Академия "Overwatch"

      Даже не стараясь защититься, Гэндзи вновь и вновь получал удары по лицу. Рассеченная бровь, заливая кровью обзор, ныла больше всего остального. Пот, слизываемый мгновенной раной, щипал и без того избитую кожу. Сейчас Шимада снова пропустит…       Упав на ринг, парень стиснул зубы, стараясь не вырубиться раньше времени. Его противник, наступая все яростнее, не собирался сдавать позиции. Очередной привет из мира, который так ненавистен ему. Сколько можно было разрушать представления о его семье? — Почему ты молчишь?! Скажи что-нибудь, выродок! — золотоволосый, схватив его за голову, притянул к себе. Живот Гэндзи ощутил на себе острое колено, отчего завтрак попросился на выход.       Не способный двинуться, студент Академии не знал, что ему делать. Все, что предстало перед ним, пугало. Заставляло считать себя виноватым за все грехи собственного Клана, которых он не совершал. Почему именно так. Ведь он такой слабый… — Я… — смог наконец произнести Шимада, как в его подбородок ворвался мощный апперкот. Взгляд, дернувшись на серое небо, увидел перевернутый стадион, а после… После затылок почувствовал насыпь снова.       Сделав шаг к своему врагу, отпрыск Намаята прикусил губу, пуская самому себе кровь. Неужели все это взаправду? У него появился шанс отомстить этому жестокому Клану, что принес только позор и нищету его Отцу и Матери. Но этот ублюдок… Даже не защищается! — Поднимайся быстрее! Иначе тебе засчитают поражение слишком скоро! Давай, вставай! — приготовившись, золотоволосый хотел ударить лежачего по торсу, наплевав на все правила. Они не нужны, сейчас важнее всего — увидеть страдание на лице этого богатого сосунка! Вот чем он грезил все эти годы!       Ангела, поворачиваясь к Лусио, сглотнула слюну, мотая головой: — Почему он не защищается? Почему просто получает удары? Скажи мне! — бразилец, внимательно следивший за своим соперником, пожал плечами: — Я… Я не знаю.       Вернувшись своими голубыми глазами на ринг, девушка увидела трясущегося студента. Поднимаясь, Гэндзи сплюнул кровь, вытирая губу жесткой перчаткой. Что ему делать? — Отлично, отлично! Давай, я могу дать сделать тебе хотя бы один удар! Куда хочешь? В торс? В голову? Просто скажи мне, чертов Шимада!!! — словно выстрелив своей рукой ему по ребрам, Намаята развернулся. Подсекая ноги, японец вновь увидел перед собой немощного соперника. Так неинтересно… — Слушайте, вы точно того выпустили на ринг, а? — протянула Оливия, не замечая за собой легкого волнения. С чего бы вдруг? Никто не смог ответить. — А есть ли причина, почему ты прогуливаешь кендо? Подумай хорошенько, от твоих слов зависит и мой ответ. — Просто я не хочу никому причинять боль. Считаю… Что это неправильно. Я просто слабак, да?       Всегда эта улыбка Отца. Почему-то именно она всплывает тогда, когда Гэндзи особенно тяжело. И как он не смог заметить всю ту тяжкую ношу, что ему приходилось нести ради Клана? Ведь был не плохим человеком… Да? — Никто не называет тебя слабым. Многие думают, что Глава нашего Клана должен быть жестким, как кремень. Яростным, словно тигр во время прыжка. Но не столь велика сила Главы, сколько необъемна его мудрость, Гэндзи.       Эти слова… Он сказал их именно ему. Не Хандзо, ни кому-то еще. Именно своему младшему сыну. Что он имел ввиду? «Поговори ты со своим первенцем так, то, может быть, все было бы наоборот…» — подумал про себя Шимада, чье ухо немного оглохло после очередного удара. Намаята, заливаясь потом не меньше студента Академии, дышал все тяжелее.       Вот оно что.        