***
Выбираясь на просторную крышу, иногда пронзаемую немногочисленными антеннами, двое парней ощутили возрастающую силу вышины. Ветер, захлестав их по волосам, лез в уши, снося слова прочь. Но так ли они были нужны в данный момент? — Какого черта? — просто спросил Гэндзи, смотря прямо в спину Лусио. Тот, уходя сознанием прочь, вглядывался в продолжительный пейзаж родного города. Того места, где все и началось. Еще чуть-чуть и можно будет заметить остатки пепелища, стремительно застраиваемого раковыми небоскребами. Болезнь пожирала трущобы, уничтоженные под шумок Омнической атаки. Огонь был всюду. И огня не было нигде. — Ты когда-нибудь чувствовал боль в животе от голода? — ответил вопросом на вопрос дос Сантос. Шимада, недоуменно нахмурившись, закрыл за собой дверь: — Это не относится к делу, танцор… — Больше, чем ты можешь себе представить, — повернувшись к студенту, диджей вновь спросил. — Когда-нибудь видел, как лежат сотни тел под завалами камней, гния и разлагаясь? Слышал, как небо озаряется пламенем? Ответь мне… — Ты ударил… — Ответь мне! — крик Лусио, подхватываемый ветром, устремился на многие метры вперед. Парень, сжимая кулак, помотал головой: — Нет. Ничего из этого мне не знакомо, — кивнув, Коррея дос Сантос продолжил. — Тогда как, скажи мне, как Вы, счастливые люди, можете понять, что сейчас происходит? Как можете смеяться, радоваться? Как не замечаете столько плохого в жизни? Почему осуждаете меня? Кто дал вам право? — одинокая и холодная капля дождя, упав на лоб японца, медленно сползла ниже. Сейчас Лусио был похож на его брата. Не видел ничего дальше своего носа и застрял в глубокой яме. Но кто его вытащит? Он был один. У него не было никого. — Мы можем помочь, только попроси, идиот! Не будь обузой, просто скажи и все! Неужели ты думаешь, что твои друзья откажут тебе?! — взмахнув обрубками пальцев, Гэндзи умолк. — Ты говоришь об этом, Шимада? Неужели ты до сих пор видишь во мне свое отражение? Так позволь напомнить тебе, что я — это я! И хватит общаться с самим собой через меня! Определись, кто ТЫ такой, а потом пытайся помочь остальным! — сжимая кулак, один из Наследников Клана помотал головой: — Ты не разберешься в себе без помощи других. Только запутаешься и натворишь такого, от чего потом будешь страдать… — ТОГДА ПОЧЕМУ БЫ ТЕБЕ НЕ ПОКАЗАТЬ МНЕ ЭТО!!! Вы только ноете и ревете о своих мелочных проблемах, пока РЕАЛЬНЫЕ трудности обходят вас стороной. Мне тошно смотреть на эти потуги, просто омерзительно! Стихая, Лусио увидел Гэндзи, разминающего шею. Пальцы, сжимаясь и разжимаясь, приготовились. Дыхание было неровным, последствие больничного отдыха. Давно не практиковался, но сейчас… Это не важно. — Хорошо. Я покажу тебе. И если ты вбил себе в голову какую-то навязчивую и фанатичную срань, то я просто выбью ее из тебя, вот и все. Давай решим, достоин ли ты следующего боя, танцор! — слыша в его голосе такую же насмешку, как и много лет назад, дос Сантос схватил себя за грудь. Легкие горели яростью, а в глазах стоял туман. Неужели этот слабак думает, что может сравниться с Аканде Огундиму? Аканде Огундиму?! Что он о себе возомнил? — Ты знаешь, что я лучше тебя, — стремительно идя вперед, произнес Лусио. Сжимая руки у груди, Шимада ответил: — Тогда тебе обиднее мне проиграть, выпендрежник. Увернувшись от быстрого удара темнокожего кулака, Гэндзи