Yes, captain.

      Возможно Ким Сэмюэль и невыносимый кретин со слишком громким голосом и гиперактивным темпераментом, но кое в чем он знает толк. А именно, в нахождении самых шумных и скандальных клубов и баров в радиусе тысячи километров от собственного местонахождения. Это Хун подмечает еще пару месяцев назад, когда они вместе (в первый же день своего прибытия в Канаду) находят себе таких приключений на задницы, что приходится в срочном порядке привлекать все связи со всего света и контрабандой валить из северной Америки к чертям собачьим. Этот раз тоже не является исключением. Из всех баров, что имеются недалеко от работы Пака, Сэм выбирает тот, у которого самая лучшая репутация в плане скандалов и худшая в плане безопасности. — Что ж, лучшего я от тебя не ожидал, — саркастически говорит психолог, правда, уже на второй банке пива. Парни располагаются на двух мягких диванчиках, между которых стоит стеклянный широкий столик, практически в самом центре зала. Людей в заведении много, на танцполе целая толпа собирается, но это все ничто, пока их скромный квартет никто не трогает. — Да ладно тебе придираться, Пак, смотри зато какая тут атмосфера! Ты ведь устал от бытовухи, вот и отдыхай! Пойди, склей кого-нибудь что ли, — в ответ говорит американец, залпом допивая рюмку чего-то очень крепкого и на вид отвратительно-зеленого — такого, какого нормальный человек не стал бы заказывать.       Сону все это время только смеется и наблюдает за внезапно подвернувшейся компанией со своего места, никак толком не вмешиваясь в их беседу, как потом вдруг обращает внимание на себя: — Представить не могу, что тихоня Гуаньлинь любит такие места, танцует посреди толпы или клеит кого-то. — О-о-о! Ты слышал, брат? Похоже на вызов! — живее всех, как все и ожидают, на эти слова реагирует Сэм. Он подскакивает с места, хватает за руку тихого Лая, а заодно и пьющего Хуна и подталкивает обоих к танцующей толпе в середине комнаты, — Ну давайте, тихони, покажите себя.       На лице китайца читается полнейшей степени ахуй, смешанный со смущением и еще чем-то весьма и весьма неприятным, в то время, как Джихун стреляет в худшего лучшего друга невидимыми, но вполне ощутимыми молниями гнева и недовольства. А все почему? А потому что именно в тот момент, когда старший поднимает руку, чтобы выпить, Сэм хватает его и куда-то тащит, в результате чего ароматная выпивка льется прямо на новую водолазку. — Сэм, скажи мне, тебе мало было приключений с японской мафией и казино в Монако? Ты и до меня решил добраться, урод косорукий?!       Уровень ахуя на лице Линя растет с каждым произнесенным Хуном словом, а глаза по размеру вполне способны побороться за звание самых широко распахнутых в мире и даже попасть в книгу рекордов, но сейчас не об этом. — Релакс, чувак, я все исправлю! — тут же уверяет друга Ким и, не дожидаясь следующей волны гнева, сдирает со стола гору салфеток, — Линь, садись!       Китаец, все еще находясь в состоянии аффекта, повинуется в ту же секунду, присаживается на свое место и хлопает стеклянными глазами, будто зомби или очень правдоподобная кукла. Все, что с ним сейчас происходит — слишком ново, неожиданно и, о Боже мой, Ким Сэмюэль, что ты творишь. Следующий толчок Кима усаживает Хуна на чужие колени, а команда «Ремни моей безопасности!», в результате которой Лай обхватывает психолога поперек живота, полностью дополняет пикантный вид двух мужчин. И пока Джихун, полный агрессии и злобы, наводит на Сэма и его детей порчу и ерзает в руках китайца, Ким умело орудует салфетками. — Черт, закончились! Я схожу, принесу еще! — вдруг сообщает Ким и молниеносно растворяется в толпе незнакомых людей. — Доброго вечера, — раздается откуда-то со спины Хуна знакомый хриплый голос. Он резко оборачивается и все его существо падает куда-то в пятки. — Д-Даниэль? — шокировано шепчет Хун и тут же подскакивает с чужих колен, отскакивая от Линя, будто он весь в огне, — Как ты ту— — Я только вернулся из командировки. Вот заехал выпить и отдохнуть, — ровным голосом проговаривает Ниэль и смотрит на Джихуна совершенно холодно и будто бы безразлично. Затем он переводит взгляд на молчаливого Линя и снова на психолога, — Вижу ты тут не один. Веселись. — Все не так! — сжимая руки в кулаки, возражает Хун. Он ведь ждал. Так сильно ждал сбежавшего Даниэля, что вся жизнь пошла по наклонной с того момента, как они встретились, — Все не так. Ты не так понял. — Не так понял что? Разве мы в каких-то отношениях? — отрешенно бросает Кан, — Ты не должен оправдываться.       Джихун сжимает губы в тонкую полоску. Он прав. Даниэль абсолютно прав, они практически никто друг другу, так что ничем и не обязаны. Младший прожигает спину уходящего к барной стойке мужчины глазами, а затем бубнит друзьям что-то вроде «Я домой» и спешит уйти из злосчастного бара. — Я тоже уже пойду, — с мягкой улыбкой говорит Сону и поднимается с насиженного места, пребывая в слабом шоке после небольшой стычки Хуна с тем незнакомым мужчиной. И шок этот вызван не самой ситуацией, а невероятной привлекательностью того незнакомца. Эта фигура, черт возьми, эти плечи.       