Академия "Overwatch"

      Окруженный целым ураганом вспышек и искр от постоянного перемещения Окстон, Директор пытался проследить за ней уставшими глазами, покрывшимися кроваво-красной паутинкой сосудов. За те полтора года, что они бесперебойно провели на этом тренировочном полигоне, девушка достигла определенных успехов, границы которых только приоткрывались перед ее смеющейся физиономией.       Свист подошв врезался в уши намного отчетливее, чем любая ее фраза, произнесенная сгоряча в этом нескончаемом порыве куража. Отчасти студентка была благодарна звуковым волнам за это, так как от ощущения собственного прогресса ее сознание делало уверенное сальто назад и совершенно не чувствовало границ субординации, желая выговориться прямо в лицо собственного наставника.       Тот же, довольный обучением, мельком взглянул за увесистые и герметичные ворота, скрываемые плотным слоем неизвестного материала от любопытных глаз. Понимая, что именно он скрывает от всех близких себе людей, мужчина на секунду отвлекся, получив по спине кулаком. Опомнившись, мужчина резко обернулся и едва не схватил прыткую англичанку за руку, сжимая пальцами только воздух: — Не слишком ли ты увлекаешься, Лена? Использовать хроноускоритель так часто крайне небезопасно, мы же говорили об этом… — остановившись, бегунья смахивала с дымящихся кроссовок капельки резины, едким дождем шипящим на стертом от ее же шагов полу: — Разве не для этого мы потратили полтора года, Мистер Моррисон? Вы же сами хотели, чтобы я чувствовала себя увереннее с этой штукой, а теперь резко назад сдаете? Что-то не чисто здесь, вам так не кажется? — стараясь отдышаться, бывший профессор смахнул с помятой рубахи грязь и пыль, прикрывая глаза от яркого свечения на груди у Окстон: — Именно, но… Наша цель была в том, чтобы обезопасить тебя и окружающих от потенциального коллапса в этом крайне нестабильном устройстве, которое могло бы запросто погубить половину города, будь ты не начеку. Не смотри на меня так, ты отлично справилась с этой задачей, попутно учась управлять временными потоками, что вообще не предполагалось возможным на таком раннем этапе… Ты правда схватываешь все налету, кадет, — усмехнувшись, девушка поправила легкий кожаный жилет, не ожидая получить столько похвалы от молчаливого в последнее время учителя: — Спасибо. Знаете, в Летном Училище нас не так часто баловали подобными откровениями, — помогая ей снять все ремешки и крепления, Джек осторожно вручил ускоритель в женские руки, что так уверенно схватили столь опасный механизм: — Самое главное — не перехвалить ученицу, чтобы та не посчитала себя любимицей Капитана. Думаю, это и есть секрет успешного выполнения любой поставленной задачи. Солдат всегда должен осознавать свои достоинства и недостатки, усилить первое и сократить второе — его основная цель в процессе службы… — закатив карие глаза, Окстон подала ему слетевший в дальний угол их просторного убежища пиджак, насмешливо отвечая: — Ну-у Капитан! Я же больше не в Летном Училище, а вы — не в армии! Думаю, эти ваши заученные реплики не совсем подходят под наши тайные встречи, не находите? Простите заранее, если как-то вас обидела! — скрестив руки на массивной груди, Директор помотал головой, открывая перед ней выход: — «Как-то»? Кадет, да вы забываетесь! — они продолжали смеяться, поднимаясь вверх по лестнице, пока ноющие ноги англичанки давали о себе знать накатывающей слабостью. Скривившись, девушка на мгновение остановилась, чтобы перевести дух, что также не укрылось от внимательного взгляда мужчины. — Все в порядке? Как себя чувствуешь, есть головокружение? Помочь как-нибудь?       Отмахиваясь от его натужных джентельменских привычек, полученных явно не в армии, студентка заколола мешающуюся челку, как это ей делал сам Джек: — Нет-нет, благодарю… Просто немного не рассчитала сил, вот и все. Приду обратно в домик и попрошу Ангелочка… Кхм-кхм, Ангелу глянуть мою ногу. Уверена, ей будет в радость провести очередной эксперимент над ослабевшим подопытным, учитывая то, что сам подопытный вызвался… Подопытным. Мне кажется, что пора перестать называть себя «подопытным», да?       