***
Закрыв глаза, ощущая на своем лице корку ссохшейся пыли, юный Лусио сидел на земле, чувствуя всем телом раскаты снарядов и пламени, очищающего ненужных. Сколько бед выпадет на их трущобы, пока все не поймут, что они… — Я здесь не умру… — стиснув зубы, мальчик обвязал раненную руку грязным бинтом, что нашел в разрушенной аптеке. Сейчас все эти сумки, что он несет на плечах, послужат многим людям хорошую службу. Лекарства, антибиотики, множество обезболивающего… Теперь это почти постоянный рацион в этих краях. «- Ты такой дурак! Но такой смелый… — покраснев, Кавани поцеловала его в грязную щеку, оставляя влажный след на коже. Мальчик, краснея с ней в унисон, съежился до размеров горошины, слыша громогласные смешки друзей. — Ну все, теперь его точно охомутали… А такой крутой пацан был, — Замахиди, заливаясь хохотом, получил увесистым яблоком в лоб, замолкая. — Лучше вот это съешь, идиот, — прорычал Лусио, расправляя уставшие плечи. Вся эта еда, что он смог вытащить из обстреливаемых районов теперь была на вес золота. Старики, выползая из своих темных нор, возвели руки к небу, хваля богов за то, что послали такого мальчика к ним. Кавани, помотав жесткой копной черных волос, надула пухлые губы: — Ты только моему папе не говори, что я тебя поцеловала, хорошо? — почесав голову, мальчик наигранно посмеялся: — Я вообще никому никогда не скажу!» Сжимая смуглую руку Кавани, он надеялся, что ее отец выживет. Все эти лекарства, что он нес через огонь и крики оставшихся людей должны были спасти его. Обязаны… Трясущейся ладонью, крепкий на вид мужчина, чье тело было обожжено до неузнаваемости, указал на девочку: — По… Подойди ко мне… — Кавани, едва сдерживая слезы, покорно упала на колени, пытаясь услышать все, что ей прошепчет Отец. Женщины, что крутились около десятков раненных, на секунду обернулись на последний вздох одного из основателей этого небольшого убежища. Того, кто научил Лусио многому. Слишком многому… — Пойдем, парень. Дай девчушке время, — прохрипел его Учитель, чьи бинты на руках и ногах сочились кровью и грязью. Мальчик, уставившись на мертвое тело и трясущуюся Кавани, опустил голову, тут же поднимая ее ввысь: — Этот дождь… Надоедает, — Кузан, нахмурившись, вытянул сухую ладонь перед собой, пожимая плечами: — Сейчас ведь нет… — замечая льющиеся по смуглому лицу слезы, мужчина улыбнулся, шмыгая носом. — А, ты про этот дождь. Да, пора бы найти зонтик…***
Взлетев на шаре ввысь, юная Сатья держала в руках коробку мятных шариков, купленных по первому ее капризу. Весь город, открываясь ей, являлся ничем большим, чем рассадником убогих и жалких людей с их мелочными проблемами. Это она поняла уже в таком возрасте, ценя порядок и баланс. Ведь он — основа всего. Отец учил ее тому, что без него не может получиться что-то великое. А посредственность в их семье лишь пресекалась на корню. Не даром десятки богатых родственичков ушли на второй план, когда родилась Сатья. Умная не по годам, девочка ценила прекрасное, выделявшееся из кучи навоза, чем и были бедняки и нищие… Только вот годы шли, а маленькая Вашвани не могла понять, что она делает не так. То ли она не правильно искала, то ли настоящая симметрия ускользала от нее, но… Ничего идеального в этом мире наследница не могла найти и в помине. Что говорить, она сама не была идеальной. Несколько богомерзких родинок, которые ее Мать с презрением выжигала, саднили руки, придавая Сатье величия и чувства превосходства. Ведь мало кто мог оспорить ее красоту и стремление найти что-то, чего могло и не существовать вовсе. Зато… В этом мире есть она. Пока этого достаточно. — Мне надоело. Слуга, поехали в ресторан, я проголодалась. И скажи водителю, чтобы не разгонялся так быстро. Мне кажется, что мы обязательно во что-то врежемся. Исполняй! — Гриамар, кивнув, прошептал что-то пилоту. Тот, пробубнев так тихо, что ветер унес его слова прочь, пошел на снижение.***
Забираясь по разрушенным хибарам куда-то ввысь, дети не могли понять, что именно им хотел показать непутевый Замахиди. Мальчик, самый взрослый из их небольшой компании, набивший свое первое тату всего пару месяцев назад, хранил молчание, показав на глубокий провал. — Осторожнее, дураки! Иначе упадете и вас никто не вытащит… Давай, Лусио, шевели задницей! — тот, протягивая руку Кавани, улыбнулся девочке, что едва смирилась со смертью Отца. Схватив не по годам сильную руку, девочка покраснела, но так, что этого не заметил сам парень. — Слушай, если это твоя очередная дибильная шутка, то я попрошу, чтобы тебя лишили завтрака! Пять утра же, маленький ты… — шипела она, пока Лусио прыгнул, ухватившись за торчащий кусок арматуры. Ладони, оставив кровавый след, даже не заметили очередной раны, коих на теле юного жителя города было не мало. — Меньше трепись, больше подтягивайся! Эй, Лу, ты –то хоть веришь мне? — мальчик, завязав узел на растущих волосах покрепче, помог Кавани перебраться через пропасть. — Ну-у-у… послужной список у тебя не ахти, буду честным, — засмеялся Лусио, огибая упавшую колону. На ней, искрясь в лучах восходящего