***
Не выспавшимися глазами оба Профессора стали пересчитывать своих студентов, надеясь не забыть или потерять кого-либо по дороге назад, в Америку. К их счастью, или к сожалению, присутствовали почти все. Как всегда, не хватало только двоих… — Дайте им немного времени, Старичье! — пытаясь выставить себя немного выше, сказала Бригитта. Но, как только ее Отец грозно повернулся в сторону рыжей спортсменки, та спешно спряталась в толпе. Команда, сидя на чемоданах в холле, разговаривала о чем-то отвлеченном. Но все думали только о своем товарище, покидающем их на неопределенный срок. Кроме Оливии, которая не могла стоять, не опираясь на чье-нибудь плечо. Наконец, двери лифта открылись и из них показались Лусио и Сатья. Заметив недовольный и хмурый взгляд двух мужчин, дос Сантос поднял руки: — Виноват! Не мог найти свой костыль, представляете? — Райнхардт, прихватив его вещи, произнес: — Ты точно найдешь, где здесь жить? — улыбаясь во все свои белоснежные зубы, диджей ответил: — Я здесь родился, Тренер. Конечно я найду себе уголок. Если приспичит — бегом в Академию! — Вильгельм, молчаливо кивнув, направился прочь, даже не окинув красоты их отеля. Студенты, крича что-то и махая руками, последовали за ним, с долей веселья осознавая, что боец проследует за ними в аэропорт. Значит, время еще есть.***
Всю поездку в автобусе стояла почти гробовая тишина. Все боялись произнести и слова, чтобы не нарушить эту усталую идиллию, творившуюся по вине несменного диджея. Хотя, если быть точнее… Коломар, съезжая по стеклу щекой, иногда возвращалась к спинке кресла, продолжая беспробудно спать и бубнить. Фария, вызвавшаяся быть ее сиделкой, с умирающим видом жалела о своем решении. Гэндзи, державший спящую Ангелу за руку, иногда искал взглядом Лену, что продолжала игнорировать тот факт, что Лусио остается. Может, дело было в прошедшей вечеринке. Может, в ее пробивающейся детской непосредственности, которая вопила где-то глубоко. Но время скоротечно, особенно тогда, когда ты возвращаешься домой. И, несмотря на все пролетающие перекрестки и дома, сменяющиеся красивыми видами на прозрачную воду, их колесница все же доехала до места назначения. Гэндзи, протирая переносицу, услышал недовольный оскал Окстон, покинувшей транспорт одной из первых: — Какой толк от личного самолета, если он не может нас подождать, — нахмурившись, парень не мог ничего сказать в ответ. Нужно ли было? Кто знает. Неторопливо проходя паспортный контроль, студенты стали все чаще и чаще оборачиваться на дос Сантоса, словно пытаясь проверить — не передумает ли он? Но бразилец, смущенно отводя голову, шептал что-то про кучку идиотов. Когда теплый утренний ветерок снова начал трепать их волосы, группа остановилась. Их самолет, начиная набирать обороты, наконец остановился, приглашая всех на борт приветливо откинутым трапом. Солнце, слепя гостей жаркого города, отражалось бликами на серебристой поверхности железной птицы, что вернет их в прохладные будни. Ничего не длится вечно… Лусио, почесывая непослушные жесткие кудри, вздохнул: — Ну, похоже, белый снежок и гранит науки уже заждался, а? — стискивая скулы, Фария оставила Коломар на стоявшем рядом Гэндзи, вновь опережая всех своим примером: — Ты просто полный идиот, дос Сантос. Но при этом умудряешься быть лучшим бойцом среди всех, кого я знаю, — заключая того в объятья, старшекурсница старалась аккуратно приподнять подопечного над землей, ничего не сломав. Оставив эту идею, метис египтянки и американки услышала: — Спасибо, Капитан. Надеюсь, что еще увидимся. Только драться не буду, предупреждаю. Договорились, Фария? — та, улыбаясь, нервно почесала шею, боясь показать все свои чувства: — Для тебя — просто Фарра. Бывай, — вся команда, расступаясь перед эмоциональной Амари, боялась и слово сказать, чтобы не навлечь лишний гнев суровой женщины. На ее место тут же встали Бригитта с Сашей, потянувшие огромные руки к товарищу. Тот, мотая головой, пытался спрятаться за спиной Сатьи, но кара все равно настигла его. Пыхтя, парень махал костылем, закряхтев: — Дамы, надеюсь на ваше благоразумие… Прошу, мне еще идти назад… Как-то… — те, не сказав ничего, поспешили прочь, намереваясь забыться в салоне самолета. Оливия, махая ладонью, в беспамятстве исчезла за ними. Амели, возвышаясь над многими оставшимися друзьями, закатила глаза. Не разделяя всеобщего ажиотажа, холодная француженка сухо кивнула: — Не пропадай, — дос