моментально угодил противнику по ребрам, пытаясь нащупать брешь в защите. Диджей, стиснув зубы, перехватил его локоть, притягивая к себе и разбивая нос своим лбом. Разрастающийся дождь, мгновенно намочив одежду, сковывал движения, но двое парней не обращали на это внимания. Сейчас, сегодня, именно в этот вечер! Наотмашь ударив дос Сантоса по горлу, Шимада обхватил его шею, беря в захват. Нужно сделать залом к себе. Если голова врага окажется между его подмышки, то… Локоть Лусио, появившись перед глазами, на секунду отвлек японца. Стальные костяшки Коррея, словно выстрелив по колену Гэндзи, причинили такую дикую боль, что парень ослабил хватку. Мгновенно вырвавшись, диджей совершил резкую «двойку» по лицу соперника. Кровь, ненадолго оставаясь на кулаках и лице, смывалась сильными потоками ветра и дождя. Крыша, наполняясь лужами, превращалась в небольшое озерцо, не привыкшая к таким погодным условиям. — Ты хотел бороться со мной? Ты просто слабак, движения которого легко предугадать! Знаешь, в чем разница между нами?! — уведя голову ото всех атак, танцор поднял ногу, пробивая пресс врага. Словно повиснув на вытянутой конечности, Шимада выпустил розовую слюну. — Тем, что я пытаюсь вытащить твою задницу и заставить извиниться перед… — локоть Лусио, что быстро сблизился, угодил тому между лопаток. Замолчав, Гэндзи упал на шершавую поверхность, обдирая подбородок. Ладони, ощущая только возрастающий уровень воды, сводило от холода. Обрубки, продолжая ныть, протестовали насчет этого боя. — Тем, что ты учился драться нежась на солнышке, делая это лениво и нехотя! Пытался доказать, что ты чего-то стоишь! Меня учили выживать и защищать других этой силой! — нога, ударом перевернув парня на спину, чуть не сломала ребра. Скривившись, Гэндзи пытался вздохнуть, пока сплошные потоки воды едва не душили его. Тропический ливень, не иначе… — Тогда почему ты… Думаешь лишь о том… Как кого-то убить, а? — дос Сантос, опешив, поплатился за слабость. Японец, развернувшись на крыше, сбил его с ног, отталкивая прочь толчком в грудь. Двое, поднявшись почти одновременно, ударили друг друга в подбородок. Головы дернулись, но Лусио оказался чуть проворнее. Обхватив руку Гэндзи, тот прокрутился на месте, совершая несколько точных уколов локтем в переносицу. Задыхаясь поступающей из носа кровью, противник не смог вовремя контратаковать, как диджей, ринувшись вперед, снова не повалил того вниз. Коснувшись ногтями места мощного удара, японец хватал ртом воздух, надеясь, что легкие в порядке. — Ты ничего не знаешь! Откуда тебе знать?! Никто не понимает этого, никто… — хрипя, Шимада смахнул с лица багровый туман, который сочился из рассеченной брови: — О-о-о… Я знаю, поверь. Видел такие глаза. У Брата, у самого себя, когда смотрелся в зеркало… Это легко прочитать, если сталкивался с подобным… Ненависть и… И злость… Они всегда похожи… — схватив занесенную ногу дос Сантоса, Гэндзи с усилием сдержал его удар. Рука, краснея, пошла жилами и венами от напряжения, трясясь. Но танцор не оставлял попыток. Опустив ее, Лусио наступил подошвой кроссовок на пальцы врага, заставляя того взреветь. Вторая ступня, полетевшая в живот Шимада, нашла цель. Еще и еще. Сжимаясь, словно побитый пес, Гэндзи вновь произнес: — Никто тебя не поймет здесь, это верно. Мало кто из них видел смерть… Поэтому… Я могу помочь, кусок