***
— Еще раз, — произнес Лусио, делая очередное подтягивание, пока Айзек, вися напротив на толстой ветке, пытался повторить за своим учителем. Пот, струящийся по его бледному телу, стекал с пальцев ног на засушливую землю, орошая ту и мгновенно высыхая. Солнце било по затылку, душило горло и стискивало грудь, пока тонкие руки пытались подтянуть восстанавливающееся постепенно тело еще хотя бы раз. За эти полтора года, что он пребывал в возрастающей коммуне дос Сантоса, многое изменилось. Люди приходили и уходили. Кто-то хотел остаться, едва слышал о цели юного революционера. Многие хотели почувствовать справедливость хотя бы раз в жизни, готовясь отдать за этот шанс что угодно. Айзек был одним из таких. Был самым юным из общей братии, но всячески пытался доказать свою полезность. Помогал раненным, учился у Игги ухаживать за больными, у Крогга — готовить, у Сканатио — шить им одеяла из мешковины и редких нитей. А у Лусио… От Лусио юный освободитель пытался перенять все, что только было возможно. Просил его рассказывать о всех книгах, которые он перечитывал, о всех движениях в танцах, которые он знал, о всех приемах, что тот выучил, будучи бойцом в Ямах. Смущаясь и краснея, тот нехотя соглашался, пытаясь научить мальца защищаться и сделать его сильнее. Тот внимательно слушал, старался повторить. Но даже спустя столько месяцев несколько лет заточения не могли пропасть бесследно. Тело его продолжало быть похожим на ходячий скелет, хоть и немного приобретший в цвете. Пыль и зной знали свое дело слишком уж хорошо. Тренировки давались все тяжелее и тяжелее, но от напора мальчика дос Сантос не мог укрыться. «Мой учитель видел меня точно так же? Босоногого и ослабшего юнца, который просит невозможного, но продолжает идти вперед, пока не достигнет этого самого невозможного? Черт, тогда мое мнение о тебе стало еще лучше, Кузан…» — Не торопись, не делай этого рывками. Медленно и плавно, вот так. От мимолетной вспышки силы твои мышцы не станут крепче, а только навредят себе. Ты навредишь им сам. Поэтому наращивай темп, но знай свой собственный ритм. Это ведь тоже самое, что и танец, а? — показывая желтые зубы, Айзек подтянулся еще раз, едва не стесывая лоб жесткой корой: — Я понял… Просто знать свой темп… Задать ритм… Я могу задавать его сам? Как это? — совершив еще один подход, бывший диджей отпустил одну руку, почесав затылок: — В этом-то вся и сложность, парень. Знать, как бить и куда бить — одно, но чувствовать, КОГДА бить — совсем другое. Ты должен навязать противнику свой танец, сделать так, чтобы он был ведомым, а не ведущим. Если ты будешь доминировать, то это уже половина победы. Справишься с этим? — отпуская ветку, дос Тьягу упал на колени, пытаясь отдышаться, пока облако пыли и песка навалилось на его плечи. — Эй, что-то случилось? Мы же еще не закончили. Спрыгнув к нему, Лусио увидел улыбку на детском лице, услышав: — Решил навязать тебе свой темп. Получилось? — смотря на свою ветку, которую он спешно покинул, студент Академии засмеялся, хлопая ученика по спине: — Эй, а может я тебе и не нужен вовсе? — попытавшись схватить того за локоть и повалить на землю, Айзек потерпел неудачу, моментально оказавшись на земле. Занесенный на него кулак дос Сантоса, остановившись, тут же исчез, превращаясь в крепкую ладонь, которая помогла ему встать: — Думаю, что все еще нужен, — усмехнувшись, они оба направились обратно в деревню, начиная готовить план для нового налета.***
— Вы ведь служили вместе с Директором, не так ли? — пытаясь перевести дух, спросила запыхавшаяся Ангела, протирая лицо обжигающим снегом. Посмотрев на блондинку, которая все еще не могла дотянуться подбородком до перекладины, Амари хмыкнула: — А что, так похоже? — сгорбившись, студентка пожала плечами, пытаясь унять в них боль: — Директор Моррисон пытается говорить дружелюбно, ведет себя как добрый и отзывчивый мужчина, угощает чаем при любом удобном случае, но… Я все равно вижу усталость и боль в его глазах, ощущаю тон командира в его голосе. Он хочет отказаться от всего этого, но я не понимаю, почему. Вы же не отказались… Ой, простите, я не хотела вас обидеть! — Нет, все так. Мы просто две развалины, которые пытаются быть вояками в мирное время. Не извиняйся, Циглер, когда об этом не просят, вот тебе еще один урок на сегодня. — снимая свое пальто прочь, Профессор запрыгнула на перекладину, с легкостью подтянувшись пару раз за несколько секунд. — Мы не знаем, как нам быть, когда всюду не гремят снаряды, когда на нас не орет капитан, когда все так подозрительно спокойно. Джек… Эх. Директор Моррисон выбрал путь отрицания, пытаясь измениться и быть похожим на очередного гражданского. Я — отрицания. Мне не хочется пресмыкаться перед каждым человеком, который тянет мне руку, чтобы пожать. Я привыкла откусывать ее, если ты понимаешь, о чем я. Но сейчас… Не знаю, мне просто хочется побыть матерью, побыть учителем, хоть кем-то. Не слушай старуху, просто продолжай подтягиваться. Взглянув на нее, Ангела увидела точно такую же уставшую женщину, которая не может забыться. Прикрывается маской былой себя, хотя уже и не хочет. Делает это на зло всему миру или только себе? А не делает ли она с собой тоже самое? Продолжает играть роль мамочки-наседки, хотя никто уже не нуждается в ее помощи. Соседки постепенно уходят в самих себя, в свои собственные жизни, а она всячески мешает им. Только ухаживает, только помогает. Для них она подруга, для Гэндзи — сиделка. Но кто она для самой себя? Что ОНА ХОЧЕТ? «Хочу подтянуться и перестать уже не думать. Меня бесит тишина в собственной голове» — вот и все ее мысли, которые тут же исчезли, как и было велено. — Отлично, — сухо произнесла Амари, когда сверкающая от счастья блондинка наконец сделала это. Едва не порезав свой подбородок, девушка упала на снег, болтая руками и ногами. Маленькая победа для маленького человека. Больше ничего и не нужно. — Я… Сп… — Это был только один раз. Я попрошу у дочери, чтобы она всерьез принялась за тебя. Будет свободное время — приходи в спортзал, она там с Райнхардтом. Будут делать из тебя человека, — накинув пальто и кинув куртку прямиком ей в руки, Профессор направилась обратно в Академию, слыша: — А вы придете? — повернувшись, Амари засмеялась, говоря: — Сегодняшнего цирка мне хватило на несколько недель вперед, Циглер. Но я приду. Надеюсь, что ты переняла у дос Сантоса только манеру добиваться всего, чего хочешь, а не сбегать в середине учебного года в неизвестном направлении. Потери второго любимого ученика я не переживу. Бывай, дохлячка! Смотря ей в спину, Ангела нахмурилась. Губы поползли в улыбке, а затем показали все белоснежные зубы, когда легкий удар по ближайшему дереву не привел счастливую за долгие месяцы девушку в чувство: — «Любимого ученика»? — с этими словами она пошла домой, решая согреться перед посещением Шимада.