Сантос, поднимая бровь, удивился и этому. Но, придя в себя после медвежьих объятий двух холодных стран, усмехнулся: — Позаботишься о своих соседках вместо меня, хорошо? Как понимаю, у тебя больше всего самоконтроля, — та, усмехнувшись, показала ему средний палец, сияющий идеальным маникюром. «Тяжело признавать правоту полных идиотов» — с грустью подумала она, пытаясь найти себе место. Оставшаяся группа студентов, стоя в небольшом круге, смотрели друг на друга, пытаясь найти нужные слова. Лена, упрямо ковыряя носком кроссовка асфальт, что-то шептала себе под нос. Бразилец замечая это, сделал к ней уверенный шаг, обхватывая голову и соединяя лоб со своим: — Как бы ты не злилась на меня, хочу, чтобы ты знала… Наша с тобой гонка — это самое прикольное, что я делал в Академии. И не думал, что какая-то малявка из чванливой Англии сможет быть такой же быстрой, как и я. Поэтому, когда я избавлюсь ото всех этих ненужных мне бинтов и костылей, когда мы снова увидимся… Я обещаю, что мы повторим ее. И в этот раз я не буду поддаваться. Эй, слышишь меня? — девушка, по лицу которой ходили волны негодования, смущения и грусти, пыталась найти компромисс между этим коктейлем. Но ей помогли небольшие зеленые наушники, которые дос Сантос аккуратно поместил в ее уши. Показав зубы, бегунья закрыла карие глаза, пока ее плечи затряслись от хлынувших слез. Форма, в которой она решила направиться назад, тут же слегка потемнела в тех местах, где влага касалась ткани. Всхлипывая, Окстон уперлась в его грудь, неспособная сказать и слова. Все, как обычно… — Да. Я тоже буду скучать, — улыбнулся он, сопровождая товарища по команде до того момента, пока та не скрылась в салоне. Гэндзи, махнув ладонью, сказал Ангеле: — Давай ты. А то у меня от всех этих нежностей нос чесаться начинает. Поспеши, иначе улетят без нас, — Циглер, прикусывая губу, слабо держала себя в руках. Так же, как и в отеле, когда все хлынуло наружу: — Даже не знаю, что тебе пожелать… Скорее возвращаться? Как-то это все эгоистично… Быть осторожнее? Когда ты меня слушал… — засмеявшись, парень обнял ее настолько крепко, насколько смог себе позволить. Тело продолжало ныть, но сейчас все это было не важно. Не важно… — Если не знаешь, что пожелать, то давая лучше я? Я желаю, чтобы ты продолжала быть самой лучшей в нашей группе. Желаю, чтобы твои амбиции никогда не сгорали перед трудностями. Чтобы ты нашла свой путь, который этого достоин. Ты — слишком хорошая девушка для такого плохого мира, Ангела. И тогда, когда мы были в домике… Ты стала первой, кому я смог бы по-настоящему открыться… Черт! Есть еще одна просьба, которую я могу возложить только на твои плечи! — Да, я слушаю… — Как только вернешься, быстрее беги к Фоксу и отнимай гитару, договорились? Я бы хотел, чтобы она ждала меня пока у тебя. Разрешаю немного побренькать. Удивишь меня при следующей встрече? — не способная отпустить его, Циглер засмеялась сквозь слезы: — Спою тебе любую песню, которую ты только захочешь. И буду настоящей, как самая настоящая… — Да. Чистая и настоящая, как, а капелла, — протирая вспотевший лоб, сказал Лусио, провожая блондинку до самолета. Повернувшись к Гэндзи, спортсмен улыбнулся. Шимада, пожимая плечами, спросил: — Ну вот чего ты все лыбишься? Оставил столько девушек на меня одного, а теперь злорадствует. Тебе не стыдно? — диджей, вздыхая, раскрыл руки, пока его татуировки словно оживали, перекрывая шрамы: — Сам ведь понимаешь, что у нас теперь не такой большой выбор, — Сатья, улыбнувшись, чуть посторонилась, когда парни крепко обняли друг друга: — Спасибо, что дал мне шанс увидеть в себе нечто большее, чем просто отражение гнева. Я этого не забуду, — Лусио, смеясь, похлопал того по лопатке: — А тебе — за то что неплохо надавал мне на крыше тогда. Вес твоих кулаков надолго запомню. Ну и то, что ты указал мне правильный путь, к которому я буду стремиться. Ну что, друзья? — японец, замечая протянутую ладонь, замялся всего лишь на секунду, смеясь: — Еще как, выпендрежник! — когда их пальцы разжались, Шимада крикнул с последней ступени трапа: — Я надеюсь, что ты указал мне адреса верно, иначе я потратил пару дней зря, Братан! Дос Сантос, прикрывая глаза ладонью-козырьком, пожал плечами: — Прогулка — дело полезное, бро, — мотая головой, студент сел рядом с Циглер. Теперь осталось самое сложное… Повернувшись к Сатье, Лусио виновато опустил плечи: — Я пойму, если прямо здесь и сейчас ты