Академия "Overwatch"

      Учащенно моргая слезившимися от ярких ламп глазами, Ангела уставилась на свои ноги, старательно отдавая мыслительные команды. После стольких недель беспробудного сна, в котором она могла лишь представлять что-то помимо этих белоснежных стен и писка приборов, тело не хотело приходить в норму.       Руки продолжали нервно трястись, пока впавший живот исходил импульсами боли и нескончаемых колик. Взор стал нечетким, словно перед ней поставили матовое стекло, не пропускающее свет. Врачи обещали, что вскоре все станет приходить в норму, и, чем быстрее она начнет контролировать себя, тем будет лучше. Будто бы и сама не знала…       Откинувшись на прохладную подушку, девушка растрепала золотистые волосы по лицу, желая закрыться от всего этого наскучившего кошмара. По коридору продолжали бесконечно поступать пациенты, кто-то носился с ворохом бумаг и подписей, все кричали, просили о помощи и не могли найти себе места. Все точно так, как она и запомнила в множестве посещений родительского альма-матер.       Разумеется, та была совсем иная ступень. Все буквально светилось от стерильности, замирало от тишины и вторило дисциплине — иначе было никак. По немногочисленным рассказам Отца, когда они выезжали на задания, ситуация мгновенно менялась на противоположную. Все вокруг тряслось, будоражилось и пыталось сожрать их, но они все равно выходили победителями. Конечно, ведь на кону было столько жизней.       Сейчас она сражалась исключительно за одну. Ту самую, что ожидала ее через несколько стен, лестниц и этажей, продолжая бороться. Он был сильным, даже слишком. Ему плевать на шансы, ему все равно на прогнозы врачей. Сейчас его сбитый кулак лежал бездейственно, но голова… Именно в ней сознание выбиралось из киселя ужасов и страданий, обрушившихся на Шимада такой внезапной лавиной. Все должно быть хорошо, все обязательно будет хорошо… Но все точно не будет прежним. — Да… Ты лишился всего, это правда. Твое тело уничтожено, ты изуродован… Но воля сильна в Драконе. В настоящем Драконе, который несет в себе ослепительное пламя. Поэтому прошу, продолжай сражаться, ради себя. Ради меня… — шепот саднившего горла перебил знакомый голос за дверью, так непривычно сочившийся угрозой: — В курсе, что я хорошо бегаю? Но знаешь, что я делаю еще лучше? Надираю задницы врачам, которые не пускают меня к моей подруге, понял?       Сердце забилось чуть быстрее, распуская горячительную кровь по всему организму. Даже эти чертовы лампы не сравнятся с теми солнечными бликами, что ожидали в коридоре. Слишком сильна была та энергия, проникающая через стены и потолок. Чересчур оптимистичная, взволнованная, блещущая всевозможными красками. Но такая близкая… — Эй, эй! — Сатья, записывая что-то в своем смартфоне, покосилась на медика, спрашивая: — Напомни свое имя, еще раз? Пригодится, — замечая все эти золотистые украшения, броши и серьги, которые гремели при ее ходьбе, мужчина попятился, полностью сдавая свои позиции: — Я… Я… — но его неряшливый вид тут же перекрыла собой Амели, запустившая в палату искрометную англичанку, тут же ринувшуюся к соседке.       Стараясь приподняться в кровати, Циглер была отправлена назад, захваченная тисками: — Мне… Мне правда трудно дышать, — шмыгнув носом, Лена наконец отпустила ее шею, сдерживая нахлынувший позыв повторить объятья. Вашвани, захлопотав, тут же поправила шторы, запуская дневной свет, а также с неодобрением взглянула на одинокую вазу, совсем не добавляющую красоту в это тесное помещение: — Да, подруга… Дай мне несколько часов и ты будешь обитать в самом эстетично-красивом клоповнике в своей жизни. Договорились? — замечая ее дрогнувшие скулы, Ангела приподняла бледную ладонь, тут же стиснутую индианкой.       С прибытием этих трех непосед даже легкие стали работать активнее. Будто воздух насыщался чем-то родным и теплым, рассасывающим грязь и превращающим кровь в настоящее золотистое молоко. Это было так… Чудесно. — Я надеялась, что вам сообщат обо мне, но не слишком рано. Не хотела, чтобы вы наблюдали свою соседку в таком невыгодном положении, — фыркнув, Лакруа уселась на кресло неподалеку, сложив ногу на ногу: — Если бы не этот знакомый Директора, то мы бы и не узнали. Не стыдно теперь? — смотря на чуть обиженную Окстон, пациентка виновато опустила подбородок: — Прости… — касаясь ее ног под одеялом, студентка помотала головой, смахивая слезы: — Плевать! Главное — мы здесь, ты здорова, идешь на поправку! Скоро вернешься к нам и мы наконец заживем как… Раньше, — переглянувшись с индианкой, спортсменка постаралась сменить тему, но Циглер ответила: — Я тоже очень скучаю по нашему домику и надеюсь, что вы не разнесли его в мое отсутствие.       