Академия "Overwatch"

— Вы… Что? — недоуменно переспросил Фокс, ерзая в неудобном для него кресле. Слишком много мягкости, слишком много неуместных звуков и комфорта. В его краях такое не приветствовалось. Никогда.       Перебирая собственные пальцы, Моррисон пристально вглядывался своими голубыми глазами в нервозного паренька, чьи трясущиеся ладони напоминали ему о давно позабытых днях в тесных и душных казармах. Многие солдаты после недель непрерывных боев, перестрелок, звука крушащегося металла и запаха крови постепенно теряли связь с реальностью, начиная держать в руках несуществующее оружие. Все видели в этом некое постоянство, не приносившее ничего хорошего. Ведь обычно подобные парни и девушки долго не задерживались и исчезали в следующей же вылазке, скрываемые криком и вражеским снарядом.       Он не задумывался об этом многие годы, пока сам не стал замечать за собой такой болезненной привычки. Ему не хватало рукоятки верной винтовки. Пористой рукоятки и гладкого металла, в котором отражался каждый лучик, каждый блеск выстрела. Громогласной муштры, постепенного нагнетания и страха. Боязни того, что из темноты появится красный детектор очередного Омника или из воды выпрыгнет одна из первых версий «Кишина». Скольких он повидал. Слишком много…       Но бывший солдат продолжал держать в руках обычную ручку, подаренную когда-то генералом Андербауэром. Слизанная временем позолота являла крепкую сталь, не потрепанную годами и тоннами заполненных бумаг. Возможно, сам Джек был слишком похож на эту самую ручку. — Я готов закрыть глаза на твои многочисленные прогулы и долги по учебе, Джеймисон. Поговорю с преподавателями, открою нужные ведомости и сделаю пару кликов на сайте Академии… После этого ты продолжишь спокойно обучаться у нас и тебя не потревожат до следующих экзаменов. Там я не могу ручаться также, как и сейчас. Все понятно? — моргая то левым глазом, то правым, сам Фокс не мог собрать всю имеющуюся информацию на данный момент, постоянно отвлекаясь от столь заманчивого предложения.       «Если смогу разобраться с хвостами, то получится выйти на подработку еще несколько раз и тогда… Тогда я смогу накопить на чертову машину, а? Если мои подсчеты верны, то не хватает всего пару сотен долларов, сократить расходы на еду, на питье и сигареты… Нет-нет-нет, сигареты я оставлю! Таблетки обойдутся дороже всего, но можно будет потерпеть пару недель и…» — но только встретившись покрасневшими от постоянного недосыпа глазами с холодным и спокойным взглядом постаревшего блондина, австралиец опрокинул голову на спину кресла, задавая один вопрос: — И все эти поощрения я получу только за то, что расскажу вам, что произошло больше двадцати лет назад? Серьезно? — пораскинув что-то в уме, мужчина отхлебнул из чашки что-то покрепче, чем привычный чай: — Именно. Ищешь подвох в предложении Директора твоей же Академии, Джеймисон? Слегка смахивает на паранойю, не кажется?       Горько усмехнувшись, студент почувствовал лишь сосущее ничто где-то в подкорке своей головы, отвечающей за воспоминания и чувства.       Палящее солнце. Черная грязь, прилипающая к коже словно клей. Кровяные мозоли от лопаты, мотыги и прочего убранства обычного фермера. Фермера без энтузиазма и любой надежды на взращивание чего-либо. Отличные перспективы… — На одну из многих, Директор. На одну из многих, — прохрипел в ответ Фокс, облизывая трескавшиеся губы грубым, как наждачная бумага, языком.       Смотря за его дерганными и совершенно несобранными движениями, Джек моментально увидел настоящего Джеймисона Фокса — озирающегося по сторонам без единой на то причины, готового сгрызть все свои ногти при первой же возможности и притоптывающего потрепанный ковер несоизмеримо длинными ногами. Все указывало на одну, довольно важную деталь.       Сам австралиец чего-то хотел. Сам не знал, но это инстинктивное желание получить что-то одолевало пошатнувшееся сознание бледного паренька, ищущего любой способ получить хоть какую-то выгоду. Он сам не знал, какого рода выгоду, что именно она должна ему принести, но… Фокс хотел этого. И это можно было использовать. — Так каков твой ответ? Не пойми меня неправильно, я бы с радостью поговорил с тобой на более отвлеченные темы, но скоро близится конец четвертого семестра и мне нужно… — поднявшись с насиженного места, ученик подошел к нависшим полкам с разнообразными книгами, смотрящих на него разноцветными корешками.       Надменно, сверху вниз. Будто бы насмехавшись над его неспособностью получить то, что он хотел, над жалкими попытками удивить какую-то застывшую в сознании девчонку.       «Сколько можно смеяться, сколько… Я еще не произнес ни одной шутки, не надел огромный красный нос, а они уже заливаются хохотом… Возможно смешить — мое призвание? Тогда почему мне самому так грустно?» — эти внезапные порывы бессилия настигали его мгновенно, ударяли по лицу и исчезали в темноте сознания, показывая средний палец. Длинный, белоснежный палец с отслаивающимся желтым ногтем. Знакомая картина…       Вздохнув, Фокс опустил острый подбородок, стуча зубами: — Знаете это невыносимое чувство, когда что-то так сильно чешется, что твой мозг начинает вопить о том, чтобы ты наконец почесался? Но этот зуд спрятан где-то глубоко под кожей, даже не в мышцах, а в костях. Будто бы там копошатся вонючие насекомые. Например, муравьи. Я повидал много муравьев… Тоже самое с вашим предложением. Вы даже не представляете, как я хочу получить что-то настолько халявное, настолько простое и в тоже время значительное. Кому бы рассказал, что заключаю сделку с самим мистером Моррисоном, то тут же прослыл больным! Но нет, это все происходит в реальности, хоть я начинаю сомневаться.       