расстанешься со мной и просто пойдешь дальше. Знаю, что я не могу у тебя такого просить, но такого бы не хотелось. Понимаешь, я даже не знаю, как правильно выразить то, что сейчас чувствую и… — Ты всегда так много болтаешь, Лусио Коррея дос Сантос, — прошептала Вашвани, целуя его. Они простояли так всего несколько секунд, но именно эти мгновения длились бесконечно-долго. Спасибо Богу времени… — Помни все, что я тебе сказал про свет. И тогда мы всегда будем рядом, обещаю. И проверяй новости, скоро я буду в них мелькать чаще, чем того хотелось бы, — улыбнулся бразилец, смотря на лучи рассвета. Индианка, кивнув, чмокнула его в щеку: — Не соверши глупостей, из-за которых я буду волноваться, хорошо? Ты знаешь, что Организация — это не кучка идиотов. Не лезь на рожон, я постараюсь поговорить с родителями при первой возможности. Пообещай мне! — тот, коснувшись своего сердца, склонил подбородок: — Клянусь тебе… Посмотрите налево, когда будете пролетать над фавелами, хорошо? И поблагодари за меня Гэндзи. Я люблю тебя, Сатья Вашвани. — Я тоже, убежденный в свое дело дурак, — повторяла каждый раз студентка, пока шасси самолета оторвались от земли. Все выдохнули, осознавая окончание каникул. Кажется, веселье действительно кончилось?***
Как только их небольшая частная птица пролетала над трущобами, Сатья сказала всем студентам: — Лусио попросил, чтобы… — Все посмотрели налево и вниз. Шевелитесь, давайте! — закончил за нее Шимада, улыбаясь смуглой девушке. Та, удивленно последовав собственному совету, обратила внимание на многочисленные домики, которые провожали и своим видом. Вечеринка будет жить здесь вечно, даже когда они покинут это место… — Да вы шутите… — прохрипела Фария, толкая Бригитту в плечо. Старшекурсница, пытаясь что-т активно разглядеть, лезла вне очереди. Японец, довольно смотря в толстое стекло, прошептал: — Только бы все вышло, выпендрежник, — Ангела, сев рядом со своими соседками, всматривалась в многочисленные крыши муравейника. Но сейчас, когда холм еще не тронули лучи солнца, на нем горело нечто большее. То, что означало конец их путешествия. Конец этого и начало чего-то нового. Того, что ждет их впереди. На нужных верандах, столбах и крышах, зажглись фонари. Образуя своей последовательностью рисунок, все трущобы выявили огромный символ Академии, горевший самолету на прощание. Окстон, поворачиваясь к пустующему от Лусио месту, приняла решение взять ситуацию под свои руки. Да, он покинул их, но это не значит, что они станут бесконечно унывать и ощущать слабость в ногах и сердцах. Привлекая к себе внимание, англичанка развела руками, крича на весь салон: — Ну что, насчет «три»? Раз… Два… — все студенты, несмотря на всю накопившуюся усталость и разочарование, возопили разом: — Прощай, Бразилия!***
Лусио, видя на горизонте окружность символики Академии, довольно улыбнулся, протирая слезы с лица: — Прощай, Академия.***
Вновь минуя бесконечные завитки улиц и поворотов, парень аккуратно пригнул голову, чтобы не удариться о низко-висящий кондиционер. В этом районе всюду были слышны звон металла и искры сварки, к которым он успел привыкнуть. Кажется, он перебрался сюда целую вечность назад, не смотря на прошедшие несколько лет. Сейчас это не так важно. Остановившись у закрытого гаража, бразилец постучал несколько раз, искусно изображая нужный мотив. За кусками стали послышалось ворчание и резкая тишина, сопровождающаяся только вопросом: — Кто такой? — засмеявшись, местный паренек поднял костыль: — Я бы тебе показал, кто такой, если бы не назначение врача, Котске. Давай, открывай, а то здесь становится жарковато, — появившийся в поднимающемся проеме парень удивленно заключил знакомого в объятья, провожая к своим: — А ну, прекратили работу, доходяги! Смотрите, кто к нам наконец вернулся! — множество механиков и инженеров в таких же грязных одеждах, ринулись к своему собрату, подгоняя того к верстаку. Некий Котске, почесывая свои татуировки, кивнул масляным подбородком: — Не идеально, но мы стараемся сделать их чуть более легкими. Как только твоя нога заживет, сразу же будем пробовать. Что скажешь? Лусио Коррея дос Сантос, всматриваясь в сияющее от температуры лезвие магнитных коньков, которых можно было оторвать от диагональной поверхности только силой, довольно улыбнулся: — Готовь людей, у нас полно работы, — смех и начавшееся проектирование заглушили улицу нескончаемым ревом сварки и раскаленного железа.