Приоткрывая дверь своего кабинета, Моррисон пропустил ученицу вперед, кидая той прохладную бутылку с водой: — Мисс Циглер стала много времени проводить в больнице, как я понимаю? Надеюсь, что ей там нравится и она разовьет свои навыки до того уровня, которого заслуживает и сделает все, чтобы стать похожей на своих род… — замолчав, он резко сменил тему, вспоминая пожелтевшее фото в закрытом ящике стола. — Или же она просто хочет быть… Ближе к Шимада?       Сделав живительный глоток, Окстон опустила напиток на свои колени, уставившись на валивший за окном снег. Прошло почти два года с тех пор, как она впервые оказалась в этом кабинете и выслушивала благородные речи Мистера Моррисона за чашкой горячего чая, а теперь… — Думаю, что и то, и другое, Директор. Гэндзи в довольно тяжелом состоянии, несмотря на активное лечение, но… Ему трудно вернуться в строй прежним человеком, как бы Ангела не старалась. Я не спец, разумеется, но такое уже встречала у пилотов, потерпевших крушение, но чудом выживших. Они не хотят есть, не хотят спать, не понимают, как могли уцелеть и жалеют сами себя, одновременно желая покончить с подобной несправедливостью. Но ОН… С такими ранами вообще не выживают, разве нет? Даже если ему пересадили большую часть органов из другого человека, провели десятки операций — разве это возможно? Не могу представить, как его гложет от осознания всего того, что он потерял и к чему больше не вернется, — усевшись в свое продавленное кресло, бывший профессор видел в своих воспоминаниях изувеченное тело друга, больше не напоминавшего человека. Его причислили к мертвым не случайно, и теперь… Все те эмоции, все те чувства, с которыми он столкнулся, упали на хрупкую швейцарку, только-только познавшую взрослую жизнь. Разве это справедливо? — Да, я понимаю, какого вам с ней. Насколько помню, вы были близки с Шимада в первое время, не так ли? — смущенно покраснев, Лена кивнула, делая еще один глоток, чтобы прочистить глотку от назойливого привкуса крови: — Угу. Но сейчас я стараюсь уменьшить контакт с ним, потому что он… Крайне недружелюбен даже к Циглер, не говоря уже об остальных. Тем более сейчас он пытается снова начать ходить и для него, как мне сказали, это огромный стресс. А я, как известно — просто ходячий комок стресса для окружающих, — коря себя за легкое подергивание уголка губы, мужчина предложил подопечной кружку чая, отчего та тут же отказалась.       Попрощавшись с Окстон, Директор остался один в своем просторном кабинете, пытаясь обдумать все свои дальнейшие планы, так стремительно менявшихся с каждым днем, проведенным с юркой англичанкой. Нет-нет-нет, перестать привязываться и думать об основной задаче. О той двери, что скрывала за собой нечто более важное, чем вся существующая над ней Академия.

***

— Итак, вы утверждаете, что с каждым днем вам становится все хуже и хуже? Как проявляется это самое «хуже»? Можете описать более подробно, госпожа Вашвани? — не способная унять мысли и сосредотачиваясь исключительно на неправильном расположении ручек по цветовой гамме и размеру на столе у своего психотерапевта, индианка вздохнула: — Хуже — значит ХУЖЕ. Я просыпаюсь каждый день в одной и той же кровати, надеваю одну и ту же одежду, пытаясь сделать завтрак максимально похожим на предыдущий. Все для меня будто бы остановилось, пока люди вокруг что-то говорят и хотят словно достучаться до меня. Я не специально отгородилась стеклянной стеной, просто… Мне так намного проще и легче, понимаете меня, доктор? — записывая все ее слова, щуплый и худощавый мужчина кивнул, поправляя округлые очки: — Разумеется, госпожа Вашвани, разумеется. Говорите, как давно это у вас? — отвлекаясь от сбора канцелярских принадлежностей на чужом столе, девушка стиснула подлокотники, пытаясь вспомнить. Все эти полтора года прошли так незаметно, что это пугало ее. Каждое утро, каждый вечер — все слилось в одну липкую кашу, из которой нельзя было выбраться. Почему так много вопросов касаемо времени, почему не спросить про симметрию или баланс?! — Полгода-год. У меня и раньше бывали случаи маниакального стремления к порядку, но после общения с близкими людьми это чувство уходило на второй план. Это была просто очередная ремиссия, на это намекаете? Разве это не естественно — желать четкого соблюдения всех правил