***
Держась за ноющие виски, Фокс стоял в ванной, пытаясь не отрыгнуть обед от своего собственного вида. Эти измученные красные глаза, которые не знали покоя по ночам. Тонкие и чуть дрожавшие пальцы, желавшие только достать сигарету и засунуть ее в рот. Треснувшие и ноющие от некачественной краски уголки губ, болезненной улыбкой отпечатавшиеся на вытянутой роже — вот он, тот самый весельчак, про которого шла молва. Хотя кого он обманывает… Дешевый клоун, который только и может, что развлекать других. «Когда-то давно, еще в Найеррипи, моя семью частенько любила играть в карты. Правил мы, разумеется, не знали, но это было ни к чему. Столько малолетних лбов, желавших хоть как-то развлечь себя под палящим солнцем, пока шел отдых от бесконечной работы на остатках зеленых полей. Каждый придумывал свои собственные игры, смеясь и болтая ногами с разорванными шлепанцами. Среди братьев и сестер затесался и я, пытаясь уловить все хитросплетения сложных для меня фокусов, но что я понял однозначно и точно — это названия всех карт. Все эти пожелтевшие валеты, дамы и короли… Разумеется, братец Джошуа всегда забирал себе самую маститую часть колоды, оставляя «мусор» для подачек маленьких детей. Тогда я впервые смог вырвать из более слабых ручонок свой первый картонный прямоугольник, толкнув прочь Джизза и смеясь, видя, как тот кувыркается в пыли. Столько лет прошло, а я до сих пор помню, как я мечтал о самой яркой карте в колоде, о которой все почему-то забывают и не желают брать в руки. Глупцы, думал тогда я» — Здесь только четверть, — устало прохрипел Джеймисон, стоя на улице в разгар белоснежной зимы. Ветер, трепавший разорванную куртку, совсем не поддавался высокому мужчине, вышедшему к нему с оплатой. Полы его черного плаща, оседая на таком же черном асфальте, явно постоянно очищавшемуся нанятыми рабочими, черпали воздушные порывы своими накрахмаленными краями. Усмехнувшись, хозяин вечеринки потянул несколько купюр назад, с удовлетворением замечая мимолетный страх в глазах парня: — Весь коридор провонял твоими дешевыми сигаретами, думаешь, что мой сын не учует этого? Я решил вычесть часть твоей оплаты в отместку за это. Не благодари, что избавил тебя от участи тащить палас в химчистку, она тут в шести кварталах. Ты либо забираешь то, что я тебе даю, либо проваливаешь и вовсе ни с чем. Вариантов у тебя крайне не много, клоун, — сморщив лоб, Фокс судорожно вздохнул, пытаясь попутно вспомнить, куда же он дел свои таблетки. Только этого не хватало… — У нас с вами был договор, мистер… — получив легкий удар под дых, студент скрючился, замечая деньги под своими ногами. Облизав сухие губы, он ринулся к ним, ощущая на своей спине только протяжный хохот уходящего в дом мужчины: — Учись принимать реальность такой, какая она есть, чудик. Если захочешь покачать права — милости прошу. Ты знаешь, где меня искать. Бывай, — запертая дверь пресекла все попытки на диалог, который и так не клеился у кашляющего от сигаретного дыма Джеймисона. Припав к фонарному столбу, он спрятал свои пожитки в карман, с нескрываемой ненавистью вглядываясь в проезжающие мимо него машины. Видел через стекла довольных и смеющихся над ним людей, замечал красивых девушек, сидящих на пассажирских местах. Представлял себя на месте таких водителей, спешивших в никуда и просто разъезжавших по городу, ища подобных, как он, неудачников. Разминая заскрипевшую ребрами грудь, студент медленным шагом направился обратно в Академию, решая сэкономить на автобусе. Все равно там его никто не ждет, так зачем торопиться? Профессор Руттледж посоветовал ему найти работу, чтобы накопить хотя бы на самую дешевую машину. Произнес, что в подобном городе и среди богатеньких пижонов не выжить, если у тебя нет четырех колес. Дал ему наводку на проверенный магазин поддержанных автомобилей и похлопал по плечу, одобряюще улыбаясь. Все, что сейчас поддерживало в нем разгорающийся азарт, который перебивал чертовы полтора года унижений и побоев, состояния призрака для всех остальных, а тем более… С собственной машиной даже сама Сатья Вашвани согласится прогуляться с ним. Определенно. Ведь так?***
