Академия "Overwatch"

      Стук в дверь пронзительным эхом разлетелся по сонной аудитории, привлекая к себе внимание не только студентов, но и дрогнувшего профессора Рутледжа, расписывающего очередное сражение на доске. Повернувшись к двери, увесистый преподаватель нахмурился, поправляя при этом сползшие очки: — Входите, — недолгий скрип и перед ними появился ковыляющий Шимада-младший, едва переставляющий механические ноги. Опираясь на золотистую трость, подаренную Вашвани, Гэндзи сопел, пытаясь разглядеть свободные места через свой вечно барахлящий визор: — Простите, что опоздал. В следующий раз выйду пораньше… — дрожащей от бессилия рукой он опустил сумку с несколькими тетрадями, слыша за спиной только обеспокоенное рычание профессора: — Тебе, случайно, не нужна… — Нет. Не нужна, — глухо отрезал студент, сдерживая презрительную ухмылку на своем испещренном шрамами лице. Не хватало еще, чтобы к нему проявляли жалость. Хватит уже.       Под молчаливые взгляды он едва взобрался на несколько уровней трибун выше, садясь рядом с Окстон по старой привычке. Девушка, обеспокоенно отодвигая рюкзак, натянула улыбку: — Хэ-эй! Давай, присаживайся, — капельки пота проступили на бледных щеках, пока он сдерживал ноющую боль в позвоночнике. Несколько тысяч нервов, сцепляясь вновь и вновь с металлическими протезами, постоянно напоминали о себе. Черт бы их побрал. — Не обращайте внимания. Можете продолжать, — почти неуловимым голосом произнес Гэнджи, стараясь не обращать внимания на пялящихся студентов. Если услышит шепот, хоть какое-то упоминание своего имени в разговоре, то… Что? Что он сейчас сможет сделать?       Это было отвратительно. Всюду ему мерещились насмешки, прикованные к разрушенному телу взгляды, переговоры, будто бы все насмехались над ним. Прошло почти два года с момента его исчезновения в Академии, но все они помнили о нем. Не могли не помнить статного и заносчивого паренька, всюду щеголяющего с расстегнутой рубашкой и дорогим галстуком на шее. Сам ведь виноват…       Не нужно было приходить.

***

      «Мира Донован. Доктор Мира Донован. Настоящее ли это имя вообще? Есть ли какой-то смысл в том, чтобы выяснять это? Мне должно быть плевать, как ее зовут, плевать, как она выглядит. Она — просто голос во тьме, в непроглядной тьме, который хочет вытащить меня на чистую воду. Пытается что-то вытащить из меня? Выудить нужную информацию о Клане? Что ей это даст? Понимает ли эта безумная женщина, что я ни черта не знаю о собственной семье? Она выбрала не того Шимада. Не того…»       Подобные мысли все чаще посещали его после очередного сеанса с боссом Ангелы. Комната оставалось все той же. Все такой же обшарпанной, грязной, темной и давящей. В ней не было никакого света, все окна были заколочены. Только звук редких проезжающих машин, которые застревают в снежной каше неочищенных дорог.       Только скрипучее кресло, он и она.       Она и ее губы. Едко накрашенные, умело, но нехотя. Будто бы сама Мира Донован не горела желанием делать что-то настолько экстравагантное, будто нарочито привлекала его внимание всеми доступными средствами. Тоже очередная муть из психологии? Хотела, чтобы ничто не отрывало пациента от ее голоса? Чтобы он смотрел только на ее губы и слышал только то, что она захочет? Сам Гэндзи не задумывался над этим. Ему было плевать, как ему говорят. Важно ЧТО именно говорил этот доктор.       Это были диалоги ни о чем. Беседа с глухой стеной, иногда прерываемая тихими стенаниями самого Шимада. Боялся, что его всхлипы услышит ожидающая его в коридоре Ангела, так трепетно относящаяся к каждой такой поездке. Даже не представляла, что привозила своего возлюбленного на новый сеанс словесных пыток.       Лучше бы Мира Донован вскрыла его череп. Покопалась в извилинах, разрезала оставшуюся руку и прихватила парочку сухожилий, но нет. Ее монолог проникал куда глубже, делал намного больнее, чем любой скальпель, которых сам пациент повидал немало.       