***
Замечая ковыляющую в холле подругу, Шимада махнул рукой, с улыбкой произнеся: — Ну наконец-то. Уж думал, что придется улетать в одиночестве, — обняв Лену, парень кивнул Амели, что не уходила из больницы все это время. Только подметить это никто не решался. — Ой, да конечно. Самолет не взлетит без генератора лучистой английской энергии. Таких у вас не очень много, так что… — махая Ангеле, Окстон чмокнула ее в щеку, крепко сжимая в тисках объятий: — Тише-тише, вдруг тебе еще нельзя напрягаться, бегунья! — с опаской освободилась блондинка, осматривая соседку. Та, закатив глаза, хлопнула по плечу Сатью, улыбаясь: — Привет, принцесса! Все, ваши спокойные деньки кончились, я вернулась! Ути, не дуйся, меня больше не могли держать в койке, поэтому я здесь! Предлагаю закатить знатную пирушку! — едва не подпрыгивая, девушка прошла к лифту, ведя за собой процессию из студентов. Ангела, чуть наклонившись к плечу Амели, прошептала: — Она в курсе, что ей пока нельзя пить и есть жаренное? — Лакруа, злобно усмехнувшись, помотала головой: — Не-а. Пускай порадуется побольше, я потом ей сообщу, — кивнув, Циглер обернулась на выход из отеля. Сейчас им и правда не хватало важного члена их небольшой команды… — Не волнуйся. Он придет, я уверен. Просто сейчас ему нужно чуть больше времени, — уверил ее Гэндзи, приглашая в просторный лифт. Сатья, молчащая всю непродолжительную дорогу, обхватила себя руками. Как долго она еще выдержит?***
— У вас здесь… Просторно… — надувшая щеки от возросшей обиды, промычала Лена, пока ее друзья веселились в ее честь. Лакруа, как и обещала, тянула до последнего момента, чтобы сообщить «приятную» новость. Так что половина блюд, которые стремительно исчезали в животах соседок и Шимада, были ей пока не доступны. — Ничего, вон тот салатик, который делала Ангела, наверное очень вкусный, — прошептала ей Амели, толкая в ноющие ребра. Поежившись, Окстон пробурчала что-то с диким акцентом, после чего послушно стала жевать зеленые листья. Номер швейцарки и индианки, после того как все кровати были сложены, а два стола соединены, действительно мог вместить немного больше людей, чем на то был рассчитан. Сейчас, прижимаясь друг к другу на не слишком просторном диване, Ангела и Гэндзи чувствовали себя не слишком комфортно. Казалось, красноте их щек мог позавидовать даже алый наряд Вашвани. — Давайте, налетайте! Тем более, никто не мог подумать, что нашей дорогой бегунье нельзя ничего из этого есть… — Шимада, увидев лицо англичанки, явно прочитал на нем «я тебя ненавижу». Улыбнувшись, единственный парень в номере поднялся с места, решив принести еще пару последних тарелок. Наверное, чтобы и дальше не смущать и без того пыхтящую Циглер. — Скоро приду, обещаю, — улыбнулся он, покидая небольшой зал. Сатья и Циглер, развалившись на освобожденном месте, выдохнули: — Господи, какой же он плечистый… Лена, может вы поменяетесь местами? — поежилась индианка, как Амели отрезала: — Нет. Проходя в свой номер, где хранилась часть блюд, Шимада услышал звонок приехавшего лифта. Инстинктивно обернувшись, студент надеялся, что это были не преподаватели, решившие остановить их небольшой банкет, но… В коридоре появился запыхавшийся и весь грязный Лусио. Удивленно подняв брови, Гэндзи поднял обе руки, совсем недавно избавившись от повязки: — Какие люди. Если что, мы начали без тебя, уж прости. Хо-о-о-отя… Нет, просто не опаздывай. Переоденься и прими душ, а то от тебя воняет. Все же Лена ожидала увидеть и тебя… — диджей, пройдя мимо, даже не взглянул на стоявшего перед ним японца. Нахмурившись, студент потянулся к нему, пытаясь привлечь к себе внимание: — Если ты слишком устал, то хотя бы зайди и скажи «привет», кусок ты самодовольного дерьма. Думаешь, что ей не будет приятно? Все ждут тебя, идиот! — выйдя на шум, показались девушки. Ангела, замечая