Академия "Overwatch"

      Сухое горло саднило, заливаясь никому невиданной кровью, пока за мутным от измороси стекла автомобиля проносились нечеткие образы. Сплошная пелена из серого, черного и снова серого. Его недоработанный визор едва мог различать другие цвета. Приходилось довольствоваться неполноценными и дешевыми аналогами, которые могла позволить себе местная больница. Кто оплатил это. Кто хотел продолжения его страданий? — Тебе не холодно? — спросила Ангела, осторожно расслабляя шарф на израненном горле. Дрогнув от ее прикосновения, Шимада вновь отвернулся, погружаясь в свои собственные мысли. В прочем, как всегда: — Нет.       Их металлический конь, останавливаясь на светофоре, недовольно рычал, желая как можно скорее продолжить рассекать заснеженные улочки Лос-Анджелеса, в которых так давно не был. Водитель, повернувшись своим татуированным глазом к пассажирам, сказал: — Можем немного опоздать, потому что я никогда не была в этой части города. Ничего страшного, Циглер? Или твоя многоуважаемая мадам не любит опозданий? — взглянув на Фарию, швейцарка наклонилась чуть ближе к спинке ее сиденья, говоря: — А профессор Амари любит компетентность? — сглотнув образовавшийся комок в горле, девушка кивнула, стуча пальцами по ребристой поверхности руля: — Намек понят, педаль в пол при возможности… — Нет-нет-нет, не пойми неправильно! — начала оправдываться Ангела, посчитав свои слова слишком резкими. — Мы очень благодарны за то, что ты согласилась нас подвести, правда! Езжай так, как посчитаешь нужным. Уверена, доктор Донован все поймет.       Проехав еще несколько кварталов, автомобиль припарковался напротив неприметного здания, совершенно не отличающегося от множества предыдущих коробок в этом вечно-строящемся каменном лабиринте. Опустив свое стекло, Фарра оглядела опустошенную улочку, недоуменно глуша двигатель: — Не думала, что в подобном месте можно найти такой тихий район. Твой доктор либо очень везуча, либо богата. Либо… — Предпочитаю думать, что ее выбор пал осознанно. Мы здесь не совсем… По официальному приему, если ты понимаешь, — кивнув, бывшая студентка открыла пассажирскую дверцу со стороны Гэндзи, протягивая смуглую ладонь: — Давай, только осторожно.       Устало повернувшись на ее голос, парень заскрипел зубами, с тяжестью выдыхая: — Я могу сам… — Можешь, не сомневаюсь. Но будет намного проще, если я помогу, как считаешь? — сжав покрашенный протез, Шимада прохрипел: — Я. Могу. Сам.       Сделав пару шагов назад, Амари встретилась понимающими глазами с Циглер, что молчаливо просила смириться с подобным поведением.       Дрожащими пальцами пациент схватился за подаренную Вашвани трость, вонзая ту в податливую серую кашу снега. Блондинка, поспешив за ним, обратилась к водителю: — Мы постараемся не долго. Спасибо большое, — кивнув в ответ, Фарра уселась обратно в теплый салон, закрывая глаза: — Черт…

***

      Открывшиеся двери лифта принесли их на восьмой этаж, на котором сразу почувствовалась вся свежесть зимнего города — свистящий ветер, танцующий по коридору и коже, гул горячей воды в трубах на стенах и потолке, заколоченные на несколько гвоздей окна. Не совсем то, что ожидала увидеть Ангела, работая с таким профессионалом, как Мира Донован. Хотя… Кто она такая, чтобы осуждать известного специалиста? — Сюда, — девушка коснулась острого локтя Гэндзи, направляя того к нужной двери. Цифры давно спали с потертой древесины, оставляя лишь примерные силуэты, но внимательная швейцарка все же смогла уловить знакомый голос. Это определенно была ее наставница. — Приветствую, моя дорогая! Здравствуй, Гэндзи! Надеюсь, что проблем с поиском этого нелицеприятного места не возникло? — женщина обитая мехами и сверкающая изумрудными серьгами значительно выбивалась на общем фоне кажущейся заброшенной одинокой комнаты, в которой не было ничего, кроме стола и стула.       