Но понимаете… Как только я хочу вспомнить что-либо про тот проклятый взрыв в Йеллабинне, где-то под моим затылком начинает скрестись тот самый муравей. Да не один. Он с друганами словно загорелся идеей построить чертов муравейник у меня в башке, а те совестливо поддакивают и начинают нести стройматериал через все мое тело. Улавливаете? — Если честно, то немного потерял нить… — отмахнувшись от Директора, сам Фокс испугался собственной храбрости и вседозволенности. Когда он просто отключал собственный мозг, то любая нерешительность пропадала, испарившись едким дымом. Только вот контролировать этот процесс не совсем уравновешенный студент так и не научился. Но слова уже лились из его рта: — Не поймите неправильно! Будь у меня хоть что-то, то я тут же схватился бы за эту соломинку и вытащил себя из болота, но… У меня нет даже волоска, ни единого шанса для того, чтобы что-то выудить. И меня это убивает! — усевшись обратно, австралиец достал пачку сигарет и чиркнул ржавой зажигалкой. — Можно?       Нахмурившись, бывший преподаватель накрыл его тощую ладонь своей, более тяжелой и значимой: — Здесь не курят, — сморщившись, Джеймисон вздохнул, вновь и вновь обращая свой взгляд на книги: — А следовало бы.       Начиная выходить из себя, мужчина стиснул пальцы в кулак под своим столом, давно не припоминая столь провальной операции на своем веку. Он постарел. Определенно постарел: — Прости? — Месту не хватает… Разрядки. Настоящей, я имею ввиду. Все эти конфетки и чай отлично смотрятся в сочетании с книгами, если на последних не было бы сантиметрового слоя пыли. Я знаю какого это — создавать нужное впечатление с чистого листа, боясь показать что-то более глубокое… — хрустнув массивной шеей, начинавшей затекать от затянувшегося бессмысленного разговора, Джек спросил: — Может дадите пару советов, мистер Фокс? — разрывая себя изнутри, австралиец выдавил самую фальшивую улыбку в своей жизни: — Я сказал, что знаю, какого это, а не то, что я мастер в этом. Разница довольно велика, мистер Моррисон. Последний вопрос? — почти не скрывая усталости, профессор протянул: — Разумеется… — Это совпадение, что единственный студент из Австралии, который чудом прошел вступительный экзамен и не понимает практически ничего в учебной программе, поступил в Академию и готовится подавать документы об отчислении… Был непосредственным свидетелем уничтожения целого города оставшимися группками Омников, что в контексте нынешнего разговора делает этот вопрос крайне риторическим? — для глаз полностью уничтоженного собственным сознанием и постоянными мигренями человека было сложно уловить, как бывший солдат подался чуть вперед, глухо отвечая: — Вы свободны.       Открывая дверь в коридор, паренек чуть не столкнулся лбами с радостной Леной Окстон, что как обычно держала увесистую спортивную сумку в столь хрупких руках: — О, привет, Джейми! Ты от Директора, да? Что-то случилось или ты решил узнать про что-то? Хотя та тетка внизу вряд ли пропустила тебя без веской причины… Заболталась я, расскажешь потом, хорошо? Передавай привет Гэндзи, как встретишь! — не успел он ничего ответить, как хлопок отрезал его от холодного взгляда Моррисона, ожидавшего следующего студента.       Вновь одинокий коридор, сверкавший лакированным полом и многочисленными рамками на стенах, являющих со своих пьедесталов высокомерные лица лучших учеников Академии. Все они смотрели на него как на жалкого жука, едва переставляющего маленькие лапки, а он…       Он устал сопротивляться и просто принял это, лелея себя мыслями о том, что еще пару месяцев унижений и заветная мечта осуществится. Машина будет его, а Вашвани…       «Вашвани тоже. Она воспитана в богатой семье, слишком богатой семье, но это не важно. Важно то, что она увидит результат моих стараний. Все ради одного-единственного момента. Ради той улыбки, которую она подарит и того растаявшего сердца, которое бьется у нее в груди. Я смогу. Я сделаю хоть что-то самостоятельно в своей жизни. Обязательно. Клоун еще посмеется…»       Все эти мысли поместили в блендер и нажали на кнопку «старт», не давая радоваться дольше положенного. Теперь в его глазах был только огонь и белоснежный взрыв, который возрастал и усиливался, погружая все под собой в радиоактивный суп.       Ему было страшно. Другим детям тоже. Но что они могли сделать, кроме как надеяться на решительных взрослых, что так мечтательно лелеяли мысль об освобождении родной страны от механической заразы?       Он видел. Он и правда видел, как нечто нечеловеческое смогло поддаться смертному и открыло перед собой все тайны. Тайны, которые человек не принял и просто-напросто уничтожил, низвёл до атомов одним неверным решением.       Забавно, как всего одна спичка могла уничтожить целый город, лишив половину материка любого шанса на заселение или возвращение жизни в эту горящую пустошь. Как простая деревянная палочка с капелькой застывшей серы привела его сюда, в этот самый город, в эту самую страну, в этот самый момент.       Это смехотворно, но… Всего одна жалкая спичка сделала его таким, какой он есть.