Ставя рамку с их совместной фотографией, на которой они шли, болтая покупками, Вашвани укоризненно показала на соседок пальцами: — Они пытались, но я их героически сдерживала, честно. Ты бы видела, какой погром… — ущипнув ее за ребра, Лена окинула взглядом почти полностью иссушенную девушку, чья прежняя бледность сейчас выглядела болезненно-синей. Каждая венка, каждая натянутая мышца — сейчас все было как на ладони, отчего голубые глаза так ярко контрастировали на фоне этой картины. Хоть что-то осталось неизменным: — Мы тебя откормим, обещаю, — вновь сдерживая слезы, промычала бегунья, начиная рассказывать про все те рецепты, что она попыталась приготовить в одиночестве. Все эти байки сопровождались неизменными всполохами огня, страхом в карих глазенках и последующим воплем о помощи.       Амели же, наблюдая за всем этим со стороны, могла лишь вновь и вновь ощущать себя не в своей тарелке. Чувства, что всегда были под запретом для нее, сейчас обострялись с каждым днем все активнее и ярче. Даже сейчас, когда былая ярость и страсть поутихли, на их смену пришла странная легкость и озабоченное сострадание, едва взгляд падал на ослабшую подругу. Нет, просто соседку, не более. Соседку, не подругу, не друга или близкого человека. Просто соседку… Так ведь?       Нервно царапая колени, француженка снова и снова разрывалась на части, слыша настойчивый голос из всех зеркал. Тот самый шепот, нескончаемо произносивший ее имя и желавший понять, почему она так поступила. Прошлое вгрызается в позвоночник, но почему так скоро? Неужели ее хватит всего на год? Нет-нет-нет-нет… -…наказать ее! Возвращается за полночь, ест всякую несвойственную для себя гадость и снова пропадает в своей лаборатории, подобно безумному ученому! Пора бы напомнить ей, кто здесь врач и что он тебе посоветует по этому поводу! — улыбаясь от переигрывающего ябедничества со стороны Лены, блондинка все еще ощущала поглаживания Сатьи, не отпускавшей ее ни на секунду: — В курсе, что я уже достаточно взрослая для того, чтобы самой решать, когда мне ложиться сп… — Это все правда? — перебила ее Циглер, как Вашвани с опаской вспотела, начиная рыскать глазами и сбивая голос: — Ну… Я как бы… Стараюсь соблюдать режим… И в целом… Ты бы... Просто увидишь, над чем я работаю и... Просто… Ну… Тебе понравится, я уверена! — кивнув, пациентка остановила ее: — Все хорошо, правда. Уверена, что ты удивишь не только меня, но и всех остальных. Ты же у нас гений, забыла? — смущенно краснея, иностранка отвернулась, пока улыбка на ее лице не появилась сама собой.

***

      Отведенное им время на посещение пролетело так незаметно, что даже самая быстрая девушка в палате грустно удивилась. Посмотрев на дисплей смартфона, спортсменка вздохнула, совсем не желая уходить от подруги ни на секунду. Но скоро она должна вновь увидеть Моррисона, а он точно не из тех, кто любит ждать опаздывающих англичанок.       Договорившись о следующей встрече, она еще раз обняла пациентку, активно потираясь щекой: — Завтра наступит очень-очень быстро, я тебе обещаю, Ангелочек. Не забывай нас, хорошо? — улыбаясь, блондинка постаралась поднять к ней руки, но те безвольным и слабым грузом обрушились обратно на кровать. Замечая это, Сатья помогла ей, коснувшись смуглой кожей нескольких костяшек: — Она права. Ты не представляешь, как остальные будут рады. Если эта захудалая больничка позволит, то мы приведем всех. А если нет, то я просто попрошу перевести тебя в самую… — Не надо, Сати. Я знаю, ты хочешь как лучше, но здесь… Мне чуть спокойнее, понимаешь? — мгновенно осознавая, о чем идет речь, индианка замолчала, принимая поражение.       Собираясь уходить, две студентки повернулись к Амели, так и не проронившей ни слова. Холодная особа, подойдя к ним, кивнула на коридор, говоря: — Я догоню, — замечая в интонации ее голоса странно-знакомые нотки, которые появлялись в нем не так часто, Лена молчаливо согласилась, махая на прощание подруге: — Сладких снов, Ангелочек! — Увидимся, — произнесла Вашвани, также исчезая.       