Он хотел выплеснуть всю свою ярость, всю безысходность на него. Они не встречались, не виделись и не говорили прежде. Но этот парень построил образ чего-то ужасного. И вся эта дорога, камни на которой были не больше, чем эмоциями и праведным чувством гнева… Привела его к пустоте. Ведь цель всей его жизни — вот она, стоит напротив. Но что делать дальше? — Ты… — зубы заныли из-за отсутствия капы на них. Повалившись на бок, Гэндзи устоял. — Что? Смог заговорить? Я уж думал, что тебя воспитали как полного идиота! — вновь эта летящая вперед нога. — Пап… — после того, как Хандзо ушел спать, мальчик остался за столом вместе с Содзиро. Мужчина, потирая лицо татуированной рукой, повернулся к сыну, смахивая с его щеки рис: — Да? — уставившись в тарелку, младший не мог найти слов, чтобы начать. Сейчас в голове столько всего перемешалось и… — Я… А вы… Эх. Вы ведь вините меня в смерти Мамы, да? — остановив поднесенное саке у своего подбородка, Глава резко поставил чарку назад: — Кто тебе такое сказал, — впервые услышав такие отчетливые нотки ярости в голосе добродушного родителя, Гэндзи поежился. Сейчас ему было страшно, как никогда. — Просто… Я подумал сам. Сейчас она была бы с нами, если бы я не родился. И вам было бы хорошо всем вместе. Без меня. Мне кажется, что Хандзо иногда плачет из-за этого… — Содзиро, легонько стукнув сына по затылку, помотал головой: — Чтобы я больше не слышал такого в своем доме. Понятно, шалопай? Иди спать, живо!       Подчиняясь, мальчик поклонился ему, двигаясь к выходу. Там, уже ожидая его, стояло несколько нянек. — Эй! — повернувшись к Отцу, младший шмыгнул носом: — Да, Папа? — мужчина, скрестив татуированные ладони на груди, грозно произнес: — Мы с Хандзо любим тебя больше всего на свете. Ясно тебе? И ты должен ценить нашу Семью не за то, что ты выжил, а за то, что мы всегда будем вместе, несмотря ни на что. И чтобы больше у тебя не возникало таких мыслей! Все, спокойной ночи! — так же грозно подняв чарку, Глава кивнул.       Да. Всегда, когда юный Гэндзи пытался представить себе Маму, перед ним появлялся лишь нечеткий образ чего-то светлого. Того, что слепило глаза своей добротой и искренностью. Но сейчас… Сейчас Шимада мог видеть лишь что-то отдаленное.       То, что он увидел тогда с Братом. Все обвинения в адрес его Клана. Этот соперник — живое тому доказательство. Весь гнев семьи, сосредотачиваясь в одной точке, был самим Гэндзи. И все, что ему оставалось — просто выдержать это. Ведь он так слаб… — Пожалуйста… Пожалуйста… — молясь на английском и своем родном языке, Ангела пыталась просто верить в этого человека, однажды уже заставившего ее задуматься о чем-то глубоком. О том, как тяжело найти свой собственный путь.       Поймав кулак Намаята, Гэндзи пытался не закричать от боли. Культи пальцев, взвыв, пронзили его сердце мимолетным шоком, от которого он избавился в мгновение. Золотоволосый, удивившись, попытался вырваться, но рука Шимада была крепка. — Ты… Ты просто умрешь от своего гнева. Если… Если не выпустишь его. Не совершай тех же ошибок, что и я… — капли крови, падая с его разбитого лица, окрашивали ринг в винно-розовый. Соперник, учащенно задышав, прорвался к нему. — Да что ты знаешь об ошибках, мразь?! Что ты знаешь?! — поднимающееся колено было отбито опустившейся пяткой. Не успев сообразить, Намаята получил два удара в грудь, после чего чуть не упал, ощущая подбородком ладонь врага.       Вся скамья Академии, взорвавшись криками и топотом, наконец увидели того самого Шимада, что представал перед ними на тренировках. Лусио, улыбнувшись, молчаливо кивнул, пока Циглер не переставала молиться.       Ноги, подкашиваясь, не справлялись с наплывом разрывающей боли по всему телу. Пропустил слишком много… — Если хочешь узнать, что такое «ошибка», просто дай мне рассказать тебе о своей жизни… Если не поможет — загляни в словарь, — видя, как глаза земляка готовы лопнуть от ярости, Шимада старался отдышаться. — Твой Отец потерял руку из-за своей слабости, не больше. Он мог расстаться с жизнью, если бы не Содзиро Шимада… — Лучше бы он умер, чем прожил жизнь презираемого отброса! У нас было все, чего мы хотели! Но после того, как он вернулся с клеймом, нас выгнали прочь! Лишили того, что мой Отец зарабатывал все эти годы! — выплюнув кровь, Намаята перешел в наступление.       