Академия "Overwatch"

      Что вы чувствуете, когда время пролетает так быстро, что не успеваешь понять? Счастливые моменты спешат прочь, веселье и радость остаются за спиной, ведь время конечно. Это всего лишь единица измерения, не больше. И почему все так боятся его? Имеют ли они право вообще говорить о потраченном? Это нечестно… Нечестно.       Легкость и монументальность одновременно. Пролетая через призму всей своей жизни ты стараешься не сойти с ума от страха, разгоняясь до скорости света. Он мелькает в твоих глазах, судорожно пытающихся привыкнуть к калейдоскопу ужаса и безысходности. Ни о какой красоте не может быть и речи, едва твое тело перестает быть реальным.       Пальцы как влитые сидят на рычагах управления. Кабина может треснуть и разлететься на мириады стеклянных осколков. Они превратятся в пыль, как и твое сознание, зависит лишь от удачи. Обычно она была на ее стороне…       Лучший кадет, самый способный летчик во всей стране. Учится и схватывает мгновенно, стоит только заинтересовать. Все же, несмотря на свои таланты, она — простая девчонка со своими грехами и страстью. Будут проблемы.       Пытаются сделать из нее машину, полностью слившуюся с новеньким проектом международной организации. Как они там говорили? Все будет хорошо? Он уже испытан? Девушка не была так уверена, но все равно согласилась. Как это зовется? Ах, да… Гордыня.       Только услышав сигнальный пистолет, студентка Академии ринулась вперед, стараясь как можно быстрее разорвать дистанцию между своими соперниками. Нельзя дать им преимущество даже на долю метра. Она лучшая, они — ничто.       Подошвы кроссовок врываются каскадом ощущений от прикосновения к покрытию беговых дорожек. Импульс идет от ступни к коленям, от них — в живот, давая приятную боль от чувства твердости шага. Кулаки сжимаются произвольно, ты не можешь контролировать мандраж гонки. Гонки, где призом будет не какая-то ерунда вроде физического кубка. Награда — все эти восторженные глаза, обращенные на тебя, победителя. Приятное покалывание на коже, идущей мурашками, когда весь стадион взрывается зрительскими овациями. Все это принадлежит только тебе. Ты ловишь от этого неподдельный и чистый экстаз… Вот что значит быть победителем.       Капитан нигерийской команды, мгновенно догнав ее, лишь усмехнулся, совсем не сбивая дыхание. Его мощные ноги, вздуваясь целыми каскадами сухожилий и мышц, понесли его вперед, не оставляя и шанса небольшой англичанке.       Только заметив его спину далеко впереди, Окстон стиснула зубы, пытаясь не сойти с дистанции из-за нарастающей злобы. Это она должна быть той, чью задницу увидят все эти улитки, только она! Сосредоточиться, сосредоточиться…       Вернемся к времени. Как давно вы ощущали, что оно уходит от вас? Ловили себя на мысли, что человек просто тонет в этой кромешной тьме из устоявшихся понятий прошлого, настоящего и будущего? Никто не навязывал вам эти рамки, только вы сами.       Не важно, как именно ты потратил свое личное время. Оно только твое, никто не смеет даже открывать рот на это. Чувствуешь, что поступил неправильно? Это не так. Просто ты прогнулся под более убедительные представления другой личности о твоей жизни. Это значит, что ты всего лишь слабак.       И как тогда ты оправдаешь то, что ты используешь время так бездарно? В трясущихся руках даже самое опасное оружие — только игрушка. Не будь обезьяной с гранатой.       Когда идеально-прозрачная кабина экспериментального истребителя нависла стеклянным гробом над каштановыми волосами, летчик поежился. Но страна требовала другого. Перестать быть такой ничтожной и послужить на благо всем. И не важно, как они будут использовать эту технологию. Уничтожать других солдат в войнах? Помогать людям? Грань между этим очень тонка.       