Все всегда сводилось к одному. К его мнимой слабости. К тому, что он упускал любую возможность, чтобы отомстить, чтобы попытаться изменить что-то. Эта рыжая стерва всячески издевалась над ним, пыталась откусить все больший кусок от его оставшегося достоинства, которое и так разрушалось все больше и больше. Каждый день, каждый раз, как он смотрел в зеркало и видел бледную копию себя. Дефективную, неисправную подделку, которую запихнули в неработающее тело.       Хандзо. Шимада. Семья. Месть. Смерть.       Снова и снова, раз за разом она повторяла одно и тоже. Эти темы постоянно всплывали в разговоре, неожиданно показывались и также внезапно исчезали, чтобы ударить после, но в несколько раз больнее. Он не мог сопротивляться. — Как твой первый день? — добродушно начиная разговор, спросила ожидающая его у ступеней в их с Окстон крыло Циглер, улыбаясь белоснежными зубами. Он и сам видел ее покрасневшие от недосыпа и слез глаза, эти синяки под ними. То, как рвано и дергано она перебирала что-то в своем бумажнике, как нехотя отвечала на чужие вопросы.       Эта девушка умирала вместе с ним. И он снова ничего не мог сделать. — Он вообще-то сегодня был молодцом! Вникал, слушал… — начала за него Лена, пока уставший Гэндзи не коснулся локтя подруги. — А как с ручкой? — вздыхая, Шимада кивнул, сжимая и разжимая механические пальцы: — Уже лучше. Надеюсь, что смогу разобрать собственные закорючки. Спасибо…       Они шли медленно подстраиваясь под темп студента, что неосознанно раздражало парня. Он понимал, что они делают это не специально, не чтобы разозлить или как-то упрекнуть в слабости, просто… Он и сам это прекрасно осознавал. Не хватало еще и их.       Англичанка решила покинуть их, сославшись на очередную тренировку в спортзале и что-то про встречу с Директором. Улыбнувшись, Лена исчезла в одно мгновение, оставляя пару наедине.       Увидев незанятую скамью, лишь слегка припорошенную снегом, Циглер помогла сесть своему парню, стараясь делать это как можно непринужденнее: — Я правда очень горжусь тобой, — начала она, как Гэндзи выдохнул: — Не стоит. Знаешь самое опасное слово, которое разрушило миллионы жизней и останавливает всю чертову Землю? «Молодец». — Просто хотела сказать, что ты начинаешь справляться. Это разве не достойно похвалы? — спросила швейцарка, опуская теплую ладонь на его ледяную ногу. Вновь не почувствовал. Как иначе.       Вглядываясь в множество студентов, проходящих мимо них, Шимада постоянно ловил себя на мысли, что пытается разглядеть их лица. Они все смотрят на него, вглядываются в каждый шрам, в каждый ожог. Для них он просто атлас для уродств и травм, ничего больше. Все его презирают и смеются над ним. Абсолютно все. — Когда я снова встречусь с доктором Донован? — удивившись от такого вопроса, девушка слегка смутилась, но после постаралась последовать примеру Лены и нашла в этом позитивное начало: — Тебе становится легче после сеансов с ней? Я очень рада это слышать! — сдерживая горькую насмешку, парень кивнул. — Я могу договориться, чтобы она принимала тебя почаще, если так угодно! Думаю, что на завтрашнем приеме ты бы смог поговорить с ней об этом. Правда!       Облизывая оставшуюся верхнюю губу, Гэндзи ответил: — Ага… Как ты с ней познакомилась? — хмурясь, Ангела определенно не горела желанием вспоминать обстоятельства знакомства со своим кумиром, но странная заинтересованность парня ее подкупила: — Вообще… Как только зашла речь про нашу летнюю стажировку, то я сразу же подумала про доктора Августа, с которым познакомилась при не слишком приятных обстоятельствах… Но как только я решилась ему позвонить, мне сообщили, что он спешно покинул город и исчез в неизвестном направлении. Кажется, сказал что-то про отдых и все. Отчаявшись, я скиталась по всем местным больницам, расспрашивая про надобность в неумелой студентке… — Это не так. Идиоты те, кто не принял тебя к себе в персонал. Они потеряли очень много, — перебил ее Шимада, упираясь визором в далекое дерево без листвы. Все постоянно крутилось вокруг него. Даже воспоминания о прошлой жизни не обходились без этой размашистой кроны и торчащих даже сейчас корней.       