Уведя голову левее, студент заблокировал ладонями колено, пока его затылок не угодил в подбородок золотоволосого: — Если ты желаешь смерти своему родителю, то мне нечего с тобой обсуждать. Ты просто мусор, который не имеет права осуждать мой Клан, — упав на ринг от мощного удара в корпус, Гэндзи завыл, не способный сдерживать взорвавшуюся огнем грудную клетку. Кажется, что пара ребер сломаны. — Ты жил в золоте, купался в нем! Имел все, что у тебя было, все! Разве справедливо, что такие как ВЫ, лишают всего таких как МЫ? Кто дам вам такое право?! — запрыгнув на лежачего соперника, Намаята стал осыпать его тело ударами, чувствуя, как трещат кости. Ох, это звук настоящего удовлетворения!       Кулак. Вспышка. — Почему Папа убрал все фотографии Мамы из Имения? — спросил мальчик у Хандзо, пока тот отжимался в саду. Будущий Глава, подняв на него карие глаза, сдунул челку со лба: — Иди и спроси у него сам. Боишься? — надув щеки, Гэндзи улегся на веранду, вновь всматриваясь в плывущие облака. Да, небо и правда зовет его своей красотой. Жалко только, что они ничего не может предложить взамен… — Нет, просто… Никто не хочет рассказывать мне, как она выглядела, какая была, — касаясь подбородком щекотавшей его травы, Шимада-старший ответил: — Просто Отец не хочет, чтобы кто-то вспоминал ее, не знаю. Или не хочет лишний раз видеть то, что уже не вернуть… — Иметь столько власти и не способный ничего сделать одновременно. Наверное это очень тяжело, быть нашим Папой, да? — задумался юнец, пока воробей снова не сел рядом с ним.       Нога. Вспышка. — Эй, не хотите посетить о-о-очень большой дом на вершине во-о-он той горы? — смеясь от нескольких стопок, указал подбородком Гэндзи. Две девушки, улыбаясь в ответ, встретились глазами друг с другом. Естественно хотят. Никто и никогда не отказывает ему.       После очередной ночи, парень проснулся с больной головой, стараясь накрыть сразу двух пассий одним одеялом. Черт, как же он хорош!       Взглянув на себя в зеркало, юный Шимада остановился. Что… Что такое? Увидев перед собой одинокого мальчика, кем он и являлся, Гэндзи протер изумрудные глаза. Показалось?       И что за чувство пустоты внутри? Неужели и эти две добычи не смогли утолить полость, которая жаждала неизвестно чего? Ладно, ведь поиски продолжаться в скором времени снова. — Эй, просыпайтесь давайте. Не занимайте мое время, быстро-быстро!       Два кулака. Вспышки.       Не способный дышать, спортсмен слышал приглушенные крики своей команды, которые что-то показывали ему. Хотят, чтобы он поднялся? «Ребята, выйдите вместо меня… А то у этого парня просто стальные кулаки» — подумал Шимада, замечая Лусио и Ангелу. Сейчас этот чертов диджей наблюдает за ним. Хочет узнать побольше приемов, чтобы потом сразиться? Раскусил… Но почему с такими взволнованными глазами? Не обманешь, хитрый Лягушонок, ты не думаешь о нем… Не беспокоишься, нет. Ты просто соперник, не больше. Ведь так? — Вставай, слабак! Давай, не позорься! Ну же, Шимада! Дам хлебнуть тебе того пойла, что пронесла сюда через таможню!!! — кажется, что эта чертова дура, Оливия, надрывается больше всех. Ха-ха…       Но заплывший глаз, видя только перевернутый силуэт Циглер, впился в него, словно клещ. Вспомнил. Да, понял, почему все время эта девчонка вытаскивает его из колодца темноты. Того места, где он был рожден… — Шимада ответит по заслугам! Получишь сполна за все грехи, чертов урод! Хочешь, я сломаю тебе все кости?! Хочешь?! Тогда визжи, рыдай! Ощути тот позор, с каким вы лишили моего Отца чести! КРИЧИ! — Пожалуйста! — вот все, что услышал Гэндзи. Единственное слово, сорвавшееся с губ Ангелы, донеслось до него быстрее всех криков и осуждающих взглядов проклятого Хандзо.       