Помотав головой, студентка улыбнулась, пытаясь скрыть недоумение: — Нет, что вы… Просто мы подумали, что приехали не в тот квартал и… — скользнув различными зрачками по пришедшему парню, который продолжал молчаливо стоять у порога, Мира усмехнулась: — Та еще берлога, да? Не подумай меня неправильно, Ангела. Это — всего лишь часть наших бесед с мистером Шимада, не более. Мне и самой не слишком приятно находиться в столь… Своеобразном месте. Но кажущаяся простота поможет собеседнику раскрыться намного лучше дорогих ковров и хрустальных сервизов. Поверь мне. Прошу, присаживайся, Гэндзи! Думаю, ты устал с дороги, да?       Делая несколько шагов вперед, пациент чуть не запнулся о не прибитую до конца половицу, схватившись за трость до белизны костяшек: — Нет. Я не устал. Мне просто больно. — Именно это мы и попытаемся исправить. Надеюсь, что небольшой курс наших с тобой разговоров поможет тебе преодолеть хотя бы ментальные… Проблемы. О, и спасибо огромное, что согласился на это. Отличное начало! — опустив металлический подбородок, студент отрешенно ответил: — Это была просьба Ангелы. Я не мог отказать.       Девушка сама не знала почему, но после их продолжительных ссор и тщетных попыток вернуть старого Гэндзи, эти слова оказались самым приятным сюрпризом, которая она слышала за несколько недель. Начало действительно отличное.       Посмотрев на свою подопечную, Донован вынула несколько обширных папок из своей сумочки, стуча ногтями от нетерпения: — Даже так. Ну что же, я попрошу тебя оставить нас, моя дорогая. Это ведь не проблема? — только коснувшись осунувшегося и хилого плеча парня, блондинка увидела легкий кивок: — Нет. Нет, конечно не проблема. Позовите, как только будет нужно, я буду совсем неподалеку! — закрывшаяся дверь принесла только поглощающую все живое и неживое тишину, медленно окутывающую нервного пациента.       Визор не мог показать, насколько здесь было темно на самом деле. Все для него после сотен операций казалось в ночном сумраке, едва видимом, едва осязаемом. Было страшно.       Еще страшнее было от одного только голоса, раздавшегося от доброжелательной леди, сидящей напротив. Не изменился ни тон, ни тембр, ни громкость. Все было точно так, как и при Ангеле, но что-то в этих словах пугало Шимада. Пробуждало в нем первобытный страх, от которого нельзя было убежать. Учитывая его состояние — особенно. — Итак, начнем? Меня зовут Мира Донован. А тебя? — смотря себе на колени, парень неохотно ответил, сдерживая хрипотцу: — Шимада. Гэндзи Шимада. Вы это знаете. — Разумеется, знаю. Но знакомство будет шагом к началу диалога, а затем — для более щекотливых тем. Так работает социализация, — смотря на стены с облезшей краской, японец не мог различить даже минимума оттенков в этой серой коробке. Все было таким однотонным, таким давящим, таким… Ослабляющим рассудок. — Да. Думаю, что я все еще помню, что это такое, мэм… — открыв планшет, та, не отрывая от него взгляда, что-то записала. Голубой экран, отражаясь на ее лице, был единственным светлым пятном в этой невзрачной комнате, в которой остался беспомощный отныне Шимада. Нужно держаться… Просто держаться. — Я буду задавать тебе довольно простые вопросы. Всего два слова. А ты ответишь, желательно моментально, почти не думая, что их связывает. Договорились? — волнительно скребя подлокотники его неудобного кресла, парень прикусил нижние стальные зубы: — Мы что, в детском саду? Я думал, вы будете помогать мне стать прежним, а не… — Красный и синий, — перебила его женщина, помечая что-то в записях.       Множество огней Ханамуры, которые он почти забыл. Они сражались между собой, пытались перебить друг друга, но только вместе составляли общую картину прекрасного мегаполиса. Это было давно. — Цвет, — мгновенно ответил Гэндзи, стараясь не смотреть на его лечащего врача. Что-то с ней было определенно не так. — Самолет и поезд, — тут же спросила Донован, ставя галочки в начавшемся тесте. Стены начинали давить на него, но зачесавшийся изнутри череп отвлекал от этого накатывающего ужаса.       