ты говна… Просто… Оставь всю эту тупую затею… Давай! — диджей, взглянув на свою вторую ногу, также увидел там пальцы японца, сжимающего носок обуви. Стискивая зубы, Шимада содрал в мясо свои колени, опираясь на крышу. Поднимаясь, парень опрокинул дос Сантоса, зажимая разбитыми коленными чашечками руки. Ударив Лусио по лицу, Гэндзи вновь и вновь занес кулак, оставляя на противнике ощутимые следы. Ладонь, трясясь, опустилась снова. — Ты был тем, кем мне и не светило стать, проклятый мудак! Был хорошим другом, отличным парнем! — снова удар. — Тебя любили не из-за денег или славы! А потому что ты был бесстрашным! Думал о других больше, чем о себе! Думаешь, когда я видел… Когда я видел, как ты убираешь всю территорию Академии, то я смеялся?! — А что, разве нет?! Ты только и делал, что презирал меня и остальных, видя только юбки и свое эго!!! Скажешь нет?! — закричал дос Сантос, сплевывая кровавые ошметки десны у себя изо рта. Остановившись, Шимада выдохнул пар, пока по всему телу прошла судорога. Ветер, продолжая хлестать его же волосами по вискам и глазам, ушел на второй план. — Раньше я презирал всех, кто был мне не интересен. А кто был, того не считал и за человека даже. Но такой конченный урод, как я… Просто не понимал твоего успеха. Завидовал и… Не мог не злиться! — зарычав, словно зверь, Лусио выдернул свои руки, сдирая кожу. Схватив противника за одежду, парень скинул того прочь. Угодив головой об крошку покрытия, Гэндзи повел взгляд. Сейчас все приглушенно, словно от разрыва бомбы. Не понять… Не понять… — Тебе не понять! Нельзя просто отказаться от этой поглощающей жажды смерти! Идея вцепилась в меня, и нет способа отвязаться! Я постоянно вижу его лицо! Имя всплывает ежесекундно! А ты… Ты предлагаешь просто простить его?! Простить за то, что он убил дорогого мне человека?! Как можно просто успокоиться, когда все твои близкие мертвы?! ОТВЕТЬ МНЕ, ШИМАДА!!! — пятка кроссовка, опустившись на грудь японца несколько раз, заставила того закричать. Попытавшись подняться, Гэндзи выпустил ужин наружу, что тут же исчез в стоках падающей вниз воды. Дождь не хотел успокаиваться… Лужа, в которую он угодил, так четко отражала все небо. Даже несмотря на кипящий вокруг капельный ад, бомбежкой обрушивающийся на крышу. И там, в кромке бушевавшей глади, парень и нашел ответ. Такой простой и такой… Очевидный? — Нужно… — прошептал он, перекатываясь чуть назад. Собирая полную грудь воздуха, Шимада устремился вперед. Каждый шаг отозвался болью. Да, это и есть вся его жизнь. Жизнь, где за каждый шажок вперед нужно сражаться. Где вздох может быть последним, а каждый пейзаж — запомнится неподдельной красотой. Ценить мелочи, даже отражения в многочисленных окнах ночного города. Видеть нечто прекрасное в простом. Такова была настоящая жизнь. Таков был настоящий Лусио Коррея дос Сантос. Схватив диджея за майку, японец притянул его к своему поднятому колену, стараясь опередить молниеносную реакцию врага. Как только ему это удалось, то Гэндзи занес другую за спину танцора, своим весом притянув того на крышу. Они, падая в лужу, стали бороться, но Шимада, развернув того всеми оставшимися силами, ударил лицом о землю. — Просто посмотри сюда! Давай! Что ты видишь?! — закричал японец, водя головой соперника по воде. Дос Сантос, стиснув зубы, закашлялся, пытаясь не захлебнуться. Как только