***
Проходя между корпусами различных направлений, студентки с уставшими взглядами упирались в нескончаемый белесый покров, от которого клонило в сон. Ноги, предательски переставая слушаться, разгребали приблизительный маршрут до студенческого городка, где их уже наверное заждались их домики. Возле знакового места в женском крыле — размашистом дубе, что ветвями даже сейчас мог укрыть приверед от солнечного света, часть девушек разделилась, уплывая в туман ночи. Махнув им ладонями, Окстон и компания отправились к себе, сплоченно сохраняя гробовое молчание. Кажется, сейчас никто не хочет ничего говорить, а лишь уткнуться в подушку и проспать до завтрашнего обеда, минуя невзгоды и надеясь, что все вернется на круги своя. Наивно, никто не спорил, но… Зачастую, самые заветные желания и есть лишь несбыточные капризы внутреннего ребенка. Видя в соседских окнах приглушенное сияние, Оливия прохрипела, борясь с продолжающейся головной болью: — О, а это моя дорогуша наверное ждет. Как мило. Если найдете ее труп с веб-камерой в заднице — не думайте на меня, ясно? Бывайте, — демонстративно хлопая дверью, Коломар явно хотела дать понять, что Хозяин вернулся и точно не потерпит долгого ночного стрима. Подходя к припорошенному входу в их уютное логово, англичанка с надеждой хоть на какие-то эмоции обернулась к своим подругам. Те, мотая головами, засыпали на ходу, определенно проиграв такой тяжелый бой. Вздохнув, Лена не без усилий освободила для них проем, приглашая внутрь: — Ну что… Дом, милый дом? — прошептала спортсменка, буквально вваливаясь в домик. Все было точно так, как они и оставили. Те же тарелки, что блестели от ожидания пищи. Та же скрипучая дверца неисправной полки, приветливо дернувшаяся от правившего балом сквозняка. Тот же промятый диван, на котором англичанка увидела забытые шорты. Все было как всегда, но… Тишина и холод пола, который ощущался даже через плотную подошву обуви, давили на плечи непомерной тяжестью. Одиночество Сатьи буквально пронизывало каждый сантиметр паркета, каждый уголок, до которого могло дотянуться. И из-за этого их пристанище казалось таким же пустым, как и до возвращение. Свет было решено не включать. Четверо соседок безмятежно бросили все сумки и чемоданы, лишь для галочки ответив на такой же усталый призыв Ангелы: — Только не забудьте все это убрать, а иначе… Ах, ладно, не важно, — поднявшись наверх, они медленно разделись, стараясь привыкнуть к родной зябкости и непроизвольной тряске тела, едва одежда покинула их кожу. Проверив толстоту одеял, Циглер кивнула, успокоившись хоть в чем-то. Включив смартфон, отписалась Гэндзи, что они успешно добрались, желая спокойной ночи. Взглянув на Сатью, швейцарка обнадеживающе улыбнулась, понимая, что никто не увидит этого в их кромешной тьме. Когда студентки улеглись в собственные кровати, Окстон укуталась с головой, высовывая только английский подбородок: — Кто-нибудь в курсе, здесь вообще топили после нашего отъезда? А то в голову лезут мысли о дровах и камине, к которому я сейчас бы непременно нырнула. Теплый плед, потрескивание огня… — Заткнись и спи, — не выдержав чужого голоса, прошептала Вашвани. Нахмурившись, спортсменка аккуратно вылезла назад в холод, прошмыгнув к выходу. Амели, повернувшись к ней, спросила: — Ну и куда ты намылилась? — косясь в сторону лестницы, девушка попыталась найти свои тапки, проводя интенсивные поиски своей пяткой: — Пойду принесу одеяло с дивана, а то я превращусь в глыбу льда за секунды. Как понимаю, тебе такая температура как раз по душе? — едко поведя глазами, француженка отвернулась к стенке, поправив лямки черной ночнушки. Медленно спускаясь на первый этаж, Лена прилагала максимум усилий, чтобы что-нибудь себе сломать и разбудить добрую половину крыла. Благо, удача ей сопутствовала и юркая ученица успешно пробралась в их просторный зал. Доковыляв к цели своего небольшого ночного приключения, она превратилась в кокон, наматывая покрывало на себя. В таком виде у нее виднелись только носки тапок да лицо, довольно