А скорость, превышающая сам свет — не забава.       Даже спиной Лена чувствовала, как Фридрих, местная темная лошадка, нагоняет ее на повороте. Рассчитывает на то, что она испугается этого задохлика? Пф, размечтался, юркий немец…       Ее главная цель — некий Замбадо, словно всю жизнь готовившийся к этой единственной гонке. Он человек? Сама Лена стала сомневаться в этом, как только тот преодолел просто безумное расстояние и только начинал набирать обороты. Сейчас уголки глаз шли слезами от бьющего в них ветра, что словно хотел проигрыша неизвестной гостьи. Только этого не хватало…       Видела гордые лица своих сослуживцев, едва ей предложили участвовать в этой программе. Хотела чувствовать себя особенной, любила, когда ей завидовали. Никто не замечал этого, но она была всего лишь девушкой… Простым человеком со своими пороками.       Была довольна, когда замечала поднятые пальцы вверх, вещающие, что все было в норме. Многочисленные показатели, искрясь на серьезных рожах ученых, отражались в круглых очках. Это забавно, ведь именно таких вот ботаников она била в младшей школе.       А сейчас именно от них зависит весь успех эксперимента. Ну, она тоже внесет вклад, как никак. Надеется на это, по крайней мере. Преодолеть максимальное расстояние в считанные мгновения, сэкономить столько времени, чтобы спасти сотни жизней. Или забрать их. Она — солдат, которых учат быть верными своей родине. Как она может перечить? В данный момент инструмент не имеет своего мнения.       Ноги отдавались судорогой, пока дыхание стало сбиваться. Покалывание в ребрах, давящее на сердце, было старой и давно забытой травмой. Почему именно сейчас ей вспоминается прошедший кошмар? Все позади, такого больше не повторится, не повторится…       Фридрих, догнав ее, встретился взглядами всего на долю секунды. И в этих глазах читалось лишь разочарование ее возможностями. Именно так на нее смотрели все ее коллеги, все друзья, все сослуживцы. Чем она заслужила нечто подобное? Потому что выжила?       Что вы себе позволяете, твари.       Гул нарастающей толпы вторил крикам в том месте, где она побывала из-за простой ошибки в расчетах. Казалось бы, жалкая цифра, которая изменила все. В ее сознании, теле и, если она существовала — душе.       Сейчас нельзя опозорить Тренера. Даже волосами она ощущает, как Старик наблюдает за ней, волнительно переживая каждый поворот. Разве простая ошибка стоила всей ее нормальной жизни?!       Вспышки, ослепляющие вспышки повсюду. В кабине было не так страшно, потому что Лена привыкла к этому ощущению невесомости. Как только ты научишься летать, ты поймешь ее. И едва увидишь далекую землю внизу, испугаешься от могущества человека, способного на такое. Летчики — простые реинкарнации физических мечтаний людей прошлого, что грезили о небесах.       Теперь она желала лишь одного — чтобы тряска истребителя наконец прекратилась. Стекло пошло одинокой трещиной, разрастающейся подобно кроне мощного дуба. Не обращать внимания, не обращать…       Перед ней вырос прямой коридор, когда дыхание полностью ушло от приступа панической атаки. Уши заложило, а глаза накрылись черной вуалью из мух. Но ноги продолжали бежать вперед, не давая хозяйке послаблений. Неужели Окстон двигается лишь на мышечной памяти?       Остаться на дорожке, нужно дать чуть вправо, иначе улетит с тропинки из горящих следов темнокожего бегуна. Есть ли шанс догнать его? Есть ли возможность хотя бы прийти к финишу? Отбросив все лишнее, англичанка видела лишь кольца из дыма, через которые она должна пролететь.       Показатели скорости на ее борту стали сжиматься в размерах. Кажется, что сама кабина тоже. Стремилась убить собственного пилота? Что за неблагодарная свинья!       