я непрерывно болела, практически не покидая постель. Тем не менее, в конце концов, со временем все же привыкла, и тогда мне пришлось показаться на свет. Мой приемный отец вертелся в высших кругах общества, и потому всевозможные приемы, рауты, походы в театры и прочие мероприятия стали частью моей рутины. Я ненавидела это; живя мыслью о свободе, я мечтала вырваться, сбежать из этих душных оков. Мне казалось, будто я особенная, будто я создана не для этого, будто у меня есть предназначение, но вместо того, чтобы его выполнять, я затухала в светской жизни.
Однажды на приеме одного-из-важных-людей-имена-которых-я-не-собиралась-запоминать я разделилась с семьей. Накануне мы сильно повздорили, и я до сих пор держала на Бейнов обиду. Шагая быстро и уверенно, я, конечно, уже знала, что потерялась. Вокруг мелькали дорогие одеяния, украшения, бокалы с шампанским, звучали разговоры и смех. Все это сбивало с толку и мешало собрать мысли в кучу. Не прекращая продвигаться сквозь людей, я повернула голову в сторону в надежде высмотреть в толпе Бейнов, когда вдруг почувствовала, что довольно сильно на кого-то налетела. Стыдно признаться: я жутко испугалась, сама не зная чего. Однако, подняв глаза, я встретилась взглядом с глазами не раздраженными, как я полагала, а с добродушными и даже слегка насмешливыми.
— Прошу прощения, я отвлеклась, — поспешно протараторила я и виновато склонила голову.
— В этом нет вашей вины, юная леди, — мягко возразил незнакомец. Я вновь подняла на него глаза. Он выглядел довольно странно для, скажем, лорда или кого-то в этом роде: этот мужчина определенно выделялся, и не только внешним видом, но и манерами: в нем не было этой лордовской жеманности, он будто был свободен. Наверное, именно из-за этого отпечатка своенравия он мне сразу и понравился.
— Позвольте представиться, мое имя — Эдвард Кенуэй, — мужчина вежливо поклонился, не отрывая от меня взгляда проницательных глаз. — А вы, если не ошибаюсь, мисс Бейн? Ваш отец — замечательный человек.
«Да, » — должна была сказать я в идеале и затем представиться, сделав реверанс, как с малых лет учила меня Андреа. Но я этого не сделала. Я была по-детски обижена, и мне вдруг захотелось сделать что-то, чтобы Бейны тоже чувствовали себя плохо. Это было против всякого здравого смысла, но когда я к нему прислушивалась?
— Нет, — ответила я, наконец, и упрямо вздернула подбородок. — Я не их дочь!
Мистер Кенуэй выглядел озадаченным.
— А чья же тогда, позвольте спросить?
— Я — дочь Мэри Рид! — с каждой секундой я чувствовала себя все уверенней.
Лицо мужчины вдруг посерело. Он нахмурился и слегка помотал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. Я внезапно очень испугалась и пожалела о сказанном: он знает, кто это, знает, что она промышляла пиратством, и вот-вот расскажет всем, что я нечистая. От моей семьи все отвернутся, мы будем опозорены, и до конца жизни в этом буду виновата я, лишь я.
— Так значит, мистер и миссис Бейн тебя… удочерили? — каждое слово будто бы давалось Кенуэю с трудом.
— Да, — сдавленно ответила я, подрастерявшая всю свою спесь. — Я родилась в Кингстоне.
Мистер Кенуэй быстро кивнул, будто соглашаясь со своими мыслями.
— Пойдем. Поищем твоих ро… Мистера и миссис Бейн.
Так началось мое знакомство с человеком, который впоследствии заменил мне отца.
В тот вечер мистер Кенуэй и отец долго-долго разговаривали, стоя в стороне. Первый, кажется, сначала упрекал Бейна, затем в чем-то его убеждал, на что тот лишь задумчиво смотрел то на него, то куда-то в сторону. Все это время я не находила себе места. Я не особо понимала, за что, но чувствовала себя ужасно виноватой. Мне представлялось, как этот человек раскрывает моему отцу, что я почти что опозорила свою семью, которая меня кормила и воспитывала, и что вечером же меня ждет наказание, и, что еще хуже, родительское разочарование. Минуты словно растягивались в часы, но мне не оставалось ничего, кроме как сидеть рядом с матерью и изредка нервно поглядывать на разговаривающих мужчин.
Наконец, Бейн и Кенуэй пришли к какому-то соглашению и пошли в нашу сторону. Отец выглядел задумчиво.
— Отец… — начала я с надеждой, но тот вдруг прервал меня.
— Поговорим дома, — отрезал тот, все еще пребывая в задумчивости, которую я, впрочем, к своему ужасу приняла за отстраненность. — Нам пора. До встречи, мистер Кенуэй.
Земля ушла у меня из-под ног. В глазах потемнело, я с трудом разглядела, как Дессел протянул мужчине руку, а тот ее пожал.
— До свидания, лорд Бейн. Леди Бейн, — Эдвард учтиво поклонился и коснулся губами руки матери, после чего с улыбкой повернулся ко мне и молча поклонился.
«Он насмехается!» — мысли роем вились у меня в голове. — «Он все рассказал, и знает, что сегодня вечером мне несдобровать».
Всю дорогу до дома я была как в тумане. Я молила Господа, чтобы он смилостивился, клялась, что больше не допущу подобного со своей стороны. В тот вечер я впервые за всю жизнь столкнулась со всепоглощающим страхом, сковывающим и тело, и душу.
По прибытии Бейн позвал меня в свой кабинет.
— Проходи, — мужчина кивнул на диван напротив стола, за которым сидел.
Я на трясущихся ногах зашла и закрыла за собой дверь. С трудом преодолев будто бесконечное расстояние до пресловутого дивана, я аккуратно уселась на край и подняла взгляд на отца. Тот хмуро смотрел куда-то в пустоту, когда вдруг резко встал из-за стола, подошел и сел рядом. Я не смела и шевельнуться, поэтому молча ждала, разглядывая ковер на полу.
— Что ты знаешь о своей настоящей матери? — вдруг спросил Бейн. Я была настолько ошарашена этим вопросом, что позабыла о страхе и подняла удивленный взгляд на него. Мы никогда не разговаривали о ней вот так, открыто. Не сказать, что это было какой-то табуированной темой, нет; мне просто было неловко спрашивать о ней, а сами Бейны ничего и не говорили.
И тогда он начал свой рассказ. Он описывал ее жизнь с самого детства; он на удивление хорошо знал ее биографию. Именно тогда он и рассказал мне об ассассинах — тайном братстве, членом которого и была Мэри Рид. И Эдвард Кенуэй. И, конечно, сам Дессел Бейн.
— Она была великим человеком, великим и невероятно преданным делу. Когда мы с твоей матерью узнали, что Мэри Рид умерла после того, как подарила жизнь ребенку, то сразу же стали искать его. Нам это далось нелегко, однако в конце концов мы тебя отыскали.
Они, конечно, хотели вырастить из меня ассассина. Бейн все говорил о каком-то чутье, шестом чувстве, которым обладала моя мать, и которое передалось и мне. Так что стать ассассином мне было суждено еще с рождения.
— Я хотел обучить тебя сам, лично. Но… Эдвард Кенуэй — достойный человек. Он знал твою мать, они были хорошими друзьями. Так что, думаю… у него на это больше прав. Он обучит тебя.