улыбающееся находке. — Довольно опрометчиво оставлять чемоданы возле двери, юная леди, — мужской голос мгновенно протрезвил ее разум, отчего бывшая летчица подскочила. Если бы не повальная усталость, то ее подруги точно бы услышали такой шум, но… В их головах сейчас виднелись сны, приятные и не очень. Стискивая кулаки, Лена сглотнула комок в горле, неуверенно сказав в темноту: — Кто здесь? Если что, то я могу уложить тебя на лопатки, если не ответишь. Ну-ка! — усмехнувшись, силуэт осторожно подошел к окну, отодвигая плотные шторы. Запущенный в дом лунный свет тут же показал лицо того гостя, которого спортсменка ожидала увидеть в последнюю очередь: — Пощады, кадет Окстон, — добродушная улыбка, сопровождающаяся легкой седой щетиной, вызывала столько же доверия, сколько же и вопросов. Подойдя к столу, Лена закономерно спросила: — Что вы здесь делаете, Директор Моррисон? — мужчина, косясь на дверь, виновато пожал широкими плечами, которыми точно не мог обладать простой человек его возраста: — Вообще, я был здесь с самого начала. Но вы так увлеченно раскидали вещи, что я не смог задержать вас. Понимаю, устали с дороги, — полностью высовывая голову из «кокона», кадет усмехнулась: — То-есть, если бы я не спустилась, то вы бы просидели здесь всю ночь? Немного страшновато, не находите? — движение его бровей согласилось с ее высказыванием: — Да, каюсь, перегнул палку. Надеялся, что ты захочешь поговорить со мной, как вернешься. Я ведь знаю, что произошло в твоем забеге и хотел убедиться, что ты в порядке, — плюхнувшись на стул, девушка указала подбородком на кухню: — Может, чаю? Простите, что я так неряшлива, Директор, просто… Просто… Все сложно. Не боитесь, что нас услышат? Хрустнув шеей, седовласый невзначай коснулся шрама на своем лице, приговаривая: — Я солдат, мисс Окстон, и всегда им буду. И я точно могу понять, когда кто-то спит, а когда — нет. Итак… Вильгельм… Тренер Райнхардт рассказал тебе про твой хроноускоритель, не так ли? — кивнув, бегунья с неприязнью вспомнила свой выход на стадион. То, когда она замертво упала и чувствовала себя такой же беспомощной, как и несколько лет назад. Нет, сейчас лучше не начинать… — Да. Сказал, что мне лучше не отдаляться от него дальше, чем нужно. Еще отругал за беспечность и за то, что многие здесь беспокоятся за меня даже больше, чем я того заслуживаю. В общем, типичный Стар… Тренер, — новая улыбка снова оказалась на этом усталом, но всегда обнадеживающем человеке. Может, стоит научиться у него этому? — Хорошо. Просто мне нужно было знать, что ты в курсе дел. И поверь мне, на твою учебу здесь это никак не повлияет, так что… — Почему не сказали, что именно ВЫ вытащили меня из искривления в пространстве? — удивляясь своей прямоте, спросила студентка. Директор, подняв на нее голубые глаза, откинулся в спинке кресла: — Что, Вильгельм и это растрепал? Вот что бывает, когда неуклюжему солдафону, такому же, как и я, поручить говорить с ребенком, — сверля его взглядом, англичанка помотала головой: — Я не ребенок, — поднимая ладони, он кивнул: — Прости-прости. Довольно сложно видеть разницу в мои годы. Разумеется, вы, кадет Окстон, не ребенок. Но я старался уберечь тебя от тех опасностей и проблем, которые могут возникнуть… В твоем положении. Ведь пока Уинстон не нашел решения, как полностью избавиться от побочного эффекта, да? — вздохнув, Лена вспомнила ту фотографию, которая стояла у нее на тумбочке. Она, только-только выпущенная в свет после сотен экспериментов и он, огромная горилла, о существовании которой никто не должен был узнать: — Да. Но усердно ищет, в этом я уверена. Извините, что спрашиваю, но… Зачем было приходить именно ночью? Думаю, это подождало бы и до утра, — тяжелые и сонливые веки Моррисона обрушились на глазницы, когда он почесал затылок: — Бывают времена, когда ожидание стоит слишком дорого. Думаю, ты понимаешь, как ценно время, не так ли? — сморщившись, студентка тут же коснулась груди, пока свободной от увесистого устройства. Того, что сохраняло ей жизнь и нечто большее: — Но