Внутреннее Я било тревогу, но девушка никогда не слушала интуицию. Разве можно верить в то, что нельзя потрогать? Она могла ссылаться только на ощущения. На запах смога в родном Лондоне, на теплоту уставших ног, на капли пота. Все это было и есть настоящей Леной Окстон.       Но сейчас… Все было совсем не так.       Судорожно выдохнув последний глоток воздуха, студентка приглушенно вскрикнула. Перед карими глазами вновь появился тот туннель из нескончаемых криков и воплей ужаса. Снова прожить весь отрезок существующего времени за доли секунды? Как голова может выдержать нечто подобное?       И поэтому сейчас виски жгло праведным огнем, несущим только агонию прежних видений. Уши забились ее собственным возгласом, но никто не обратил внимания. Все были сосредоточенны лишь на гонке. На идиотской гонке, в которой она обязана выйти победителем.       Но разве за этим она вернулась из пространства, в котором перемешалось все сущее? Из-за этого ее тело разрывало на молекулы, заставляя проходить через обшивку собственного самолета? Ощущать каждый атом металла, каждый проводок в собственных костях?       Видеть давно прошедшее и еще не наступившее. Быть во всех плоскостях временного потока одновременно. И это лишь недочет, да? Одинокая цифра ученого, которого могло даже и не быть на испытаниях в данный момент.       Интересно, что он будет чувствовать, когда ему расскажут о неутешительных результатах эксперимента? Расстроиться? Зачеркнет очередную пометку и направится в лабораторию, попытается понять, в каком именно уравнении он допустил ошибку? И будет ли ему не все равно?       Спина Фридриха показалась перед уставшими глазами. Она может догнать его? Почему ногам так свободно? Сейчас колени состояли словно из каленного металла, а не кости. Так почему переставлять их так легко? Она знала. Догадывалась.       Что могло вытащить ее из временного коллапса? Что заставило собрать все свое естество в кулак и не сойти с ума, пока неизвестный человек не прервал опыты? Кстати, она так и не могла поблагодарить его. Почему он не назвался? Хотя, сейчас это не так важно…       Вставать снова и снова. Верить в нечто невозможное. Ведь она могла летать, могла видеть землю так, как никто не увидит. Утонуть в лоскутном одеяле из полей и ваты облаков. Всего сотни лет назад об этом могли только мечтать, а теперь… Как девушка может утверждать, что нет чего-то невыполнимого?       Она и есть живое олицетворение того, что все возможно. Нужно лишь полностью отдать себя. Забыть о том, что значит существовать конкретно для себя. Все эти люди вокруг, те, кто смотрит на нее — всего лишь пустышки с набором органов, не более. Важна только бегущая впереди спина, которую нужно догнать. Уничтожить, затоптать в пол, смешать с грязью! Весь этот азарт, он послужит хорошим акселератором для ярости и силы.       Органы внутри ее тела искрились и горели. Кажется, что сейчас сердце взорвется. Почему? Они стали превращаться в те же самые части, но более старой модели. Снова и снова… Такое будет ее сердце через пятьдесят лет? Не думает ли она завязать с бегом в таком возрасте? Старые кости, натянутые на молодую кожу…       Еще пару шагов и она упадет. Нельзя ставить на кон свою жизнь. Этого не достойна никакая жалкая гон…       Стиснув зубы, через которые на дорожку полилась кровь, Лена устремилась вперед, едва не сталкивая чертового Фридриха прочь. Парень, удивленно повернувшись к отставшей ранее сопернице, пытался догнать ее, но все было тщетно.       Волосы на затылке поседели и вновь вернулись в свой каштановый шалаш. Глаза перестали четко видеть, сменяя четкие картинки на мыльные образы. Все ее тело взбунтовалось против нее же самой. Как и тогда, в бесконечном полете через пространство и время.       