***
И вновь эти наполненные людьми улочки. Из каждого угла норовит выскочить очередной человек, идущий куда-то по своим делам, совершенно не замечающим никого вокруг. Уставившийся под ноги, считающий что-то в своей маленький головке, мечтая наконец решить загадочное уравнение без единой на то причины. Амели не могла жаловаться на этот одинаковый и ничем непримечательный сброд, потому что сама постепенно утопала в нем и не могла вынырнуть, делая живительный глоток собственной уникальности. Все становилось рутиной, все становилось нормальным, спокойным, обычным. Не было отрезвляющих криков, не было возможности показать себя с лучшей стороны — все в Академии давно поняли, насколько она хороша, а начинать строить какие-либо связи вне каменных стен было неинтересно. Неужели ей хотелось домой? Как давно она там не была? На теплых улочках Парижа, по которым летают несносные голуби и всюду говорят на родном языке? Где пестрота магазинчиков, где эфемерное присутствие тягучей реки, которая тянет тебя за собой, чтобы ты отдохнул от окружавшей тебя суеты? Почему она должна терпеть грязный снег и кислые рожи других? От этого ее тошнило. Хотелось смыть с себя эту пыль, эту обременяющую плечи медитативность. Хотелось скривиться от очередного сухого завтрака, хотелось схватиться за ложку и ударить ею по столу, привлекая внимание всех соседок. Хотелось, чтобы они перестали уже пропадать и просто сели на свои кровати, покорно находясь рядом. Разговаривать или делать что-то необязательно. Просто будьте рядом и все. Черт! Сдерживать появляющиеся эмоции становилось все труднее и труднее с каждым днем. Амели чувствовала, как незримые призрачные пальцы тянутся к ее горлу, стараясь задушить во сне. Никто в домике не замечал ее молчаливого крика и холодного пота, прошибающего кожу острыми иглами. Это было ненормально. Это было страшно. Она… Она чего-то боялась? «Это просто глупость. Зимняя апатия сыграла со мной злую шутку, не более! Пора перестать зацикливаться на таких незначительных вещах и идти дальше. Нудно просто сдать проклятую сессию и улететь с Леной и остальными во Францию. Мне есть, что там показать этим простушкам. Даже Сатья была бы не против, я уверена…» — остановившись на назначенном месте встречи, Лакруа не могла прийти в себя, с заметным запозданием осознавая, насколько она была не права в своих мыслях. Сессия? Поездка во Францию? Подруги? Девушка? О чем она вообще думает? С каких пор ей стало важным быть обычным человеком со своими несчастными потребностями? Нельзя поддаваться на собственную провокацию, нельзя… Схватившись за ноющую голову, бледная девушка скривилась от боли, пытаясь найти в себе силы вздохнуть полной грудью. Надеялась, что ни один из проходящих мимо людей даже не додумается спросить, все ли с ней в порядке. Нет никакого порядка, мать вашу! — Э-эй, приветик, Снежная Королева! Как делишки? — сжав в кулаке пригоршню снега с бетонной перегородки, отделяющей набережную от скрытого в снегу пляжа, Амели поморщилась: — Ты опоздала, — закатив глаза, Оливия начала что-то рисовать на заснеженной поверхности, даже не собираясь оправдываться: — Сама знала, с кем ты идешь на встречу. Твоя девочка не была против? Может, стоило позвать и ее? — повернувшись к старой знакомой, француженка холодно спросила: — Мне снова разбить твой нос? — ухмыльнувшись, Коломар присвистнула, указывая подбородком на ухо подруги: — А мне срезать тебе оставшуюся часть мочки? — закрыв глаза, Лакруа выдохнула и через силу произнесла, стараясь совладать с растекающейся по сознанию болью: — Зачем ты меня сюда позвала? Есть какие-то новости по работе? Если ты просто тратишь мое время, то… — надув губы, мексиканка вручила ей потрепанный временем телефон, на дисплее которого высвечивались целые блоки текста, качающиеся в реальном времени. Недоуменно пробежав глазами всего по нескольким предложениям, Амели услышала: — Ты просила разузнать насчет Вашвани, помнишь? Ну так вот, всего-ничего и нужная информация у тебя. Теперь довольна? Могу я получить малюсенькую улыбочку на этом личике? Ну хотя бы немножко? Я сфоткаю и поставлю на основной экран… Ну пожалу-у-йста! Всматриваясь в неизвестные ей витиеватые чертежи, которые отличались своей сложностью даже от тех, что создавала Сатья время от времени, Лакруа раз за разом стискивала зубы, видя в каждом углу новой детали заветную печать, отныне неприметным гербом царившим на железных воротах их Академии. — «Overwatch»… Вашвани работали с Организацией? Когда, зачем? Есть еще что-нибудь? — облизав заветревшиеся губы, Оливия щелкнула пальцами, указав на что-то более конкретное длинным ногтем: — Внимательнее, милочка! Я хороша, но все, что удалось узнать — они активно сотрудничали с ними как раз после окончания последней Омнической войны. Не особо понимаю, чего именно они хотели там настроить, но думаю, что ты разберешься с этим сама. Вся эта информация пойдет аналитикам и они точно скажут… — Подожди с этим. — внезапно для себя выпалила француженка, замечая заинтересованный взгляд