его карие глаза зацепились на глади, то он прошипел: — Только… Аканде… Огундиму… И все… — Гэндзи, ударив его лицом еще раз, задрал пучок волос выше: — СМОТРИ ВНИМАТЕЛЬНЕЕ! — диджей, пуская пузыри, попытался встать, но… — Там… Я… — гневно ответил он. Кивнув, японец стиснул его горло, чтобы тот не вырвался: — Именно. Там только твое хлебало, больше никого. А знаешь, почему ты видишь там Огундиму? Да потому что ты станешь таким же, как и он, если не возьмешь себя в руки, черт тебя дери! — вывернувшись, дос Сантос сплюнул кровь, начиная избивать Гэндзи снова. — Я. Не. Прощу. Его. Никогда! — уведя голову чуть левее, Шимада заставил противника ударить крышу, отчего тот взревел. Схватившись за вывихнутую ладонь, Лусио забыл о ней, вновь опуская на японца всю оставшуюся силу. — Я… И не прошу… Простить его… — продольный порез от сбитой и острой костяшки танцора окропил часть лица Гэндзи, пока тот продолжал, не сопротивляясь. — Прости… Самого себя и… Меня… — Ты здесь вообще не причем! Он убил моего Учителя, он, а не ты! — Да… Но я был тот, кто может помочь тебе… Но не помог, когда нужно было… Зависть продолжает одолевать мной… Но кое-кто… Дал мне возможность сделать себя лучше… — замедлившись, дос Сантос вновь ударил лежащего: — Как это может помочь?! Как? Как… — капли дождя, постепенно стихающего, стекали с распущенных волос Лусио. Усмехнувшись разбитыми в кровь губами, пока на зубах оставался розовый налет, Шимада закашлял: — В том-то и дело. Я и сам не понял, как влюбился в одного Ангела… Так постарайся понять тогда ты… Как к таким ужасным людям как мы… Тянется нечто прекрасное? Чем мы заслужили такое… Чем… — обхватывая ладонями голову, дос Сантос слез с едва двигающегося противника, садясь на мокрую крышу. — Я не знаю… Не понимаю!!! — Шимада, поднимаясь на трясущихся ногах, поднял кулаки к груди, дрожащим голосом произнеся: — Так давай выясним… Кто из нас лучше, танцор. Если сил хватит! — Лусио, продолжая смотреть прямо в изумрудные глаза, стиснул зубы, устремившись вперед. Но Гэндзи, устало раскрыв руки, просто принял едва не упавшего соперника в объятья. Дос Сантос, продолжая держать кулаки, безвольно разжал пальцы, опуская ладони. Лоб, уткнувшись в острое плечо японца, пошел небольшим волнением складок. — Да… Я знаю, брат. Тоже не люблю дождь… — капли, окропив одежду Шимада, были солеными. Потому что ливень наконец закончился.***
Чуть ли не бегом врываясь на крышу, Ангела отворила дверцу, отмахиваясь от скривившейся от боли Лены. Девушки, попав наверх, дрожащими руками стискивали локти друг друга, боясь найти хоть кого-нибудь из парней в плачевном состоянии. — Ты ведь тоже видела его глаза, да? — спросила в другой комнате Амели. Ангела, понурив голову, кивнула: — Именно этого я и боюсь. Гэндзи, он… — Да, один из Шимада. У них на роду написано быть чудовищами, так что… — сжав холодную руку Лакруа, Циглер стиснула зубы: — Не все они такие. Тебе ясно? — удивленно заметив в голубых глазах огонек раздражения, француженка кивнула: — Так пойдем и выясним. И сейчас, только-только замечая двух студентов, ледяная королева сдалась. Не понимала, просто не могла понять людей. Словно чувства… Были и правда недоступны для нее. «Как же так, Жерар…» — голова, взорвавшись дикой болью, отвела долой даже множество голосов своих соседок. — Что случилось?! — казалось, Ангела прямо