Академия "Overwatch"

«Pain — Shut your mouth»

— Не понимаю, о чем вы говорите, Профессор Моррисон, — прохрипела напряженная словно струна девушка, испепеляя одним только взглядом настойчивого старика. Тот же, скользя своими голубыми глазами по ее силуэту в свете включенных фонарей, ухмыльнулся: — Нет-нет, не стоит называть меня «Профессором» — те времена, когда я мог чему-то научить, уже давно прошли, — нахмурившись, студентка оглянулась на пару оставшихся ступеней, легкой надеждой на побег от болезненной темы сверкавших поздней слякотью. Когда-нибудь здесь снова будет также тепло, как и в первые месяцы ее пребывания. Тогда, когда не нужно было проявлять столько вычурной заботы о своих собственных соседках и не переходить тонкую черту привыкания, от которой так старательно держалась поодаль. Но весна уже начала вступать в свою законную силу, а значит… Времени все меньше.       Скрестив руки на груди, Амели помотала головой, пресекая любые намеки на собственную слабость. Сомневалась, что старый вояка хоть на секунду поверит ей, но попробовать определенно стоило: — Если вы так старательно бежите от своего прошлого, так почему я должна раскрыть его вам? — сощурившись, Директор устало пожал острыми плечами, на которых давил весь тот груз бесконечной ответственности, лишь увеличившийся со встречи с Окстон: — Не могу не согласиться с подобным утверждением, также, как и с собственными мыслями, — фыркнув, француженка застегнула молнию куртки повыше, демонстративно грея руки горячим дыханием: — Не обижайтесь, Мистер Моррисон, но иногда мужчины слишком переоценивают в себе эту способность… Как вы называете ее? «Логическое мышление»? Зачастую конец мыслительной цепочки способен привести к еще более разрушительным последствиям, чем ее начало — вот в чем проблема, — засмеявшись, бывший преподаватель приподнялся еще на одну ступень выше, повышая при этом голос: — В точку! Знавал я многих товарищей, которые на этом-то и погорели! В бою они были почти непобедимы, но, как дело доходило до домашнего очага, то весь их интеллект сморщивался до ма-аленькой изюминки. Именно поэтому я стараюсь хоть как-то уводить себя в сторону от однообразной деятельности. Вот, например, ты. Чем увлекаешься в свободное время? Рисуешь, сидишь в компьютере, танцуешь?       Повернувшись к одинокому столбу с зажженными фонарями, возле которого возвышалась облезшая крона дерева, Лакруа легонько повела ладонью. Кажется, даже ее собеседник не заметил этого мимолетного реверанса, замаскированного под озябшие пальцы. Но зато заметили васильковые глаза, стремительно исчезнувшие в ночи: — Не понимаю, с чего вдруг такая заинтересованность, особенно учитывая столь поздний час, — поправив неизменные коричневые брюки, колени которых уже давно созрели к дырам, Джек вздохнул: — Виноват, просто каждый раз перед сном я предпочитаю прогуливаться, дышать свежим воздухом. Учитывая наплыв студентов в этом учебном году, то работы немного прибавилось, поэтому сейчас я лицезрею ночную Академию. Ну что… — сверившись с дисплеем своего смартфона, девушка также поднялась чуть выше: — Если бы я разбиралась в компьютерах, то уж точно не складировала десятки дамских романов в аккуратной стопке у кровати. Если решите навестить в более подходящее время — прошу… — сверкнув улыбкой, бывший Профессор поднял ладони наверх, отступая: — О, не пойми неправильно! Просто в последние месяцы твоя соседка стала решительно настроена стать лучшей на всем потоке, поэтому частенько решает остаться после занятий и затесаться в библиотеку. Я, как и ты, тоже заядлый книголюб, поэтому не мог пройти мимо юной особы, так увлеченно изучающей римское право и многочисленные источники с прецедентами. Как-то так мы с ней познакомились чуть ближе, она узнала про основание Академии, а я — про ваш домик, наполненный курьезными историями и такими непохожими на друг