Коломар, требующей объяснений. — Если мы отправим несущественную или непроверенную информацию, то отдел прикроет все дело и ты сама знаешь, что может случиться. Убедимся в соответствии всех фактов и только тогда начнем действовать. — Мне уже надое-е-ело жда-а-ать! Неужели тебе в кайф находиться среди этих студентиков, притворяться счастливой и жить как все эти простаки? Ну серьезно, дорогуша, я скорее поверю, что ты вновь холод чувствуешь, чем в то, что тебе хочется остаться еще подольше с новой игрушкой. Или я права… — Трясешься о своей шкуре? — подумав несколько секунд, Оливия утвердительно закивала, ответив: — Вообще — да. Напомнить, что ты также получишь по рогам, если мы задержимся здесь еще хотя бы на годик? — смахивая волосы со лба, девушка пыталась забыть вкус приготовленного Ангелой ужина, забыть теплое одеяло, под которым частенько скрывалась Лена, обнимая ее. Все это — лишнее… — Я не стремилась быть добровольцем… — И все же ты здесь. Никто не виноват, что мы — самые сексапильные на нашей работе, подруга. Так что приходится отдуваться за собственную красоту и молодость, пока есть возможность. Ох, ладно… Узнай у своей Сатьи, что это за чертовщина, а дальше я сама, — продолжая смотреть на бегущие строки информации, Амели спросила: — Где ты это добыла? — улыбнувшись, мексиканка постучала себя по груди, хихикая: — Старый дружок Карпал подсобил. Наш бразильский студентик начал свою крохотную революцию в самый нужный момент. И, опять же, как удачно — этот музыкантишка клеится к Сатье, как кленовый лист, что не могло не заинтересовать Санджая. Если честно, то мне каждый раз не по себе, когда речь заходит о младшенькой Вашвани при нем. Он довольно стремный, если призадуматься — они виделись всего пару раз, а он совсем потерял рассудок. Даже значительный карьерный рост не смог погасить его «хотелки». Мужчина, что с него взять, а? Ой, прости, иногда забываю, что в данный момент ты больше по девчонкам! — стискивая кулак, чтобы не сорваться вновь, Лакруа сменила тему: — Как по твоему я должна узнать подробнее у Сатьи об этой штуке, не вызвав подозрений? — пожав плечами, Коломар слепила небольшой снежок: — Без понятия! Прижги ей что-нибудь, сломай, выдави глаза — прояви фантазию! Хотя, она ведь твоя подружка, а дружба — самый мерзкий, но самый действенный рычаг давления, особенно на сердобольную индианочку, романтизирующую отношения с заядлым преступником, мечтающему уничтожить целую Корпорацию. Если хочешь узнать мой совет, а по глазам вижу, что не особо, то дождись нужного момента и сыграй на ее эмоциях. Непонимающе встретившись с ней глазами, Амели спросила: — О чем ты? — показав белоснежные зубы, мексиканка сделала к ней уверенный шаг, сближаясь слишком быстро: — Ты стала слишком невнимательной, подруга. Читай чертежи лучше, а еще — смотри в углах не только на печати, но и составителей этих каракуль. Там ты найдешь много интересного. Советую заострить внимание на одной особенной фамилии. И тогда ты задашься тем же самым вопросом, каким задастся дражайшая Сатья… — вчитываясь в нелюбимый ею хинди, француженка нахмурила брови, едва не сломав телефон от силы собственных пальцев.***
— Почему я не могу пойти с вами? Разве это честно? — недовольно собирая множество рюкзаков, Айзек пытался воззвать к справедливости своего наставника и спасителя, но тот был непреклонен: — Потому что ты — всего лишь мальчишка, каким бы рвением не обладал. Мы идем на опасное дельце, а я не хочу подвергать лишних людей риску, понимаешь? — фыркнув, мальчик ринулся к Игги, чтобы помочь той водрузить суму на плечи одного из немногочисленных бойцов их маленького домика: — Я и сам это прекрасно понимаю, но когда придет время? Когда я перестану считаться обузой и мальчишкой? — ухмыльнувшись, Лусио потрепал того по волосам, значительно отросших за несколько месяцев: — Как только, так сразу. Не стремись так быстро закончить свою жизнь, дос Тьяго, береги ее. Ведь мертвые не могут защитить тех, кто им дороги, помнишь? Так что будь мужчиной и позаботься об оставшихся и раненных вместе с Игги, договорились? Когда мы вернемся, то я научу тебя еще паре интересных движений. Лады, ребята, нам пора. Дорога не близкая, но этот конвой крайне важен для… Угрюмо соглашаясь с его доводами, мальчик стал складывать их импровизированные постели, бурча что-то под нос. К нему подошла девушка, касаясь единственной татуировки: — Не падай духом, Айзек. Давай постараемся вместе, чтобы порадовать брата, когда он вернется вместе с остальными? — чувствуя ее слишком близко, бывший раб зарделся, почесывая щеку: — Ладно… Так уж и быть…***
Видя красовавшееся на чертежах имя «Сомсоллидо Коррея дос Сантос», Амели слышала довольную собой Оливию даже через призму открывшейся ей простой истины: — И тогда ты задашься тем же самым вопросом, каким задастся дражайшая Сатья… А действительно ли ее любимый Лусио хочет быть новым освободителем целого народа от Корпорации, или же вся его жизнь — незамысловатая месть «Вишкар», что убили его отца, когда он стал не нужен?