сейчас упадет в обморок, едва увидела израненные тела двух друзей. Шимада, виновато подойдя к ней, попытался что-то сказать, как его перебил Лусио. — Я… Не знаю, простишь ли ты меня, но… Мне очень жаль. Правда, я пойму, если ты не захочешь меня видеть… — девушка, замечая в глазах диджея постепенные перемены, взглянула на изумрудные зрачки Гэндзи. Они… Они наконец были спокойны. Вздыхая, Циглер сжала кулак, ударяя двух студентов в грудь: — Чтобы… Вы… Идиоты… Даже не попадались мне на глаза до Нового Года… Иначе я вас до смерти заколю и перевяжу словно мумий! Дураки! Законченные идиоты! — взмахивая руками, швейцарка покинула крышу, стараясь сдержать улыбку. — Постой… — Шимада, поежившись, стер кровь со своего лица. Остановившись, Циглер поменяла выражение: — Ну что? — сплюнув сколотый зуб, парень почесал затылок: — Думаю, тебе будет приятно знать, что одной из тех вещей, что мне помогли, была ты, — покраснев в одно мгновение, блондинка вздохнула: — Ну и что? Ваш детский спор закончился? Или как? Повернувшись на Лусио, к которому подошла Сатья, Гэндзи кивнул. — Я… Я хочу, чтобы ты все осознал сам, хорошо? Надеюсь, что когда бой произойдет, ты найдешь правильное решение. Сейчас иди и перевяжи себя, прошу, — кротко произнесла Вашвани, не смотря парню в глаза. Тот, сглотнув больным горлом, сказал: — Да. Думаю, что мне нужно сейчас о многом подумать. Я тебя… — Даже не заикайся! Просто жди, что Ангела тебя простит. А я подумаю, — развернувшись, индианка облегченно выдохнула. Пока что. — Думаю… Что да. Наш спор окончен, — вернувшись к Циглер, сказал Шимада. Девушка, сжимая себя, спросила: — Ну и что? Кто из вас, идиотов, закончил все это? — ощупывая разбухающий нос, Гэндзи улыбнулся: — Лусио, — подняв брови, Ангела удивленно сказала: — Ого, хоть кто-то оказался умнее… — Не умнее. Он победил меня. Так что наше пари закончено, — похлопав ноющими пальцами по плечу швейцарки, парень оставил едва видимый след. Замирая от шока и услышанного, блондинка повернулась к ушедшему Гэндзи. Он… Проиграл. — Как же ты… Признался в этом… — показав зубки, она сдунула золотистый локон с лица.***
Лусио Коррея дос Сантос, сидя на краю крыши, всматривался в словно оживающий город. Машины, начинающие ездить все активнее и быстрее, вновь запускали кровь Рио. Скоро начнут выходить люди, спешившие неизвестно куда, ну, а чуть погодя… Может и он разберется, куда двигаться дальше. — Такого ливня я не припомню, — улыбнулся он, ощупывая больное плечо. Это был крепко-поставленный удар. Давно не ощущал настолько сильного соперника перед собой… Хотя, может, теперь стоило называть его иначе? — Мда-а-а… Надеюсь, здесь есть нормальные магазины с одеждой, — повернувшись на перебинтованного Шимада, дос Сантос усмехнулся. Парень, садясь рядом, протянул ему бутылочку холодного пива, которое успел спрятать в небольшом холодильнике. Звук откупорившейся бутылки и белой пены были подобны меду для ушей после всего этого ночного погрома. Да и ветерок, снова возвращаясь в привычный темп, веял лишь теплом. Скоро жара вернется. — Ох уж эти девушки, а? — ухмыльнулся Гэндзи, заострив внимание на восходящем солнце. Действительно недурно. Не способный пока простить самого себя, диджей столкнулся с ним донышком: — Да-а-а… Ох уж эти девушки, бро. Двое силуэтов, чьи тени удлинялись с каждой секундой, наконец выдохнули спокойно.