солнца, блестело машинное масло. Цыкнув, Замахиди взобрался через разбитое окно внутрь пустого домика на холме, протягивая две ладони своим друзьям: — Хватайтесь, тормоза. Скоро начнется, — Кавани, недоверчиво посмотрев на смуглого парня, пожала плечами: — Может, он нас съесть хочет? — Лусио, горько усмехнувшись, расценил все это как шутку, в голове понимая, что еды оставалось все меньше и меньше… Очутившись в гниющем доме, трио осмотрелось по сторонам, выжидающе прошептав: — И? — Замахиди, наконец заметив желанное, ударил крепким кулаком по створке небольшого люка, ведущего на крышу. Запрыгнув наверх, главарь банды сказал: — Сами заберетесь? — Лусио, подставив плечо самому юному члену их команды, забрался сам, смахнув нависшую паутину: — Ну, дурак, если мы тащились сюда зря, то я… — замолчав, мальчик попятился назад, открывая глаза. Замахиди, кивнув, указал израненной рукой на поднимающееся из-за черных облаков Солнце, что они не видели уже два года. Первые лучи, разбивая тень, отражались на бортах десятков кораблей, что парили над разрушенными трущобами. Их винты, слышимые даже здесь, приводили в дрожь, навевая свежие воспоминания о прошлом рейде в город. Но сейчас… Впервые красота на долю мгновения разрушила мрак, поселившийся в сердцах растущих в настоящем Аду детей. Золотистая дорожка, устремившись к ним, забиралась в самые потаенные уголки руин, разнося тепло и неся с собой хоть какое-то подобие надежды. Надежды, что множество людей смогут увидеть голубое небо. — А теперь все дружно взяли и извинились перед своим самым лучшим другом, недотепы, — довольно захохотал парень, видя ошарашенные лица. Девочка, чья нижняя губа опасно задергалась, вытерла одинокую слезу со щеки. Лусио, продолжая вцепляться в этот рассвет, как хищник вгрызается в тушу добычи, улыбнулся, смеясь: — Можешь сегодня взять мою долю риса, чертов выпендрежник.***
Выходя из элитного ресторана с набитым животом, маленькая Сатья щелкнула пальцами, как к ней поднесли экран. Там, показавшись всего на долю секунды, исчезла Мать, пока Отец отмахивался от связи: — Нам некогда! Гриамар, займи ее чем-нибудь! — отключившись, те оставили девочку в скромном одиночестве богатства и собственного самомнения. Парень, поклонившись, лилейно произнес: — Вы хотите что-то еще, моя госпожа? — Вашвани, подняв бровку, повернулась к нему: — Ты можешь привести моих родителей? — тот, кашлянув в кулак, помотал головой: — Боюсь, что нет, миледи. Подняв вторую бровь, наследница части «Вишкар» хмыкнула: — А решить их проблемы на работе можешь? — сглотнув слюну, Гриамар вновь ответил: — Д… Думаю, что нет, госпожа… — Сможешь найти мне что-то идеальное и совершенное? Чтобы родители были мною довольны? Можешь? — промокнув пот именным платком, прислуга прохрипел: — Никак нет… — девочка, махнув ладошкой, отрезала: — Тогда ты уволен. Ребята, уведите это ничтожество с глаз моих долой. Если будет брыкаться, лишите его кастовой неприкосновенности, — двое гигантов, подхватив его за плечи, увели кричащего от отчаяния парня прочь. Вашвани, прыгнув в лимузин, с нескрываемым расстройством забилась в угол, открывая и закрывая окно. — Я могу пожелать всего. Абсолютно всего… Такая власть. И она вся моя. Девочка, имеющая все, не могла получить ничего. И это приводило ее внутренний баланс в замешательство.***
Сейчас, идя по длинным улочкам Рио-де-Жанейро, девушка не могла найти себе места, думая о том, куда парень мог пропасть без ведомой на то причины. Разве она могла его чем-нибудь обидеть? Почему он извинился перед ней ночью? Что именно происходило в его голове в этот момент? И почему она сама перестала думать о чем-то возвышенном, как поиск идеала, не обращая внимания на грязь, окутавшую ее левую туфлю. Правая, оставаясь чистой, готова была возмущенно слететь прочь, заботясь об имидже хозяйки.***
Лусио, сидя на земле, всматривался в закат, видя в нем ничего больше, чем полоску уходящего света. В одиночестве все это не имело такого смысла, которого он постоянно вкладывал в собственные слова и мысли. Но сейчас… Ему нужна была тишина, чтобы обдумать все как следует. Этот город… Надеялся на то, что все забудется, едва он явится не один. Ведь когда он покидал родной дом, его семья ожидала увидеть настоящего мужчину. Хотя, многие и не сомневались в этом. Теплый ветерок, свободный от шума множества автомобилей трепал его волосы, завязанные в плотный пучок. Только здесь он мог насладиться своими мыслями и самим собой. Но от чего ему так плохо? — Нашелся наконец, — произнес знакомый голос. Потупив взгляд, парень скомкал черную землю в ладонь, давая травинкам разлететься по воле потоков ветра. Выдохнув, Лусио обернулся, пожимая плечами: — Не ожидал увидеть тебя здесь. Гэндзи, скрестив руки на груди, поправил свободную белую рубашку, поднимая брови: — Ангела рассказывала, как ты любишь рассветы и закаты. И, как ни странно, здесь — лучшее место для просмотра. Травинки, пролетев над головой диджея, приземлились на один из рядов могил, нежно и тепло коснувшись холодного камня. Лусио, сжав зубы, усмехнулся: — Ты прав.