Месть ситхов

В прошлый раз, в этом самом баре, случилось ужасное, и врождённое чувство опасности, на которое уповал Оби-Ван, тогда подло молчало. Сейчас он снова в этом месте, его внутренности неприятно что-то сжимает, но Энакин уже ушел в центр помещения, то ли танцевать, то ли еще что-то, так что это чувство не было связано с ним. К сожалению. Ум Кеноби оставался в комнате с маленьким забраком. Сегодня с ним осталась охрана отца и сам отец, но это никак не успокаивало джедая. Они получили выходной, их подопечный был в надёжных руках, Оби-Ван понимал это, но спокойствие не приходило. Он не верит своему разуму, он верит своему предчувствию, оно никогда не лгало и сейчас оно не давало ему покоя.Энакин всё время напоминал, что ничего не случится за один день, тем более, они просидели с ним целый месяц и если кто-то и правда хотел убить ребёнка, то у него была куча возможностей сделать это, когда они спали или когда маленький забрак оставался с отцом. Им стоит расслабиться. В баре была сейчас та самая тви’лечка, но если тогда она моталась туда-сюда, то сегодня ей было откровенно скучно. Клиентов было мало, и она то ли от скуки, то ли от интереса, сидя на высоком барном стуле, бросала взгляды на Оби-Вана. За стойкой было ещё несколько человекоподобных существ, но она смотрела лишь на него. Кеноби не обратил на это внимания, джедаи всегда были чем-то диковинным для тех, кто далёк от понимания Силы. Всё же было неуютно, Оби-Ван поежился от её взгляда, но ничего не сказал. Пусть смотрит сколько хочет. Оби-Ван решил ничего не заказывать. Он должен сохранять спокойствие, а с местным пойлом это невозможно, поэтому сейчас он понимал тви’лечку, он тоже из отчаянной скуки позволял себе иногда смотреть на неё. Несмотря на то, что она не была человеком, нельзя было не признать, что она была красивой. Какие только мысли не лезли в голову, подпитанные скукой и отсутствием какого-нибудь дела. Трудно ничего не делать, но Кеноби сидит и ждёт, пока Энакин развлекается. Может, это немного сбросит его стресс и отвлечёт от всего этого месяца, и следующий месяц он будет свободным от постоянного нытья своего падавана. «Прекрати, Оби-Ван, он более не твой падаван. Он мастер». Энакин вернулся угрюмым, трезвым и явно недовольным времяпровождениям. Он сел возле бывшего учителя, рукой подзывая бармена. Тви’лечка тут же спрыгнула со стула и образовалась рядом. — Как всегда, — бросил он ей, даже не сказав «привет», не взглянув на неё, хотя в прошлый раз он явно давал знать, что они друзья. На её красной коже между бровей залегла морщинка — единственное, что выдавало её недовольство или даже обиду, никак иначе Оби-Ван не узнал бы о том, что ребёнка что-то не устраивает. Она не замешкалась, не возмутилась, а сразу метнулась к полке позади себя и начала мешать содержимое пузырьков, чётко разделяя свою работу и личные обиды. Легко коснувшись её разума Силой, Оби-Ван почувствовал подавленность и грусть. Тви’лечка хорошо сдерживает себя. Она могла бы стать джедаем, будь она форсьюзером. И затем Оби-Ван взглянул на Энакина, у которого всё на лице было написано. Он коснулся его Силой, очень легко, чтоб тот не заметил, но потом понял: можно было бы и сильнее, мальчишка всё равно бы ничего не заметил, он был смятён и в ярости. Причин Оби-Ван не находил. — Ты встревожен, падаван, — Кеноби наклонился к нему. Музыка в этот раз была тише, но всё же слышать мешала. Тви’лечка придвинула к Энакину его заказ. Он кивнул. — Я волнуюсь, Оби-Ван. Да, джедай понял. Скайуокер не исправил его невнимательно сказанное «падаван», он просто не заметил его, поглощенный своими тревогами. — Что тебя смущает, Энакин? Мальчишка пригубил зелёное содержимое стакана. — Я волнуюсь за того мальчика. Думаю, сегодня с ним что-то случится. Даже не так, я уверен. Энакин выпил залпом всё и подозвал Ссен. — «Месть ситхов», — бросил он ей. Оби-Ван слабо улыбнулся девочке и виновато развёл руками, извиняясь за поведение бывшего ученика. Та прибодрилась и махнула рукой, мол, я привыкла к его настроениям. Тви’лечка оставила их. — Я целый месяц ничего не чувствовал, но сейчас… — У меня тоже предчувствие, Энакин. Но не думаю, что это связано с ним. Возможно, ты волнуешься, потому что это наш первый выходной за длительное время. Мальчишка задумался, прислушиваясь к себе. — Возможно, ты прав. Обычно… Обычно я вижу сны, но в этот раз ничего не было. Но я чувствую что-то странное. Если это не связано с Нареллой, то с чем? Может, я и правда просто надумываю себе… Он вяло принимает из рук тви’лечки напиток, но пить не спешит. Только смотрит на тёмную жидкость и недовольно хмурится, всё ещё думая о чём-то своем. Оби-Ван