и жить в гармонии с идеалом? Или желать достичь его? Это ненормально? — косясь на разобранные и собранные вновь колпачки своих ручек, мозгоправ приподнял жиденькую бровь, пожимая плечами: — Все мы любим, когда окружающая обстановка полностью или частично соответствует нашему мнимому предпочтению, но тотальная обеспокоенность при не получении желаемого — это уже звоночек, госпожа Вашвани. Мы встречаемся уже… Четыре месяца, если не ошибаюсь, не так ли? С чего вы решили посетить меня, если с момента первых приступов прошел, по вашим словам, почти год? Вы думали, что сможете разобраться с этим самостоятельно? Или же испугались, что кто-то узнает про ваше расстройство? Например те близкие люди, о которых вы говорите каждый сеанс. С ними все в порядке? Поделитесь со мной, если не трудно.       Стараясь найти нужные слова, Сатья то и дело открывала рот, чтобы произнести очередное откровение, но довольная ухмылка этого пижона постоянно сбивала ее: — Мои соседки. Я пыталась разобраться в чувствах к ним больше двух с половиной лет, но так и не удосужилась понять саму себя. Они будто бы отделены от меня, живут в не просто разных концах комнаты, а в разных мирах, где каждой не хватает места для меня. Я вижу пустую трещину в каждой из них, старательно пытаюсь принять нужную форму, чтобы заполнить ее, но… Все идет крахом. Словно в моих мозгах одна гниль, которая не дает покоя, пока все лежит не на своем месте. Мне стало спокойнее только когда я встретила одного парня. Он был добрым, слушал меня, поглощал проблемы своим чутким сердцем и я была уверена, что нашла его трещину и заполнила ее, но вновь все пошло не так. Мы расстались и после этого приступы стали отчетливее и ярче. Я уже не могу приступить к сборке одного своего механизма, не сложив детали по весу и размеру перед этим. Это сводит меня с ума, доктор… — тот, взглянув на голографические часы, отложив планшет и отодвинул все пишущие принадлежности подальше, подытоживая: — Вы избегаете контактов с родителями, друзьями, близкими вам людьми. Чувствуете себя не на своем месте, всячески пытаетесь отгородиться от мира и чувствуете себя в безопасности лишь за прочной и прозрачной стеной, так? Вы одержимы порядком, ваша задача — не упростить себе жизнь, а привести ее к ложному и несуществующему идеалу, который просто не способен удовлетворить ваши потребности в симметрии. Больше никаких связей после разрыва со своим ухажером вы не строили, а значит, сексуальное воздержание сыграло отнюдь не смягчающую роль в сложившейся ситуации… — показывая свои зубы, Сатья с ненавистью прохрипела: — Вы что, считаете меня животным, одержимым только похотью и плотскими наслаждениями? Да как вы… — Поймите меня, госпожа Вашвани — в вашем юном возрасте и с почти сформировавшейся психикой желать чего-то — естественно. Не отстраняйтесь от человеческой натуры, которая живет внутри каждого из нас, просто примите ее. В целом, диагноз тут предельно ясный, — недоуменно пытаясь заглянуть в его записи, студентка ошеломленно рухнула назад в кресло, пытаясь уловить слова, вырвавшиеся из его рта. Возможно, ей просто послышалось? — Ч… Что? — рассматривая многочисленные диаграммы и результаты тестов, психотерапевт помотал головой, поднимаясь со своего места: — Не беспокойтесь вы так. Аутизм — это не конец света, уверяю. Я знаю многих людей, которые отлично себя чувствуют и… — Разве это не должно было проявиться еще в детстве? Разве это не то, что легко обнаружить еще в начальной стадии… Я же… Мне больше двадцати, как это вообще возможно, тем более так поздно? Я… Как же… — кладя руку ей на плечо, мужчина шмыгнул носом, отвечая: — Скорее всего, это расстройство аутистического спектра — менее выраженные симптомы, частые ремиссии, все складывается в единый паззл. Дорогая моя, уверяю, что все с вами будет хорошо — просто еще пару сеансов и… Вы куда? — хлопнув дверью, Вашвани побежала прочь, пытаясь не задохнуться в удушающих потоках слез.       Нужно было скорее вернуться к работе, которая стала единственной отдушиной в этом пространстве непонимания и страха всего подряд. Только металл поймет ее, только свет будет ее собеседником, другом и соседом. Просто вновь заняться чертежами и деталями… Чертежами и деталями.