Он медленно отходит от столика и не может отказать себе в удовольствии подойти к тому красавчику. Отыскать его несложно: он в одиночестве стоит у барной стойки и одну за другой опрокидывает в себя рюмки чего-то непонятного. — Один тут? — опуская формальности, спрашивает анестезиолог и присаживается рядом на соседний стул, — Я Сону. Он Сону. — Приехал с другом. Но он отъехал по делам, так что, грубо говоря, да. Я тут один. А ты..? — Ниэль переводит взгляд нового знакомого и не сдерживает пьяного хихиканья, — Забавная фамилия. Я Кан Даниэль. Можешь звать просто Ниэлем, если хочешь. — Приятно познакомиться. Ты, видимо, уже достаточно выпил. Поверь мне и моему врачебному опыту, большое количество алкоголя до добра не доведёт. Хоч— — Врач. И ты врач. Он тоже. он работает в больнице, и до этого мы встречались за границей, и я думал, что он такой особенный! Он показался таким уютным и домашним, и я почти поверил, что есть на земле тот, кто будет ждать меня дома, — Ниэль шумно выдыхает и кривит губы в горькой усмешке. Нет той счастливой жизни, о которой ему рассказывали родители. Его пары нет рядом тогда, когда она нужна больше всего, а единственный претендент на разбитое сердце Кана не может и недели подождать. — То, что ты говоришь — полная ерунда, — спокойно отвечает Он, медленно потягивая новый коктейль через трубочку, — Тебе стоит прекратить полагаться на судьбу и начать что-то делать самому. Ждать судьбу — то же самое, что девственником всю жизнь сидеть. — И что ты предлагаешь?       Сону не отвечает. Он только усмехается победно, отодвигает от себя бокал и на этот раз поворачивается к собеседнику лицом. Светловолосый, привлекательный, с милой родинкой у глаза. Старший проводит пальцами по чужому запястью, пробегается по отчетливо виднеющимся костяшкам, ведет выше и внезапно оказывается у широко плеча Кана, укладывая на него свою руку. — Что я предлагаю? Брать все в свои руки и ловить момент самостоятельно.       Возможно это алкоголь так действует на уставшее тело младшего, а возможно правдивые слова неожиданного собеседника, однако в результате Дани и сам поддается навстречу умелым рукам врача. — Кажется у тебя тут мышцы затекли. Не хочешь профессиональный тайский массаж?       Даниэль колеблется. Он не знает, стоит ли доверять незнакомцу, однако. у незнакомца этого руки такие мягкие и умелые, что младший поневоле млеет и зависает на неопределенное количество времени. А после все же говорит: — Я вызову нам такси.       Сону лишь улыбается довольно и кивает в ответ на предложение, уже предвкушая веселую ночь, что ожидает его и Даниэля за стенами этого бара.       Такси приезжает всего через несколько минут. К тому времени, парни уже ждут на улице, где Ниэль скуривает половину пачки. Оба усаживаются назад, после чего младший диктует свой адрес. Всю дорогу, что, в общем, занимает минут двадцать, Ниэль, не прекращая, поглаживает колено старшего пальцами, но тот и не против вовсе, а наоборот даже, ведь это и есть причина их знакомства. — Всего хорошего, — прощается с таксистом Сону и, как бы невзначай взяв Ниэля за руку, сжимает ее в своей покрепче, — Кажется, тут очень темно.       Кан этому жесту особого смысла не придает и со своим неожиданным спутником шагает к подъезду, заходит внутрь и идет к лифту. Видимо поездка по вечернему Сеулу с открытыми окнами немного отрезвляет Даниэля, так что он все же решает заговорить: — Я так устал. Когда я уже встречу того, кто сможет просто подождать меня? — тихо спрашивает младший. Лицо его выражает полное разочарование, смешанное с кипящей яростью; плечи напряжены, а пальцы сжаты в кулаки с такой силой, что костяшки от этого начинают тут же белеть.       Сейчас Сону молчит, ибо нет нужды отвечать тому, кто так обсессивно уверен в своих словах. Кан ведет его к себе, открывает дверь и когда оба уже оказываются внутри, старший тянет Ниэля на себя и незамедлительно касается его губ своими. Но поцелуем это и назвать нельзя, просто легкое, даже трепетное касание. — Знаешь, — практически в самые губы младшего шепчет Он, — никого из «них» тут нет. Зато есть я. И я жду хоть чего-то от тебя прямо сейчас.       Даниэль молчит несколько секунд. В голове всплывают слова Хена о том, что им, видимо, не суждено найти тех самых; а затем лицо Джихуна, такое чистое и даже какое-то… по-детски невинное? Ха, по-детски. Дети не сидят на чужих коленях в центре бара у всех на виду. Если это действительно так, и Джонхен оказывается прав, то вовсе незачем строить из себя порядочного.       Младший поднимает взгляд на лицо Сону, смотрит на него всего мгновение, перед тем как податься навстречу и теперь уже самостоятельно накрыть его сухие тонкие губы жестким, даже грубоватым поцелуем. Его руки беспорядочно блуждают по чужому худощавому телу, бесцеремонно забираются под легкую одежду, гладят, сжимают, возможно, слишком сильно и заодно подталкивают к одной из комнат, захлопывая двери на всю квартиру под тихий смех Она.