смотрит на руки бывшего падавана — живую и механическую, — а затем на свои. Обе живые. Он не понимает, как так могло получиться, Энакин ведь лучше него, сильнее, быстрее, выносливее, и не понимает, как он сам мог допустить такое, он же был рядом в тот момент и ничего не смог сделать. Шми доверила единственного сына Квай-Гону, а тот передал свои обязанности Оби-Вану, и, не уберегши Энакина, Оби-Ван предал своего учителя, сделал лгуном, пообещавшим Шми приглядывать за мальчиком и не сдержавшим слова. Мысль о погибшем учителе больно прижгла сердце, но тут же утихла. Печаль — обуза. — Ссен, — подозвал он тви’лечку, — мне тоже самое, — уши Оби-Вана немного покраснели, но в задымленном тусклом помещении это скрылось от глаз. Девочка сперва не совсем поняла, о чём говорит джедай, и тот кивнул на Энакина. Тви’лечка кивнула и тут же поставила перед Оби-Ваном алый напиток, приготовленный заранее. «Она знала, что я закажу, » — с досадой подумалось джедаю, его мысли предугадал ребёнок, даже не чувствительный к Силе. Весь стакан он осушил за раз. Пилось сладко, вместе с напитком приходило тепло, и тело вместе с этим ощущалось легко, привычно освобождалась голова от лишних мыслей. Свет становился ярче, звуки острее, мир сузился до одного этого заведения и Энакина рядом. Скайуокер теребил в руках уже пустой стакан. Он не шел танцевать, как в тот раз, почему-то он остался со своим бывшим мастером. Сила вокруг них замерла в ожидании, Оби-Ван чувствовал её непонятное напряжение и настороженность и не понимал, что не так. Энакин не был тому причиной, Кеноби чувствовал его в Силе, теперь он был поникшим и совсем немного раздраженным, но не более. Возможно, его ощущение поменялось из-за выпитого, и уже через пару стаканов Оби-Ван перестал обращать внимание на подобные мелочи. Незаметно для Оби-Вана его мысли переключились на тви’лечку. Он никогда не замечал за собой интереса к кому-то, кроме людей, и сейчас то, что ему нравится наблюдать за работой Ссен, за тем, как она наклоняется и видно её… Ничего там не видно, девчонка маленькая и её грудная клетка плоская, точно мальчишеская. Кеноби фыркает и корит себя за подобные мысли, но не долго — девчонка в миг оказывается рядом, а через мгновение он уже чувствует жар её губ на своих. Тви’лечка вздрагивает, видимо ей никогда не приходилось целоваться с человеком, со взрослым мужчиной, и щетина непривычно царапает её красную щёку. Будь Оби-Ван хоть немного трезвей, он бы точно прекратил это сиюминутно, прямо сейчас схватил бы Энакина за руку и ушёл из этого бара, а потом бы сделал всё, чтоб тви’лечке нашли опекуна или ещё кого-нибудь, кто бы позаботился о её воспитании. Но Оби-Ван был отвратительно пьян, а Ссен так доверчиво и неумело прикасалась своими губами, что джедай перегнулся через стойку, прижимая девчонку крепче, углубляя поцелуй и чувствуя, что ему отвечают. Неопытно, но пылко. Её руки неуверенно коснулись волос Кеноби, осторожно, словно не зная, позволено ли ей подобное, а не встретив сопротивления — по крайней мере, очевидного — она сжала пальцы, больно оттягивая пряди. Не отталкивая, а просто причиняя боль. У Кеноби было слишком мало опыта общения с маленькими девочками, чтоб понять, нормально ли такое поведение: делать больно человеку, которого целуешь в первый раз. Её ногти впились в кожу головы, даже пытаясь поцарапать, постепенно сжимаясь сильнее. В конце концов Оби-Ван просто заскулил в поцелуй и отстранился. Девчонка была явно разочарована, она не сразу отпустила его, даже когда поцелуй был прерван, Ссен всё ещё тянулась за ним, не открывая глаза, не понимая, что не так. Злость на себя захлестнула волной, а затем пришел стыд. Он совратил девочку. «Какое совратил, она же сама этого хотела. Это она тебя поцеловала, это она тебя держала, когда ты уже отстранялся. Ну, или ты оправдываешь свою извращенную натуру, которая оказалась неравнодушна к малолетним краснокожим тви’лечкам. Развратник». Более мерзко было осознавать, что он бы сделал это ещё раз. И, скосив взгляд влево, где сидел совершенно удивлённый Энакин, не только с Ссен. — Мы должны уйти. Взгляд у Энакина был совсем пьяным и невменяемым от количества спиртного, что он недавно влил в себя, но вот в этот самый момент, наблюдая, как его учитель целует того, кого не должен, его взгляд выражает неподдельное удивление. В подобном состоянии его не удивило бы, даже если рядом с ним сел темный лорд ситхов и сказал: «Я — тёмный лорд ситхов», но целующийся Оби-Ван поверг его в шок. Скорее по инерции, чем понимая, что сказал Кеноби, Энакин выдавил: -Д-да. Когда они с Энакином уходили, тви’лечка смотрела им вслед потерянным и непонятым взглядом.

