***
Поддавшись собственной глупости, Лена не знала, что делать дальше. Слышала учащенное дыхание, оказавшееся ее собственным. Разумеется, соседка была полностью спокойна и сосредоточена, иногда прерываясь на едкую ухмылку: — Что, хочешь вернуться вниз? — не привыкшая к выражениям симпатии со стороны своего же пола, Окстон нервно сдунула мешавшуюся челку. Даже сейчас холодная француженка полностью контролировала ситуацию. Опять попалась в липкую паутину из неестественного желания… — Кто тебе сказал? — выпячивая грудь, будучи почти на голову ниже Амели, поняла, как это было глупо. Зачем сопротивляться? Зачем пытаться отрицать такие очевидные вещи? На довольном и улыбающемся лице и так все было написано. Черным по белому: — Глупая муха, — оскалив хищнические клыки, прошептала Лакруа, слегка касаясь чашечек ее лифа. Легкие, будто тянувшись навстречу тонких и ледяных пальцев, готовы были прогрызть несуществующим ртом дорогу через ребра. Все, чтобы быть как можно ближе к этой несносной и такой обворожительной девушке. — Когда ты метнула тот камень, я поняла, что не все так запущенно, — внезапно даже для себя произнесла англичанка, пока ловкие руки соседки изучающе ощупывали ткань ее легкого платья. Приподняв аккуратные бровки, бледная особа закатила глаза, явно не без удовольствия: — Просто рефлекс сработал. Называй, как хочешь, — проведя разгоряченной от причудливой смеси страсти и смущения ладонью по оголенному плечу Амели, спортсменка улыбнулась: — Да-да-да. Мне очень нравятся такие рефлексы, знаешь… — поднимая заостренный ноготь все выше и выше прямо по центру грудной клетки Окстон, француженка удовлетворенно заметила пробежавшие мурашки: — А мне — вот такие.***
Переплетенные пальцы крепче любого каната. Ощущение мягкости кровати через легкую ткань белоснежного платья — верх спокойствия. Умиротворение приходит только после горечи во рту. Каждое произнесенное слово — катализатор активной нежности, зарождающейся впервые в праздном Гэндзи. По крайней мере, так считала Ангела, на секунду уставившись в потолок. Голубые глаза, излучая довольствие, скрывались за танцующими ресницами, когда Шимада плавно перемещал свои губы с ее лодыжек и выше. Бархатная кожа, отзываясь легкой тряской, заводила младшего сына Содзиро все больше и больше с каждым поцелуем. Скомкивая одеяло, Циглер ненароком создавала девятибалльные штормы, отдавая дань маринистам. Вспоминала те картины, которые так впечатляли ее Маму. Как женщина с такими же голубыми глазами всматривалась в пенистые раскаты часами, понимая какой-то скрытый замысел. Маленькая же Ангела, скучающе засыпая на ближайшем кресле, откровенно просилась домой. Сейчас же, едва сильные и жилистые ладони Гэндзи стискивали бедра студентки, далекие дни забывались в одно мгновение. Сейчас она в настоящем, не в прошлом. В более важном моменте ее жизни. Приподнимаясь на локтях, стараясь быть как можно ближе к этому Дракону, золотоволосая принцесса залилась новой порцией краски. Парень, замечая ее неловкие попытки, улыбнулся, потянувшись на помощь. Легкое движение, и такое же невесомое платье было медленно протянуто через вытянутые руки швейцарки. Отложив его на край кровати, Шимада даже в темноте мог лицезреть прекрасное тело Ангелы. Пускай у многих его девушек грудь была больше, а ноги — ровнее. Эта особа буквально сияла золотистым теплом, от которого даже ноющие обрубки пальцев отошли на второй план: — Ты действительно прирожденный врач, Ангела Циглер, — смог выдохнуть он, вновь сливаясь с ней в поцелуе, старательно опередив смущение блондинки.***