друга студентками. Решил убедиться лично в правдивости ВСЕХ баек и, какое совпадение! В столь поздний час я встречаю хорошую знакомую усердной ученицы, украдкой возвращающейся домой и делающую вид, что ей не надоели ворчливые притязания сумасшедшего Директора, — фальшиво засмеявшись, Амели пыталась включить любую мелодию на своем телефоне, создавая видимость входящего звонка. Получалось крайне плохо… — Лена почему-то не спешила рассказывать про подобные побеги в мир знаний своей «хорошей подруге», — протянула француженка, с ледяным спокойствием переминаясь с ноги на ногу. Нужно пользоваться моментом и выудить как можно больше того, чего ее пассия так избегает при разговоре. Если это допрос, то пускай он будет обоюдным!       Подняв седую голову на спокойное небо без единого облачка, Моррисон наслаждался любым проявлением тишины и миролюбия. После всех этих взрывов и криков — самое то: — Только умоляю, не обижайся на нее! Все-таки, она чуть младше, еще научится вести себя подобающе с друзьями, — облизав синие губы, запуская в сухие трещинки болезненную жидкость, Лакруа недоуменно спросила: — О чем вы? — по привычке проводя ногтем по едва-заметному шраму, мужчина ответил вопросом на вопрос: — Разве ты не старше всех в домике? — глупо захихикав, иностранка блеснула лаком на длинных ногтях, не знавших ничего, кроме ухода и дорогих салонов: — В любой другой день я могла бы обидеться на вас за столь резкое утверждение, но так как я очень спешу, то прощаю, — виновато мотая всем телом, Джек сделал шаг вперед, стараясь оправдаться: — Нет-нет-нет, что ты! Я никоим образом не хотел задеть твои чувства, клянусь! Просто на Вечере Встречи женской и мужской части студенческого городка я не мог не заметить таких выдающихся балетных качеств, как у тебя, Амели! Я не слишком сильно разбираюсь в подобном, но разве их не оттачивают годами, закаляя тела до предела? Признайся, что твои родители не прогадали, отдавая тебя в балетную школу!       Сглотнув образовавшийся в горле комок, студентка старательно уходила от этой темы: — Да, разумеется. Возможно, что это было их единственное верное решение за всю жизнь, — поддакивая ее словам и выдавая себя за бесхребетного слушателя, Директор приблизился почти вплотную, холодным голосом прошептав: — Как странно. Ведь мой друг Жерар женился точно на такой же балерине больше тридцати лет назад.       Учащенно пятясь, девушка с бледной, почти белоснежной кожей едва не упала в тающий снег, вовремя схватившись за металл столба. Бывший преподаватель, замечая, как кожа совсем не прилипла к ледяной поверхности, тут же засмеялся: — Удивительно, не так ли? Похоже, что все уроженки вашей прекрасной страны настолько же ослепительны и экстравагантны, что могут свести с ума любого! Что я такого несу, господи! Прости, если уж совсем тебе наскучил или сильно задержал. Тебя проводить? В такое позднее время ходить одной… — оттолкнув мужчину в сторону, Лакруа побрела к своему домику, начиная кипеть от давно забытого чувства. Что за чертовщина?! — Доброй ночи… — прорычала она сквозь зубы, как напоследок услышала довольный голос: — Ты сказала, что знаешь несколько отличных мест в Париже, да? Как считаешь, в Шато-Гийяр сейчас особенно прекрасно?       Ярость охватила сознание француженки, до этого постоянно выигрывавшей этот неравный бой с завидным успехом. Но что-то едкое и тлеющее копилось внутри ее груди, что-то, что разъедало внутренности и требовало показать себя в полной мере. Что-то, что не согласится просто угаснуть в сотнях мыслях о самоконтроле и ледяной хватке, сцепившей полушария.       Все, что копилось столько лет, готово было взорваться, разнеся любого на мелкие кусочки. Все тело трясло, пока она брела по дорожкам, совершенно не узнавая все эти домики. Кровавая пелена в ее холодных глазах растапливала надменность, превращая ту в чистую агрессию, так долго ожидавшей своей очереди. Все было ей ненавистно. Все было ей в новинку.       