***

Всю дорогу Энакин угрюмо молчал, позволял вести себя за руку, хотя ни он сам, ни Оби-Ван особой осмысленностью и координацией движений сейчас не отличались. Они несколько раз сворачивали не туда, несколько раз проходили мимо нужного места, но всё же дошли. Что-то не то Оби-Ван заметил, когда Энакин пошёл за ним в его же комнату. Была уже поздняя ночь, им обоим следовало спать, ведь завтра они должны вернуться к своей обязанности: наблюдать за ребёнком. Будь Кеноби трезвей, он бы спросил у Энакина, почему тот упрямо следует за ним, отправил бы его к себе. Оби-Ван напрягся, когда услышал за спиной щелчок замка. Его толкнули к стене — неловко, вяло — и он почувствовал на своих губах губы Энакина. Руки беспорядочно шарили по его телу, поддевая джедайскую робу, но не стаскивая. Это уже было. Кеноби толкнул мальчишку в грудь, вытер губы и, поправляя на ходу одежду, пошёл включать свет. Хотелось взглянуть в глаза паршивцу. Энакин стоял посреди комнаты, потерянный и сжавшийся, тусклая тень того наглого и смелого мальчишки, который целовал его в прошлый раз. Это он сделал из него такого? Может, надо было мягче? «Надо было так же оттолкнуть его еще тогда», — подсказывает подлый внутренний голос, и мерзко-правильно добавляет: — «А теперь из-за тебя он думает, что что-то сделал не так. Вся проблема в тебе. Плохой учитель». — Нам нельзя, падаван, — слишком неуверенно даже для собственного убеждения говорит Оби-Ван. Он смотрит на лицо мальчишки, которое тут же вспыхивает, и понимает, что, возможно, нужно сказать что-то другое, успокоить, но слов не находит, а уже и не надо — Энакин вспыхивает. — А в тот раз можно было? — он наступает. — Ты же тоже хотел, я видел! Это всё потому, что я ничего не умею? Да? Тебе надо кого поопытней? Я научусь, честно! — Падаван… — Я всё смогу, ты только покажи. Я же хороший ученик. — Ты не понимаешь, о чём говоришь. Прекрати это сейчас же. Энакин не слышал его или просто не хотел слышать. Он пользовался замешательством Оби-Вана и своей подкреплённой алкоголем смелостью. — А ей можно было? Она лучше меня? — он сделал перерыв, чтобы вдохнуть воздуха. — Да ты же целовался с ребёнком! Ты лапал её, я видел. Почему она заслужила всё это? Или тебе такие нравятся: мелкие, красные… Алкоголь не был виноват, будь Оби-Ван трезв, он бы сейчас сделал то же самое. Он сгреб Энакина в охапку и крепко прижался к его губам, сразу же углубляя поцелуй. Энакин злой, всё его тело напряжено, он не отвечает и язык джедая влажно мажет по плотно сжатым губам. Рукой Кеноби пробирается под тунику мальчишки, и прикосновение теплой ладони к коже чувствуется непривычно. Он поглаживает его, пытаясь успокоить, но Скайуокер напряжён, пусть уже и меньше. Кеноби теперь просто касается уголка его губ в целомудренном поцелуе. — Я виноват, падаван. Я не должен был всё это начинать и… — Я больше не твой падаван, — отзывается мальчишка спокойно. Его тело вдруг расслабилось, касаясь его в Силе Оби-Ван убеждается, что тот и правда успокоился. Как-то слишком быстро и внезапно для Энакина. — И это я всё начал. Он нахмурился и освободился от объятий бывшего наставника. — Извини. И собрался идти к двери. Он почти успел это сделать, он коснулся ручки. — Стой, Энакин. Энакин замер, не оборачиваясь. — Я… Если ты хочешь, то мы могли бы… — Если я хочу? — мальчишка оборачивается к нему лицом и в его глазах ни злости, ни ярости, лишь обида. — Ты мудак, Оби-Ван. Дверь за ним закрылась.