Недоуменно повернувшись к подсевшей на край кровати Лакруа, Циглер спросила: — Что-то не так? — поведя носом, соседка усмехнулась, водя пальцем по черным джинсам: — С чего ты это взяла? Что я не трещала без умолку, а сидела как призрак в углу? Или что не прыгала от радости, проламывая головой потолок? Ты же знаешь, я… — стараясь подняться на подушку чуть выше, блондинка помотала головой, сразу отрезая все варианты: — Ты чего-то боишься, в твоих глазах никогда не было такой обеспокоенности. Ты ведь бесстрашная Амели, я всегда видела это во властном взгляде. Но сейчас… Что-то изменилось. В этом все дело?       Казалось, от возрастающего в ее теле напряжения можно подпитать сразу несколько электростанций, пока сосуды в зрачках не лопнули бы. Сдавливая дрожавшие колени, ледяная королева выдохнула, способная только шептать: — Ты настолько легко меня читаешь? Что, на лице все так четко написано? — улыбаясь, швейцарка уткнулась своим ногтем в ее бедро, отвечая: — Мы же подруги, забыла? — схватившись за остановившееся на мгновение сердце, француженка готова была упасть от слабости на пол, но, посчитав, что одного пациента будет достаточно, постаралась взять себя в руки.       Всего лишь взглянув на нее, эта девчонка почувствовала что-то неладное. Все эти года, что ушли на сокрытие эмоций, на создание идеальной маски… Это кануло в пустоту, стоило только одной блондинке посмотреть ей в глаза. Неужели это и есть… Ч-ч-чувства? — Ты можешь рассказать все мне, я ничего не разболтаю даже Лене, клянусь. Просто не забывай про это, договорились? — повернувшись к этой обессиленной, бледной, изувеченной, больной и словно засыхающей на глазах девушке, Амели осознала простую вещь. Сейчас она была сильнее всех троих вместе взятых.       Почти фиолетовая губа задрожала, давая трещину во всей этой броне безмятежности и бесчеловечности. Все голоса, обратившись на этих двоих, замолчали хотя бы на секунду, даруя француженке небывалый покой. Все оказалось так легко, так… Очевидно?       Упираясь в темную от уколов кожу, Лакруа проронила одинокую слезу, являющуюся лишь прорехой в плотине. Проигрывать нельзя, но так хочется. Никогда еще эта суицидальная слабость не была такой сладкой и близкой. Нужно просто все рассказать и весь этот спектакль кончится. В тот же миг, когда ее губы прошепчут: — Спасибо, — приблизившись к ней, холодная соседка прижалась ко лбу, разливающемуся жаром. Все это было противоестественно для нее, но так приятно. Ведь запретный плод, как говорится… И этим плодом были чувства.       Улыбаясь, Ангела прошептала: — Мы тебя любим. Все мы. Даже Сатья, хоть она никогда этого не признает. Спасибо, что пришла ко мне.- поцеловав блондинку в щеку, Амели подошла к выходу, остановившись от закономерного вопроса. — Ты что-то хотела у меня спросить?       Стиснув дверную ручку до посинения ногтей, студентка выдохнула, наконец решаясь: — Тот человек в черном, который… Ты его помнишь? — повернувшись к окну, из которого уже ушло то дневное и теплое солнце, пациентка ответила, находясь будто в трансе: — Это было очень давно и поэтому все воспоминания смазываются. Но он был очень бледным, а его глаза — красными, как у настоящего зверя. Большего я не могу рассказать, к сожалению. Почему ты решила задать этот вопрос? — помотав головой, Лакруа сказала: — Просто я не могла выкинуть твои слова из головы. Прости, если вернула тебя в ужасные времена. Отдыхай, — увидев голубые глаза, девушка шла вперед по коридору, собирая полную картину в голове.       Паззл складывался и скрывающийся в нем ответ был еще более сложным, чем изначальный вопрос. Четыре имени. Четыре человека. Одна Академия. И один Директор, знающий слишком много. Что происходит? Ведь чего-то не хватало в этих четырех людях… — Узнай про статус семьи Вашвани в «Вишкар». Мне плевать, можешь выйти через Корпала. Забыла, как я спасала твою проклятую задницу? Быстро! Жду отчета через пару часов, — сбросив трубку перед самым выходом из больницы, Амели сжала ладонь своей девушки, продолжая составлять слишком уж ровную логическую цепочку. «Что ты задумал, «добряк» Моррисон?» — это была единственная мысль, крутившаяся в голове.