Но сейчас она должна вернуться потому что… Потому что ее ждут дорогие люди. Те, кого она не может предать своим исчезновением и превращением в бестелесного призрака. Пилот больше не улетит… Не в этот раз. — Давай… Давай, черт тебя возьми… Просто двигай ногами как никогда, тупая и бесполезная мразь… — ударив себя кулаком по груди, Лена заставила старое сердце заработать вновь, прыснув кровью на подбородок.       Разве телесные страдания важны, когда есть гордые улыбки радости на лицах тех, кто ей доверяет? В данный момент все осталось также далеко, как и возмущенные голоса китаянки и Катца, едва уследившие за ней. Плетитесь в конце, просто сдайтесь.       На поле выходит Лена Окстон.       Так что вы чувствуете, когда время пролетает слишком быстро? Ощущаете ли безмятежность? Апатию? Вам стыдно? Страшно? Скажите ответ прямо сейчас, иначе и он пронесется прочь, словно не остановившийся поезд.       Ваш ответ и будет самым главным понятием «времени». Не важно, что оно значит для вас, ведь это только абстрактное понятие, ничего больше. Не существует никакого прошлого и будущего. Все происходит прямо сейчас, на ваших глазах. И стоит закрыть их, как вы поймете…       Вы все поймете.       Не дотянувшись нескольких сантиметров до лопаток Замбадо, крохотная англичанка упала на землю, оставляя кровавый след из своего рта на поверхности дорожки. Она, не двигаясь, старалась хотя бы разглядеть финишную черту, до которой осталось всего ничего.       Тело сковывало судорогами, словно кто-то наконец дернул рычаг электрического стула. Ей не хватает только этого… Лишь бы страдания наконец закончились. Как далеко она от стабилизатора? Как далеко?!       Ногти, сжимая резину покрытия, треснули, врезаясь в мягкую плоть пальцев. Почему она слышит все эти крики так отчетливо? Что вы хотите… Что вы голосите. Дайте просто… - ВСТАВАЙ! — Ангела, сжимая ладони у груди, повернулась к вскочившей Амели, отбросившей книжку прочь. Стискивая зубы, швейцарка подхватила ее срывающийся голос. Сейчас, кажется, волна начала зарождаться…       Начиная ползти, Лена чувствовала всем телом приближающихся позади спортсменов. Сейчас нельзя отдавать им победу так просто… Не для этого она тренировалась все это чертово время!!!       Замбадо, прибежав первым, обернулся на трибуны, ожидая восхваления его таланта. Но, к его досадному удивлению, люди кричали лишь одно слово. Не было и имени. Не было знамен Академии. Но это было ясно как появившееся солнце. — ВСТАВАЙ, ВСТАВАЙ, ВСТАВАЙ, ВСТАВАЙ, — участившийся топот зрителей оглушал судей, не понимающих, что могло случиться с бегуньей. А гул продолжал нарастать.       Закашляв бордовой кровью, Окстон стала ползти, пока шарканье кроссовок неумолимо приближалось. Еще пару мгновений и…       Закричав от боли и вернувшегося бессилия страха, англичанка содрала кожу на локтях, моля господа о том, чтобы он дал вспомнить тренировочный лагерь Училища. — ВПЕРЕД, ВПЕРЕД, ВПЕРЕД, ВПЕРЕД! — ритм, опаляя ее кровь, стучал в висках, входя в унисон с ревом толпы. Где-то там на нее смотрят все друзья и… Амели.       Мамаи Хода, пробежав быстрее Фридриха, остановился после финишной черты, смахивая пот и подбегая к перелезшей через белую линию девушке. Перевернув ее на спину, японец испуганно позвал санитаров, махнув что-то рукой. — Хода… Эй… — прохрипела застывшая Лена. Парень, кивнув, ответил: — Да, да, все нормально… — Какого быть третьим после меня, а? — слабо засмеявшись, Окстон пыталась вспомнить, где она оставила стабилизатор.

***

      В раздевалке, слыша шум и крики стадиона, не остались даже Фария с Оливией, покинув прохладное помещение с потной от местной жары одеждой.       Небольшая металлическая пластина, сверкая молниями, чуть прожгла сумку и пару футболок, что Лена взяла с собой.