Они с Отцом часто пересекали Японию на скоростном поезде. Он был подобен стреле, которую никто не мог удержать. Ту стрелу, что вырвалась с тетивы и устремилась к цели, жажда достичь ее. Самолетом он прибыл в Америку, пытаясь отвязаться от надоедающих слов Отца о приближающейся ответственности и выборе. Просто хотел быть самим собой и ничего больше. — Т… Транспорт, — неуверенно ответил Шимада, корчась от боли в висках. Сознание помутилось от недостатка кислорода, а снующие всюду пальцы начинали вгрызаться в дерево. — Ковер и шкаф, — продолжила рыжая бестия, почти не заглядывая в свои пособия и документы. Блеск в ее глазах лишь разрастался, отчего затухающему в этой коробке пациенту было не по себе: — Как это может помочь, черт возьми… — Конфета и динамик. — Чт… Я не ответил на предыдущий вопрос… — Бумага и снег. — Белый. Но я… — Карандаш и ботинок. — Они оставляют след. Дайте мне… — Котенок и яблоко. — Косточки. Послушайте меня… — Татуировка и огонь.       Открыв рот, чтобы ответить, парень запнулся. Копошащиеся в его голове жуки вырывались наружу, а он мог только дышать искусственными легкими, которые забрал у него тот самый огонь. — Я… — Татуировка и огонь, — безжалостно повторила доктор, убирая прочь множество бумаг и неизменный планшет.       Нервозно почесывая шею, пациент смотрел во все углы комнаты, пытаясь найти там верный ответ, но все, что видел — только чернота неисправного визора и тяжесть механических конечностей, так явно выдающих его слабость. — Подождите… — Татуировка и огонь, Гэндзи.       Задыхаясь, он хотел позвать Ангелу, но ком в глотке не дал этого сделать. Льющийся со лба пот струился по ожогам и ранам, которые так плохо заживали. Он весь чесался, он весь ерзал и не мог найти себе места. Комната завладела им. Нет.       Эта женщина завладела им. — Жгут… Жгут кожу, — улыбнувшись, Мира Донован размеренно стучала плотной перчаткой по столу, наращивая темп: — Металл и глаза. — Проникают сквозь… Проникают сквозь кости.       Пальцы его протеза оставляли заметные следы на подлокотниках, пока он вжимался в спинку кресла. Все здесь было враждебным. Любая деталь, любая мелочь. Эта особа была кукловодом, а он — всего лишь неудачной и поломанной куклой, с которой зачем-то продолжают играть. Понимает, что задает нужные вопросы. Знает, как вывести его из себя, как лишить равновесия. Но откуда… Откуда, черт подери?! — Родитель и брат.       Подняв на нее увесистый шлем, сковывающий большую часть головы, Гэндзи попытался подняться, но от одного только легкого движения руки мисс Донован вновь припал к своему месту, ощущая небывалую слабость в ногах: — Я не стану отвечать на этот вопрос. Нет. — Родитель и брат. — Вы не заставите меня… — Родитель и брат. — Перестаньте… — Родитель и брат. — Прошу…       Сев на край стола, женщина с огненно-рыжими волосами закрыла своей спиной матовое окно, лишая того хоть какой-то связи с внешним миром: — Я не прошу невозможного, Гэндзи. Ты вправе отвечать так, как хочешь. Ты даже можешь не отвечать мне, я могу сделать это за тебя, это довольно легко. Смотри. — он с ужасом наблюдал, как одним только ногтем она отрывает щепу от столешницы, прокручивая ту между пальцев. — Дерево и Ангела Циглер. — Я не… Не буду отвечать… — вздохнув, Донован пожала плечами, говоря: — Ничего страшного, я же сказала, что отвечу за тебя. Дерево и Ангела Циглер. Что между ними общего? — она наклонилась к нему, шепча в обожженное ухо. — Как только она войдет в эту комнату, я вскрою ее горло этой дощечкой. Ты будешь смотреть, а девчонка — глотать свою кровь, танцуя что-то на полу.       Не способный пошевелить даже зрачками под визором, Гэндзи открыл сухие губы, трясясь и сдерживая слезы: — Что… — В этом заброшенном доме никто ее не найдет. Я оставлю вас здесь, а сама пойду вниз, поговорю с водителем. Фария Амари, все правильно? Поверь, я найду с ней общие темы для разговора. Я всегда нахожу. Видишь ли… Я — крайне разносторонне развитый доктор. Поэтому спрошу только один раз. Хорошо подумай, прежде чем что-то говорить. Родитель и брат.       Видя перед собой лицо Хандзо, который опускал на него сверкающий клинок, перерубая тем самым все его настоящее и будущее, юный Шимада не замечал, как по его пальцам текла кровь. В плоти оказались заносы от треснувших подлокотников. Все, что он прошептал, было: — Смерть