друга, улыбалась, пока Сатья взошла в уныние еще сильнее и глубже. — Рада, что ты в порядке, Лягушонок! — радостно крикнула Лена, опираясь на плечо Амели. Та, явно недовольная такой вольностью, не могла просто уйти. Гэндзи, смотря в спину дос Сантосу, ждал ответа. Но темнокожий парень, едва повернувшись к группе, безучастно кивнул. Какое ему дело до их нелепых празднований. Когда все они веселились и играли в песочнице, он боролся за жизнь, которая ударяла его каждый раз. Стоило только подняться, как лицо сразу озарялось кровавым потом. Крики дорогих ему людей, ладони, что обхватывали спину, раздирая ее в клочки. Хотели жить. Хотели выбраться из-под обвалов горящих домов. Но он был просто ребенком. И не был способен помочь. И когда шрамы не стали заживать, он просто спрятал их, надеясь больше никогда не видеть всей этой картины снова. Может, именно в этом причина? Банальный страх? Обычный трус, который не решится принять себя и то, что он не может быть всесильным. Он может просто… Отомстить? Да. Ведь лицо чертового убийцы, всплывающее у него каждый раз, когда он засыпает, не оставит его. Раны не исчезнут, кошмары не пройдут без следа. И чтобы быть по настоящему свободным, нужно просто… Убить его? Так просто. Аканде Огундиму. Вот она. Та точка невозврата, с которой его тело трясется и норовит упасть. Черта, за которой его ждал все такой же огонь и крики. Вся та же боль, рождающаяся в шуме пламени. А… Аканде Огундиму. Сжимая кулаки, хочется размозжить его голову. Снова увидеть ухмылку и стереть в порошок. Отнимет у него надежду. Отнимет все то, что сам потерял когда-то. Аканде Огундиму! Жар. Тряска. Боль. Шрамы. Взрывы. Смерть всех, кого он любил. Огонь. Падающие обломки. Родители, сгорающие заживо. Черная от копоти плоть. Удушающий запах. Гной… И Аканде Огундиму. — Все в порядке? — спросила у него Ангела, касаясь плеча. Испугавшись собственных мыслей, Лусио в ярости наотмашь угодил ей по щеке, стараясь выйти из багрового тумана. — Отвали от меня! — крик, такой четкий и громкий, рождающийся в темноте. Что с ним такое? Это он? Почему все только мешают своими довольными рожами?! Вы хоть понимаете, через что он прошел?! ХВАТИТ!!! Девушка, не издав и звука, чуть попятилась, пока все изумленно обхватили ее за плечи и уставились на диджея. Все, кроме Гэндзи Шимада. Подойдя к Лусио, парень сжал его плечо, произнеся на ухо: — Пойдем поговорим, — дос Сантос, продолжая пялиться в пустоту, повернулся к своему сопернику, который настолько далеко затерялся в образе темнокожего убийцы. Какое ему дело до бесполезного спора? — А сил у тебя хватит? — сам не понимая, что говорит, прохрипел спортсмен. Оглядевшись на девушек, стоявших позади, японец одним кивком отозвал их прочь. Единственная, кто могла трезво мыслить, была Амели. Едва заметив глаза Шимада, француженка тут же поняла, что спорить было нельзя. Не сейчас. Ни при ТАКОМ взгляде. Сатья же, просто державшая ладонь у рта, не могла прийти в себя. Сейчас происходило что-то ужасное. Такое, в чем она винила саму себя. И страдали от ее слабости только те, кто был ей дорог… — Не надо… Все хорошо, он просто слишком устал… Я уверена… Перетрудился. Давайте пойдем назад и забудем, а? — потирая краснеющую кожу на щеке, едва сдерживая слезы, прошептала неуверенная Циглер. Знала, что может сделать Шимада. Уже видела такие глаза. Такое стремление к чему-то ужасному. И тот страх, который однажды исчез, появился вновь. Как и ощущение падающего снега на разорванных колготках. Гэндзи, едва сдерживая какую-то маниакальную ухмылку, потер плечо, которое повредил в последнем бою. Ничего, справится. — Хватит ли сил? Давай проверим, а? Только прошу, не отказывайся, — изумрудные глаза, встретившись с апатией дос Сантоса, увидели согласие. Наконец, глупые споры решатся сейчас. И будь, что будет.