Смутившись от такого внезапного комплимента от молчаливого отныне парня, Циглер улыбнулась: — Спасибо большое… — Это просто факт. Продолжай, — кивнув, Ангела заблокировала звонящий телефон, пытаясь насладиться разговором с Гэндзи: — В отчаянии я стала спрашивать у профессоров об их предыдущих местах работы, но миссис Амари и мистер Моррисон только нехотя отнекивались, говоря что-то про интернациональные учения или типа того. Дело было плохо, несколько недель я скиталась по окрестностям Лос-Анджелеса и вновь возвращалась ни с чем, пока не узнала про прибывшего на место доктора Августа мисс Донован. Про это мне рассказала Оливия, видимо, уставшая наслаждаться моими мучениями. Не знаю, откуда у нее номер мисс Донован, но…       Стиснув подлокотник скамьи, Шимада не заметил, как податливая сталь смялась под напором его протезов. Не почувствовал и как кровь хлынула из сочленения металла и плоти: — Что… Что ты сказала? — Не знаю, откуда у нее… — Оливия? Оливия Коломар? Она познакомила тебя с Донован? — кивнув, Циглер улыбнулась: — Это было довольно неожиданно с ее стороны, но я не стала расспрашивать ее об этом. Да и та особо не горела желанием раскрывать все тайны. Вроде бы ее родители когда-то работали в одном медицинском центре и повстречались на конференции… Не могу сказать точно.       «Родители, да? Твою мать, лживая и мерзкая сука!» — голова раскалывалась от нахлынувших мыслей, так давно не посещавших разбитое сознание. Нужно было стерпеть, нужно было попытаться не подавать виду о бесконечной боли. Прикрывать окровавленный рукав куртки и морщинистое от ярости лицо: — Похоже, что и мне стоит поблагодарить ее, да? Напомни при первой же встрече с ней пожать руку. Ладно… Прости, но ты обидишься, если я пока останусь здесь? Хочу немного побыть один, подышать, — обеспокоенно нахмурившись, Циглер хотела возразить, но вспоминая все их предыдущие ссоры, поддалась: — Х… Хорошо. Напиши мне, как будешь дома, ладно? — молчаливо кивнув, студент продолжал думать о своем, даже не заметив, как подруга ушла своей дорогой. Возможно, так было даже лучше.       «Оливия и Донован. Донован и Оливия. Кто вы такие, черт вас подери и чего вам от меня надо… Стоит ли спросить что-нибудь у Лакруа? Она чаще всех трется около Коломар, но… Что если она тоже знает то, чего не знают все остальные? Ее информация будет что-либо стоить? Мать твою…» — поднимая покрашенный краской Фокса протез, Гэндзи прохрипел: — Давно не виделись, — облизывая застывшие от мороза губы, рядом с ним прыгнула мексиканка, ойкнув от холода скамьи: — Соскучился? — повернувшись к ней своим увесистым визором, Шимада попытался угадать, откуда та могла взяться. Она ведь не невидимая, черт подери… — Чего тебе нужно от меня? — театрально нахмурившись, Оливия пожала плечами, закутываясь в кислотно-синий шарф: — Просто показалось, что вы с Ангелой говорили обо мне, вот и решила присоединиться. Ты против? Видимо да, раз прогнал ее. Не стыдно… — «Коломар» — вообще настоящая фамилия? — спросил он, уставившись почти вплотную. Та, удивленно подняв брови, дрогнула одной из них, словно потеряв самообладание на долю секунды: — О чем это ты, шашлычок?       Как он раньше не догадался! Столько разговоров, столько похожих разговоров! Все они сводились лишь к его мести Хандзо, только к этому! Как он мог не уловить их схожий тон, их направленность! Цель — он сам. Но зачем? Зачем?! — Что это вообще за организация такая… «Коготь»? Донован ведь оттуда же, не так ли? — обернувшись за спину, словно избегая ненужных свидетелей, Оливия вздохнула, натягивая улыбку: — Пойдем. — Я с тобой никуда не пойду… — Хочешь узнать больше? Тогда поднимай свой металлический зад и пойдем. У меня в горле пересохло. Знаю отличное местечко, чтобы это исправить. Ну же! — взглянув на небольшой домик Ангелы на горизонте, парень после нескольких секунд раздумий поднялся, едва помогая себе тростью. Он снова стал ведомым.