Жара не была виновата в дрожи насильно упавшей в объятья кровати Лены. Легкий удар заставил горячий вздох покинуть легкие, не заботясь о состоянии своей хозяйки. Облизывая губы, спортсменка попыталась подняться, не давая себя в приятную обиду, но цепкая ладонь на плече заставила ее передумать. Переведя карие глаза на холодную кожу француженки, Окстон нетерпеливо прохрипела, пытаясь совладать с собой: — Ты когда-нибудь делала это раньше? — края такой редкой улыбки на довольном лице Амели заставили пойманную в сети муху поежиться: — С девушкой? Никогда. А ты? — засмеявшись, англичанка активно помотала головой: — По мне видно? — задрав свое платье, Лакруа удобно устроилась на бедрах соседки, вызывающе впившись в грудную клетку жертвы. Подобно марионетке, Лена отзывалась несдерживаемыми стонами от каждого движения, приближающего студентку к заветным чашечкам лифа: — Тогда мы обе не сможем подать плохой пример друг другу, не так ли? — когда до цели хищного паука остались какие-то жалкие сантиметры, Окстон схватила ее за локти, нервно шепча: — Я все еще сомневаюсь, что это хорошая идея. Мы же соседки, подруги, которые обитают под одной крышей… Что скажут остальные? И как мы… Что будет дальше? Оплот последней защиты воспоминаний ледяной девушки рухнул, обрушиваясь мимолетной вьюгой на незащищенные от мороза плечи. Вся боль, все то сожаление и скорбь, читающиеся в родных и любимых когда-то глазах. Она спрашивала у него почти тоже самое. И тот не задумываясь отвечал, подкрепляя изречения уверенностью… — Дальше будем только мы. И никто другой, — слово в слово повторяя фразу бывшего возлюбленного, отрезала Амели. Бегунья, скрывая взгляд, выдохнула: — Думаю, пока мне этого достаточно, — притянув к себе длинный палец француженки, студентка поцеловала его, неловко обхватывая языком. Прикусив почти синюю от помады губу, Лакруа без церемоний обхватила другой ладонью лямки платья партнерши, стаскивая их с плеч. Время игр закончено. — Повернись, — приказала подобно своим слугам в дорогом Шато гостья из Франции, с удовлетворением замечая полную послушность. Лена же, припав плоским животом к одеялу, пыталась сдержать сопение, когда короткая линия молнии податливо раскрыла ее лопатки. Хищница, медля, с улыбкой заметила почти в полной темноте многочисленные веснушки на теле соседки. Небольшие созвездия, танцуя по всей спине спортсменки, были неведомы идеально-бледной коже аристократки. С вызовом собственной природе девушка склонилась к дрогнувшей шее студентки, убирая каштановые волосы: — Ты очень милая, — шепоток охватил позвоночник Окстон ледяными оковами, которые заключили ноги и руки в морозную тюрьму. Чуть повернувшись к оседлавшей ее француженке, студентка прорычала, стискивая зубы: — А ты на удивление очень много болтаешь, — надменно засмеявшись, Амели размеренно, огибая каждый позвонок, провела языком, спускаясь к ретировавшейся собачке молнии. Пальцы крепких ног сжались, вторя верхним конечностям. Спрятав голову в мягкости матраса, англичанка старалась не вскрикнуть раньше времени. Да, Лакруа понимала, что соседка полностью принадлежит ей в данный момент, но остатки гордости не могли позволить управлять собой, словно куклой. Но… Смахнув полы солнечно-желтого платья, холодная особа коснулась полными губами одной из ягодиц спортсменки, выдохнув: — Скажи мне… Ты боишься щекотки?***
Неосознанно сдавливая голову Гэндзи коленями, Ангела закатила голубые глаза. Парень, учащенно дыша, улыбался, стараясь войти в ритм с активными движениями бедер швейцарки. Хоть в чем-то его многочисленные похождения помогали в данной ситуации. Не то что он сильно гордился этим, но… Из этих двоих, что прибывали в полном единении друг друга, Шимада был намного опытнее. Циглер, показав зубы, провела ладонью по вспотевшим волосам студента, ненароком цепляя ногтем край уха. Что-то произнеся, он засмеялся, слыша многочисленные извинения блондинки. Приподнимаясь над лежащей девушкой, парень целовал ее по всей поверхности живота, огибая пупок, устремляясь все выше и выше. Старался не пропустить ни одной части кожи, узнать все, что скрывала ото всех добродушная студентка медицинского направления. Это окрыляло сильнее любой