Сознание сыграло злую шутку, пытаясь повесить все эмоции на чугунный замок. Она рассчитывала на отчужденность и самодостаточность, но получила только боль и тревогу, атакующую острыми кинжалами прямо в спину. Туда, где было ее слабое место — в комок сверкающих нервов, реагировавших на любой раздражитель в виде прошлого ядерным взрывом энергии. Не понимая, куда девать все эти запасы, Амели обрушилась на крыльцо, желая содрать пальцы в кровь, обтачивая ногти об дерево, подобно дикой кошке.       Лоб бешено стучался в дверной косяк, молчаливыми требованиями прося войти. Сама Лакруа не представляла, что будет, едва ей попадется кто-то из плоти и мыслей. Она просто обожжет его почти видимым ореолом отчаяния и злобы, не осознавая последствий. Ну же, покажись. Покажись!       Самостоятельно отпирая проклятую дверь, француженка хлопнула ею со всей силы, привлекая внимание всего домика к своей горящей всеми спектрами эмоций особе. Кто же первый покажется в темноте первого этажа? Кто рискнет? — Ну же, — сорвавшимся голосом прошептала студентка, переставая отдавать себе отчет о содеянном. Все было неважно, все было так мелочно теперь — учеба, ревность, экзамены, страх. Все шипело и пузырилось после слов ненавистного ей мудака, корчившего из себя неизвестно кого. На что он надеется? Что докопается до правды, указав ей на зловонную кучу носом? Что она сама не знает, кем, блядь, является?!       Простая яма с дерьмом, которая затягивает все хорошее в себя, лишь разрушая и портя что-то прекрасное. В этом вся ее жизнь, вся ее личность, весь ебанный смысл! И кто рискнет нырнуть следующим?! В очередь! — В курсе, сколько времени? — зевнула спустившаяся англичанка, не успевшая даже среагировать на бросившуюся к ней подругу. Ту, что заливалась целым парадом слез и пота. Ту, что оттолкнула ее, схватив за волосы и потащила к дивану, пульсируя жестокостью и всеми чувствами, что пыталась подавить. Ту, что бросила собственную девушку на покрывало, занырнув все такими же холодными пальцами под домашнюю футболку, стиснув вздымающуюся грудь. Ту, что обхватила тонкую шею, с наслаждением видя в ужаснувшихся глазах Окстон молчаливую мольбу. И ту, что сегодня не собиралась останавливаться.       Сцепившись языком с мычавшей что-то спортсменкой, Амели схватила ее руки, занося те выше головы, не давая и шелохнуться. Откуда в столь женственной особе было столько сил, сама Лена решила не задаваться. Продолжая делать все, что она хотела, Лакруа обхватила зубами сосок подруги, едва просвечивающий через дырявую майку. Слыша болезненные и одновременно томные вздохи, та сорвала с нее шорты, жадно впиваясь губами в такую желанную собственность.       Стискивая подлокотник скрипящего дивана, Окстон прикусила губу, сдувая мешавшуюся челку со лба. Такого напора она еще не видела от внешне спокойной соседки, заявившейся посреди ночи в явно недобром расположении духа. Стоит ли задавать хоть какой-нибудь вопрос или поддаться эгоистичному желанию быть слабой хоть где-то?       Ответ был очевиден.       Помогая стянуть ненужную сейчас куртку и ожидавшую своего часа одежду под ней, студентка из Англии вновь оказалась порабощена несоизмеримой властью почти что рычавшей француженки: — Что… — только и успела она выдохнуть, как будто стальные пальцы стиснули ее челюсть, не давая закончить. Лицо ледяной королевы, сверкая чужими соками, вгрызалось в нее собственническим взглядом, пока опухшие губы не прохрипели: — Ты только моя, ясно. Ничто не заберет тебя у меня, поняла? Ты поняла? — энергично кивая, Окстон с легкой тенью скорби проследила за разорванной футболкой, верой и правдой прослужившей всего полгода.       Солнце даже не намеревалось останавливать разъяренную Амели, уже приготовившую паучьи лапки для маленькой и несмышленой мухи.