— Если ты не закроешь все свои долги до конца этого года, то я буду вынужден исключить тебя, Джейми. Ты это понимаешь? Давай постараемся не доходить до самых крайних мер, тем более, когда Профессор Руттледж так лестно отзывается о твоих… Талантах. Ты меня понял? — очередные разговоры, болтовня, треп… Шелест на ветру, от которого головная боль только усиливается, забивает его в угол и окатывает ледяной водой. Что они от него хотят, что требуют? Неужели не могут подождать еще каких-то жалких пару месяцев, прежде чем он накопит на проклятую машину и сможет наконец стать настоящим человеком?! Протирая горящие глаза, Фокс переминался с ноги на ногу, пытаясь уловить хотя бы половину всего того, что сказал вызвавший его директор. Никчемный старик, который только и делает, что трется вокруг четырех соседок, совершенно не понимая, как подозрительно это выглядит. Стоит ли начать шантажировать его этим? Комиссии определенно не понравится бывший преподаватель, который частенько заглядывает в дома к молодым студенткам… — Конечно. Как скажите, мистер Моррисон, — только и смог выдавить австралиец, вновь и вновь пеняя на собственную слабохарактерность. Все обязательно изменится, когда его пальцы коснутся ребристого руля, когда шины завизжат на асфальте… — Все хорошо? — сухой голос прервал его бесконечный парад фантазий, отчего практически разбитый за сегодняшний день студент неучастливо кивнул, натягивая натренированную для детей-идиотов улыбку: — А как же иначе, мистер Моррисон? Приятного вам вечера, передавайте «привет» Окстон, — не успев ничего сказать в ответ, мужчина стиснул края столешницы, играя скулами. Только этого ему не хватало.***
Бьющийся о стену затылок продолжал разрывать все сознание Фокса, обхватившего безэмоциональное лицо руками, молчаливо прося помощи у пустоты. Тишина его пустого домика давила сильнее любого кулака, любого плевка, что отправили ему вслед вечно недовольные всем заказчики. Смешки, смешки, смешки. Повсюду только смех. Смеются ведь над ним, такая работа. Но эти смешки… Эти чертовы смешки… Как же он их ненавидит. Всю жизнь ненавидел и будет ненавидеть, пока сам не сдохнет одной из таких же ночей, размозжив свою тонкую черепушку о кафель ванной или плотную дверцу холодильника. Дело за малым. — Почему же боль не уходит, почему, почему, почему… Я же пью сучьи таблетки, я же дышу и гуляю… Почти отказался от сигарет и все равно… Почему же так больно… — шепот распространялся по комнатке, чьи стены стремительно сужались, готовясь раздавить незадачливого студента. Точнее… «Эту карту никто не хотел брать, потому что все считали ее бесполезной и даже вредительской. Карта-крыса, карта-паразит для слабаков, показывающая всю настоящую натуру человека. Я был маленьким ребенком, не понимающим всех этих глупых стереотипов и тихих насмешек, рождавшихся в кругу моей огромной семьи. Почему они смеялись? Может я не хотел быть королем? Не собирался стать придворным рыцарем, а тем более дамой? Почему все отбрасывали цветастую карту с танцующим человечком, пытавшимся своим нелепым видом рассмешить других? Разве дарить счастье не прекрасно? Разве это не здорово? Почему в этом еб*нном мире улыбка всегда олицетворяет слабость? Счастье — лишь показатель той самой слабости, даже если оно заключается в рухляди на колесах, которая обязана спасти меня от моей же никчемной жизни. Почему я живу в мире грустных и таких серьезных людишек? Почему они не смеются, когда я танцую? Почему не хохочут вместе со мной, когда под моим нелепым гримом показывается настоящая улыбка? Что я делаю не так? ЧТО Я ДЕЛАЮ НЕ ТАК» — Я всего лишь придворный шут. Такого мое призвание — быть посмешищем во вред себе, чтобы дарить людям ненужный им же самим смех. Моя работа проста. И точно также бесполезна. Я всего лишь джокер, всего лишь шутник. Я всего лишь самая бесполезная карта в колоде. Сотрясающаяся от беззвучного плача спина скреблась о неровности стен, пытаясь стереть с себя несмываемый грим. Точно так, как делал все это время весь Джеймисон Фокс.