победы в поединке, адреналин — его союзник, вышедший из-под контроля, он — просто ведомый. Но, судя по стонам Ангелы, союзник был неплох. Когда его подбородок оказался на уровне груди, Гэндзи аккуратно протянул ладонь с целыми пальцами к передней застежке. Его пиджак, валясь на полу, ждал пополнения соседей, довольствуясь пока только частью нижнего белья швейцарки. Подняв изумрудные глаза на подругу, японец спросил: — Ты позволишь? — прикрывая горящие от стыда щеки руками, Циглер усмехнулась: — Тебе не кажется, что уже поздно спрашивать разрешения? — коснувшись лбом ее ребер, студент затрясся от охватившего его приступа смеха: — Ты лучшая. Правда. Мне так обидно, что я не замечал этого раньше. Прости… Всего несколько месяцев назад она не ожидала, что услышит извинение от этого надменного парня, эгоизм которого сочился изо всех щелей и опережал его собственное имя. Не думала о том, что позволит даже коснуться себя. И точно не могла предположить того, что именно этому закованному в броню из грехов Дракону доверит самый сокровенный свой секрет. Станет… Образом, который видит Шимада, едва закрывает собственные глаза. Нет, все это просто случайность, не более. Случайность… — Надеюсь, что ты больше не совершишь такой ошибки. Договорились? — опережая Гэндзи, блондинка отстегнула давящие чаши лифа, свободно выдыхая. Студент, помогая ей скинуть прочь эту удавку, медленно провел пальцем по вдавленным следам на нежной коже, плавно переходя к открывшимся грудям. И, как только его клыки сомкнулись на выступающем соске, Ангелу прошиб пот, отдающий приказы всему остальному телу. Проклятая жара…***
— Боюсь, правда? боюсь… — ткань одеяла нещадно темнела от пробивающихся через стиснутые зубы слюней Лены, пытающейся хоть как-то прийти в себя. Утопая лицом в матрасе, девушка могла создавать лишь видимость равенства в этой ночной комнате, борясь с господствующей Амели. Та, не заботясь о соседке, оставляла глубокие царапины на ягодицах, приподнимая сокровенное выше к себе. Язык, орудуя не лучше свободных пальцев, вовсю изучал промежность податливой мухи, даже не собирающейся вырываться из липких сетей. Это забавляло и приводило… В экстаз. К черту всю эту Академию, к черту всех надменных людишек, что строят из себя непонятно кого. Лицемерные существа, огрызающиеся друг на друга и заботящиеся лишь о нарисованных оценках в журнале. Как же их жалко. Как же они раздражают… Но здесь и сейчас… Все было в ее власти. Всё и вся. — Уверена, что не делала этого раньше… А? — прерывая попытки организма вздохнуть, прохрипела Окстон, ощущая теплую кровь, сползающую по ногам. Француженка не церемонилась в своей страсти. Была честной, не скрывалась за масками. Хотя бы сегодня. Удивленная такой силой в тонких и красивых руках богатой особы, спортсменка перевернулась на спину, наконец смотря в лицо холодной подруги. Лакруа, облизав губы, посмотрела на лежащие платья, вызывающе усевшись на коленях лежавшей Лены: — Я сама начинаю сомневаться, — протянув ступню к лицу англичанки, ледяная королева с удовлетворением получила заветный поцелуй в лодыжку. Ее маленькая жертва, продолжая трудиться над ногой, провела ладонью по кружевному белью соседки, усмехнувшись: — Почему мы не сделали это еще в больнице? — неприступная Амели, слегка отталкивая пассию, занесла большой палец ноги ей в болтливый рот, отвечая: — Для занятия сексом больничная койка — не самый лучший вариант… — Я про то, чтобы объясниться, дурочка… — пятка француженки, скользя по влажному от бразильской температуры телу, остановилась у крохотных грудей, водя хороводы вокруг розового ореола: — В тот момент тебе нужно было выздороветь, а не думать про такие мелочи. Ведь еще чуть-чуть, и я бы свихнулась здесь, — прикусив нижнюю губу, Окстон взяла волю в кулак, отмахиваясь от нижней конечности студентки. Та, удивленно застыв, не успела ничего предпринять, как