Создав упор из своих локтей, которые хотел сложиться от бессилия, парень резко поднялся ввысь, обхватывая шею Намаята. Потянув его за собой, Шимада впечатал его лицо в свое, заливаясь брызжущей кровью. — Меня зовут Гэндзи… Гэндзи Шимада… Но я — не весь свой Клан! — выплевывая последние остатки бурой массы, студент с изумрудными глазами перехватил контроль над соперником. Зажав его шею между своими ногами, тот повалил золотоволосого вниз, натягивая руку к себе. Слыша, как его сухожилия готовы лопнуть, парень крикнул: — Сдавайся, Намаята! — земляк, мотая синеющей головой, лупил его кулаками по мышцам. Потянув еще сильнее, Шимада закричал еще громче. — Я сказал… Сдавайся!       Намаята, начиная терять сознание от удушения, похлопал его по колену, признавая поражение. Тут же отпустив его, Гэндзи упал на ринг, стараясь отдышаться. Легкие, будто забиваясь ватой, не пропускали и капли воздуха. Скорчившись, парень поднялся, понимая, что весь стадион молчит. Также, как и его команда.       Поднимая трясущуюся руку вверх, он едва мог раскрыть глаза от боли и усталости.        Академия, увидев большой палец, взревела на своих местах, прыгая к рингу. Кажется, каждый хотел себе кусочек победителя…       Только Ангела, упав на плечо Лусио, чуть не потеряла сознание. Дос Сантос, усмехаясь, помог ей дойти до выхода с ринга.       Шимада, покрытый сплошной коркой своей и чужой крови, медленно хромал вперед, не обращая внимания на рев толпы и всех членов команды. Первым перед ним предстал диджей. Поднимая на него измученный взгляд лилового глаза, Гэндзи старался выдохнуть, но произнес лишь: — Твоя очередь… — похлопав дос Сантоса по плечу, тут же скривился, держась за ребра. Ангела, касаясь его торса, ощутила неконтролируемый жар тела. Стараясь сдержать противоречивые слезы, девушка ничего не сказала. Не требовалась. Все что нужно, уже было произнесено. — Да… Я знаю. Знаю… Спасибо, — погладив ее волосы своей нечувствительной ладонью, Шимада обернулся на ринг. Мотая головой, японец только взглянул на Циглер и Лусио, возвращаясь.       Намаята, чью руку осматривали санитары, с ненавистью взглянул на поднимающегося победителя. — Пришел позлорадствовать, а? Чертов Шимада… — Гэндзи, развязывая перчатку зубами, стряхнул ту прочь, поднимая ладонь. Золотоволосый, увидев отсутствующие пальцы, услышал: — Да, мое клеймо позора не сравнится с твоим Отцом. Но я, как и он, ослушался Главу. Будущего Главу. И понес за это наказание. Так что пойми… ЛЮБОЙ ответит так, как положено. И не важно, сколько останется шрамов. Я… Я хочу, чтобы мы не совершали ошибок хотя бы своих Отцов. Так что оставь свой гнев. Или направь его в нужное русло. Ведь иначе ты просто превратишься в ничто, — протягивая ему культяпку, Гэндзи тяжело дышал.       Золотоволосый, не зная, что сказать, сжал скулы: — Я… Ты чертов идиот! — поднимаясь с помощью Шимада, Намаята зарыдал, не зная, что ему делать дальше. Теперь смысл всей жизни был утерян. Но это была приятная легкость…       Лусио, подходя к сопернику, улыбнулся, стоя рядом: — Кажется, что победить в нашем с тобой споре будет не так легко, да? — повернувшись к нему, Гэндзи обхватил руку того, заляпав кровью: — Да-да… Поговори мне тут еще… Лучше слушай, кто будет твоим противником, выпендрежник…

***

      Только увидев на табло имя следующего боя, что должен состояться через неделю, дос Сантос замер. Так, как никогда раньше. Ведь все то, что ушло когда-то прочь, вновь вернулось к нему. Обретя форму и плоть. — Что такое? — прохрипел Шимада, пока его раны латали санитары.       Лусио, опуская руки, заметил вышедшего на ринг бойца нигерийской команды. Кажется, негласного второго Капитана… — Это… Это тот ублюдок, что убил моего Учителя, — прошептал диджей, пока из сжатых кулаков не потекла кровь. Гэндзи, прочитав по губам, повернулся на табло. Оно вещало только имя Аканде Огундиму.