ведь я могла вам позвонить, или прийти по приглашению… Врываться вот так — верхушка подозрительности, Директор, — белые зубы сверкнули в серебристом свете, пока собеседник наклонился к краю стола чуть ближе: — Мы только так и живем, кадет Окстон. Ты можешь думать, что все хорошо, пока нечто… Нечто плохое вонзит тебе нож в спину. И тогда у жизни не будет для тебя милостыни на второй шанс. Именно поэтому я пришел так рано. Ну, или поздно, я точно не представляю, который сейчас час. — звякнув часами на запястье, мужчина вгляделся. — Да, скорее поздно, чем рано… Не в этом суть. Как только начнется учебный год, ты будешь приходить ко мне после каждого законченного дня, чтобы я убедился, что все в порядке. Затем… Чувствуя себя виноватой девочкой, англичанка недовольно прорычала сквозь зубы: — Ну вот, начинается. Теперь у меня точно проблемы, да? — Моррисон, встав с кресла, подошел к ней. Его увесистая ладонь, в которой до сих пор таился каскад сил, мягко легла ей на плечо: — Наоборот, Лена. Я постараюсь научить тебя контролировать саму себя и твои побочные эффекты, чтобы превратить их из недуга в инструмент. Ты ведь не хочешь просто взорваться в один прекрасный день, уничтожив Академию? Можешь не отвечать, я и так знаю, что ты ответишь, — с надеждой смотря на мозолистую и шершавую руку, девушка недоуменно спросила: — Но… Как ВЫ можете помочь мне? Самая умная горилла не смогла найти решение, как устранить эту аномалию, а вы… Не обижайтесь, Директор Моррисон, но вы крайне не подходите под образец ученого, — усмехнувшись, бывший Профессор направился к выходу, тихо произнеся: — У меня есть некий… Опыт в обучении, как ты знаешь. И мне не в первой сталкиваться с трудными девушками. — прикрывая один глаз, он улыбнулся. — Думаю, ты понимаешь, о ком идет речь. Ах, да. Не переживай из-за друга в Бразилии. Господин дос Сантос принял решение и ваша задача — принять его, а не отвергать или искать виноватых. Никто не говорит просто забыть его. Просто направляйтесь дальше, ведь у вас столько времени в запасе. Тем более, когда у тебя есть такие подруги. Цепляйся за них, договорились? Ведь ради кого нам, простым солдатам, еще жить? Кстати, классные тапочки. Смотря на его спину, исчезнувшую в закрытой двери, англичанка опустилась на ноги. Там, сверкая разными размерами и цветами, виднелась обувка Амели и Ангелы. Ударив себя по лбу, Лена вернулась назад, задумчиво переваривая слова Директора. Что он может знать? И стоит ли верить? Аккуратно ступая по скрипучему полу в их общей спальне, бегунья легла к Лакруа, опутывая ее руками. Холодная француженка, проснувшись, слегка опешила, шепча в стену: — Что ты делаешь? Напомнить, что ты приняла решение пока не афишировать НАС? — коснувшись лбом ее позвоночника, спортсменка сказала: — Все нормально. Пускай отдыхают. Собственно, нам бы тоже не помешало. Не бузи, просто закрывай глаза и сопи в обе дырки. Да, что-то и правда изменилось с их возвращением. Может, климат влияет на нее. Может, она просто привыкла к этому месту, принимая все, как должное. А может… Действительно начинается что-то неотвратимое? Что-то, что изменит их привычный ритм жизни в этой маленькой и уютной комнате навсегда?***
Медленно спускаясь с трапа самолета, высокий мужчина в дорогом костюме презрительно снизошел до прислуги взглядом: — Шевелитесь. Я должен быть с ним рядом, когда жизнь полностью покинет его. И если этого не случится, то вся вина ляжет на вас, — обильно потея, небольшая группа мужчин и женщин перестали кланяться, занимаясь его немногочисленным багажом: — Разумеется-разумеется. Как мы можем вам перечить, Господин Хандзо? Старший Шимада, даже из далекого аэропорта мог видеть высокую гору Сато, что разливалась на всю Ханамуру своим небывалым величием. Точнее, тем, что от него осталось, едва Отец начал хворать. И теперь, когда Глава их Клана расположился на предсмертном одре, настанет его время. Час, к которому он готовился всю свою жизнь. Тот момент, когда Содзиро Шимада покинет этот мир и настанет новая эпоха. Его эпоха.