бегунья уже слилась с ней в поцелуе. Тренированные Летным Училищем руки обхватили спину Лакруа, моментально стаскивая черное, как ночь, белье. Приподнятая бровка француженки излучала легкое недовольство проявленным напором, которое тут же уступило приятному теплу в грудной клетке. Жар активной соседки распалял ее, заставляя плавиться корке льда, сковавшей Разум и Тело. Падая на потрепанное одеяло, две девушки, утопая друг в друге, были подобны Лету и Зиме. Яркому солнцу и исполинской луне, застывшей в черном звездном небе. Каждый хотел стать больше, сильнее, ярче! И это соперничество, разогревая Окстон еще больше, наконец взяло верх. Ощущая переданное Амели тепло, англичанка вцепилась в ее бедра, теряя равновесие сознание от безумного прихода неконтролируемой страсти. И правда, плевать, что подумают остальные. Они не обязаны топить в себе это чувство, ничем не отличающееся от многих других. Не должны быть заложниками устоявшихся канонов, так рьяно уничтожающих орды симпатий. — Тогда, когда я… Упала… Ты была первой, кто закричал с трибун… Я помню это… Помню… — не прерываясь больше на ненужные слова, спортсменка стянула кружевные трусики с соседки, устремляясь к накопившемся удовольствиям.***
Стиснув Ангелу в объятья, Гэндзи не мог оторвать своих изумрудных глаз от этого дитя небес ни на секунду. Боялся, что это перерастет в зависимость, надеялся на то, что в очередной порции наркотика под названием «Ангела» не будет нужды. Потому что он не покинет ее. Никогда… Если только она сама решит оставить все, как было когда-то. Девушка, нашедшая новый свет надежды в этом высоком парне, не могла разорвать контакта. Той цепи, сковавшей их воедино. Не хотела, чтобы ОНИ были лишь поделившимися секретами. Самыми важными, но все же… Секретами. Не могла избавиться от мысли, что не нарочно изменила человека до неузнаваемости. Плевать, что сейчас Шимада стал иным. Он был рожден таким, каким она встретила его в Академии. Надменным, самолюбивым и капризным. Но одна блондинка… Имела ли она право так с ним поступать? Ведь если бы не их разговор, быть может, он не лишился бы пальцев… — Я… Я не знаю… Не знаю, потому что никогда этого не говорил… — прошептал студент, проведя тыльной стороной ладони по ее щеке. Недоуменно коснувшись его шеи, золотоволосая спросила: — О чем ты? Что такое? — она чувствовала его учащенное сердцебиение своей грудью. Под ней же, мечась и стремясь воссоединиться со своей половиной, разрывалось ее сердце. Не знала, что боль может быть настолько приятной. Взглянув в темноту ночи, Гэндзи сглотнул слюну. Это и правда было тяжелее, чем он предполагал. Нет, собраться. Просто взять и… — Я… — руки Циглер обхватили его сомневающееся в своей силе лицо, поворачивая к себе: — Я тоже тебя люблю, Гэндзи Шимада. Знай это, — улыбнувшись, парень выдохнул: — Да. Именно это я и хотел сказать. Я… Я люблю тебя. По настоящему, — нежный и продолжительный поцелуй прервался единственным на данный момент желанием Ангелы. Первым таким в ее жизни. Они подтвердят свои слова. Подтвердят. Подпуская его ближе, швейцарка чуть раздвинула бедра, полностью доверяя себя отпрыску Шимада. Понимая ее, студент аккуратно приблизился к обдуманному порыву девушки, впервые так боясь что-то испортить. Не был уверен, что достоин стать ЕЕ первым мужчиной. Вдруг все это лишь действие пойла Оливии или безумие праздника, подкрепленное пышущим жаром Бразилии? — Я хочу этого. Не бойся, — словно читая его мысли, прошептала Циглер, улыбаясь еще ярче, чем обычно. Может, это и было правдой. Кто знает… Один-единственный толчок создал из двух разобщенных людей одно. Что-то, что хотелось защищать любой ценой, не смотря на опасности. Плевать на Клан. Плевать на Брата, что не видел в нем Семьи. Он не пожалел бы и целой руки, лишь бы этот момент длился бесконечно долго. Хотя… Бразильские ночи называли самыми длинными точно не спроста.